— спросил Смис. Доверяй он Цезарю, ему не о чем было бы спрашивать,
но в том-то и дело, что он не доверял ему. Кэмминс покачал головой.
— Умерла, сэр. Только случайно я узнал об этом года два тому назад. И она и ребенок умерли от какой-то лихорадки. Странно, что вы пришли сюда справляться о м-ре Уэлланде,— прибавил он, вставая и направляясь к комоду.— Как раз сегодня утром я приводил в порядок этот ящик и вдруг — нахожу этот портрет. М-р Уэлланд
подарил его мне в день своей свадьбы.
Он выдул из выдвижного ящика снимок и протянул его гостю. Лицо артиста, черты правильные, нежные, но в то же время в них сквозила энергия, которую трудно было ожидать после всего, что было сказано о его духовном упадке. Неизгладимо запечатлевались в памяти этот высокий лоб, этот длинный, тонкий нос, эти выдающиеся скулы.
— Скажите,вы не одолжили бы мне на время эту фотографию, чтобы снять с нее копию?
Привратник нерешительно взглянул спе-рва на Смиса, затем на снимок.
— Нет, сэр, мне не хотелось бы расстаться с нею. Сами видите, она ведь с надписью,— прибавил он, указывая пальцем на несколько надписанных строк,—Впрочем, я знаю, что можно сделать: если вы только готовы заплатить мне, я могу заказать для вас копию.
— Прекрасно,— сказал Смис, передавая однофунтовую ассигнацию, чтобы этот вопрос больше не подлежал обсуждению.
Когда он вышел на Джон-стрит, недоумение снова овладело им. Какую цель мог преследовать Цезарь, поручая ему наведение этих справок? Ведь знал же он, что Уэлланд давно уже не живет здесь. Что Валентайн нанимает, сыщи-ков, чтобы следить за Уэлландом, в этом сомневаться не приходится. Понятно, подобные мелочи были в глазах властолюбивого и властного Цезаря достойны разве только надменного пренебрежения. Кто знает, быть может, Уэлланд изгладился из его памяти до того злополучного дня, когда Скотленд-Ярд опять напомнил о нем, поручив следить за Валентайном какому-то таинственному незнакомцу, приемы которого невольно напоминали ему об Уэлланде.
«Впрочем, чтобы правильно понять Цезаря, обычной логики недостаточно»,— заключил свои размышления Смис, возвращаясь обратно к гостинице. Так как Цезарь говорил, что; намерен выехать из Парижа с полуденным поездом и быть уже вечером в Лондоне, Смис надеялся получить от него какую-нибудь весточку. Однако ни письма, ни телеграммы не оказалось.
Поднявшись к себе в номер, теперь окончательно приведенный для него в порядок, он опустился в кресло, чтобы лучше обдумать осложнившееся положение. Итак он, Трэй-Бонг-Смис (как изумительно быстро эта его кличка стала самой ходячей поговоркой в устах всего подполья Парижа!), отныне состоит в услужении у того, кто сейчас является, пожалуй, одним из опаснейших людей в мире, а должен исполнять чисто детективные обязанности лишь в силу того, что он сбросил какого-то полицейского в Сену!
Интересно бы знать, какие подлости Цезарь еще от пего потребует? Как охотно бы Смис побыл еще некоторое время в Париже! Тайна скованной женщины подстрекала его любопытство. Эта загадка задела его так, как никакая Другая, его — человека без нервов! В том., что она была узницей Цезаря, он не сомневался, а в том, что низкий голос, позвавший ее из-под тени тополей, принадлежал Мадонне Беатрисе, он был убежден. Но в чем провинилась эта женщина? И с.какой стати Цезарь, последний в роде Борджиа, держал ее у себя в плену, когда ему, обычно так живо устраняющему всех нежелательных противников, ровно ничего не стоило бы от нее избавиться?
Приди Цезарь к нему с просьбой: «Убей эту женщину, сам я не решаюсь»,— он бы сразу все понял. Что в том, что он. убивал тех, кто ему был безразличен? Но женщин Трэй-БонгтСмис никогда еще не убивал.
Внезапно мелькнувшая мысль заставила его снова выйти. На этот раз он направился, к Британскому музею, где, в читальном зале, стал воскрешать в своей памяти историю Борджиа, так как для него было теперь ясно, что Цезарь не только унаследовал их недостатки, но еще вдобавок подражал их приемам и действиям.
Выбор его пал на краткую Монографию, составленную каким-то американским профессором. Чтобы прочесть ее от начала до конца, ему понадобилось ровно полтора часа. Трэй-Бонг-Смис всегда придерживался того мнения, что разного рода совпадения, происходящие в жизни — явление чисто нормальное.
Когда он возвращал книгу библиотекарю, тот облегченно вздохнул.
— Как я рад, что вы не удержали этой книги дольше, сэр,— сказал он, быстро сделав какой-то значок на билете и поспешно относя книгу пожилому господину, дожидавшемуся на стуле, сидя прямо, по-военному, упираясь сухими, жилистыми руками о. ручку зонтика и обратив свое строгое, испещренное морщинами лицо в сторону Смиса.
Бормоча что-то про себя, старик взял книгу в руки и побрел к читальному залу.
В самом деле, в том, что в этот самый день и даже в один и тот же момент кто-то другой нетерпеливо дожидался в том же самом читальном зале Британского музея получения именно этой самой книги, было что-то странное.
— Прямо удивительно, что обладатель стольких миллионов сидит здесь часами, дожидаясь какой-то книжки, которую он без труда мог бы приобрести за несколько шиллингов! — заметил чиновник, когда Смис опять вернулся к своему месту.
— Обладатель миллионов? — повторил Смис, окидывая взглядом незнакомую фигуру возле стола.
— Ведь это же старый м-р Росс. Вы, верно, уже слышали о миллионах Росса?
Довольно любопытно: да, м-р Смис уже слыхал о нем.
— Так вот это он самый, — оказал чиновник,—иро него говорят, будто он охотней пройдет десять миль, нежели истратит два пенса.
Смис улыбнулся.
— Моту вам еще кое-что рассказать о нем,—оказал библиотекарь ехидно, — он не выносит чужого храпа.
Перед своим уходом Смис еще раз взглянул на старичка. Ему можно было, по мнению Смиса, дать лет семьдесят. Отличительнейшей чертой его была седая борода, так коротко подстриженная, что можно было предположить, что он давно не брился. Это и его нечищенное, засаленное платье больше всего привлекло к себе внимание Смиса.
Пообедав б отеле, Смис уже думал было ехать в театр, но в холле портье вручил ему конверт, на котором! на пишущей машинке было написано: «Т. Б. Смису».Он вскрыл его. Письмо было, также отпечатано на машинке. Вот его содержание: «Наблюдайте за Россом. Его адвокаты — Бекер и Синлей, — Большая Джемс-стрит 12д. Если он вздумает навестить их или позвать, к себе, надо немедленно с ним покончить».
В краном углу снизу значились олова: «Набережная Цветов», служившие одновременно как напоминанием, так и указанием, откуда тиеьмо берет свое начало.Так вот что задумал Цезарь! Так вот зачем он послал его в Лондон и заказал для него комнату № 41! Ему, значит, вменялось в обязанность следить за этим стариком, изучающим хронологию рода Борджиа, и отправить его на тот! свет при стечении некоторых обстоятельств!
Смис сунул письмо в карман и про себя улыбнулся.Рано, рано еще Цезарю корчить из себя тирана! Итак, ему, Трэй-Бонг-Смису, остается выбор: либо быть преследуемым убийцей и находиться под наблюдением всей столичной полиции, либо быть открыто обличенным за проступок, совершенный им во Франции, за который он в Англии уже не ответственен. Так или иначе, Цезарь теперь в Лондоне. А это было для Смиса самое важное.
Глава VIII
ВЕСТИ НИОТКУДА
Когда ТрэйчБонг-Смио отдыхал в одном из глубоких кресел, в салоне гостиницы, пробегая вечерние газеты, он заметил, как м-р Росс вышел из ресторана, чтобы подняться на лифте на второй этаж. Немного погодя, Смис тоже поднялся в свой номер и стал дожидаться, пока не услыхал звука повернутого электрического выключателя. Из этого он заключил, что, пожилой господин лег спать. «Теперь он уж наверняка не пошлет за своим адвокатом», — подумал он и решил прокатиться в Вест-Энд, чтобы немного развлечься.
Некто, стоявший перед входом в гостиницу, видел, как Трэй-Бонг вернулся обратно в 11.30 вечера. Неуловимый знак рукой — и к нему подошел еще кто-то, чтобы обменяться несколькими фразами. Было ли или не было Смису известно, что за ним все время наблюдают,—-сказать трудно. После предупреждения Голетта весьма вероятно, что он об этом догадывался. Поднявшись к себе наверх, он уже хотел раздеться, как вдруг до его чуткого слуха донесся чуть слышный звук затворяемой двери, раздавшийся, как ему казалось, в смежной комнате. Он погасил свет, тихонько приоткрыл дверь и стал прислушиваться, по все было тихо.
В тот же вечер он случайно узнал, что комната № 40, занимаемая м-ром Россом, была не столько комнатой, сколько небольшой квартиркой, состоявшей из ванной, спальни и салона. В последний можно было попасть двумя путями: либо через дверь из спальни, либо прямо из коридора через дверь иод .номером 40-А.
Выйдя в коридор, Смис тихонько подкрался к двери № 40 и стал внимательно прислушиваться. Ни единого звука. Тогда он подошел к двери № 40-А и снова напряженно прислушадся. Несколько минут спустк он-услышал отдельные голоса.
Он прошелся до конца коридора, чтобы убедиться, что ему нечего опасаться присутствия кого-либо из прислуги гостиницы. Но первоклассный отель Бильтона посещался преимущественно людьми престарелыми, ложившимися спать довольно рано. Пройдя по коридору и никого не встретив, он снова возвратился к двери № 40 и попробовал ее открыть. К его удивлению, она оказалась незапертой, и он перешагнул порог, бесшумно затворив за собою дверь. То обстоятельство, что он впервые остановился в этой, незнакомой ему доселе гостинице, могло служить правдоподобным извинением, в том случае, если бы ему пришлось объяснить, каким образом он очутился в чужом номере.
Полоска света, видневшаяся на полу указывала на местонахождение смежной двери. Он решился на секунду зажечь свет, повернув выключатель, и его ожидания оправдались: кровать была пуста, в комнате никого не было. Бесшумно погасив свет, он на цыпочках пересек комнату и приложил ухо к внутренней двери. Говорили двое. Голос одного был хрипловат и груб, голоё другого — настолько нежен и тих, что Смис едва мог расслышать слова. Второй голос принадлежал женщине. И, как ни странно, этот голос показался ему знакомым.
Присев на корточки, Смис заглянул в замочную скважину, но единственное, что он смог увидеть, была спинка кресла. Он напряг свой слух насколько только мог, но разобрать того, что говорилось, не удалось. Только одну фразу он расслышал, фразу, произнесенную Россом:
— Если они, где бы то ни было в этом мире существуют, мы их разыщем! — И затем ему показалось, будто Росс сказал еще следующее: — Поразительно, неужели меня.водят за нос?
Тут совсем неожиданно ручка двери зашевелилась и Смис едва ушел перебежать через комнату в коридор прежде, чем дверь отворилась. Затворить дверь наглухо он не успел, но прикрыл ее за собою и секунды две спустя уже был в своей комнате.
Здесь он ждал, прислушиваясь, возле закрытой двери, соединяющей коридор с его комнатой, но так как никакого звука не последовало, он минут через пять решился приоткрыть ее. Добрых полчаса прождал он, стоя во мрака, пока из соседнего номера не вышли два человека. «Доброй ночи, мое золотце, Господь с тобой!» — произнес мужской голос. Смису показалось, будто он слышит поцелуй Он открыл дверь пошире. Коридор был якро освещен, ршибиться было невозможно.
Человек, проходивший мимо двери, был, оказывается,не женщина, как предполагал Смис, а сам Росс! Старик вышел, оставив женщину дома. В первый момент Смис был слишком потрясен, чтобы предпринять что-либо, затем, быстро схватив лежавшую на постели шляпу, он опрометью бросился по коридору вслед за пожилым джентльменом. Когда он приближался к концу коридора, лифт уже начал спускаться. Он быстро пробежал вниз по лестнице и достиг бельэтажа как раз вовремя: старик шмыгнул между обеими половинками., выходной стеклянной двери, все еще . продолжавшими раскачиваться, и
исчез во мраке ночи. Перед подъездом дожидался какой-то автомобиль, верно, его дожидался, так как старик сел в него, не проронив ни слова, и машина поехала. Смис подозвал свободное такси, проезжавшее мимо.
— Следуйте за этим автомобилем,— сказал он. Это было нетрудно, так как театры закрылись уже около часа тому назад и улицы были почти безлюдны. Но так как путь пролегал преимущественно по театральным улицам, шофер все же соблюдал известную осторожность. Тем не менее, такси не отставало от автомобиля впереди, миновав, таким образом Риджент-стрит и достигнув Портленд-Плэйс.
У подъезда одного из зданий на Портлэнд-Плейс автомобиль остановился, и старичок, выйдя из него, стал собственным ключом открывать входную дверь. Смис заметил себе номер — 409. Своему шоферу он велел, остановиться на значительном расстоянии. Вопреки его ожиданиям, автомобиль не отъезжал. М-р Смис покинул свое такси и стал дожидаться под прикрытием какого-то подъезда.
Приблизительно полчаса спустя, парадная дверь дома № 409 отворилась, и из нее вышла молоденькая девушка в длинной черной мантильи.
Быстро покинув свою засаду, Смис направился к ней. Девушка юркнула поспешно в автомобиль, но уем не менее, Смис при свете уличного фонаря явно различил ее лицо.
То была Стефания, дочь Цезаря.
«Что же сталось со старым Россом?» — подумал про себя озадаченный Смис. Так он и не разрешил этой сложной дилеммы, пока не улегся в свою постель и не уснул, все еще думая о ней.
На. следующее утро его вызвал Цезарь. Напечатанная на пишущей машинке записка отличалась тем повелительным гоном, который так подходил к его величественной фигуре.
Они встретились в Грин-Парке. День был ясный и солнечный. Цезарь был в светло-сером костюме. При виде его щегольского наряда, Смисом снова овладело чувство, почти граничащее с презрением.
Цезарь жестом пригласил своего союзника занять стоявший возле него садовый стул.
— Я не намерен был вызывать вас, Смис, — сказал он, — но одно или два обстоятельства, на днях имевшие место, заставили меня подумать о том, что мне следует поговорить с вами, чтобы вы, в случае крайней надобности, знали, где .меня можно найти.
— Я прекрасно знаю, где мне найти вас, будь к тому крайняя надобность или не будь ее,—спокойно возразил Трэй-Бонг. — 409, Портлэнд-Плэйс, не так ли?
Цезарь взглянул на него пристально.
— Откуда вы это знаете? — опросил он. — Нет такой справочной или адресной книги, где бы фигурировала моя фамилия.
— И все-таки я знаю, — сказал Смис непередаваемым тоном.
— Вы следили за мной! В эту ночь я выезжал! — обвиняюще воскликнул Валентайн.
Смис засмеялся.
— Даю вам слово, что мне и в голову не приходило, когда-либо выслеживать вас,—сказал он. — И потом: разве я могу в одно и то же время уследить за вами и за м-ром Россом?
— Но как же вы все-таки узнали.? — настаивал Цезарь.
— Мне шепнула маленькая птичка, — двусмысленно увернулся Смис. — Теперь, прошу вас, откройте и вы мне вашу тайну, м-р Валентайн.
— Вы следили за мной, — настойчиво повторил Цезарь и затея перевел разговор на другую тему. — Какого вы мнения о Россе?
— Пожилой джентльмен, достойный всякого уважения,— ответил Смис. — Мне он нравится.
О факте, что он видел этого «джентльмена, достойного вел это уважения», вторгающимся, при помощи своего ключа, в дом Цезаря, он не счел нужным упоминать. С этим можно было подождать.
— У него имеется от десяти до двадцати миллионов, — сказал Цезарь.—И при этом ни наследников, ни завещания. Стало быть, после его смерти состояние перейдет к государству.
Смис посмотрел на него -с удивлением.
— Откуда вы это знаете?
— Знаю, — ответил Цезарь. — И это мой секрет.
Он с минуту молчал. У него было обыкновение иногда прерывать разговор, чтобы мысль его могла работать свободно. Затем он снова вернулся к вопросу о Россе.
— Сколько мужчин и женщин трудится в поте лица своего с утра до вечера, изо дня в день, из года в год, ради какого-то жалкого куска хлеба да нескольких часов сна, нужных им разве только для того, чтобы они могли так же трудиться дальше,—высокопарно рассуждал Цезарь, — я не тружусь, потому что у меня мозги работают и потому, что я смотрю на человеческую жизнь несколько иначе, нежели человек средней руки. Также и вы.—Немного помолчав, он продолжал: — Отдаете ли вы себе отчет, что сядь сейчас м-р Росс за свой письменный стол да черкни он.каких-нибудь лять-шесть строк, скрепив их своей подписью, заверенной свидетельским показанием его слуги или служанки, то эти несколько строк способны осчастливить нас, сделать нас владыками почти всего на
— Вы, вероятно, хотите сказать: если бы он составил завещание в нашу пользу и затем вдруг внезапно скончался?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11