– Понятно, – глухо сказал Махмуд. – Я прошу прощения у Сонго. Я не хотел зарезать королевского мастифа.
– Тарка, – поправил Тахем, улыбаясь до ушей. – Ты не хотел зарезать Тарка.
– Да, Тарка, – уступил афгул. Он тупо посмотрел на когирских воинов. – Вы нам не враги. Можете пройти на равнину. Принесите нам руку Конана.
– Вот и поладили. – Тахем ухватил его кисть, энергично пожал. – Надеюсь, ты нам не откажешь в последней пустяковой услуге.
– В какой услуге? – осведомился Махмуд голосом ожившего мертвеца.
– Проводить нас до равнины. Приятная конная прогулка. К сумеркам вернешься в стан.
Казалось, эта просьба ввергла афгула в глубокую задумчивость. Когда Тахем потеребил его за рукав, он вздрогнул и поднял голову.
– А?
– Ну, так как насчет прогулки?
– А-а! Да, конечно. О чем разговор.
Грязные, оборванные всадники расступились перед когирским отрядом и не стали преследовать, лишь проводили угрюмыми взорами. Во главе кавалькады ехал Махмуд, двое молодых воинов держались рядом, готовые при малейшем признаке опасности схватить его и приставить кинжалы к горлу. Конан и Тахем держались в середине отряда. Узнав, что Махмуд принял его за бандита по кличке Евнух, Конан цветисто выругался, а потом расхохотался и сказал:
– Надо же, чуть не погибли из-за этого бабника! Ну, кто бы мог подумать? Кром! Ты прав, старче: все хорошо, что хорошо кончается. Но скажи, как тебе удалось уломать этого афгульского демона?
Стигиец горделиво улыбнулся.
– Ну, я, конечно, не Лун, но тоже знаю кое-какие фокусы.
– Уж эти мне проклятые колдуны! – беззлобно выругался Конан. – Учти, старик, со мной такие штучки не проходят. Не веришь – спроси у твоего земляка, покойного чародея Хемсы.
– Так это ты убил Хемсу? – невинным тоном поинтересовался Тахем и сказал, не дождавшись ответа: – А мне говорили, отступника покарали его учителя, аколиты Имша.
– Твоя правда, – буркнул киммериец. – А тебе не говорили, кто потом разделался с аколитами и самим властелином Имша?
Тахем промолчал. Его веселье улетучилось, он снова уподобился нахохленной вороне. Впереди обрывались крутые склоны. За ними стелилась равнина вендийской провинции Саханты.
Глава 4
В маленьком форте Якафья-Гход, стерегущем переправу через полноводную реку Якафья, тревожно запели медные фанфары. Солдаты охапками выносили из казарм сбрую, доспехи и оружие, другие выводили из конюшен лошадей. Благородный Раджай, командир гарнизона крепости, младший брат губернатора провинции Саханта, согнал со своего широкого ложа распаленную его ласками юную туранку и дернул за шнурок колокольчика. Бесшумно растворилась высокая двустворчатая дверь, вошел слуга в фиолетовом парчовом халате (сплошь бисер и золотые фестоны) и малиновом тюрбане с павлиньим пером.
– Мой походный мундир, – кратко распорядился вендийский военачальник. – А потом – ординарца с докладом.
От привычного мундира попахивало дымком костра и конским потом. Юная одалиска помогла Раджаю опоясаться широким синим камербандом, а когда он надевал потертую кожаную перевязь с испытанной в боях саблей, снова отворилась дверь, пропуская в спальню озабоченного ординарца.
– Дурные новости, ваша доблесть, – сообщил он, поприветствовав командира глубоким поклоном.
Небрежным взмахом руки Раджай выпроводил туранку из покоев. Девушка обиженно выпятила губки и не удержалась от соблазна негромко хлопнуть на прощанье дверью.
– Дурные новости? – переспросил Раджай с полуулыбкой. – Я рад любым новостям, лишь бы отдохнуть от притязаний этой ненасытной милашки. – Он поднял со стола сверкающий островерхий шлем с плюмажем и чеканным фамильным гербом, водрузил на голову и огорченно вздохнул – за недели, проведенные в неге и праздности гарнизонной жизни, он успел отвыкнуть от тяжести доспехов. А значит, в первые дни похода он будет изрядно уставать. – Ну, излагай, солдат. Начни с самой неприятной.
– Слушаюсь, ваша доблесть. – Ординарец щелкнув шпорами на сафьяновых сапогах. – Самая неприятная новость такова: сотня агадейцев, пропущенная нами по приказу губернатора, добралась до провинции Собутан…
– Так они же туда и направлялись. – Раджай удивился. – Что же в этом неприятного?
– Мы получили почтового голубя от губернатора Собутана. Сейчас там полыхает война, агадейцы штурмом взяли дворец Сеула и сокровищницу, перебив несметное множество пандрских солдат. Губернатор счел необходимым вмешаться, и теперь его войска, коих в провинции оставалось немного после того, как ее уступили царю Сеулу, несут серьезные потери. Пришельцы не трогают мирных жителей, но любое сопротивление подавляют беспощадно.
Раджай внутренне усмехнулся. Он не услышал ничего неожиданного, но ординарцу знать об этом не полагалось. За беспрепятственный проход в Собутан агадейцы уплатили губернатору Самантхи громадную мзду, кое-что из этих денег перепало и Раджаю. Ведь это через его участок границы прошла сотня горногвардейцев, в его форте она пополнила запасы продовольствия и фуража. И в своем поступке Раджай не видел ничего постыдного. Какая ему разница, из-за чего Абакомо повздорил с Сеулом Выжигой? Если они не нашли лучшего места, чтобы квасить друг дружке носы, – исполать. Лишь бы деньги платили.
К Сеулу Выжиге, ободравшему, как липку, своих подданных, Раджай не питал ни малейших симпатий. И ему совсем не нравилось, что король Вендии отдал в аренду на сто лет целую провинцию вместе с лесами, полями и законопослушным населением. И ведь кому отдал? Пандрскому мироеду! Сеул понастроил там дворцов, и теперь даже грудному младенцу ясно, что через век потомки Выжиги не захотят уйти подобру-поздорову из живописной и плодородной долины. Хуже того, за столетие сеуловы родичи расползутся по всей Вендии, что твои таракалы, заберутся на лучшие государственные посты, чтобы интриговать и хапать, – подлая кровь узурпатора обязательно проявится в любом поколении.
Непонятно только одно: за каким демоном губернатор Собутана полез на агадейский рожон? Тут одно из двух: либо его подвела неусыпная честность, либо непомерная алчность. Скорее всего, второе – Раджай мало-мальски знал этого человека. Видимо, щедрая взятка Бен-Саифа только распалила его аппетит, и он перегнул палку.
Раджай наспех подсчитал в уме: до продажи Собутана у губернатора были отряды личной и полевой стражи, тысячи три благородных кшатриев и не меньше десяти тысяч пеших копейщиков из простонародья (в северных приграничных землях законы каст не столь суровы, как на юге, и людям низших сословий, кроме париев, не возбраняется служить в пеших войсках). По настоянию Сеула, не желавшего кормить столько солдатских ртов, пехота была распущена, но кшатрии, конечно, остались в строю – кто ж распустит военную касту? И теперь эти три тысячи всадников, с материнским молоком впитавшие военную науку, не могут одолеть жалкую сотню агадейских горногвардейцев… Слухи о непобедимости таинственных воинов Междугорья все множатся, и выходит, они отнюдь не беспочвенны, если крошечному отряду гвардейцев Абакомо удалось разгромить многочисленную охрану сеуловых владений и даже надрать задницу вендийской регулярной армии.
А ведь неспроста Бен-Саиф так задирист… Ой, неспроста! Уж не разведка ли это боем, помимо всего прочего? У Раджая мороз пошел по коже, едва он представил пять-шесть тысяч непобедимых горногвардейцев перед фронтом вендийской армии, огромной и бесстрашной, но, увы, сражающейся традиционным оружием, безо всякой магии. Грозные вести прилетают из-за восточных кряжей Химелии. Неужели и правда близок конец света, напророченный древними оракулами? Неужели грядет царствие Нергала, свирепого и коварного божества, таящегося в подземном царстве в ожидании своего часа?
– Что еще? – Отогнав несвоевременные раздумья, Раджай взглянул на ординарца.
– Еще? Вооруженное вторжение на нашу территорию, ваша доблесть.
– Что-о?! Ах ты!.. – возмутился командир гарнизона. – Каналья! Что ж ты сразу не доложил?
– Счел это известие второстепенным, ваша доблесть. Отрад нарушителей границы невелик, от силы три сотни всадников. Они прошли через наш перевал на северо-востоке, который афгульские кочевники считают своим.
– Афгульские конокрады? На равнине? С чего это вдруг они так осмелели?
– Когирцы, ваша доблесть.
– Когирцы? О, все демоны преисподней! Этого нам только не хватало! Надеюсь, не регулярные войска?
Ординарец развел руками.
– Не могу сказать наверняка, ваша доблесть. Судя по экипировке, это войска когирского губернатора, но ведут они себя, как самые настоящие бандиты с большой дороги. За один день успели разграбить и сжечь две наши деревни, перебили много ни в чем не повинных жителей. Пытают, насилуют, казнят, – такое впечатление, ваша доблесть, что не нажиться они хотят, а как можно сильнее напакостить. Их атамана зовут Конан…
– Конан? – взревел Раджай. – Вожак афгульских банд? Опять он здесь?
– По донесениям пограничной стражи, – сказал ординарец, – в пути у Конана была стычка с шайкой вашего старого знакомого, военного вождя Хагафи. Похоже, никто из парящих соколов не ушел живым.
– И поделом мерзавцам! – Раджай искренне обрадовался. – Я бы и сам давно передавил этих захребетников, если бы афгульские кланы не вставали горой друг за дружку, когда у иноземцев возникают к ним справедливые претензии. У меня маловато войск, не с руки ввязываться в кровопролитную войну с горцами. Ладно, раз уж Конан разделался с Хагафи, я ему прощаю половину грехов. А за вторую половину, конечно, я его распну в лучшем виде. Сначала прикончу, а уж потом сообщу в столицу, чтобы у друзей Конана не возникло искушения выгородить негодяя.
«Да, – подумал он, – Жазмина, наверное, помилует бродягу-варвара в память о прежних заслугах. Темной ночью его выпустят из тюрьмы, посадят на коня, проводят до границы и накажут исчезнуть и никогда не возвращаться. И закоренелый преступник, нагло бросивший мне, Раджаю, вызов, уйдет от заслуженного возмездия. Может, я и не прав, – сказал он себе, – может, я переоцениваю женское милосердие. Но и в этом случае не моя рука покарает злодея. Нет. В соседних провинциях и столице никто ничего не узнает. До них будут доходить самые дикие слухи, подчас на грани абсурда, а мои гонцы будут их опровергать. С Конаном я разберусь сам».
– Это ты поднял гарнизон по тревоге? – хмуро спросил Раджай ординарца.
– Да, ваша доблесть. – Солдат потупился, ожидая разноса за своеволие.
– Молодец, правильно сделал. Со мной пойдут полторы тысячи кшатриев. Одвуконь, запасы съестного – на неделю. Иди, прикажи им построиться у крепостных ворот в походную колонну.
Ординарец скрылся за дверью. Раджай подошел к высокому бронзовому зеркалу. Цвет лица, конечно, не ахти после всенощных любовных упражнений с пылкой туранкой, да и выправка знавала лучшие времена, ну, да не беда. Три-четыре дня в походе, одна-две стычки с супостатами, и даже писаные красавцы из его гарнизона будут выглядеть ничуть не лучше. Он ухмыльнулся.
Под окном суетились кшатрии, многие торопились с глиняными плошками к двум полевым кухням – громадным медным котлам на стальных колесах. Кухни придется оставить в крепости, для погони за конными шайками они совершенно не годятся. Ничего, подумал Раджай, глядя на своих солдат. Как-нибудь проживут неделю без плова с изюмом и пряностями.
Он подошел к столу, где стояла наготове тушечница и лежала стопка квадратиков, нарезанных из папируса. Только один человек из приближенных его величества узнает не по слухам, а из депеши от коменданта пограничного форта, что Кован снова в Вендии. Старший брат Раджая, губернатор провинции Саханта.
* * *
Хмурый взгляд Конана скользнул вдоль деревенской улицы. Хлипкие лачуги из тростника и глины смотрели на него сумрачными проемами дверей и окон. Над крышами не вилось ни дымка, из хлевов не доносилось ни звука, – а ведь он, повидавший немало вендийских селений, не мог их вообразить без неумолчной разноголосицы домашней скотины.
Такую же картину его отряд увидел в двух предыдущих деревнях, с той лишь разницей, что там на улицах, во дворах и домах лежали трупы жителей. Во множестве. В обеих деревнях Конан без труда узнал «почерк» Тарка. Шайка нападала с первыми лучами рассвета, заблаговременно выставляя оцепление вдоль околицы, чтобы никто из селян не ушел. И если мужчин, старух и детей убивали где попало, то девушек и молодых женщин сначала собирали на деревенской площади и устраивали оргию.
Среди крестьян находились смельчаки, бросались на бандитов с кетменями и вилами. С ними жестоко расправлялись, но зато на кровавом пути Тарка оставались трупы его людей. Когирцы Конана уже обнаружили восемь брошенных бандитов; ни у кого даже мысли не возникло предать их разлагающиеся тела земле.
– Они ушли, – сказал киммериец Юйсары, подразумевая крестьян.
Девушка из нехремской степи кивнула.
– И Тарк тут не появлялся.
– Не появлялся? – Она недоверчиво посмотрела на него. – Почем ты знаешь?
– Нет следов. – Он указал глазами на пыльную дорогу. – Ни одной шипастой подковы.
– Куда же они запропастились? – встревожилась дочь пастуха.
– Повернули на запад. Решили обойти эту деревню. Узнали, наверное, что отсюда все сбежали.
Девушка недоверчиво смотрела ему в лицо.
– А с чего ты взял, что они повернули на запад?
Конану это казалось настолько очевидным, что он даже слегка рассердился.
– Помнишь, – он указал большим пальцем назад, – мы проезжали через широкую каменную осыпь? Там довольно пологий склон, можно провести коней на поводу до самого гребня. За осыпью на дороге следов Тарка не было. Я думал, ты заметила.
Девушка покраснела и холодно спросила:
– Значит, возвращаемся?
– Зачем?
– Как зачем? Чтобы поймать Тарка.
Конан снисходительно улыбнулся.
– Юйсары, сердце мое! У нас в отряде меньше сотни бойцов. А у Тарка все триста. Ему легче нас поймать, чем нам его. Это во-первых. А во-вторых, разве мы по его душу сюда пришли? Я, конечно, не спорю, Тарк и его свора – мерзавцы, каких поискать, и давно заслужили веревку. Но для нас сейчас гораздо важнее добраться до Собутана и…
– Конан! – воскликнула смуглая девушка. – Да ты что? Или ты не видел своими глазами, что они творят в здешних деревнях? Неужели ты с легким сердцем позволишь этому головорезу истязать ни в чем не повинных людей?
Конан нахмурился. Взбалмошная девчонка! Не понимает простейших вещей.
– Юйсары, мне жаль бедных крестьян, – сказал он твердо, – но у меня есть дело поважнее, чем игра в салочки с бандой дезертиров. Разве ты забыла, что на кону судьба Когира и твоей родины, Нехрема? Сеул поставил четкое условие. Если мы ему поможем, он поможет нам. И это перевесит чашу весов в нашу пользу. По крайней мере, есть шанс. Нам сейчас нельзя гоняться за двумя зайцами. Надо сделать то, что важнее. Между прочим, мы с тобой не в пустыне, где только змеи да тарантулы. Это, – повел он рукой вокруг, – Вендия, богатая и густонаселенная страна. Здесь водятся кшатрии, зверушки, которых лучше не задирать. Рано или поздно Тарк попадется к ним в лапы.
– Нет. – Дочь пастуха решительно помотала головой. – Не попадется. Я с ним разделаюсь раньше.
Она дернула повод вправо и вонзила пятки в конские бока. От неожиданности скакун запрокинул храп и жалобно заржал, но тотчас оправился от испуга, развернулся и понес наездницу к околице.
– Юйсары! – растерянно крикнул Конан. – Куда? А, Кром! Стой, дура!
Девушка припала к пепельно-серой гриве и пустила коня в карьер. Над ухабистой дорогой вздыбилась пыль.
Рослый всадник не бросился за ней вдогон, зато он долго сыпал проклятьями на глазах у изумленных воинов. Никто не решился приблизиться к нему и спросить, в чем дело. Наконец он обвел мутным от бешенства взглядом своих людей и указал плетью на юг. – Строиться!
* * *
Едва перевалив через низкий гребень, Юйсары поняла, что Тарк повернул на запад не случайно. Вдоль гряды невысоких холмов вилась глубокая тропа, усеянная козьим и овечьим пометом. Тропа наверняка вела к селенью, наверное, разбойники понадеялись застигнуть ее жителей врасплох.
Серый в яблоках нехремский скакун нес Юйсары неторопливой рысью, и она его не погоняла, – как знать, может, еще придется уходить от погони. Впереди появилась темно-зеленая полоска – лес. Вскоре она уже могла различить отдельные пирамидальные тополя, кипарисы и пальмы с широкими и вислыми, как слоновьи уши, листьями. В тенях перелеска ютились хижины, колыхались папоротники и лопухи на берегах неширокой реки.
В деревне были бандиты. Несколько человек. Остановив коня в перелеске, Юйсары увидела вдалеке, на вершине холма, большой отряд. Он уходил на юго-запад, и девушку вдруг осенило, что бандиты так и будут забирать южнее, пока снова не окажутся на пути у Конана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38