Плод ого. Небольшой, но правильной
формы, вполне кондиционный. Профессиональным взлядом Барсук
оценил его примерно в пятьдесят тысяч кредиток.
-- Это от народа с Мостика. Очередной взнос.
-- Что-ж, как всегда вперед и вовремя. Похвально. Как тебя
звать, к стати ? Что-то не помню, чтобы...
-- Не стоит забивать голову такими вещами... Достаточно
того, что Балла тебе объяснила от кого я... Ведь она достаточно
ясно сказала?
-- Как всегда -- я бы даже на ее месте не стал так
волноваться... -- Теперь то, что передает тебе Свистун...
Только особы, приближенные к Поставщику, позволяли называть
его этой кличкой. Беррил принял это к сведению.
-- Я внимательно вас слушаю, хотя и не знаю как вас зовут...
-- Товар на складе терминала. Квитанции, накладные и вообще
все необходимое -- вот на этой магнитке, -- в руке гостя появился
словно в карточном фокусе пластиковый прямоугольничек. --
Партия большая. Ее следует перебросить на Ранчо Чудака. Два
контейнера -- самые большие -- они помечены Левым Знаком,
проходят как имущество Легиона -- надо поместить в Дупло. Все
это -- немедленно, до захода.
-- Если вы хотите говорить о Дупле, то вы имеете что-то
серьезное, а когда вы имеете что-то серьезное, то зачем так
торопиться?...
-- Я должен передать Свистуну, что он слишком торопливый?
На внимательном лице серого мужичонки не было и тени
усмешки, а в произнесенной фразе -- и тени иронии, отчего Барсука
прошиб холодный пот.
-- Упаси меня Бог от того, чтобы меня так понимали, когда я
просто так разговариваю... -- он нервно поправил галстук.
-- Второе. Свистун передает тебе, чтобы ты не делал
глупостей с тем товаром, который у тебя был для покойника Окамы.
"Проклятие, -- подумал Барсук. -- Господи, почему ты сразу
не принял мою душу, когда я готов был ее тебе сбыть? Почему ты
вместо этого поселил несчастного предпринимателя на проклятой
Гринзее, где он мучается как в аду? И на которой все про его дела
все знают. Чего не знает Большой Питон, то, оказывается, знает
господин Свистун, хотя ни того ни другого он сроду в глаза не
видел и никогда -- Боже, сделай так -- никогда не увидит? И если
уж берутся за него -- так оба сразу. А как в них нужда -- ни до
того ни до другого не докричишься ни через каких связных..."
Предавшись этим печальным, хотя и несколько
непоследовательным размышлениям, Барсук старательно глядел в рот
связному, не забывая внимательно помигивать и посапывать.
-- Этот товар тоже следует разместить в Дупле. Свистун за
него дает те же деньги, что и Посол давал.
Связной выждал несколько секунд, наблюдая за гаммой чувств,
последовательно сменявших друг друга на живом лице собеседника и,
дождавшись нужного момента, добавил:
-- Когда все это будет сделано, никак не раньше -- это
велено подчеркнуть -- никак не раньше, надо забрать из известного
тебе места плату Лесного Народа за товар. За эту партию вперед
уплачено.. Вот такими вещами, -- гость тронул плод ого, лежащий
на столе, и в кабинете надолго повис еле слышимый мелодичный
звук. -- Около килограмма. Ты отсчитаешь свою долю и то, что тебе
причитается за ту вещь, которую хотел купить Посол. Потом к тебе
придут за тем, что останется. Это все.
Он поднялся. Стал снова никем.
-- Передайте Свистуну... -- Барсук возвел глаза к покрытому
резьбой по дереву потолку, желая сформулировать мысль
поосторожнее, а когда опустил их, в комнате никого не было.
Только притушенный шторами полуденный свет, да еще
затихающий звон и неуловимый аромат плода ого.
5.
Капитан дель Рей не мог пожаловаться на отсутствие
воображения: вообразить он мог многое, но вот только того, что в
норе, скрытой глубоко в недрах чужой планеты, он будет, мучаясь
от бессоницы, коротать время, выслушивая рассказы матерого
уголовника о том, как нехватало ему в далеком приютском детстве
плюшевого медвежонка, вообразить он не мог даже в пьяном бреду.
-- Так вот и получилось, -- продолжал гудеть со своей охапки
сена, служившего здесь всеми сразу постельными принадлежностями,
Шаленый, -- что загремел я в эти чертовы подземные катакомбы, так
и ни разу даже из ружья и не пальнувши... Тут в темноте какие-то
сукины дети повязать меня хотели или еще чего, да нашего брата
без хрена не съешь. Порасшвырял я этих друзей и ходу по туннелю
-- на просвет нацелился. Но черта-с-два тут: то плесень
какая-то светила... Прямо что твой фонарь... Ну и плутал я в
катакомбе этой без малого час, а тут свои же друзья-Легионеры,
видно, в подземку эту аэрозольный заряд снарядили -- где-то в
соседнем туннельчике -- меня как шмардануло -- без малого по
стенке не размазало. Ослеп, оглох, рот земли полон -- еле
отплевался. Зато -- без добра нет худа -- гляжу: ветер пошел по
катакомбе. Значит где-то свод провалился и на поверхность ход
есть. Ну, я сперва на четыре кости встал, на ветерок-то этот и
побрел, потом оклемался -- уже на своих двоих почапал. И метрах
этак в десяти уже от вольной воли -- перед проломом этим в куполе
-- гляжу лежит мой медвежоночек. Точь в точь как тот, на которого
я в витрине смотреть любил, когда мальцом был... Я ж говорил,
что...
-- Что в детстве у вас так и не было плюшевого медведя, --
подтвердил Гвидо. -- Вы об этом уже... Послушайте, а где
запропастился Санди?
-- Его прямо в операционной и сморило. Там и спит. А на меня
нервное что-то нашло: устал как черт и дьявол, а сна -- ни в
одном глазу... Да и то -- как спать-то -- к рассвету домовые
здешние оклемаются, да глядишь, и в распыл меня грешного пускать
начнут. Мне в Легионе такого понарассказывали о тех, кто в плен к
зелени этой попал...
-- У вас есть некоторое оправдание -- в стволе вашей пушки
не найдут пороховой гари и, кроме того, вы спасли Учителя Ю. Это
здесь, похоже, влиятельная персона. В конце концов, нас покормили
и в отхожее место пускают без конвоя. Наверное, дела не так
плохи. Как, по-вашему, до рассвета далеко?
-- А пес его знает. Я-ж как и ты, мил-друг, и дня не будет,
как здесь кувыркаюсь... Я вот о чем забочусь: станет эта нечисть
с моим стволом разбираться?... Оно, может там все и лежит --
ружье мое -- в катакомбе этой клятой. Я, как помню, без него от
чертей этих сбег... Да и учителя ихнего я не то, чтобы спас, а
так -- в лазарет доставил... Он сам мне и объяснил, куда его
тащить, после того, как я его в чувство привел...
-- Так ведь не бросили же пропадать под главным взрывом --
которым на поверхности все смело...
-- Тут, понимаешь, жалость меня одолела. Сначала, гляжу,
вроде и неживой он, а как взял его в работу, так, смотрю, пищать
начал. Хоть и еле-еле, а все-ж человечьим языком. Тут как
вспомнил я ту витрину...
-- Как же это вам удалось его в чувство привести? Этому тоже
в Легионе учат? Искусственное дыхание ему делали, что-ли?...
-- И дыхание, и изо рта в рот, и из носа в нос... Ну а как
закапал ему за зубки-то десять капель из фляги, так у него глаза
на лоб сразу и вылезли. Заперхал, закашлял и лопотать начал
быстренько... Погоди, мил друг, фляга-то она при мне -- я тут в
операционной этой ректификат надыбал и до пробочки-то посудинку и
долил... Щас и тебе, друг, накапаю, чтоб спалось лучше...
Как-никак, а утро, оно вечера мудренее...
Осуществить задуманное Шишелу не удалось. Нора заполнилась
гвалтом и лопотанием, вслед за которыми в нее ворвалось с
пол-дюжины аборигенов -- все при оружии. Это был первый случай,
когда в руках у "зеленых уродов" Шишел видел земное -- из металла
и пластика -- орудие смерти. Перед собой они довольно
бесцеремонно толкали не проснувшегося еще до конца Федерального
Следователя. Богомолец, бывший тут, видно, за старшего,
распорядился:
-- Вставай, земная люди. Пойдем, тебе показывать, что земная
люди сделали с наш Лес...
"Земная люди", подгоняемые примкнутыми штыками, выстроились
в цепочку и трусцой двинулись в указанном направлении...
6.

Начало дня ознаменовалось для Барсука сверхконфиденциальным
визитом в Первый Национальный. Бережно уложив тяжеленный пакет на
дно стального абонентского ящика и заперев последний, он почувс-
твовал солидное облегчение: присутствие проклятого товара в своем
кабинете он ощущал как тикание заведенной бомбы. Правда, почувс-
твовал он себя еще и чем-то вроде наивной старушки, прячущей ключ
от квартиры под ковриком у входа. Но делать пока было нечего, со-
бытия развивались слишком быстро.
Перемещения между грузовыми складами Космотерминала и Ранчо
Чудака с довольно громоздким грузом заняли весь день Барсука под
завязку. Уже сама принадлежность части груза Легиону порождала
массу деликатных проблем, несмотря на наличие хорошо выправленных
документов на груз. Глайдер до Ранчо стоил немалых денег и
немалых нервов -- две сотни километров по-над Лесом, хотя и в
демилитаризованной якобы зоне, были весьма специфической грузовой
перевозкой, за которую нормальные пилоты не брались, а иметь дело
с пилотами ненормальными -- всегда большой расход. И большой
риск. Как на грех, доблестный Легион, обгадившись донельзя в
неподготовленной карательной акции, отыгрался на аборигенах,
сметя направленными взрывами какую-то местную святыню --
археологические раскопки, что-ли -- и, захватив по идиотской
случайности в плен троих Учителей из самой что ни на есть
аборигенской элиты. В Периметре теперь не без оснований ждали
возмездия. На завтрашний день было объявлено утреннее выступление
Президента Гаррисона с чрезвычайным заявлением. Так что цены на
извоз вне Периметра были просто бешенными. Но так или иначе, все
это было теперь позади. Пилот, врубив счетчик, кемарил в кабине
флайера, а разгруженный товар подпирал стену бывшего амбара.
Оставалось проделать относительно короткий путь от Ранчо --
негласно признанной всеми воюющими сторонами нейтральной
территории для встреч торговцев, полевых командиров, а иногда и
политиков Леса и Периметра -- до Гнилого Дупла -- лабиринта
скальных пещер, вход в который открывался сразу за Мостом. Дупло
почиталось местом гиблым, и только отчаянной смелости народ
набирался духу (и виски) отправляться в это место. Дурной славой
оно пользовалось уже тогда, когда на Ранчо Чудака каждый week-end
бушевала ярмарка. Люди и аборигены вперемежку толклись в торговых
рядах, фокусники Зеленого Народа на каждом углу ублажали нехитрую
публику нехитрыми своими номерами и в окрестные заросли
выбиралась на пикники молодежь. Боже, неужели все это когда-то
было?
Так вот уже тогда за Гнилым Дуплом шла плохая слава. В его
переходах, по слухам, сгинуло немало душ, а если кому случалось
приволочь из темных пещер какую-нибудь диковину, за лучшее
считалось зарыть находку на Кладбище Нехристей, от греха
подальше. Много там всякого находили -- рассказывали, что это со
времен Империи сохранились там то-ли склады, то-ли лаборатории...
Но, что все знали достоверно, счастья себе там никто не нашел.
Фольклор на эту тему был обилен, но слабо известен за пределами
Гринзеи. Так что для того, чтобы лезть в эту дыру надо было иметь
очень веские причины. У Барсука они были. Против воли Поставщика
не попрешь. И вот сейчас он сидел на с виду трухлявом стволе об--
рушившегося с год назад Каменного Дуба, созерцал прекрасный, как
всегда в это время года, закат и время от времени посвистывал в
инфразвуковую свистульку, подзывая проводника. Не настолько он
был глуп, чтобы обойтись без помощи Старого Ахиллеса.
Вообще говоря, трудно было представить себе что-нибудь более
нелепое, чем бодрый толстячок в пиджаке, расцвеченным крупной
клеткой, восседающий у двух здоровенных ящиков, поверх которых
громоздилось еще нечто плоское и прямоугольное -- шесть футов на
четыре, упакованное в мешковину, среди руин города-призрака,
заростающего ядовитыми лианами, и на склоне дня дующего в идиот
ский свисточек. Единственное, что в этом персонаже гармонировало
с декорациями джунглей, так это его невероятной расцветки гал
стук. Звезда уже коснулась нижним обрезом своего диска мглистого
горизонта, когда на свист Барсука вылезла из кустов мохнатая
древесная собачка и, подбежав к владельцу "Рая грешников",
живейшим образом заинтересовалась его левой штаниной. Проводить
время в обществе этого четвероногого вовсе не входило в планы
Барсука и он сурово цыкнул на осмелевшую тварь. Та оскорбилась и,
совсем как земные ее прототипы, задрала заднюю лапку и оросила
брюки предпринимателя едко пахнущей, изумрудного цвета струей.
Джунгли явно утратили остатки уважения к людям Периметра.
Когда Старый Ахиллес и двое его младших братьев -- семейство
людей-черепах, довольно редкая форма аборигенов -- вышли из
чащобы, Барсук приваживал собачку нашедшимся в кармане
экзотического пиджака сырным крекером.
-- Э-э-э, да вы, прямо, сама доброта, мистер Беррил, --
приветствовал старина Ахиллес своего давнего знакомого. -- Зверок
вас э-э... пометил, а вы его еще и прикормить желаете?
-- Да нет, -- с досадой отозвался, не прерывая своего
занятия, Барсук. -- Просто я хочу определить, с какой стороны у
этой сволочи морда, чтобы дать ей хорошего пинка под задницу...
С этими словами он исполнил задуманное, так-таки и ошибшись
относительно ориентации своего недруга в пространстве. Ошибка
стоила ему дорого: расположенная на морде пасть древесной собачки
была снабжена двумя рядами острейших зубов, которыми "зверок" и
не замедлил накрепко вцепиться в голень Беррила. Тот
нечеловечески заверещал и закрутился на одном месте. С помощью
всех трех панцирных братьев и подоспевшего пилота глайдера нога
владельца злачных заведений была освобождена от крепчайшего
захвата. Виновница же происшествия с отчаянным визгом отбыла в
родные заросли (по настолько высокой параболе, насколько смог
обеспечить пинок оставшейся невредимой ноги пострадавшего), а
на кровоточащий укус -- наложены листья подходящего целебного
лопуха, благо таковой рос окрест в изобилии.
-- Плохо, очень плохо, -- констатировал Старый Ахиллес. Нога
будет очень болеть, если будешь ходить. Надо лежать или сидеть.
Часа два.
-- А ты соображаешь, сколько за эти два часа мне натикает за
аренду этой галоши? -- Беррил ткнул пальцем в сторону глайдера и
попытался стать на покусанную конечность. После чего, вскрикнув,
опустился на ящики...
-- Вот что, -- сказал он, подумав. -- Отступать мне некуда
-- солнышко заходит, муравейник закрывается... Ты, Ахиллес,
соображать можешь -- вот тебе, -- тут Барсук вытянул из
внутреннего кармана блокнот и электрокарандаш и стал не слишком
умело набрасывать на чистом листке схему прохода к условленному
тайнику, -- куда идти... Вот здесь такой знак увидишь... -- он
обернулся, проверяя, достаточно-ли далеко находится
флегматичный пилот. -- Разберете камни, все это добро затащите в
пещерку и снова каменюгами завалите. потом -- давайте сюда.
Заплачу две сотни сверху... Бумажку эту...
-- Я съем ее, человек.
-- Кушай на здоровье. И сразу забудь что на ней нарисовано.
-- Я забуду, человек.
Барсук проводил нагруженных товаром и перешедших в
горизонтальный режим передвижения братьев-черепах тревожным
взглядом, пригубил из карманной фляжки виноградной водки и
погрузился в тоскливое ожидание, прерываемое взрывами проклятий в
адрес местной фауны и попытками пристроить поудобнее пораненную
конечность. Чем дольше длилось ожидание, тем мрачнее становились
предчувствия описанного и укушенного владельца "Рая грешников". И
они оправдались, эти ожидания...
Тьма успела сгуститься, а боль в ноге -- поутихнуть, когда с
какой-то непривычной неуклюжестью, из кустарников выполз его
старый партнер. Ахиллес двигался с очевидным трудом, и дыхание
его было хриплым.
-- Что там с тобой? -- Беррил уже смог довольно быстро
двинуться навстречу аборигену. -- И где?...
-- Я... выполнил то,... о чем ты меня просил, человек. -- с
трудом выговаривая слова, сообщил тот. -- Мои братья... умерли.
Не подходи ко мне...
-- Да что там у вас вышло?
-- Там... Там споры Синей Гнили. Кто-то усыпал ими весь путь
к твоему... тайнику. Я... я не сразу понял... В Дупле не бывает
Синей Гнили... Кто-то не хотел... чтобы ты... вернулся...
-- Господи, что же делать? -- засуетился Барсук. Он понимал,
что приближаться к аборигену теперь опасно -- людей Синяя Гниль
убивала куда как быстрее, чем аборигенов:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40