Ничто не
сдерживает их действия.
"Значит, так объяснила аббатиса, - подумал Руди, - и ее темный взгляд
так неодобрительно скользил по колдуну на том торопливом совете прошлой
ночью. Охотница на ведьм, нет сомнений".
Девушка продолжала:
- Конечно, он был другом и советником короля...
В ее голосе было что-то, заставившее Руди быстро взглянуть на нее, и
он удивился, что же старый великий король Элдор должен был тайком сделать
с няней своего сына, чтобы так запугать ее Ингольдом.
- Ингольд имел, конечно, свою... цель, - тихо продолжала она. - Если
он спас Тира, это было из-за... наследственной памяти королей Дарвета,
запаса знаний внутри него, которые однажды можно будет использовать против
Тьмы. То есть не потому, что Тир был просто беззащитным ребенком, попавшим
в беду. - Она опустила глаза, глядя на склоненную голову ребенка,
свернувшегося клубком на шкуре перед ней. Ее голос дрожал.
"Она действительно заботится о Тире, - неожиданно подумал Руди. -
Черт, раз королевы не беспокоятся о собственных детях, она, возможно,
вырастит маленького щенка". Она не будет смотреть на него как на принца -
или даже короля Дарвета, раз Элдор мертв, но только как на ребенка,
которого любит, как Руди любил своего маленького брата. Это меняло ее в
его глазах.
- Ты действительно веришь в это? - мягко спросил он. Она не ответила
и даже не посмотрела на него. - Черт, если присмотреться к этому, то это
его работа. Раз он настоящий колдун, он должен делать подобные вещи. Но я
думаю, ты не права.
Какое-то время он молчал, и тишина снова опустилась на сад,
умиротворенная тишина, порожденная долгим полуденным светом этого, может
быть, последнего золотого дня осени. Солнце уже скользило через молочную
пену облаков к западным горным пикам; голубая тень виллы лежала на
трещинах мостовой террасы, как солнечные часы, неуклонно сползая к шкуре и
трем ее обитателям. Рассматривая желто-коричневые, поражающие красотой
тлена клумбы сада, Руди чувствовал, как покой этого места распространяется
в его душе, архаическая, сжимающая сердце красота, молчание старых камней
и солнечного света, чего-то виденного давным-давно и далеко отсюда, как
утраченная память того, чего никогда не было, что-то далекое, словно
отражение в тихой воде, но чистой, как кристалл. Каждый бледный камень
террасы, каждая серебряная травинка, протиснувшаяся между ними и
позолоченная теперь наступившей осенью, содержали и сохраняли тот
магический свет, подобный последнему эху умирающей музыки. Это был мир, о
котором вчера он ничего не знал, а завтра уже больше не увидит, но этот
настоящий момент, казалось, ожидал его с самого его рождения.
- Альда! - резкий голос разрушил это серебряное спокойствие, и
девушка повернулась, испуганная и сконфуженная, как ребенок, самовольно
забравшийся в буфет.
Толстая женщина стояла в дверях, уперев кулаки в широкие бедра, с
лицом, красным от гнева. Руди поднялся на ноги, когда она закричала:
- Сидеть на холодном полу! Ты так можешь помереть! И маленький Его
Величество, это точно! - Она засуетилась, кудахча и бранясь, как наседка с
птенцом. - Забери его в дом, детка, и иди сама - воздух становится
холодным...
Но по тому, как она суетилась вокруг него, словно его тут и не было,
Руди знал, что в действительности дело было в том, что Альде не следовало
тратить время, разговаривая с каким-то посторонним вместо того, чтобы
следить за ребенком, что от нее, в принципе, требовалось.
Девушка сделала ему беспомощный полуизвиняющийся знак бровями, и Руди
галантно склонился, чтобы свернуть тяжелую медвежью шкуру.
- Она думает, что я собираюсь похитить его? - спросил он шепотом,
когда старшая няня вперевалку заковыляла в дом с ребенком на руках.
Альда печально усмехнулась.
- Она беспокоится, - объяснила она, хоть в этом не было нужды.
Девушка наклонилась, чтобы подобрать ключи от мотоцикла, выпавшие из
складки шкуры. Она вытерла с них слюни краем юбки и засунула обратно в его
карман.
- Она так командует тобой все время? - спросил он. - Я думал, еще
минута, и она была готова залепить тебе затрещину.
Альда засмеялась.
- Нет! Просто Медда думает о Тире, как о своем ребенке. Никто не
может так заботиться о нем, как она, даже его собственная мать.
Руди тоже пришлось улыбнуться.
- Да, моя тетя Фелис тоже вроде того. Послушать ее, как она
обращается с моей матерью, так не подумаешь, что мама сама вырастила
семерых детей. Но надо просто позволить им делать это.
- Ну конечно, их нельзя изменить, - согласилась Альда. - Здесь... я
могу взять шкуру. Медда упадет в обморок, если ты зайдешь внутрь. Она
знает, что причитается Дому Бес... нет, все хорошо, я взяла ее.
Они замешкались, руки сплелись в изъеденной молью бурой шерсти.
- Тебя зовут Альда? - спросил он.
Она кивнула.
- Сокращенно от Минальда, - объяснила она. - Кто-то уже называл мне
твое имя. Если...
- А_л_ь_д_а_! - донесся голос Медды из виллы.
- Береги себя, - прошептал Руди, - и Мопса.
Она улыбнулась прозвищу и снова опустила голову, будто затем, чтобы
скрыть улыбку.
- Ты тоже. - Потом она повернулась и заспешила в зеленые двери, когти
медвежьей шкуры мягко звенели по полированному полу.
Небо теряло дневную бледность. Солнце катилось за гряду гор, быстро
сгущались сумерки. Несмотря на все это полуденное спокойствие и красоту,
Руди не собирался проводить в этом мире еще одну ночь. Кроме того, он
чувствовал зверский голод, а достать еду было невероятно трудно.
Он прошел через мертвый сад и ржавые ворота. Улица за ними оказалась
почти совсем темной, хотя небо наваху еще немного хранило отсвет дня, как
небо над каньоном. Когда тени пододвинулись по горе в направлении Карста,
он пошел искать колдуна, потом вернулся домой.
- Руди! - он повернулся, испуганный внезапным появлением Джил, она
шла к нему быстрым шагом в сопровождении высокого юноши с белыми
викингскими косами, одетого в уже знакомую черную форму городской стражи.
Он заметил, что Джил стянула откуда-то плащ, а на ремне поверх джинсов у
нее висел меч. Это снаряжение заставило его усмехнуться: долгий путь
пройден от вчерашней леди и студентки...
- Где Ингольд? - спросил он, когда они подошли.
Джил ответила коротко:
- Он в беде.
- В беде? - с минуту он не мог взять это в толк. - Но что могло с ним
с_л_у_ч_и_т_ь_с_я_?
- Я видела, как его арестовали, - угрюмо сказала Джил.
Приблизившись, Руди увидел, что она выглядит усталой, лицо
вытянулось, холодные серо-голубые глаза окружены фиолетовыми кругами,
черты лица заострились. Зато теперь в ее глазах была твердость, которая
его приятно поразила.
Она между тем продолжала:
- Группа солдат пришла и схватила его на ступенях Городского Зала,
когда стражники были заняты разгрузкой припасов.
- И он так просто сдался? - спросил Руди пораженно и недоверчиво.
Высокий стражник кивнул.
- Он знал, что надо было или идти, или сражаться. Схватка вызвала бы
никому не нужное кровопролитие.
Его легкая лаконичная речь была бесстрастной, немногословной, но ход
событий хорошо и быстро уложился в сознании Руди.
Итак, стражники поддерживали Ингольда и бросились бы на помощь, если
бы увидели арест, народ на площади ринулся бы на еду, все копившееся в
течение дня напряжение прорвалось бы в ярости, страхе и ужасе ночи. Город
взорвался бы как порох. Он достаточно насмотрелся мелких потасовок в
Шемроке и Баре, чтобы знать, как это бывает. Но то, что не представляло
ничего страшного в спокойном фабричном городе в пятницу вечером, означало
бы смерть и хуже, чем смерть, в большом масштабе, приведя в действие
подавленные голод, бешенство и анархию.
Он коротко заметил:
- Они, конечно, знают этого человека. Кто взял его, вам известно?
- Воины Церкви, по описанию Джил, - сказал Ледяной Сокол. - Красные
монахи. Люди Джованнин, но они могут действовать только по чьему-нибудь
приказу.
- А если точнее? - настаивал Руди. Его взгляд перебегал с Джил на
Ледяного Сокола в сумраке затененной улицы. - Алвир? Когда он не мог
вытолкнуть его из Совета прошлой ночью?
- Алвир всегда боялся влияния Ингольда на короля, - задумчиво сказал
стражник.
- Его люди тоже одеты в красное, - добавила Джил.
Ледяной Сокол пожал плечами.
- И аббатису, конечно, не радует мысль о слуге Сатаны рядом с троном.
- Что? - раздраженно спросила Джил, и Руди коротко объяснил ей взгляд
местной Церкви на магию. Джил воздержалась от комментариев.
- Аббатиса очень сильна в вере, она фанатичка, - сказал Ледяной Сокол
своим мягким бесстрастным голосом. - К тому же и королева могла бы отдать
приказ о его аресте. В любом случае, она тоже никогда не доверяла
Ингольду.
- Да, но королева сейчас в Восьмой секции, - нахмурившись, сказал
Руди, - и кто бы ни схватил его, мы должны найти, где его держат, если не
хотим остаться тут еще на ближайшую ночь.
- Не говоря о ближайших пятидесяти годах, если они решат замуровать
его в какой-нибудь подземной тюрьме и забыть о нем, - добавила Джил, ее
голос срывался от страха и возмущения.
- Да, - согласился Руди, - хотя я лично не хотел бы отвечать за то,
чтобы все время убирать с дороги этого старого обманщика.
- Смотрите, - сказал Ледяной Сокол. - Карст - небольшой город. Они
поместят его в тюрьму Городского Зала, в подвалы под виллой Алвира или
где-нибудь в летнем дворце аббатисы. Разделившись, мы сможем найти его за
час. Тогда можно сделать то, что вы хотите сделать.
Дрожь в интонациях этого мягкого ровного голоса кольнула нервы Руди
внезапным предчувствием несчастья, но непроницаемые морозно-белые глаза
заставили его читать смысл в словах. Альда говорила, что все стражники -
безумцы. Но достаточно ли они безумны, чтобы вытащить колдуна из темницы
под носом у властей?
Руди задумался, хочет ли он попасть и в этот переплет.
С другой стороны, он понимал, что у него не было выбора. Либо
взломать тюрьму в темноте, либо провести ночь или, один Бог знает, сколько
еще ночей в этом мире. Даже стоя в тишине темной улицы, Руди почувствовал
себя одиноко.
- О'кей, - сказал он с наибольшей бодростью, какую смог обнаружить в
этих обстоятельствах. - Встречаемся за Городским Залом через час.
Они разделились, Руди поспешил назад, к воротам Алвирова сада,
раздумывая, как следует действовать, чтобы найти правильный подход к Альде
и, что более важно, к Медде, чтобы попасть внутрь и осмотреть виллу.
Джил и Ледяной Сокол двинулись в другом направлении, инстинктивно
прижимаясь к стенам для защиты, ориентируясь по красноватому отражению
огней на городской площади. Это была темная, немного облачная ночь, и Джил
поеживалась, чувствуя себя как в западне на улице, ограниченной с боков и
открытой спереди. Плащ и меч путались у нее в ногах, и ей приходилось
торопиться, чтобы угнаться за широким шагом молодого человека перед ней.
Они были на виду у освещенной огнями толпы на площади, когда Ледяной
Сокол остановился и поднял голову, вслушиваясь, как потревоженный зверь.
- Ты слышишь? - его голос был шепотом во тьме, лицо и бледные волосы
- пятном, окаймленным розовым отблеском костров.
Джил тоже остановилась, прислушиваясь к холодной тишине ночи.
Пахнущий сосной ветер доносил звуки из-за города, далекие звуки,
искаженные мраком, но не вызывающие сомнений, что из тьмы лесов,
окружавших город, ветер доносил вопли:
- Дарки в Карсте!
В Карсте не было битвы - только тысяча арьергардных стычек в
наводненных Тьмой лесах групп стражников, воинов Церкви и личных войск
знати и наместника. Патрули делали вылазки из горящей центральной крепости
на освещенной красным городской площади и приводили сгрудившиеся кучки
перепуганных беглецов, рассеянных по лесам и переживших первую атаку.
Джил вдруг обнаружила, что она с мечом в руке сражается вместе с
людьми Ледяного Сокола, вспомнила тот первый хаотический ночной кошмар в
Гее и удивилась, почему он казался ей страшным. По крайней мере тогда она
знала, откуда исходит опасность. В Гее были факелы, стены и люди. Но здесь
ночной кошмар безмолвно струился через продуваемые ветром леса, появляясь,
убивая и отступая с какой-то жуткой неторопливостью. Здесь не было
предупреждения, только безбрежная плывущая Тьма, которая гасила факелы и
мириады мерцающих глаз; мягкие, широкие зияющие рты, как купола обшитых
бахромой парашютов, когти, тянущиеся, чтобы хватать и рвать. Здесь были
жертвы: груда ободранных кровавых костей между жердями недостроенного
лагеря или окровавленная сморщенная мумия мужчины, высосанная насухо, в
ярде от его жени, стоящей на коленях и безнадежно кричащей при виде этого
кошмара.
Ставшая хладнокровной, Джил не была ни беззащитной, ни, после первых
нескольких жертв, слабой. Ее наполнили своего рода спокойствие и
облегчающее голову неистовство, как у хищника, попавшего в западню,
который, чтобы выжить, убивает без страха и раскаяния.
В первые хаотические минуты они с Ледяным Соколом повернули назад и
бросились к дворцу стражи. Там они застали дикую неразбериху вооружающихся
людей, формирующихся отрядов, глубокий гулкий голос Януса, пробивающийся
через какофонию звуков, вызывающий добровольцев. Так как у нее был меч,
кто-то сунул ее в один из отрядов - они были на полпути за городом,
вооруженные факелами, все это было ничтожно мало для встречи с Тьмой. Джил
пробралась в голову отряда и крикнула Ледяному Соколу:
- Но я не умею действовать мечом!
Тот бросил на нее холодный взгляд.
- Тогда нечего его носить, - парировал он.
Кто-то схватил ее за плечо - это оказалась Сейя, которую она
встретила утром у повозок, - и оттащил назад.
- Целься в среднюю линию тела, - торопливо наставляла она Джил, - бей
прямо вниз или прямо в стороны. Вот упор для запястий, видишь? Рукоятка в
обеих руках - не так, так ты сломаешь пальцы. Тебе придется подходить
близко, чтобы убить, если они больше, чем ты, а такими они будут, вот
таких размеров. Поняла? Остальное узнаешь потом. Стой в центре отряда и не
бери на себя то, с чем не справишься.
"Инструкция на ночь", - уныло подумала Джил.
Но удивительно, что в первый момент, когда Дарки, эти безмолвные
массы, материализовались из туманной тьмы между деревьев, как много из
этого сбивчивого урока она могла применить в деле. И Джил постигла первый
принцип любого воинского искусства: выжить или не выжить в схватке - это
последнее испытание любой системы, урока или техники.
С одной стороны, это было легко, потому что те смутные тела не
оказывали большого сопротивления металлическому лезвию. Меткость и
скорость значили больше, чем сила; при всей своей мягкой массе Дарки
двигались быстро. Но Сейя не предупредила, что Дарки воняют гнилой кровью,
и не сказала, как отрубленные куски корчатся, ползают и забрызгивают при
распаде все человеческой кровью и черноватой жидкостью.
Это Джил обнаружила в том багровом аду огня и темных деревьев,
смерти, бегства и боя. Еще она заметила, что нападать не так страшно, как
обороняться, и что неважно, сколь мало ты ел или спал в последние двое
суток, ты всегда можешь сражаться за свою жизнь.
Она билась плечом к плечу со стражниками из Гея в черной форме и
оборванными добровольцами в домотканой одежде. Она бежала вместе с бойцами
через леса, как в стае волков, собирая потерявшихся испуганных беглецов и
сопровождая их назад в Карст. Холодная энергия упоения битвой наполнила ее
огнем и вытеснила слабость и страх.
Время от времени около дюжины воинов Ледяного Сокола сбивали в кучу с
полсотни беженцев. Они обступали их неплотной цепью и давали факелы всем,
кто мог их нести; большинство пыталось взять имущество, деньги и еду, в
основном это были женщины, несшие на руках детей. В третий раз за ночь они
двинулись обратно в Карст. Леса и небо были совсем черными, темные деревья
бились на ветру. Отовсюду доносились крики и вой. Это была картина Дантова
ада, освещенная неверным светом факелов.
Кто-то позади нее вскрикнул. Посмотрев вверх, Джил увидела Дарка,
материализующегося в черном воздухе, внезапно растекающегося слюнявыми
крыльями и ударяющего шипастым хвостом. Она шагнула вперед и, чувствуя
справа от себя Сейю, взмахнула что было силы мечом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
сдерживает их действия.
"Значит, так объяснила аббатиса, - подумал Руди, - и ее темный взгляд
так неодобрительно скользил по колдуну на том торопливом совете прошлой
ночью. Охотница на ведьм, нет сомнений".
Девушка продолжала:
- Конечно, он был другом и советником короля...
В ее голосе было что-то, заставившее Руди быстро взглянуть на нее, и
он удивился, что же старый великий король Элдор должен был тайком сделать
с няней своего сына, чтобы так запугать ее Ингольдом.
- Ингольд имел, конечно, свою... цель, - тихо продолжала она. - Если
он спас Тира, это было из-за... наследственной памяти королей Дарвета,
запаса знаний внутри него, которые однажды можно будет использовать против
Тьмы. То есть не потому, что Тир был просто беззащитным ребенком, попавшим
в беду. - Она опустила глаза, глядя на склоненную голову ребенка,
свернувшегося клубком на шкуре перед ней. Ее голос дрожал.
"Она действительно заботится о Тире, - неожиданно подумал Руди. -
Черт, раз королевы не беспокоятся о собственных детях, она, возможно,
вырастит маленького щенка". Она не будет смотреть на него как на принца -
или даже короля Дарвета, раз Элдор мертв, но только как на ребенка,
которого любит, как Руди любил своего маленького брата. Это меняло ее в
его глазах.
- Ты действительно веришь в это? - мягко спросил он. Она не ответила
и даже не посмотрела на него. - Черт, если присмотреться к этому, то это
его работа. Раз он настоящий колдун, он должен делать подобные вещи. Но я
думаю, ты не права.
Какое-то время он молчал, и тишина снова опустилась на сад,
умиротворенная тишина, порожденная долгим полуденным светом этого, может
быть, последнего золотого дня осени. Солнце уже скользило через молочную
пену облаков к западным горным пикам; голубая тень виллы лежала на
трещинах мостовой террасы, как солнечные часы, неуклонно сползая к шкуре и
трем ее обитателям. Рассматривая желто-коричневые, поражающие красотой
тлена клумбы сада, Руди чувствовал, как покой этого места распространяется
в его душе, архаическая, сжимающая сердце красота, молчание старых камней
и солнечного света, чего-то виденного давным-давно и далеко отсюда, как
утраченная память того, чего никогда не было, что-то далекое, словно
отражение в тихой воде, но чистой, как кристалл. Каждый бледный камень
террасы, каждая серебряная травинка, протиснувшаяся между ними и
позолоченная теперь наступившей осенью, содержали и сохраняли тот
магический свет, подобный последнему эху умирающей музыки. Это был мир, о
котором вчера он ничего не знал, а завтра уже больше не увидит, но этот
настоящий момент, казалось, ожидал его с самого его рождения.
- Альда! - резкий голос разрушил это серебряное спокойствие, и
девушка повернулась, испуганная и сконфуженная, как ребенок, самовольно
забравшийся в буфет.
Толстая женщина стояла в дверях, уперев кулаки в широкие бедра, с
лицом, красным от гнева. Руди поднялся на ноги, когда она закричала:
- Сидеть на холодном полу! Ты так можешь помереть! И маленький Его
Величество, это точно! - Она засуетилась, кудахча и бранясь, как наседка с
птенцом. - Забери его в дом, детка, и иди сама - воздух становится
холодным...
Но по тому, как она суетилась вокруг него, словно его тут и не было,
Руди знал, что в действительности дело было в том, что Альде не следовало
тратить время, разговаривая с каким-то посторонним вместо того, чтобы
следить за ребенком, что от нее, в принципе, требовалось.
Девушка сделала ему беспомощный полуизвиняющийся знак бровями, и Руди
галантно склонился, чтобы свернуть тяжелую медвежью шкуру.
- Она думает, что я собираюсь похитить его? - спросил он шепотом,
когда старшая няня вперевалку заковыляла в дом с ребенком на руках.
Альда печально усмехнулась.
- Она беспокоится, - объяснила она, хоть в этом не было нужды.
Девушка наклонилась, чтобы подобрать ключи от мотоцикла, выпавшие из
складки шкуры. Она вытерла с них слюни краем юбки и засунула обратно в его
карман.
- Она так командует тобой все время? - спросил он. - Я думал, еще
минута, и она была готова залепить тебе затрещину.
Альда засмеялась.
- Нет! Просто Медда думает о Тире, как о своем ребенке. Никто не
может так заботиться о нем, как она, даже его собственная мать.
Руди тоже пришлось улыбнуться.
- Да, моя тетя Фелис тоже вроде того. Послушать ее, как она
обращается с моей матерью, так не подумаешь, что мама сама вырастила
семерых детей. Но надо просто позволить им делать это.
- Ну конечно, их нельзя изменить, - согласилась Альда. - Здесь... я
могу взять шкуру. Медда упадет в обморок, если ты зайдешь внутрь. Она
знает, что причитается Дому Бес... нет, все хорошо, я взяла ее.
Они замешкались, руки сплелись в изъеденной молью бурой шерсти.
- Тебя зовут Альда? - спросил он.
Она кивнула.
- Сокращенно от Минальда, - объяснила она. - Кто-то уже называл мне
твое имя. Если...
- А_л_ь_д_а_! - донесся голос Медды из виллы.
- Береги себя, - прошептал Руди, - и Мопса.
Она улыбнулась прозвищу и снова опустила голову, будто затем, чтобы
скрыть улыбку.
- Ты тоже. - Потом она повернулась и заспешила в зеленые двери, когти
медвежьей шкуры мягко звенели по полированному полу.
Небо теряло дневную бледность. Солнце катилось за гряду гор, быстро
сгущались сумерки. Несмотря на все это полуденное спокойствие и красоту,
Руди не собирался проводить в этом мире еще одну ночь. Кроме того, он
чувствовал зверский голод, а достать еду было невероятно трудно.
Он прошел через мертвый сад и ржавые ворота. Улица за ними оказалась
почти совсем темной, хотя небо наваху еще немного хранило отсвет дня, как
небо над каньоном. Когда тени пододвинулись по горе в направлении Карста,
он пошел искать колдуна, потом вернулся домой.
- Руди! - он повернулся, испуганный внезапным появлением Джил, она
шла к нему быстрым шагом в сопровождении высокого юноши с белыми
викингскими косами, одетого в уже знакомую черную форму городской стражи.
Он заметил, что Джил стянула откуда-то плащ, а на ремне поверх джинсов у
нее висел меч. Это снаряжение заставило его усмехнуться: долгий путь
пройден от вчерашней леди и студентки...
- Где Ингольд? - спросил он, когда они подошли.
Джил ответила коротко:
- Он в беде.
- В беде? - с минуту он не мог взять это в толк. - Но что могло с ним
с_л_у_ч_и_т_ь_с_я_?
- Я видела, как его арестовали, - угрюмо сказала Джил.
Приблизившись, Руди увидел, что она выглядит усталой, лицо
вытянулось, холодные серо-голубые глаза окружены фиолетовыми кругами,
черты лица заострились. Зато теперь в ее глазах была твердость, которая
его приятно поразила.
Она между тем продолжала:
- Группа солдат пришла и схватила его на ступенях Городского Зала,
когда стражники были заняты разгрузкой припасов.
- И он так просто сдался? - спросил Руди пораженно и недоверчиво.
Высокий стражник кивнул.
- Он знал, что надо было или идти, или сражаться. Схватка вызвала бы
никому не нужное кровопролитие.
Его легкая лаконичная речь была бесстрастной, немногословной, но ход
событий хорошо и быстро уложился в сознании Руди.
Итак, стражники поддерживали Ингольда и бросились бы на помощь, если
бы увидели арест, народ на площади ринулся бы на еду, все копившееся в
течение дня напряжение прорвалось бы в ярости, страхе и ужасе ночи. Город
взорвался бы как порох. Он достаточно насмотрелся мелких потасовок в
Шемроке и Баре, чтобы знать, как это бывает. Но то, что не представляло
ничего страшного в спокойном фабричном городе в пятницу вечером, означало
бы смерть и хуже, чем смерть, в большом масштабе, приведя в действие
подавленные голод, бешенство и анархию.
Он коротко заметил:
- Они, конечно, знают этого человека. Кто взял его, вам известно?
- Воины Церкви, по описанию Джил, - сказал Ледяной Сокол. - Красные
монахи. Люди Джованнин, но они могут действовать только по чьему-нибудь
приказу.
- А если точнее? - настаивал Руди. Его взгляд перебегал с Джил на
Ледяного Сокола в сумраке затененной улицы. - Алвир? Когда он не мог
вытолкнуть его из Совета прошлой ночью?
- Алвир всегда боялся влияния Ингольда на короля, - задумчиво сказал
стражник.
- Его люди тоже одеты в красное, - добавила Джил.
Ледяной Сокол пожал плечами.
- И аббатису, конечно, не радует мысль о слуге Сатаны рядом с троном.
- Что? - раздраженно спросила Джил, и Руди коротко объяснил ей взгляд
местной Церкви на магию. Джил воздержалась от комментариев.
- Аббатиса очень сильна в вере, она фанатичка, - сказал Ледяной Сокол
своим мягким бесстрастным голосом. - К тому же и королева могла бы отдать
приказ о его аресте. В любом случае, она тоже никогда не доверяла
Ингольду.
- Да, но королева сейчас в Восьмой секции, - нахмурившись, сказал
Руди, - и кто бы ни схватил его, мы должны найти, где его держат, если не
хотим остаться тут еще на ближайшую ночь.
- Не говоря о ближайших пятидесяти годах, если они решат замуровать
его в какой-нибудь подземной тюрьме и забыть о нем, - добавила Джил, ее
голос срывался от страха и возмущения.
- Да, - согласился Руди, - хотя я лично не хотел бы отвечать за то,
чтобы все время убирать с дороги этого старого обманщика.
- Смотрите, - сказал Ледяной Сокол. - Карст - небольшой город. Они
поместят его в тюрьму Городского Зала, в подвалы под виллой Алвира или
где-нибудь в летнем дворце аббатисы. Разделившись, мы сможем найти его за
час. Тогда можно сделать то, что вы хотите сделать.
Дрожь в интонациях этого мягкого ровного голоса кольнула нервы Руди
внезапным предчувствием несчастья, но непроницаемые морозно-белые глаза
заставили его читать смысл в словах. Альда говорила, что все стражники -
безумцы. Но достаточно ли они безумны, чтобы вытащить колдуна из темницы
под носом у властей?
Руди задумался, хочет ли он попасть и в этот переплет.
С другой стороны, он понимал, что у него не было выбора. Либо
взломать тюрьму в темноте, либо провести ночь или, один Бог знает, сколько
еще ночей в этом мире. Даже стоя в тишине темной улицы, Руди почувствовал
себя одиноко.
- О'кей, - сказал он с наибольшей бодростью, какую смог обнаружить в
этих обстоятельствах. - Встречаемся за Городским Залом через час.
Они разделились, Руди поспешил назад, к воротам Алвирова сада,
раздумывая, как следует действовать, чтобы найти правильный подход к Альде
и, что более важно, к Медде, чтобы попасть внутрь и осмотреть виллу.
Джил и Ледяной Сокол двинулись в другом направлении, инстинктивно
прижимаясь к стенам для защиты, ориентируясь по красноватому отражению
огней на городской площади. Это была темная, немного облачная ночь, и Джил
поеживалась, чувствуя себя как в западне на улице, ограниченной с боков и
открытой спереди. Плащ и меч путались у нее в ногах, и ей приходилось
торопиться, чтобы угнаться за широким шагом молодого человека перед ней.
Они были на виду у освещенной огнями толпы на площади, когда Ледяной
Сокол остановился и поднял голову, вслушиваясь, как потревоженный зверь.
- Ты слышишь? - его голос был шепотом во тьме, лицо и бледные волосы
- пятном, окаймленным розовым отблеском костров.
Джил тоже остановилась, прислушиваясь к холодной тишине ночи.
Пахнущий сосной ветер доносил звуки из-за города, далекие звуки,
искаженные мраком, но не вызывающие сомнений, что из тьмы лесов,
окружавших город, ветер доносил вопли:
- Дарки в Карсте!
В Карсте не было битвы - только тысяча арьергардных стычек в
наводненных Тьмой лесах групп стражников, воинов Церкви и личных войск
знати и наместника. Патрули делали вылазки из горящей центральной крепости
на освещенной красным городской площади и приводили сгрудившиеся кучки
перепуганных беглецов, рассеянных по лесам и переживших первую атаку.
Джил вдруг обнаружила, что она с мечом в руке сражается вместе с
людьми Ледяного Сокола, вспомнила тот первый хаотический ночной кошмар в
Гее и удивилась, почему он казался ей страшным. По крайней мере тогда она
знала, откуда исходит опасность. В Гее были факелы, стены и люди. Но здесь
ночной кошмар безмолвно струился через продуваемые ветром леса, появляясь,
убивая и отступая с какой-то жуткой неторопливостью. Здесь не было
предупреждения, только безбрежная плывущая Тьма, которая гасила факелы и
мириады мерцающих глаз; мягкие, широкие зияющие рты, как купола обшитых
бахромой парашютов, когти, тянущиеся, чтобы хватать и рвать. Здесь были
жертвы: груда ободранных кровавых костей между жердями недостроенного
лагеря или окровавленная сморщенная мумия мужчины, высосанная насухо, в
ярде от его жени, стоящей на коленях и безнадежно кричащей при виде этого
кошмара.
Ставшая хладнокровной, Джил не была ни беззащитной, ни, после первых
нескольких жертв, слабой. Ее наполнили своего рода спокойствие и
облегчающее голову неистовство, как у хищника, попавшего в западню,
который, чтобы выжить, убивает без страха и раскаяния.
В первые хаотические минуты они с Ледяным Соколом повернули назад и
бросились к дворцу стражи. Там они застали дикую неразбериху вооружающихся
людей, формирующихся отрядов, глубокий гулкий голос Януса, пробивающийся
через какофонию звуков, вызывающий добровольцев. Так как у нее был меч,
кто-то сунул ее в один из отрядов - они были на полпути за городом,
вооруженные факелами, все это было ничтожно мало для встречи с Тьмой. Джил
пробралась в голову отряда и крикнула Ледяному Соколу:
- Но я не умею действовать мечом!
Тот бросил на нее холодный взгляд.
- Тогда нечего его носить, - парировал он.
Кто-то схватил ее за плечо - это оказалась Сейя, которую она
встретила утром у повозок, - и оттащил назад.
- Целься в среднюю линию тела, - торопливо наставляла она Джил, - бей
прямо вниз или прямо в стороны. Вот упор для запястий, видишь? Рукоятка в
обеих руках - не так, так ты сломаешь пальцы. Тебе придется подходить
близко, чтобы убить, если они больше, чем ты, а такими они будут, вот
таких размеров. Поняла? Остальное узнаешь потом. Стой в центре отряда и не
бери на себя то, с чем не справишься.
"Инструкция на ночь", - уныло подумала Джил.
Но удивительно, что в первый момент, когда Дарки, эти безмолвные
массы, материализовались из туманной тьмы между деревьев, как много из
этого сбивчивого урока она могла применить в деле. И Джил постигла первый
принцип любого воинского искусства: выжить или не выжить в схватке - это
последнее испытание любой системы, урока или техники.
С одной стороны, это было легко, потому что те смутные тела не
оказывали большого сопротивления металлическому лезвию. Меткость и
скорость значили больше, чем сила; при всей своей мягкой массе Дарки
двигались быстро. Но Сейя не предупредила, что Дарки воняют гнилой кровью,
и не сказала, как отрубленные куски корчатся, ползают и забрызгивают при
распаде все человеческой кровью и черноватой жидкостью.
Это Джил обнаружила в том багровом аду огня и темных деревьев,
смерти, бегства и боя. Еще она заметила, что нападать не так страшно, как
обороняться, и что неважно, сколь мало ты ел или спал в последние двое
суток, ты всегда можешь сражаться за свою жизнь.
Она билась плечом к плечу со стражниками из Гея в черной форме и
оборванными добровольцами в домотканой одежде. Она бежала вместе с бойцами
через леса, как в стае волков, собирая потерявшихся испуганных беглецов и
сопровождая их назад в Карст. Холодная энергия упоения битвой наполнила ее
огнем и вытеснила слабость и страх.
Время от времени около дюжины воинов Ледяного Сокола сбивали в кучу с
полсотни беженцев. Они обступали их неплотной цепью и давали факелы всем,
кто мог их нести; большинство пыталось взять имущество, деньги и еду, в
основном это были женщины, несшие на руках детей. В третий раз за ночь они
двинулись обратно в Карст. Леса и небо были совсем черными, темные деревья
бились на ветру. Отовсюду доносились крики и вой. Это была картина Дантова
ада, освещенная неверным светом факелов.
Кто-то позади нее вскрикнул. Посмотрев вверх, Джил увидела Дарка,
материализующегося в черном воздухе, внезапно растекающегося слюнявыми
крыльями и ударяющего шипастым хвостом. Она шагнула вперед и, чувствуя
справа от себя Сейю, взмахнула что было силы мечом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32