.. Вы не в силах вообразить этот
треклятый, въевшийся в душу страх... С самого детства он начинал
пропитывать нашу плоть и наш мозг... Вот почему в свой смертный час, в
диком страхе перед геенной огненной, я уступил сестре, этой беззубой суке,
и доброму верному другу Ле Брэ, сказав, что покаюсь и спасу свою душу... а
вы, моя дорогая сестра и дорогой друг, можете радоваться и молиться за
меня, чтобы я попал в чистилище.
- Что мне оставалось? Кому могло повредить мое покаяние? Ведь если
Христос действительно Спаситель, и спасти тебя ему ничего не стоит, если
существует и рай, и ад, то нужно быть последним болваном, чтобы не
позаботиться о своей никчемной шкуре и бессмертной душе. С другой стороны,
если после смерти - лишь пустота небытия, то что я теряю? А так я
осчастливил свою сестру и добросердечного Ле Брэ.
- Через два года после вашей смерти он написал вам блестящий
панегирик, - сказала Джил, - предисловие к "Путешествию на Луну".
- Надеюсь, он не сделал из меня святого, - воскликнул Сирано.
- Нет, он создал прекрасный образ, благородный, но не благостный.
Правда, другие писатели... впрочем, у вас было множество врагов.
- Которые все сделали, чтобы очернить мое имя и репутацию, когда я
был мертв и не мог защитить себя? Вот свиньи, воронье!
- Мне не вспомнить их имена, - сказала Джил, - да и какое сейчас это
имеет значение? Только литературоведы знают, как звали ваших злопыхателей,
а большинству людей вы известны лишь как романтический, остроумный и
трогательный герой пьесы Ростана. Долгое время ваши творения -
"Путешествие на Луну" и "Путешествие к Солнцу" - считали плодом безумца,
их подвергали жесточайшей цензуре. Церковные власти резали ваши тексты,
выбрасывая огромные куски и доводя содержание до полнейшей бессмыслицы. Но
со временем книги возрождались, и я уже смогла прочесть их полностью в
английском переводе.
- Счастлив это слышать. Мне довелось узнать от Клеменса и других, что
я вознесен на литературный Олимп и стал там если не Зевсом, то
Ганимедом... - он нахмурился. - Но меня чрезвычайно больно задела ваша
ядовитая насмешка над моими суевериями, мадам. Да, я верил, что убивающая
луна поглощает костный мозг животных. Вы утверждаете, что это явный вздор.
Хорошо, я согласен... Но это же мелкое безобидное заблуждение! Кому оно
повредило? А вот настоящее суеверие - это уже серьезно. Оно нанесло
огромный ущерб многим миллионам человеческих существ. В мире царила тупая
варварская вера в колдовство, в способность человека заклинаниями изгнать
бесов или, наоборот, призывать силы ада. Я написал письмо, осуждавшее
порочное невежество. Мне было ясно, что все эти абсурдные приговоры,
жестокие пытки и казни, на которые обрекали безумных или невинных людей в
борьбе с Дьяволом и во имя Бога, сами несли в себе дьявольское начало.
Правда, при моей жизни это письмо "Против колдунов" не было напечатано -
за него меня могли бы отправить на костер. Но оно ходило по рукам в
списках... Вот вам доказательство, что я не таков, каким вы меня
представляете!
- Да, я знаю, - Джил понурила голову, - и уже извинилась перед вами.
Могу это сделать еще раз.
- О, нет! Вполне достаточно, - он усмехнулся и, потирая кончик
длинного носа, добавил: - Конечно, вы, люди двадцатого века, можете
считать меня невеждой. Однако в нашей компании был кое-кто... человек
весьма древних времен, который знал побольше ваших ученых. Вы слышали про
Одиссея из Итаки?
Одиссей! Конечно, Джил не раз рассказывали о нем. Он внезапно
появился во время сражения объединенных войск Клеменса и короля Джона с
флотом фон Радовитца, предводителя германцев, пытавшегося захватить
главное сокровище Пароландо - железный метеорит. Одиссей на самом деле
оказался легендарным стрелком: он поразил из лука фон Радовитца, перебил
его помощников и обеспечил победу. После таких подвигов ни у кого не
оставалось сомнений в подлинности имени, которое назвал этот коренастый,
плотный человек - редкий случай в долине Реки, заполненной десятками
Наполеонов, Юлиев Цезарей и Александров Македонских. Да, странник был
Одиссеем из гомеровского эпоса, вождем Итаки и одним из предводителей
ахейцев, разрушивших древнюю Трою. Правда, он утверждал, что Илион,
столица Приама, располагался совсем не там, где считали археологи нового
времени, а значительно южнее.
Он исчез так же таинственно и внезапно, как появился. Клеменс
полагал, что грека убили по приказу короля Джона, и долго пытался
обнаружить его следы. После того, как "Марк Твен" отправился в свой
нескончаемый путь, поиски продолжил Файбрас - но так же безрезультатно.
Правда, одному из его разведчиков, Джиму Сорли, удалось выяснить, что
король Джон не связан с исчезновением Одиссея. Это было все.
Джил весьма занимали причины, по которым Одиссей вступил в бой на
стороне Клеменса. Зачем чужаку ввязываться в военные распри в Пароландо?
Какую выгоду он преследовал, что надеялся получить от победителей? Она не
раз мучила вопросами Файбраса, но он не знал ничего. Только Сэм Клеменс
мог бы дать объяснения, однако он никогда не распространялся об этом
предмете.
- Возможно, у Одиссея были те же причины, что у нас с Бержераком, -
заметил как-то Файбрас. - А мы хотим добраться до северного полюса.
"Странно, - размышляла Джил, - почему до конца строительства второго
судна никто не подумал о дирижабле? Ведь на нем до северных широт можно
добраться за несколько дней, а странствие по Реке требует десятилетий".
- Одна из житейских загадок, - усмехнулся Файбрас, когда она спросила
его об этом. - Как всегда, человечество не видит дальше своего носа.
Нужно, чтобы со стороны ему поднесли зеркало.
Это зеркало поднес человек по имени Август фон Парсефаль, майор
немецкой армии и конструктор дирижаблей. В период между 1906 и 1914 годами
Англия и Германия строили дирижабли только по его проектам.
Он появился в Пароландо перед отплытием "Марка Твена" и искренне
изумился, что никому не пришла в голову мысль о воздушном корабле, который
обеспечивал наибольшую скорость передвижения. Файбрас обругал себя за
недомыслие и поспешил изложить эту идею Клеменсу. К своему удивлению, он
узнал, что Сэм давно размышляет о постройке дирижабля. Впрочем, разве не
Клеменс написал роман "Том Сойер за границей"? Тот самый, в котором Том,
Джим и Гекльберри совершили путешествие от Миссури до Сахары на воздушном
шаре?
Пораженный Файбрас поинтересовался, почему Сэм ни разу не упомянул о
подобном проекте.
- Да потому, что я предчувствовал появление какого-нибудь
восторженного болвана, который предложит забросить все работы на судне, а
материалы и специалистов передать на строительство дирижабля. Нет уж,
дудки! Ковчег - прежде всего, сказал Ной жене, когда она вместо работы
пустилась в пляс под ливнем всемирного потопа. Так вот, друг мой, Народ и
Парламент постановляют: никаких дирижаблей! Это дьявольская, опасная
машина. Я не смогу там даже выкурить сигару! Ну, посудите сами, почему я
должен из-за этого чудовища отказывать себе в невинном развлечении? Ради
чего тогда жить?
Когда у Сэма кончился запас острот, он привел другие, уже серьезные
доводы. Но Файбрас чувствовал, что он не коснулся главной причины.
Клеменса интересовала не столько Башня, сколько само путешествие.
Построить огромное судно, стать его капитаном и плыть на нем по Реке
миллионы миль и десятки лет, восхищая и изумляя миллиарды людей... Именно
это было его мечтой!
Однако он имел еще одну цель - мщение. Он лелеял мысль о том, что
взыщет долг с короля Джона, расплатится с ним за потерю первого судна -
"Ненаемного", своей первой любви. Догнать, захватить и сокрушить - вот
возмездие, которое он мечтал обрушить на обидчика.
Чтобы добраться от Пароландо до гор, окружающих северное море,
требовалось не меньше сорока лет. Но Сэма не беспокоил срок. Сорок лет?
Ерунда! Колумба и Магеллана такие пустяки не волновали!
Он жаждал увидеть новые лица, потолковать с тысячами тысяч встречных.
Любопытство переполняло его, словно женщину перед соседской дверью с
замочной скважиной величиной с ладонь. А путешествуя на воздушном корабле
разве можно заглянуть во все эти соблазнительные отверстия? И как говорить
с людьми, проплывая в миле над их головами?
Файбрас, столь же общительный, как Клеменс, тем не менее не мог его
понять. Экс-астронавта интересовала цель, а не путь ее достижения; а цель
- Великая Чаша, Туманный Замок, Темная Башня - продолжала маячить на
севере неразгаданной тайной. Там был ключ ко всем секретам этого мира, с
неодолимой силой притягивающий Файбраса.
Он не стал спорить с Клеменсом, подозревая, что тот прекрасно
понимает слабость своих доводов. Действительно, месяца за два - до
отплытия "Марка Твена" его будущий капитан сам вернулся к этой теме.
- Если вы еще не разочаровались в своем огнеопасном капризе, то после
моего отъезда можете вернуться к проекту "Дирижабль". Я полагаю, что
воздушное судно надо использовать только с разведывательными целями.
- Но почему?
- А на что еще годятся эти надутые шары пылающего Ваала? Дирижабль не
может сесть на Башню, не может даже приземлиться где-то рядом. По словам
Джо Миллера, там повсюду отвесные скалы и совсем нет пологих берегов. Да
и...
- Откуда Джо знает, какие там берега? Море было покрыто густым
туманом, и он видел лишь верхушку Башни.
Сэм выдохнул клуб дыма, напомнив Файбрасу разгневанного дракона.
- Это и так ясно! Зачем этикам создавать удобный плацдарм для
высадки? Конечно, его не существует. Но я хочу, чтобы вы изучили
местность. Посмотрите, нет ли другого прохода в горах, кроме того, которым
прошел Джо.
И на этот раз Файбрас не стал с ним спорить. Если дирижабль доберется
до полюса, он поступит так, как сочтет нужным; до Клеменса с его советами
будет достаточно далеко.
- Корабль ушел, я был свободен и счастлив, как пес, которого спустили
с поводка, - Файбрас усмехнулся внимательно слушавшей Джил. - Я рассказал
новость фон Парсефалю, и мы с ним хорошо отметили это событие. Но через
два месяца бедняга Август угодил в пасть речного дракона. Мне с трудом
удалось спастись...
Файбрас поглядел на Джил, поглаживая висок тонкими смуглыми пальцами;
казалось, он колеблется.
- Я открою вам одну тайну. Но поклянитесь, что никогда, ни при каких
обстоятельствах вы...
Джил с готовностью кивнула.
- Ну, ладно... У нас был один инженер, специалист из Калифорнийского
технологического... Ему удалось построить лазер, действующий в пределах
пятисот ярдов. На таком расстоянии он может перерезать "Рекс" пополам.
Сейчас он уже у Сэма. Это совершенно секретное дело, о нем знают на "Марке
Твене" лишь шесть человек; даже Джо не посвящен в тайну. Когда они догонят
"Рекс", будет нанесен мгновенный удар. Сэм победит, Джону придет конец, и
обе команды будут избавлены от кровопролития.
- Я был одним из разработчиков этого оружия, и когда мы, наконец,
испытали его, поговорил с Сэмом. Я просил его оставить лазер для дирижабля
- ведь надо как-то вскрыть стены Башни. Но он отказал наотрез... заявил,
что, случись с дирижаблем авария, лазер пропадет, а потому его нужно
установить на судне. Впервые я спорил с ним, как бешеный... но бесполезно.
Сэм бывает очень упрям. И теперь самое мощное средство, которым мы
располагали, болтается в трюме его корабля.

33
Джил хотела спросить, не собирается ли ее шеф отправить экспедицию в
поисках материалов для нового лазера, но в дверь постучала секретарша,
Агата Ренник: не примет ли мистер Файбрас Пискатора? Файбрас кивнул, и
японец тут же появился на пороге кабинета. Учтиво осведомившись о
здоровье, он сообщил, что принес хорошие новости. Химики, которые
трудились над синтетическим топливом для двигателя, готовы поставить
первую партию на следующей неделе.
- Грандиозно! - Файбрас подмигнул Джил. - Значит, вы можете провести
наземные испытания "Минервы" завтра же, а старт состоится через семь дней.
Великолепно!
Джил почувствовала себя совершенно счастливой. Файбрас решил, что по
этому поводу не грех выпить, но прекрасная идея увяла в самом зародыше -
секретарша появилась вновь.
- Я не хотела мешать вам, - девушка широко улыбнулась, - но у нас
гость. Кажется, мы можем заполучить нового и весьма опытного летчика. Он
только что прибыл.
Восторженность Джил улетучилась, как дым, сердце упало. Она
почувствовала, что капитанские регалии могут уплыть от нее во мгновение
ока. Если тут появится мужчина - и более опытный, чем она... Но, главное -
мужчина! Возможно, он служил офицером на "Графе Цеппелине" или на
"Гинденбурге", летал на жестких дирижаблях... В глазах Файбраса это тоже
будет несомненным преимуществом! Когда она увидела человека, вошедшего
вслед за секретаршей, сердце ее учащенно забилось. Нет, она его не знала.
Он мог работать в какой-нибудь частной компании... мог служить на
воздушных кораблях ранних лет. На старых фотографиях, попадавших в руки
Джил, она видела солидных мужчин в форме - любого из них было бы нелегко
узнать в обличье юноши.
- Мистер Файбрас, - представила Агата, - это Барри Торн.
Незнакомец, одетый в черную, закрытую до горла блузу и яркий килы в
красную, синюю и белую полосы, держал в одной руке металлический цилиндр,
в другой - большой мешок из рыбьей кожи. Среднего роста, плотного
телосложения, он чем-то неуловимым напомнил Джил быка. Длинные ноги делали
его фигуру более пропорциональной. Странное впечатление оставляли руки -
длинные, как у обезьяны, с гибкими пальцами. Густые рыжеватые волосы
вились крутыми прядями вокруг широкого лица с темно-голубыми глазами,
прямым длинным носом, полными губами и мощной челюстью. Маленькие уши были
плотно прижаты к черепу.
Войдя, он сверкнул белозубой улыбкой, и, отставив цилиндр с мешком в
сторонку, стал растирать пальцы. Вероятно, он долго тащил тяжелый груз или
греб на каноэ.
Оказавшись перед незнакомыми людьми, которые с пристрастием
расспрашивали его о прошлой профессии, Торн держался свободно и
непринужденно, излучая флюиды благожелательности и некоего магнетизма,
который, правда, был бессилен перед ревнивой настороженностью Джил.
Позднее она подметила в нем любопытную способность мгновенно отключаться
от окружающего - так гаснет свет в выключенной лампе; Торн также
предпочитал держаться в тени, на втором плане, несмотря на незаурядную
внешность.
Поглядывая на Пискатора, Джил обратила внимание, что тот весьма
заинтересовался личностью новичка. Сощурив глаза и склонив на бок голову,
японец внимательно прислушивался к мягким звукам его голоса.
Файбрас пожал Торну руку.
- Ого! Ну и хватка! Если Агата вас правильно представила, сэр, то мы
рады вас здесь видеть. Садитесь, дайте отдых ногам. Давно к нам
добираетесь? Сколько? Сорок тысяч грейлстоунов? Хотите чего-нибудь выпить?
Чай, кофе, пиво или виски?
Торн отказался от всего и сел на стул. У него был приятный баритон,
звучавший весьма уверенно; он говорил без обычных пауз, начиная новую
фразу в момент, когда еще не разделался с предыдущей. Обнаружив, что Торн
- канадец, Файбрас перешел с эсперанто на английский. Через несколько
минут они уже знали биографию гостя.
Барри Торн родился в 1929 году на отцовской ферме под городом
Реджайна провинции Саскачеван. Получив диплом инженера-электромеханика, он
пошел служить в Британские военно-морские силы. Во время войны командовал
дирижаблем. Затем женился на американке и уехал с ней в Огайо, так как она
захотела жить поближе к родителям. Там перед ним открылись значительно
большие возможности, чем в период военной карьеры. Он получил лицензию
летчика коммерческих авиалиний, развелся, уехал на Аляску и работал
несколько лет пилотом полярной авиации. Затем он снова вернулся в Штаты и
женился второй раз. Он получил место в недавно открытой
Британско-Западногерманской авиакомпании и водил дирижабли, буксирующие
надувные контейнеры с газом со Среднего Востока в Европу.
Джил задала ему несколько вопросов о тех его сослуживцах, с которыми
была знакома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50