А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

– Чтобы набраться смелости, Гил глубоко вздохнул. – Вы уже знаете мое мнение относительно этого газа. Он непредсказуем. Мы не знаем, как он действует и что может сотворить даже в лабораторных условиях. Его перевозка связана с большим риском. Мое мнение...– Ваше мнение! – раздраженно прервал его Трейнер. – Ваше мнение не единственное. Есть другие ученые и инженеры. Да, мы пока не знаем всех свойств “манекена”, но, по общему мнению, он не более опасен, чем множество других веществ, которые ежедневно перевозят по железной дороге... Таких, скажем, как хлор, природный газ, динамит или атомные бомбы. – Он поднял руку, не давая Гилу возразить. – Среди нас вы самый осторожный, я понимаю, тому есть причины: после того, что случилось в Бостоне... Будь на моей совести жизни двадцати невинных американцев, я бы тоже стал осторожным.– Вот к чему вы клоните! Вы думаете, что авария в Бостоне произошла по моей вине?– Это могло случиться с каждым, просто дежурным в тот день оказались вы.– Любой другой на моем месте действовал бы точно так же, как я.– Да, тот, кто любит заложить за воротник, а в критических ситуациях застывает на месте. Скажете, нет? Думаете, ни с того ни с сего вы вдруг резко изменились и теперь совершенно безупречны? А сегодняшний случай? Если бы вы не впали в транс, мы бы не потеряли эту обезьяну.Гил вспыхнул:– Это подло! – но взял себя в руки. Трейнер, конечно, бил ниже пояса, но в его словах была горькая правда. Часть ответственности за катастрофу в Бостоне он должен взять на себя. Ведущий инженер, знающий, после аварии в Бостоне, насколько коварен метилизоцианит, он должен был принять дополнительные меры предосторожности. Ему следовало научить команду нейтрализовывать даже самые невероятные ошибки операторов и предусматривать возможные сбои машин. Он провел несколько совещаний, устроил пару тренировочных занятий, но, очевидно, сделал не все. Часть вины за случившееся, безусловно, лежит на нем, и целая армия психиатров не сможет заставить его забыть об этом. Какие-то упущения с его стороны позволили невидимой смерти прокрасться во все соседние спящие дома, в каждую спальню квартала... А потом... Потом он утратил чувство самоуважения, у него появились трудности в интимных отношениях с женой, его брак стал распадаться. Он чувствовал, что недостоин ее, поэтому начал потихоньку пить, замкнулся в себе, якшался со шлюхами. Ему еще повезло, что Карен терпела так долго. А что касается “закладывания за воротник” в ночь катастрофы, то это просто наглая ложь. Он и выпил-то всего пару рюмок за обедом и жалел теперь, что признался в этом комиссии по расследованию.Гил почувствовал тупую боль в висках, потер их пальцами. Он представил себе мертвую Кьютнес, лежавшую на полу стеклянной клетки, – окоченевшую, нелепую, с остановившимся взглядом. Неужели он виноват и в этой смерти? Гил вспомнил: на него нашло тогда что-то вроде затмения. Это длилось всего несколько секунд, и именно этих секунд ему не хватило, чтобы вовремя перекрыть вентиль подачи газа. Что же с ним произошло? Как он мог это допустить? А, да... Его отвлек этот специалист по сельскому хозяйству: он выскочил из комнаты, зажав рот рукой. Кроме того, ему мешал сосредоточиться сдерживаемый гнев – гнев на Трейнера, который относился к нему как к мальчишке и просто использовал его, ничего не объясняя. Глядя на длинное, с тяжелой челюстью лицо Трейнера, Гил почувствовал, что его тошнит. Одно он знал наверняка: он ненавидел этого человека так, как никого другого.– Что касается “манекена”, – успокаивающе сказал Трейнер, – я знаю, насколько он опасен. Но ведь так и должно быть! Крыс не убьешь духами! Конечно, перевозка его связана с риском, но, чтобы достичь желанной цели, иногда приходится рисковать. Ничего не поделаешь, такова жизнь. Гил, вы ведь хороший парень. И здорово разбираетесь в технических вопросах; я рад, что у меня в команде есть человек с таким опытом. И мне бы очень не хотелось, чтобы вы ушли от нас на этой стадии разработки газа. – Прищурив глаза, он наклонился через стол. – Вы многое знаете о “манекене”, больше, чем следует. Если вы уйдете из компании и... злоупотребите этими сведениями, вы нанесете непоправимый вред... э... нашему делу. Я этого не допущу.Гилу показалось, что в голосе генерала прозвучала скрытая угроза. А может быть, это ему только почудилось?– Вы говорите о команде, – сказал он. – Значит, вам нужны сплоченные игроки, но вы не посвящаете меня в план игры. Что такое “манекен”? Пестицид или боевое оружие?Трейнер барабанил пальцами по столу.– Мы же не знаем в точности, что он собой представляет, поэтому и проводим так много экспериментов.– Кто этот Ареф, для которого мы проводили опыт? Вы называли его то мистером, то полковником. А другой, высокий, упомянул аятоллу, потом дал понять, что Арефу нужно оружие для борьбы с ним. Ареф – военный из Ирака, или я не прав?– Есть вещи, которые я не могу вам сказать.– У меня есть допуск к работе по списку номер девять.– Этого недостаточно.Гил с безнадежным видом махнул рукой. Трейнер вел игру в одиночку, используя каждого, но никому полностью не доверяя. Наверное, генералов специально учат хранить в тайне информацию о готовящихся операциях, чтобы уменьшить число дезертиров.– Конечно, при посторонних, не следовало ничего говорить, – согласился Гил. – Прошу за это прощения. Но поймите и меня. До того, как прийти к Дрэглеру, я многие годы входил в руководство своей фирмы. Я привык, что перед принятием важных решений со мной всегда советуются. Здесь же я чувствую себя чужим, мне не доверяют. Вы как будто меня испытываете, и мне это совсем не нравится.– Вот что, – начал Трейнер с энтузиазмом, – я включу вас в список номер десять. Тогда вы узнаете весь план игры. Я не выдам никаких секретов, если скажу, что “манекен”, так же как почти все химические вещества, может применяться в военных целях. Ареф? Вам уже говорили, что он необходим для финансирования проекта. Вы хотите продолжать испытания? Прекрасно. Но кто будет платить? Дрэглер – частная фирма, и деньги придется искать на стороне.– Исследования будет оплачивать правительство Арефа?Трейнер улыбнулся, пожав плечами.– Не могу ответить на этот вопрос ни положительно, ни отрицательно. Правительство полковника Арефа, или, лучше сказать, мистера Арефа, не связано никакими договорами о химическом или бактериологическом оружии, если вам хочется называть пестицид именно так. Гил, я хочу, чтобы вы обещали мне свое содействие. Здесь замешаны другие, более важные интересы, о которых я не могу рассказывать. И, поверьте, они полностью оправдывают ту преданность, которая от вас требуется. – Он встал и подошел к Гилу. – Мы оба втянуты в игру настолько, что выходить из нее слишком поздно. Я не могу вам сказать: забудьте все, что знаете, и ищите другое место. Так не пойдет. – Он протянул Гилу руку. – Мне нужна ваша помощь, Гил, и я прошу ее у вас. Ну что, по рукам? Можно на вас рассчитывать?Ах ты, наглый, самодовольный сукин сын, подумал Гил. Напрасно надеешься, что я буду тебе помогать. Только бы знать, насколько серьезны твои угрозы в случае, если я выйду из игры.Он взял руку Трейнера и пожал ее со всей искренностью, которую мог изобразить.– Мое настороженное отношение к “манекену” никак не связано с тем, что случилось со мной в Бостоне. Просто газ слишком опасен. Я надеюсь, вы еще раз подумаете, прежде чем отправить его с завода.Обняв Гила за плечи, Трейнер проводил его до дверей.– Я уже говорил вам, мы обсудим ваши соображения, когда встанет вопрос о его транспортировке. Если такое решение будет принято, я думаю, самый безопасный способ – перевозить его морем. Вы согласны? Тогда, в случае аварии или диверсии, газ погрузится в ту единственную среду, которая его нейтрализует, – в воду. До свидания, Гил. Никому ни слова о нашем разговоре, понятно? Даже жене. Передайте ей от меня привет. Она красавица и женщина с большим талантом. * * * Приняв душ и переодевшись, Карен вывела машину из гаража и поехала по шоссе 101 в сторону округа Марин. К тому времени, когда она достигла середины моста Золотые Ворота, вечерний час пик уже кончился, и поток машин схлынул настолько, что она осмелилась бросить несколько взглядов по сторонам. Слева, над Тихим океаном, садилось солнце, справа, над широким пространством серой воды, высились белые башни Сан-Франциско, похожие на глазированный торт. Ей хотелось остановиться и полюбоваться видом, но, учитывая плотность движения, это было бы самоубийством. Почему другие водители столь бесчувственны к такой красоте? Она с удивлением поглядывала на них. Большинство смотрело прямо перед собой – манекены в витринах, да и только! Нет, она никогда не станет такой равнодушной, даже если будет ехать через этот мост в тысячный раз.Взглянув в нарисованную от руки карту, она пропустила первый поворот на Сосалито, нырнула в туннель с арочным сводом и свернула в конце длинного спуска. На перекрестке с Бриджуэй она заметила закусочную и ресторан, а еще через квартал дорога кончилась, упершись в стоянку для машин. Сквозь отверстия в живой изгороди она увидела плавучие дома, выстроившиеся вдоль пирсов, уходивших в залив.Посмотрев на себя в зеркало и удостоверившись, что выглядит неплохо, Карен вышла из машины, но тут же вернулась за кожаной курткой. В коричневых твидовых брюках и толстом свитере со стоячим воротником ей было бы холодно. Солнце уже скрылось за мысом Марии, и температура резко снизилась. Июнь в Сан-Франциско не то, что июнь в Неваде.Плавучие дома – это нечто совершенно удивительное. Карен толкнула калитку, увешанную по меньшей мере двадцатью почтовыми ящиками, и оказалась на скрипучей деревянной дорожке, которая зигзагами спускалась к самым невероятным и причудливым сооружениям, какие только можно себе представить. Одни плавучие домики были совсем простыми – обыкновенные коробки, установленные на барже; другие, украшенные цветными стеклами и резными ставнями, словно переселились сюда из сказки о Гансе и Гретель. В этой мешанине архитектурных стилей красивые и добротные сооружения соседствовали со сколоченными наспех лачугами. У одного домика на крыше торчала согнутая дымовая труба, а на подоконниках стояли горшки с цветами. Другой напоминал колокольню. На крошечном крыльце возле звонницы читал газету мужчина, одетый в костюм и при галстуке, похожий на биржевого маклера. Признаться, эльф или гном, предстань они перед глазами Карен, удивили бы ее куда меньше.Она постучала в дверь плавучего дома, стоявшего на якоре у стоянки № 9. Ей открыл мужчина, не похожий ни на биржевого маклера, ни на гнома. Он выглядел как профессиональный футболист и явно был ей знаком.– Мистер Иган! – Ее лицо просветлело. – Я не ожидала увидеть вас так скоро.– Если хотите снять мой плавучий дом, можете называть меня Джим.– Вы здесь живете?– Добро пожаловать в мой счастливый дом. Входите, я покажу вам свои владения.– Почему вы не сказали мне тогда, у лифта, что это ваше объявление?– Я собирался сказать, но вдруг почувствовал прилив храбрости и пригласил вас пообедать. Когда же вы отказались и не дали мне свой номер телефона, я подумал, что лучше об этом не заикаться. Не хотел вас отпугивать.По узкому коридору, вдоль стен которого шли полки с книгами, они прошли в небольшую, но уютную гостиную. В маленьком камине плясали языки пламени. Спинет, просторная софа, большой книжный шкаф – вот и вся обстановка. За раздвижной дверью виднелся еще один ряд плавучих домов, отделенных сотней футов водного пространства. В воздухе пахло книгами, дымком, морем.– Здесь чудесно! – От восторга Карен закружилась на месте. – Сколько вы просите, тысяч пять в месяц?– Для вас скидка на девяносто процентов. Домик-то небольшой. Наверху спальня такого же размера, как эта гостиная, еще выше – крошечная комнатка. Вот и все. В те времена, когда эта посудина была буксиром, там находилась рубка. Зато все под рукой.– Боже мой, какое замечательное место! В жизни не видела ничего подобного! А дома-то, дома... Некоторые из них просто ни на что не похожи, вроде того дома, что напоминает церковную колокольню.– Это и есть колокольня, а церковь осталась в Западном Марине, сейчас там китайский ресторан.Карен взглянула на Джима и нахмурила лоб. Что-то в нем изменилось, но что?– Ваши усы, – ахнула она, – вы их сбрили!– Да, сбрил. Как раз перед вашим приходом. Когда работаешь в бюрократической системе, приходится заботиться о том, чтобы сохранить хоть капельку индивидуальности. А теперь я уплываю в Карибское море и мне не нужно ничего доказывать. Потом, я заметил, как вы посмотрели на мои усы, когда вошли в кабинет: как на жабу, которая вот-вот перескочит с меня на вас.– Правда, они меня немного напугали. Вы сбрили их из-за меня?– Не только. Я собираюсь вновь начать ухаживать за женщинами, так что лучше избавиться от этой растительности. Мне нечего прятать за ней, кроме моей простецкой ирландской физиономии.Карен опять улыбнулась. Он стоял футах в шести от нее и явно нервничал. Чтобы снять неловкость, она попросила выпить.– Мне кажется, вы должны любить белое вино.– Ничего подобного, буду пить пиво – просто из чувства противоречия.Иган ушел на кухню. Карен подошла к спинету и просмотрела ноты, лежавшие на крышке. Двухчастные инвенции Баха, вальсы Шопена, ранние сонаты Моцарта. Все вещи довольно простые.– Вы играете, мистер Иган?– Джим, просто Джим. Да, играю, если это не слишком громкое слово для обозначения моих экзерсисов. Душа моя парит, но пальцы не слушаются.Она села за инструмент и открыла одну из сонат Моцарта – очаровательную вещицу, созданную для услаждения слушателей. Судя по карандашным заметкам на полях, хозяин здорово над ней поработал: “Медленнее, впереди сложное место!”, “Черт!”, “Паузу, Вольфганг!”. Она начала играть, взяв средний темп – он позволял сосредоточиться на выразительности фраз – и стараясь придавать пассажам как можно больше плавности и прозрачности. Хорошо настроенный инструмент звучал лучше, чем она ожидала.Закончив играть, Карен грациозно опустила руки на колени и оглянулась через плечо. Джим стоял в дверях с открытым ртом, держа в руках две бутылки пива.– Это прекрасно! – выдохнул он. – Просто здорово! Никогда в жизни я не стану больше играть эту чертову пьесу. – Он тяжело опустился на софу и поставил бутылки на кофейный столик. – Вы должны со мной поужинать, – сказал он, мелодраматично протягивая к ней руки. – Если вы откажетесь, я убью себя. А что касается лодки – она ваша.Карен засмеялась.– Скажите, Джим, вы разведены?– Да, как и многие, многие другие.– Я тоже скоро получу развод. Принимаю ваше предложение. Ненавижу, когда взрослые мужчины убивают себя. Однако я ставлю несколько условий. Во-первых, мы не будем говорить ни о нашей семейной жизни, ни об опасных химических веществах, хорошо? Далее, после ужина вы проводите меня до моей машины и я вернусь в гостиницу. Хочу, чтобы утром вы не потеряли ко мне уважения.Наполнив стакан пивом, он протянул его Карен.– Согласен! Будем говорить об условиях аренды. Глава 6 Хотя Сара Шулер не была красавицей в классическом смысле – ее лицо портила некоторая резкость черт, – среди заводских мужчин она считалась самой соблазнительной женщиной компании Дрэглера. Их будоражили не столько выпуклые формы ее тела, сколько манера держаться. Было в ней что-то чувственное, говорившее о бурном прошлом, что неизменно привлекало к ней мужчин, однако многочисленные ухаживания и всевозможные намеки она пресекала с решительностью давно привыкшей к ним женщины. Однажды Гил слышал, как молодой инженер подошел к ее столу и сказал: “Почему бы тебе не зайти ко мне сегодня вечером, Сара? Я тебе кое-что покажу”, – на что она ответила: “Нет, спасибо, я еще слишком молода, чтобы умереть от смеха”. Она смотрела прямо в глаза, а изгиб ее широких, полных губ говорил о том, что она не только знала, о чем думают мужчины, но и считала, что им должно быть за это стыдно. Сотрудники Химической корпорации Дрэглера, особенно молодые, были убеждены, что тот, кому посчастливится провести с ней ночь, не забудет этого никогда. Это предположение основывалось исключительно на догадках, поскольку самое большее, что все они от нее получали, был поцелуй в щеку на рождественской вечеринке. Все, за исключением Гила Эллиса.Когда Гил делал ей комплименты по поводу внешности, она спорила с ним и говорила, что у нее слишком мускулистые ноги, слишком полные ягодицы и слишком большой рот, а на коже следы от юношеских прыщей.“Тебе нужны очки”, – говорила она, когда он называл ее красивой... Однажды, хлопнув себя по бедру, она воскликнула: “Здесь все бургеры и жареная картошка, которые я съела за пять лет. Моя фигура уже не та, что раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28