Девиль передернул плечами.
– Потому что не способен представить себе ситуацию, в которой вы можете прибегнуть к яду.
– Совершенно верно, – улыбнулся Микали и опустил ладонь на „ческу". – Когда случится та самая неожиданность и за мной придут, эта игрушка будет у меня под рукой. Даже в „Зеленой комнате" Алберт-Холла.
– Понимаю, – кивнул Девиль. – Вы умрете с оружием в руке. По-солдатски, лицом к лицу с врагом. – Он вздохнул и продолжил с выражением искренней привязанности. – Мой дорогой Джон, в глубине души вы просто романтический дурачок. Кем вы кажетесь самому себе? Последним из самураев?
Микали вышел на балкон. Солнце сияло. Он поглядел на простиравшийся у его ног парк. День обещал быть теплым.
– Оскар Уайлд как-то сказал, что жизнь – это дурные четверти часа, которые состоят из восхитительных мгновений, – произнес он, повернувшись к собеседнику.
– Что возвращает нас в Кембридж к доктору Кэтрин Рили, – заметил Девиль.
Микали улыбнулся.
– Абсолютно верно – одному из самых восхитительных мгновений, о которых говорил писатель.
4
К вечеру Морган добрался до Лидса. Из города он выехал по магистрали А-65, направляясь в Йоркшир-Дейлс через Отли, Илкли и Скиптон. Вокруг тянулся мрачный пейзаж – посреди бескрайних и пустынных болот то тут, то там возвышались отдельные невысокие горы.
Деревушка Малхэм расположена в самой середине неприветливых йоркширских известняков. Морган достиг ее с наступлением сумерек, проехал еще с милю и наконец свернул в ворота, ведущие к маленькому коттеджу из серого камня, стоящему посреди небольшого сада.
Формально коттедж являлся частью отошедшего к Хелен после развода имущества, но Морган нашел ключ на обычном месте, под камнем. Он открыл дверь, затем перенес в дом вещи из машины.
В комнатах стоял сыроватый нежилой запах, но в камине лежали дрова. Он поднес к ним спичку и поднялся наверх, где находились две спальни и ванная.
Он обнаружил желаемое в одном из шкафов. Свое альпинистское снаряжение. Ботинки, вельветовые брюки и толстые шерстяные свитера. Все это, а также спальный мешок, он снес вниз и расположил перед камином. Затем достал из саквояжа бутылку виски, залез в спальник и улегся у огня.
Морган подкладывал в камин дрова и пил виски, – много виски – потому что не хотел думать о ней. Во всяком случае не сейчас. Позже. Через некоторое время он заснул.
Милях в двух от Малхэма берет начало тропинка, ведущая к утесам Кордельского Разлома. В последний раз Аза Морган приходил сюда вместе с дочерью в канун ее двенадцатилетия. И вот нынешним утром, размеренно шагая под проливным дождем по раскисшей земле, он снова слышал ее взволнованный голосок, как тогда, когда они завернули за скалу и перед их глазами предстал Разлом с водопадом посередине, особенно мощным из-за прошедших накануне дождей.
Далее путь проходил по каменистой тропе, слева от которой находился крутой обрыв. Морган подтолкнул дочь вперед, а сам двинулся вплотную к ней, на всякий случай. Затем они долго карабкались по осыпи рядом с верхней частью водопада и брели по тропинке вдоль ущелья.
Милю за милей он пробирался сквозь дождь и густой туман, полностью уйдя мыслями в прошлое. Порой ему начинало казаться, что она здесь, и то убегает вперед в туман, то неожиданно появляется и, запыхавшись, рассказывает о своих находках.
А потом к нему самому словно вернулись его четырнадцать лет, и он живо припомнил первые недели после окончания школы: подъем в пять утра и долгая дорога через горы с приготовленными мамой бутербродами с сыром и фляжкой холодного чая.
Шесть трудных миль приходилось ему отмерять каждое утро, чтобы добраться до шахты, которая убила отца.
Он никогда не забудет самый первый день и подступившую к горлу тошноту, когда подъемник, раскачиваясь, устремился на семисотметровую глубину, в кошмарный мир тесноты, отчаяния и изнурительного труда.
И еще шесть миль обратного пути после первой рабочей смены. Он так устал, что сомневался, доберется ли до дома. Позже, сидя перед огнем в старом цинковом корыте, когда мать соскабливала с его тела толстый слой пыли, он понял с абсолютной точностью, что в жизни должно быть нечто лучшее, ибо он чувствовал в себе рвущуюся наружу некую таинственную силу.
Так оно и вышло, потому что как некоторые рождаются, чтобы стать артистами, великими хирургами или музыкантами, Аза Морган родился солдатом, природным лидером. Для него зов армейской жизни звучал столь же неодолимо, как для других – зов церкви. Именно поэтому, как ни парадоксально, его спасла война: благодаря ей он навсегда покинул Ронду и связал свою жизнь с армией.
Тропа, описав полукруг, возвращалась назад, к Малхэму, и именно на обратном пути, когда Морган начал спуск в так называемую Сухую долину, это произошло. Он приблизился к наклонному камню, под которым они позавтракали тогда, укрывшись от дождя.
Долго сдерживаемая агония наконец-то прорвалась.
– Нет! – вскричал Аза. – Нет! – И, словно за ним гнались все силы ада, бросился бегом в долину, спотыкаясь и скользя по предательски размякшей земле.
Пришел в себя он на мощенной известняком дороге, что вела к краю огромного, почти стометрового обрыва. Ветер унес туман прочь, и под ногами Моргана простирался весь Дейл.
Ярость, подобной которой он не испытывал никогда прежде, поднялась в нем, как раскаленная лава.
– Я иду, негодяй! – закричал Морган. – Я иду!
И во весь дух помчался вниз по дороге.
В полдень следующего дня он уже стучал в дверь квартиры на Кавендиш-сквер. Непалец Ким в аккуратном белом пиджаке с начищенными медными пуговицами открыл ему. Не говоря ни слова, Морган прошел мимо него. Фергюсон сидел за письменным столом в гостиной, нацепив на нос очки с толстыми стеклами и с головой уйдя в груду бумаг.
– Однако ты нехороший мальчик. – Бригадир поднял голову и отодвинул бумаги. – Не скажу, чтобы бедного Стюарта приняли у нас с распростертыми объятиями. Возможно, из-за тебя его производство задержится еще на пару лет.
– Я хочу добраться до него, Чарльз, – сказал Морган. – Я сделаю все, что ты скажешь. Играй в свои игры сколько угодно, но ты должен дать мне шанс.
Фергюсон встал и подошел к окну.
– Как говорил Бэкон, месть – это правосудие без закона. Нехорошо. Совсем нехорошо. Слишком много эмоций. А эмоции ведут к ошибкам. К тому же тебе уже не двадцать пять. – Он решительно покачал головой. – Нет. Догуливай отпуск и возвращайся в Белфаст.
– Тогда я подам в отставку.
– Ничего не выйдет. Не тот случай. Не забывай о своей категории секретности. С тобой особая история. Ты останешься с нами навсегда. Как в военное время.
– Ну, ладно. – Морган развел руками. – Ты сказал, что у меня есть месяц. Что ж, месяц так месяц.
Он повернулся и вышел прежде, чем Фергюсон успел что-нибудь ответить.
Теперь Морган успокоился и полностью контролировал свои поступки. Дикий всплеск эмоций в Малхэме и последующая сумасшедшая гонка на юг сняли накопившийся в нем избыток напряжения. Он снова стал профессионалом – холодным, расчетливым и способным на объективную оценку происходящего.
Проблема была в другом: с чего начать. Он сидел в гостиной своей квартиры на Греншам-плейс. Только что пробило четыре часа дня. Перед ним лежали различные газеты с репортажами с места покушения. Раздался звонок в дверь. Морган открыл и увидел Гарри Бейкера с кожаным чемоданчиком в руке.
Бейкер прошел в гостиную.
– Ты довольно круто обошелся с молодым Стюартом. Что ж, парню надо еще многому учиться.
Морган последовал за детективом и остановился, засунув руки в карманы.
– Ладно, Гарри, выкладывай, чего ты хочешь?
– Мне звонил Фергюсон. Жаловался, что ты снова его достаешь.
– А он сказал, что предупредил меня, чтобы я не совал свой нос куда не следует?
– Да.
– Итак?
Бейкер достал трубку и начал ее набивать.
– Ты спас мне жизнь в Никозии, Аза. Если бы не ты, снайпер всадил бы мне пулю между глаз. Ты оттолкнул меня и сам получил рану в спину.
– Всем нам свойственно ошибаться.
– Если Фергюсон узнает, мне конец. Но черт с ним. – Бейкер открыл чемоданчик, достал оттуда папку из плотного картона и бросил ее на стол. – Держи. Там все, что нам известно – а это совсем немного – о человеке, стрелявшем в Максвелла Кохена и убившем Меган. Мы прозвали его Критским любовником.
5
Бейкер грелся у камина, пока Морган листал папку.
– Как видишь, он объявился в шестьдесят девятом году. Убийство Вассиликоса. Именно тогда газеты впервые окрестили его Критянином.
– Потому что шофер утверждал, что он говорил с критским акцентом?
– Что, как сказано и в твоей папке, подтвердила и горничная из западноберлинского „Хилтона" месяц спустя, когда он уложил генерала Стефанакиса. – Морган читал не отрываясь. – Эта история с девушкой в – шкафу, пока они ждали Стефанакиса, – не лажа?
– Ни в коем случае.
– Отсюда и Критский любовник?
– Отсюда, а еще после аналогичного случая, описание которого тоже есть в деле. Что касается горничной, то это не изнасилование. С ней беседовал психиатр. У него сложилось впечатление, что она влюбилась в Критянина.
– Судя по упомянутым здесь фактам, можно сделать вывод, что многие греки видят в нем героя, – заметил Морган. – Похоже, Вассиликос и генерал Стефанакис – палачи в чистом виде.
– Отлично, – прервал приятеля Бейкер. – Итак, наш друг – простой критский крестьянин, герой Сопротивления. Ему не нравится правящий режим, который он считает фашистским. И он решает бороться. Прекрасно. Но есть один весьма важный момент. За прошедшее с тех пор время он совершил множество убийств по всему миру. Да, конечно, – обычно какая-нибудь террористическая группа брала на себя ответственность за случившееся, но мы и все крупнейшие разведки мира знаем, когда в деле замешан Критянин. У него характерный почерк, ни с кем другим не спутаешь. Читай дальше. Ты поймешь, что я имею в виду.
Бейкер снова раскурил трубку, а Морган углубился в содержимое папки.
В июне 1970 года Критянин убил, прямо в гостиничном номере, полковника Рафаэля Гальегоса, шефа полиции Страны басков, которая расположена в Пиренеях между Испанией и Францией. Убийство в мельчайших деталях напоминало случай Стефанакиса в Западном Берлине. Ответственность взяло на себя националистическое движение басков, много лет борющееся за отделение от Испании.
В сентябре того же года генерала Северо Филькао, главу бразильской секретной полиции, застрелил недалеко от Рио-де-Жанейро инспектор дорожной полиции, остановивший машину на тихой загородной дороге. Как и в деле Вассиликоса, погибли только генерал и его телохранитель. Шоферу убийца сохранил жизнь.
В ноябре 1970 года был убит Джордж Генри Дали, страховой агент из Бостона. Правда, журналистам не сообщили, что на самом деле Дали звали Сергей Куликов. Пять лет назад майор сбежал к американцам из берлинского разведотдела Советской Армии. Ребята из ЦРУ выдоили его досуха, а затем снабдили, как они горделиво считали, абсолютно достоверной новой биографией. Жена Дали прекрасно запомнила Критянина. Он мог убить и ее, но пощадил.
В 1971 году в Торонто пришла очередь Генри Джексона, экономиста, другого беглеца из России, жившего под вымышленным именем.
В том же году несколько месяцев спустя к списку прибавился генеральный консул Израиля в Стамбуле. Ответственность взяла на себя Турецкая народная освободительная армия.
Затем произошло самое впечатляющее преступление – убийство итальянского кинорежиссера Марио Форлани на фестивале в Каннах, ответственность за которое взяла на себя „Черная бригада" – фашистский противовес „Красным бригадам". Ее члены неоднократно угрожали Форлани из-за его фильма, высмеивавшего Муссолини.
– Значит, он не марксист-фанатик, – ответил Морган.
– Ты имеешь в виду случай в Каннах? Потрясающая история. Французы охраняли отель, в котором остановился Форлани, не хуже Форт-Нокс. Гвардейцы снаружи. Агенты в штатском внутри. Все знаменитости жили там. Половина некоронованных королей Европы, большинство нынешних звезд Голливуда, пианист Джон Микали, София Лорен, Дэвид Найвен, Пол Ньюман и Бог знает кто еще.
– И он ухитрился справить дело посреди всей этой толпы?
– Все произошло очень просто. Форлани вышел из своего номера на пятнадцатом этаже с тремя девушками, собираясь спуститься к обеду. У его дверей стояли двое полицейских, и еще один – у лифта.
– И?
– Критянин материализовался в конце коридора, поразил режиссера наповал двумя выстрелами в сердце, – обрати внимание, с какого расстояния. И исчез за дверью пожарной лестницы подобно молнии.
– И никаких следов?
– Испарился с поверхности земли. Французская полиция перевернула отель вверх дном, но не нашла ничего. Большинство знаменитостей съехали в тот же вечер. Только пятки сверкали. Скандал поднялся страшный.
– А потом?
– Все в папке. В ноябре прошлого года он шлепнул Гельмута Клейна, министра финансов Восточной Германии, находившегося с визитом во Франкфуртском университете. Кампус тщательно охранялся. Наш друг прятался вместе с девушкой по имени Лизелотта Гофман, при последующем расследовании оказавшейся сторонником группы „Баадер-Майнхофф". По приказу террористов она хранила у себя оружие для передачи Критянину.
– И что же он?
– Появился, когда стемнело. В своем чертовом шлеме.
Морган снова обратился к папке.
– Отсюда следует, что Клейн вышел из дома ректора после приема в десять с небольшим. Критянин застрелил его из винтовки с оптическим прицелом с расстояния в триста метров. Потрясающий выстрел.
– И смылся. Девушку поймали, когда она пыталась избавиться от ружья. Большая часть деталей нам стала известна из ее допросов. Похоже, он наградил ее так же, как и горничную в берлинском отеле, и она тоже не возражала. Немку отбили друзья-террористы, когда ее перевозили в тюрьму в специальном фургоне.
– И она тоже исчезла?
– Да, но в феврале нынешнего года ее обнаружили в Лондоне. Она работала в магазине. Утверждала, что вышла замуж за некоего Гарри Фаулера, официанта из Кам-ден-Тауна, однако его так и не нашли. Брак с англичанином, естественно, делал ее гражданкой Великобритании. Немцы требуют девицу назад, как восточные, так и западные, а борцы за права человека стоят за нее горой. Сейчас она в следственном изоляторе в Тангмере близ Кембриджа. Правительство не знает, что с ней делать дальше.
– Могу себе представить. – Морган пробежал глазами еще несколько листов. – Отчет психолога, занимавшегося Лизелоттой Гофман, сделан просто прекрасно. Кто его автор?
– Доктор Кэтрин Рили. Американка. Аспирантка одного из Кембриджских колледжей. Она получила разрешение регулярно навещать Гофман.
– Почему?
– Терроризм – тема ее научных исследований. Рили проинтервьюировала всех известных европейских террористов, находящихся в заключении. То есть тех, к кому получила доступ. Полтора года назад она написала книгу „Феномен терроризма".
– Вспомнил, – воскликнул Морган. – Я читал ее. – Он достал сигарету. – Я подсчитал, что наш приятель меньше чем за три года прикончил около дюжины важных персон. Впечатляющий послужной список.
– И еще он знаменит тем, что держит нейтралитет, – добавил Бейкер. – Критский простолюдин, казавшийся антифашистом, заканчивает тем, что убивает министра из Восточной Германии, а также режиссера-коммуниста.
– Но если подвернется фашист, он от него тоже не отказывается.
– Как и от двух очень важных беглецов из России, которых американская и канадская службы безопасности, казалось, спрятали лучше некуда.
– А каковы последние новости с фронта международного терроризма? – поинтересовался Морган. – В Ольстере я как-то подотстал от жизни.
– Различные группировки со всего мира установили прочные связи между собой, – ответил Бейкер. – Например, японцы, ответственные за бойню в тель-авивском аэропорту, готовились в тренировочных лагерях ливанских террористов. Оружие, в основном гранаты и автоматы Калашникова, поставили им члены банды „Баадер-Майнхофф". Да и Фронт освобождения Палестины тоже приложил к этому руку.
– Отличная подобралась компания.
– По имеющейся у нас информации, в начале нынешнего года в Дублине в обстановке строгой секретности состоялась конференция террористических организаций, в которой принимали участие маоисты и анархисты со всего мира.
– А ИРА выступала в качестве хозяина?
– Смотря какую ветвь ИРА ты имеешь в виду.
– Маоисты, анархисты – к чертям собачьим их всех. Мне нужен Критянин. – Морган взял карандаш и пододвинул к себе блокнот. – Что на самом деле мы знаем о нем?
– Он невысокого роста.
– Но сильный физически.
– Умен и находчив. Без каких-либо затруднений может путешествовать где угодно.
– Солдат.
– С чего ты взял?
– Действует по-солдатски – точно, организованно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23