Посадите меня на самолет, отправьте на фронт, там я покажу, кто я такой".
-- Считаешь, на этот раз они тебя не надуют? -- спросила Дора.-- А ты не думаешь, что и на этот раз тебя заставят воевать за ценные бумаги, за нефтяные месторождения?
-- Угу.
-- И даже в таком случае запишешься в армию?
-- В первый же день объявления войны.
Дора высвободила свою руку.
-- Неужели тебе нравится сама идея убивать людей?
-- Не-ет, я ненавижу такую иде-ею,-- медленно, растягивая слова, ответил Пол.-- Не хочу никому причинять зла. Мне кажется, сама идея войны смехотворна. Мне хотелось бы жить в таком мире, где каждый имел бы возможность сидеть на террасе за стеклянным столиком, есть что-нибудь вкусное с цветных тарелок, а на граммофоне автоматически переворачивается пластинка -- симфония Моцарта; его дивная музыка звучит через динамик, вынесенный на террасу... Только вот Гитлер не проявляет никакого интереса к этому миру, ему больше по душе другой мир. А я не могу мучиться и жить в его мире, который ему нравится, неважно, какого он образца -- немецкого или нашего, отечественного.
-- Но ведь тебе не удастся убить Гитлера! -- убеждала Дора.-- Тебе придется убивать точно таких парней, как ты сам.
-- Совершенно верно.
-- И тебе это нравится?
-- Да нет... я вообще-то и не думал об убийстве Гитлера. Я хочу расстрелять идею, которую он распространяет среди множества народов, покончить с ней. А тех молодых парней, которых убью, стану потом оплакивать; тот же, кто убьет меня, возможно, станет оплакивать меня.
-- Но ведь они, вероятно, такие же парни, как и ты.
-- Конечно,-- согласился Пол.-- Уверен, на моем месте им тоже хотелось бы сегодня ночью быть в постели с такой девушкой, как ты. Бьюсь об заклад! Гулять среди фонтанов на Рокфеллер-плаза, с бронзовыми скульптурами, держать за руку красотку -- вот как ты -- в весенний субботний вечер, разглядывать в витринах модную одежду... Могу поспорить, что многим из них по душе музыка Моцарта, как и мне. И все равно я буду убивать их! С радостью!
-- "С радостью"?
-- Да, с радостью.-- Пол стал тереть руками глаза -- устали.-- С радостью -- сегодня. Но я стану оплакивать их в грядущем. А сегодня у них в руках винтовки и они целят в меня и в мой мир. И поддерживают таким образом идею, что я должен убивать других, чтобы жить самому.-- Он протянул к ней руку и поймал ее за локоть.-- Ну зачем нам говорить сегодня вечером о таких скучных вещах? Это бессмысленно.
-- Но все же речь идет о большом мошенничестве! -- выкрикнула Дора.-- И тебя используют в корыстных целях, и ты прекрасно об этом знаешь!
-- Совершенно верно, да, это великое мошенничество -- весь этот бизнес. Но все равно мне придется воевать. Меня, конечно, надуют, одурачат, но все же я хоть что-то сделаю, пусть самую малость, чтоб за обедом на террасе звучала музыка Моцарта! Черт подери, это даже не назовешь патриотизмом! Но меня втянут в эту авантюру.
-- Что ж, очень жаль...-- Дора теперь шла одна, не держала его за руку,-- очень плохо.
-- Конечно, плохо,-- эхом откликнулся Пол.-- Может, когда-нибудь будет лучше. Может, когда-нибудь этим миром будут управлять любители музыки Моцарта. Но сегодня такое невозможно.
Внимание их привлекла репродукция картины Ренуара в витрине маленького магазинчика: веселая компания катается на лодке по реке; женщина целует китайского мопса, мужчина в нижнем белье, в соломенной шляпе, с рыжей бородой -- этакий крепыш; остряк, в надвинутом набекрень колпаке, нашептывает что-то на ухо подруге, которая поднесла к нему рупором сложенные ладошки; в глубине -- большой натюрморт: бутылки с вином, стаканы, разложенная на столе еда, гроздья винограда.
-- Я видел ее там, где она висит,-- в Вашингтоне,-- сказал Пол.-- По репродукции трудно судить об этой великой картине. От нее так и веет... розовощеким бессмертием. Теперь вот и у нас появилась, в Нью-Йорке; по три раза в неделю хожу сюда -- полюбоваться ею. Все на ней ясно, солидно -разит счастьем. Картина о давно минувшем лете.-- Он поцеловал ей руку.-- Уже поздно, дорогая, время летит так быстро. Пойдем-ка домой.
Взяв такси, они поехали в нижнюю часть города -- к нему.
РАЙОН КЛАДБИЩ
Когда наступает час коктейля в Браунсвилле,таксисты собираются в гриль-баре "Ламманавитц" -- выпить по кружке пива, поболтать о мировых проблемах и понаблюдать, как медленно опускается солнце над повисшей на опорах стальной колеей, ведущей прямо в Проспект-парк.
-- Мунго? -- живо обсуждали они.-- Да у него не рука, а автомат. Это такой питчер, который пробьет Бруклин прямо в первый дивизион международной бейсбольной лиги.
-- А я сегодня видел мэра -- собственной персоной. Этого "маленького цветочка". По его мнению, стране нужен...
-- Послушай, Мизинчик, не дашь ли в долг кружечку пива?
Мизинчик тряпкой вытирал воду, разлитую по полу в сумрачном баре.
-- Послушай, Элиа,-- он явно нервничал,-- продажа алкогольных напитков в кредит в штате Нью-Йорк запрещена законом.
-- Что ты несешь? Кружка пива -- алкогольный напиток?! За кого ты меня принимаешь -- за снежного человека?
-- Ты что, хочешь, чтобы у меня отобрали лицензию? -- жалобно отбивался Мизинчик.
-- Знаешь, я не сплю по ночам, все думаю -- как бы Мизинчик не лишился своей лицензии. Моя жена слышит, как я горько плачу во сне,-- сыронизировал Элиа.-- Одно пиво -- "Д. П. Морган"!
Скрепя сердце Мизинчик налил кружку с высокой шапкой пены и, тяжело вздохнув, сделал отметку в своем гроссбухе.-- Предупреждаю тебя -последняя, без всяких возражений. Господь свидетель!
-- Ладно,-- глухо отозвался Элиа.-- Не разевай варежку.-- И с закрытыми глазами он выпил все пиво залпом.-- Боже! -- Не открывая глаз, вслепую поставил кружку на стойку.-- За какой-то вшивый дайм, за десятицентовик,-он обращался ко всем сидевшим в зале,-- тебе наливают такой божественный напиток! Нет, что ни говори, а Бруклин -- чудесное место.
-- В Бруклине такая вонь, что не продохнуть,-- выразил свое мнение другой таксист, у края стойки.-- Район кладбищ. Из пяти районов Нью-Йорка самый подходящий могилы рыть.
-- Друг мой Паланджио! -- обратился к нему Элиа.-- Дуче Паланджио! Если тебе не нравится Бруклин -- убирайся к себе домой, в Италию! Там тебе всучат ружье и сделают в Африке еще одну дырку в заднице.
Все водители громко захохотали, а Элиа добродушно ухмыльнулся, довольный собственной остротой.
-- Я это видел в кино. Поезжай к себе в Италию, к своим жирным итальянским девкам! Ну, ребята, кто из вас поставит мне кружку?
В баре воцарилась мертвая тишина, как в военном лагере, когда только что прозвучал сигнал отбоя.
-- Друзья называются! -- подосадовал он.
-- Бруклин -- чудесное место,-- съехидничал Паланджио.
-- Весь день,-- Элиа рассеянно потирал перебитый нос,-- я гоняю эту тачку. Одиннадцать часов подряд разъезжаю по улицам. И теперь у меня в кармане три доллара пятьдесят центов.
Мизинчик тут же подскочил к нему.
-- Послушай, Элиа, нужно поговорить -- о такой мелочи, как кружка пива. Знай я, что у тебя есть деньги...
Элиа, теряя терпение, оттолкнул от себя настырную голову Мизинчика.
-- Вон там кто-то заказал пиво, Мизинчик. Ну-ка, займись своим делом!
-- Мне кажется,-- недовольно заворчал Мизинчик,-- что уважающий себя человек обязан платить свои долги.
-- Ему кажется! Мизинчику кажется -- только подумать! -- громогласно заявил Элиа; но Мизинчик его в данную минуту совсем не интересовал. Повернувшись спиной к стойке и подперев голову руками (рукава пиджака на локтях прохудились), он печально разглядывал жестяной потолок.-- Три доллара пятьдесят центов,-- тихо повторил он,-- а я не могу взять себе кружку пива.
-- Что же случилось? -- поинтересовался Паланджио.-- У тебя карман на запоре?
-- Два доллара семьдесят пять центов нужно отдать компании,-- объяснил Элиа.-- Семьдесят пять центов -- моей вшивой жене, чтоб не прогоняла меня ночевать в парке. Эта вшивая компания! Вот уже целый год ежедневно отдаю им по два доллара семьдесят пять центов, и теперь эта паршивая тачка -- моя. Через год могу продать этот драндулет японцам, пусть наделают из него бомб. Его можно заставить двигаться только одним способом -- спустить с высокой горы. Но я подписал контракт, мне нужна нянечка. Ну, кто поставит мне пива? Есть желающие?
-- Я подписал точно такой контракт,-- сообщил Паланджио; его смуглое лицо исказила гримаса боли.-- Должен отработать еще семь месяцев. И никто не удосужился даже научить меня правильно писать свое имя.
-- Если бы ваши разгильдяи вступили в профсоюз...-- вмешался небольшого роста ирландец, сидевший напротив пивного крана.
-- Джиари,-- воззвал Элиа,-- ты, ирландский герой! Ну-ка, расскажи нам, как вы отлупили англичан в битве при Белфасте!
-- О'кей, о'кей! -- Джиари нервно сдвинул кепку на затылок, открыв огненно-рыжие волосы.-- Если вашим парням охота вкалывать по шестнадцать часов в сутки, чтоб зашибить деньгу,-- я не намерен вам мешать.
-- Да, вступай в профсоюз и пусть копы обдирают тебя как липку! -подхватил Элиа.-- На собственном опыте убедился!
-- О'кей, ребята! -- Джиари взболтал пиво в кружке, чтобы запенилось.-Тоже мне владельцы собственности! Не в состоянии в пять вечера заплатить за кружку пива. О чем тогда разговаривать, а? Ну-ка, Мизинчик, налей еще!
-- Джиари, ты ведь красный! -- заявил Элиа.-- Красный подлец!
-- Коммунист,-- добавил Паланджио.
-- Принеси мне пива! -- громко повторил Джиари.
-- Вся беда в том,-- уточнил уже более мирно Элиа,-- что наступили плохие времена.
-- Конечно,-- согласился Джиари, опустошая наполовину новую кружку.
-- Тогда, в двадцать восьмом, я зарабатывал в среднем по шестьдесят баксов в неделю.
-- В канун Нового, двадцать седьмого года,-- прошептал Паланджио,-- я заработал тридцать шесть долларов сорок центов.
-- Деньги тогда текли рекой,-- ударился в воспоминания Элиа.
Паланджио тяжело вздохнул, потирая колючую бороду тыльной стороной ладони.
-- Тогда я форсил в шелковых рубашках. В двадцать восьмом году у меня было четыре девушки. Боже мой!
-- Но сегодня не двадцать восьмой! -- одернул его Джиари.
-- Какой умник! -- похвалил Элиа.-- Он еще здесь рассуждает! Говорит,-мол, сегодня не двадцать восьмой. Только вступите в профсоюз -- и тут же двадцать восьмой вернется.
"Зачем мне понапрасну тратить свое время?" -- подумал с негодованием Джиари; он молча пил свое пиво.
-- Мизинчик! -- позвал бармена Паланджио.-- Два пива -- мне и моему другу Элиа!
Элиа с широкой улыбкой снова подошел к стойке и занял место рядом с Паланджио.
-- Мы с тобой братья по нищете, Анджело! -- провозгласил он.-- Мы с этим итальяшкой,-- пояснил он остальным.-- Мы с ним оба подписали контракт.
Выпили вместе; тяжело вздохнув, вытерли пену с губ.
-- У меня была самая большая голубятня во всем Браунсвилле,-- тихо рассказывал Элиа,-- сто двадцать пар чистокровных голубей. Каждый вечер, когда я их выпускал на волю,-- их взлет был точно фейерверк. Посмотрели бы вы, как они кружат и кружат над крышами домов... Я большой голубятник.-- Он опорожнил кружку.-- Теперь у меня осталось всего пятнадцать пар. Если я приношу домой меньше семидесяти пяти центов, моя жена зажаривает одного голубя на ужин. Чистокровку, а? Стерва, а не жена!
-- Еще два! -- заказал Паланджио.
Они с Элиа с наслаждением пили холодное пиво.
-- Так вот,-- продолжал Элиа,-- если б только не возвращаться к этой стервозе жене! Женился я на ней в двадцать девятом. А как все изменилось с той поры! -- Он глубокомысленно вздохнул.-- Что такое женщина? Женщина -это западня!
-- Ах, видел бы ты то, что видел я сегодня! -- перебил его Паланджио.-Третья ездка, на Истерн-парквей. Я заметил ее, когда она переходила Ностранд-авеню, а я стоял на красном. Полненькая девушка фунтов так сто тридцать, яркая блондинка. Бедрами крутит -- аж дух перехватывает! На голове такая маленькая соломенная шляпка с разными овощами на полях... Ничего подобного никогда не видел! Ну, уцепился я изо всех сил за баранку, словно меня кто под воду утаскивает... А ты говоришь -- "западня"! Шла она к отелю "Сент-Джордж".
Элиа покачал головой.
-- Вся трагедия моей жизни в том, что я женился совсем молодым.
-- Еще пару кружек! -- распорядился Паланджио.
-- Анджело Паланджио...-- произнес его имя Элиа.-- Звучит как музыка.
-- Там, у отеля, ее встретил какой-то парень -- здоровенный, упитанный. Улыбался так, словно только что увидел Санта-Клауса. Этакий здоровенный мужик... Знаешь, некоторые мужики...
-- Мне пора домой, к Энн! -- простонал Элиа.-- Она орет на меня регулярно с шести до полуночи: "Кто заплатит бакалейщику?", "Кто заплатит компании за газ?" -- Поглядел как на врага на свое пиво -- и опорожнил кружку.-- Я, дурак, женился, когда мне было всего восемнадцать.
-- Может, выпьем чего-нибудь покрепче? -- спросил Паланджио.
-- Возьми два виски! -- подначил Элиа.-- Ну что хорошего, скажи на милость, в этом пиве?
-- Два "Калверта"! -- крикнул Паланджио.-- Самого лучшего сорта! Для меня и моего друга Элиа Пинскера!
-- Мы с ним оба джентльмены,-- пробормотал Элиа.-- оба подписали контракт.
-- Вы два отъявленных разгильдяя,-- констатировал Джиари.
-- За этого профсоюзника! -- Элиа поднял свой стаканчик.-- За профсоюз! -- И одним глотком опрокинул в рот виски.-- За героя ирландской армии!
-- Мизинчик! -- заорал Паланджио.-- Ну-ка, наполни их снова, только до краев!
-- Анджело-о Паланджио-о...-- шептал нараспев Элиа, благодарный другу за выпивку.
Паланджио четко отсчитал деньги.
-- Ну а теперь пусть компания окунется в дерьмо! У меня осталось ровно два доллара. Ни центом больше!
-- Вот хорошо-то! -- саркастически заметил Джиари.-- Просто отлично! Не заплатишь им хоть за один день -- распрощайся со своей тачкой. И это после пяти месяцев регулярных выплат без сбоев! Возьми-ка еще стаканчик!
Паланджио медленно поднес стаканчик к губам и не спеша, размеренными глотками стал пить виски. Янтарный ручеек, стекавший вниз, приятно обжигал горло.
-- Не говори так, Джиари! -- взмолился он.-- Ничего больше не желаю слышать о такси. Видишь -- я занят: мы пьем с приятелем.
-- Глупый итальяшка, что с тебя взять? -- отвечал Джиари.
-- Нет, так не пойдет! Как ты с ним разговариваешь? -- Элиа угрожающе пошел на Джиари; бросая на него косые взгляды, поднял к груди правую руку.
Тот, подняв обе руки, отодвинулся назад.
-- Мне не нравится, когда моего друга называют глупым итальяшкой,-сурово предупредил Элиа.
-- Ну-ка, отвали,-- заорал Джиари,-- покуда я не разбил тебе башку!
Подбежал обеспокоенный Мизинчик.
-- Послушайте, ребята,-- визгливым голосом увещевал он их,-- вы что, хотите, чтобы у меня отобрали лицензию?!
-- Мы все здесь друзья! -- объявил Паланджио.-- Ну-ка, пожмите друг другу руки! Все пожмите друг другу руки! Каждому по стаканчику! Я всех угощаю!
Элиа вернулся на свое место, рядом с Паланджио.
-- Извини, если я невольно нарушил здесь порядок. Но кое-кто не умеет говорить как настоящий джентльмен.
-- Всем по стаканчику! -- стоял на своем Паланджио.
Элиа вытащил из кармана три однодолларовые бумажки и положил на стойку.
-- Ну-ка, пусти по кругу всю бутылку! От Элиа Пинскера!
-- Спрячь свои деньги, Элиа! -- потребовал Джиари, в приступе гнева сдвигая свою кепку то в одну, то в другую сторону.-- Кого ты здесь из себя строишь? Уолтера Крайслера, что ли?
-- Сегодня угощаю всех я! -- оставался непреклонным Элиа.-- Когда-то я ставил выпивку сразу двадцати пяти друзьям. Запросто, весело смеясь! А после пускал по кругу коробку с сигарами. Ну-ка, Мизинчик, пускай по кругу бутылку,-- что тебе сказали?
Виски потекло рекой.
-- Мы с Элиа -- растратчики самого высокого класса! -- похвастал Паланджио.
-- За вами нужно следить как за детьми. Учредить государственную опеку! -- кипятился Джиари.
-- Человек должен время от времени расслабляться! -- опроверг его Элиа.-- Где эта чертова бутылка?
-- Как хорошо-о! -- повторял разомлевший Паланджио.-- Как хорошо-о!
-- Все как в старые добрые денечки! -- вторил ему Элиа.
-- До чего же домой идти не хочется! -- вздохнул Паланджио.-- У меня даже радио нет.
-- Мизинчик! -- крикнул Элиа.-- Ну-ка, включи радио для Анджело Паланджио!
-- Я живу в одной комнате,-- жаловался Паланджио,-- а размером она, пожалуй, с сортир.
По радио передавали музыку: мягкий, красивый, богатый тончайшими оттенками мужской голос пел: "Я женился на сущем ангеле..."
-- Когда я вернусь домой,-- вдруг вспомнил Элиа,-- Энн зарежет и изжарит на ужин еще одного моего чистокровного голубка. Это стерва, а не жена! После ужина мне предстоит еще часиков пять погонять по городу тачку, а когда вернусь поздно вечером, так она еще будет орать до полуночи. А утром, как встану, придется снова садиться за руль.-- Он налил себе еще.-- Разве это жизнь? Собачья -- одно слово!
-- У нас в Италии,-- подхватил Паланджио,-- даже ослы так тяжело не трудятся, как мы.
-- У вас мозги как у этих ослов,-- заорал Джиари,-- а то вы уже давно организовались бы в союз!
-- Стать бы администратором, сидеть за большим столом...-- Элиа поставил оба локтя на стойку и обхватил громадными, шишковатыми ладонями подбородок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23