— Это, конечно, рушит все мои предположения, — согласился Сократ. — Я думаю. Лекс, что в тебе что-то есть от настоящего детектива. Однако кому, черт побери, тогда сигнализировал Джефри?
— Может быть, Менделю?
— Едва ли… Ага, вот идет наш инспектор, которому мы теперь должны объявить об отсутствии мисс Темальтон.
Его брат наморщил лоб.
— Не можем ли мы сказать, что она еще вчера вечером уехала в Лондон?
— А если мисс Темальтон тоже оказалась жертвой покушения?
— О Боже! — Лексингтон побледнел. — Ты это серьезно говоришь?
— Во всяком случае мы не должны исключать эту возможность, и поэтому я советую ничего не скрывать от инспектора.
Двенадцать лет службы в полиции сделали инспектора Маллета нечувствительным к разным неожиданностям, и он совершенно спокойно выслушал сообщение об исчезновении Молли.
— Немыслимо… Я уже информировал по телефону полицию, и в нашем распоряжении скоро будет достаточное количество расторопных людей для того, чтобы прочесать местность. Итак, кому же, по-вашему, принадлежат найденные туфли?
— Мисс Темальтон — падчерице Менделя.
Очевидно, инспектор не обиделся на Сократа за его маленький обман, потому что, не говоря ни слова, поехал допрашивать мистера Джефри.
— Теперь, прежде всего, отпечаток большого пальца, — сказал Сократ и спешно написал письмо в Скотленд-Ярд, к которому приложил листок из своей записной книжки.
— Конечно, это может оказаться совершенно безрезультатным, но мы должны быть готовы ко всему.
— Ты думаешь, что Джефри может оказаться известным полиции?
— Возможно.
Сократ посмотрел на часы, которые, к его удивлению, показывали около девяти часов. Как много событий произошло за такой короткий отрезок времени в два с половиной часа.
Им не пришлось долго ждать, вскоре они услышали тарахтенье маленького автомобиля инспектора.
— Джефри ничего не знает, мистер Сократ, — доложил Маллет. — Его ответы важны лишь тем, что точно установлен момент преступления.
— Вы имеете в виду выстрел, который он слышал?
Инспектор кивнул и предложил:
— Теперь я должен ехать к мистеру Штейну. Вы поедите со мной?
— А поместимся ли мы все в вашем автомобильчике? — спросил Сократ, на что Маллет, который гордился своей маленькой машиной, хвастливо рассказал им, как однажды он на место грабежа доставил на нем сразу семерых полицейских.
Смит-старший дорогой заметил, что Боб Штейн, друживший с Менделем всю жизнь, будет вне себя и сейчас же бросится по следам преступника, как легавая собака.
Маллет усмехнулся.
— Забавно, что мистер Штейн стал таким религиозным.
— Это плохо?
— Да, очень трудно разобраться, что он за человек, — ответил инспектор, искусно объезжая большой валун. — Он начинает заниматься разными делами, а потом внезапно бросает их. Должно быть, это все от скуки. Вы знаете, что он холостяк?
Сократ вспомнил злобное замечание Джона Менделя о страсти его друга к сенсациям. Однако он ничего не сказал вслух и предоставил Маллету возможность продолжать болтовню.
— Он будет выступать на собрании «пробуждения». Его имя на плакатах, которыми наводнен Гольдаминго. Собственно говоря, очень странно для такого жизнерадостного человека так увлекаться религией.
— Можно быть одновременно и веселым, и набожным, — заметил Сократ.
Автомобиль в это время катился по аллее, в конце которой показалась вилла «Принценгоф», еще более вычурное здание, чем дом Менделя.
— Он холостяк, — повторил инспектор, объясняя этим, видимо, не только хвастливость, но и зажиточность своего знакомого.
— Меня очень интересует, принадлежит ли он к категории людей, встающих рано? — поинтересовался Сократ.
Очевидно, Боб Штейн вставал так же поздно, как и его покойный друг, так как солидный слуга, открывший им дверь, сообщил господам, что его господин еще не звонил, требуя горячей воды для бритья.
— Покажите дорогу в его спальню, — сказал инспектор. — Мне необходимо его срочно увидеть.
Слуга был в нерешительности, он не знал, как ему поступить.
— Мистер Штейн очень сердится, когда его будят. Но если вы его друг… А, доброе утро, мистер Маллет, — приветствовал он инспектора, которого как будто только что увидел. — Вы ведь знаете, что мистер Штейн сердится, когда его будят, в особенности если это чужой человек.
— Все в порядке, Джексон. Мистер Смит старый друг вашего хозяина.
«Итак, Штейн также проводит свою жизнь в постоянном страхе», — размышлял Сократ, пока слуга вел их по широкой лестнице на второй этаж и стучал в последнюю дверь в просторном коридоре. Так как на стук не последовало никакого ответа, он повторил и нажал на дверную ручку. Дверь поддалась. За ней — никого.
— Есть другой вход в эту комнату? — осведомился Сократ.
— Здесь, через ванную.
Эта дверь тоже не была заперта, так же как и следующая за ней, ведущая в спальню. Полный недоброго предчувствия, Сократ переступил порог спальни. На кровати лежал Боб Штейн с кляпом во рту, связанный по рукам и ногам, дикий и оцепеневший в своей беспомощности.
Глава 8
Минутой позже они освободили Штейна от пут и подняли его. С пурпурно-красным лицом и с распухшими запястьями он сидел, как оглушенный, на кровати и пробовал шевелить полумертвыми руками.
— Расскажите, Боб, что здесь произошло, — торопил его Сократ.
— Что произошло? — повторил машинально Штейн, — Прошлой ночью несколько парней проникли в мою спальню и, повалив на кровать, связали меня. Я боролся, как черт, но ничего не мог сделать, перевес был на их стороне.
— Сколько их было?
— Трое или четверо. Точно не знаю, все происходило в темноте. Что произошло потом, после того, как они связали меня, я не знаю, но предполагаю, что они внезапно исчезли.
— Вы кого-нибудь из них узнали?
— Я же сказал, что в комнате было темно.
— А когда это произошло?
Он со стоном растирал распухшие запястья.
— К черту их всех… Если бы я только мог дотянуться к револьверу… Когда? Это, вероятно, было около полуночи, может быть, немного позже. Я уже крепко спал.
Прошло немного времени, он смог подняться и, небрежно одевшись, спуститься вниз, в столовую, где Сократ рассказал ему об ужасной судьбе Менделя. Спрятав лицо в ладонях, Штейн безмолвно выслушал его.
— Ужасно, — пробормотал он наконец, — страшно.
— Знаете ли вы, что у Джона были враги? — спросил Сократ.
— Мы оба их имели, нам обоим угрожали.
— В письменном виде?
Штейн кивнул.
— Но, как вам известно, Сократ, так уж заведено. Только на прошлой неделе мне была прислана почтовая открытка, которую я, к сожалению, не сохранил, об ожидающей меня неприятности. Мне кажется, что и Джон получил нечто подобное, хотя он ничего об этом не сказал. Только его поведение в последнее время навело меня на эту мысль.
Немного позже инспектор укатил на своем автомобильчике. Сократ не счел далее возможным скрывать свое мнение.
— Почему вы делаете из всего этого тайну, Боб? Не только Джон, но и вы испытывали перед чем-то смертельный страх.
— Откуда вам это известно?
— По тем мерам предосторожности, которыми вы оба пользовались. Джон Мендель окружил свое жилище ловушками и сигнализацией. Ваши окна тоже имеют специальные устройства, которые при внезапном нападении должны дать соответствующие сигналы.
Лицо Боба Штейна расплылось в виноватой улыбке.
— Вы все тот же, старый Сократ. Ничего-то от вас не ускользнет… Да, я хотел оградить себя от возможных нежелательных посещений.
— От кого?
— От великого незнакомца. — Его иронический тон дал понять Сократу, что Штейн не был расположен распространяться на эту тему.
— Вы отдаете себе отчет в том, что ваш «великий незнакомец» убил Менделя? — резко спросил Сократ.
Штейн немного помолчал, потом проговорил:
— Я хочу его найти сам.
— Это означает, что вы отказываетесь от моей помощи?
— Я этого не хотел сказать, только я хочу применять свой собственный метод.
— Вы знакомы с Джефри?
— С Джефри? — Боб с живостью посмотрел на Сократа. — Владельцем белой виллы? Нет, я знаю только, что он дружит с Молли Темальтон, вероятно, потому, что оба занимаются неумного ботаникой. Во всяком случае молодая девушка питает к нему больше симпатии, чем питала к Джону, который всегда обращался с ней грубо.
— Вы очень любите Молли, не так ли?
— Конечно. Хотя это выглядит, вероятно, забавно, что сорокачетырехлетний мужчина интересуется двадцатидвухлетней девушкой.
— И вы одобряете ее дружбу с Джефри?
— А почему бы и нет? Вы имеете что-нибудь против него?
— Ничего, за исключением того, что Молли была прошлой ночью у него и после этого исчезла.
— Исчезла? — Штейн в возбуждении даже привстал. — Этого не может быть!
Сократ сообщил ему о поисках Молли, об открытом сейфе, о находке ее туфель и о закутанной фигуре, кравшейся по лужайке.
— Сейф не имеет значения. Вы, конечно, не считаете, что Молли ограбила своего отчима? — хриплым голосом проговорил Штейн. — Насколько мне известно, в сейфе лежали некоторые драгоценности, принадлежащие ее матери, с которыми, по всей вероятности, она не могла расстаться. Она довольно часто грозила Менделю, что в один прекрасный день уйдет. Что такого, если она сначала навестила Джефри, своего друга? Если небу было бы угодно, она могла бы… — Он замолчал.
— Прийти к вам? — закончил за него фразу Сократ.
— Да, я именно эта имел в виду.
— Я должен еще раз осмотреть вашу спальню. — Сократ уклонился от темы. — Не могу понять, почему банда, которая убила Джона Менделя, ограничилась только тем, что связала вас.
— Вероятно, меня ожидало бы то же самое, что и Менделя, если бы что-то не встревожило этих парней. Но и этого хватит с меня… Идите наверх и посмотрите, может быть, вы что-нибудь и обнаружите.
Сократ заканчивал тщательное обследование комнаты, когда к нему присоединился Боб Штейн.
— Ну, нашли что-нибудь?
— Нет.
— А если бы нашли, вы сказали бы? — засмеялся Штейн и угодил этим предположением прямо в точку. Потому что Сократ умолчал о крошечном волоске пакли, который нашел на подушке, и теперь он, тщательно завернутый в бумагу, лежал у него в кармане.
Часом позже Сократ сидел за сильным микроскопом в комнате убитого.
— Что ты там так тщательно рассматриваешь? — спросил Лексингтон.
Вместо ответа брат протянул ему рассматриваемое. Это, казалось, был волосок или нечто подобное, зажатое между двумя маленькими пластинками.
— Волосок? — протянул Лексингтон. В его голосе явно слышалось разочарование. — И больше ничего?
— Пока больше ничего. Я обнаружил его на подушке Штейна.
— Оставлен одним из нападавших?
— Оставлен человеком, который так красиво перевязал Штейна. По-моему, Лекс, это одно из интереснейших дел в моей жизни. Я уже телеграфировал шефу Скотленд-Ярда, чтобы он передал руководство этим делом мне. Предчувствую, что скоро здесь начнет копать какой-нибудь паренек из детективов новой школы.
Однако он оказался неправ. С очередной почтой для него было получено полномочие из Лондона, передающее ему это дело.
— Заметь себе, между прочим, — сказал Сократ брату, когда они сидели за обедом в гостинице в Хиндексе, — что Штейн ничего об этом, как ты его называешь, волоске не знает и ничего не должен знать, потому что он припишет ему такое же значение, как и я. Это его может очень расстроить.
— Разве он относится к людям, которые в опасный момент теряют самообладание?
— Об этом ничего нельзя сказать заранее, — уклонился от прямого ответа брат.
Тем временем полиция доставила убитого в морг в Газлмере, и все в окрестности кишело любопытными, которые деятельно уничтожали всякие улики, оставленные преступником после себя. Происходило также наступление маленького батальона репортеров, и, чтобы отделаться от них, Сократ решил обедать вне дома Менделя. С тайным удовольствием посматривал он на брата, который рассеянно и мрачно давился едой.
— Лекс, тебе, может быть, никогда больше не представится такой интересный случай. Разве тебя не прельщает, что ты сможешь участвовать в расследовании такого интересного дела?
— Я думаю о другом.
— Успокойся, милый, она, наверное, в безопасности. И если не ошибаюсь, в Лондоне. Я хочу тебе сказать то, что возвратит блеск твоим глазам и надежду сердцу.
Лексингтон умоляюще посмотрел на него.
— Не томи, Сок. Это загадочное исчезновение Молли угнетает меня. Что ты хотел сказать?
— Я хотел сказать, что ты уже сегодня вечером увидишь Молли Темальтон, — прозвучал неожиданный ответ.
— Ты знаешь, где она? — спросил Лексингтон. — Ты хочешь ее арестовать?
— Убежать от отчима не является преступлением. Терять свои туфли на болоте тоже не преступление. За это не наказывают и не арестовывают. Насколько мне известно, никто до сих пор не обвинил мисс Темальтон в убийстве отчима. И если кто-нибудь на это отважится…
— То я сверну ему шею, — гневно прервал его Лексингтон.
— Так далеко я бы не зашел. — Сократ затрясся от внутреннего смеха. — Зато такое подозрение меня в высшей степени развеселило бы.
— Сок, ты настоящий черт. В первый раз являюсь свидетелем того, как ты расследуешь преступление, и это доставляет тебе, кажется, большое удовольствие.
— Потому что у меня молодое сердце, мой милый, и если бы я думал еще о женитьбе… Девушка обладает характером, очень красива, самое красивое лицо, какое я видел за многие годы.
Кровь прихлынула к щекам Лексингтона.
— Не будь смешон. — Его голос был немного натянутым. — Я знаю Темальтон только двадцать четыре часа. Конечно, она очаровательная девушка…
— Знаю, знаю, — остановил его брат. — Однако если ее красота и очарование действуют так на старого человека, как я, то какое же действие они должны оказывать на двадцатилетнего? — Его рука ласково легла на плечо Лексингтона. — Прими благословение, мой мальчик.
Боб Штейн, ожидавший их внутри дома внизу, удивился, что кто-то в такой безрадостный день может так весело смеяться.
— Я был у трех дубов, — сообщил он, когда братья покинули гостиницу, — и пришел к заключению, что ему так же, как и мне, заткнули рот кляпом, связали и затем вынесли из дома.
— Но почему они его положили на сук? — спросил Сократ.
Штейн заморгал ресницами.
— Я перебрал в уме известных мне преступников, но не вспомнил никого со склонностью к таким причудам.
— Полагаете, он был застрелен прежде, чем его подняли на сук?
— Без сомнения, — не колеблясь, ответил Штейн.
— В таком случае наши мнения расходятся.
— О… — От удивления Штейн ничего не мог вымолвить.
— Выстрел, который убил Менделя, — начал свои объяснения Сократ, — был произведен снизу вверх. Если вы взбирались на дерево, то должны были заметить, что пуля срезала несколько маленьких веточек.
Лексингтон был потрясен этим заявлением не меньше Штейна, и на минуту воцарилось молчание.
— Кроме того, заметьте, Боб, — сказал Сократ, когда они шли вдоль улицы, — шеф поручил расследование этого дела мне.
— Смотри-ка! Как правило, они ведь не любят пользоваться услугами любителей.
— Ну, едва ли меня можно назвать любителем, — немного недовольно возразил Сократ.
Но Боб Штейн, казалось, пропустил мимо ушей замечание Сократа. Он перевел разговор с убийства Менделя на Молли Темальтон.
— Жаль, что она сразу убежала в тот момент. Это невольно возбудит против нее подозрение, и, как только репортеры почуют это, немедленно может последовать статья за статьей. Я уже вижу в газетах жирные заголовки: «Дочь убитого исчезла бесследно». — И затем, внезапно меняя тему разговора, он сообщил с вялой улыбкой: — Я говорил с Джефри, Сок.
— Судя по вашему невеселому виду, полагаю, что он принял вас не очень милостиво.
— Конечно. Ему инспектор Маллет уже надоел своими расспросами. Естественно, мисс Темальтон была у него сегодня ночью, но он не хочет в этом признаваться. Вообще-то, весьма странный человек. Мне следовало бы с ним познакомиться раньше.
— А вы с ним никогда раньше не разговаривали?
— Нет, — ответил Штейн, качая головой. — Он мне совершенно незнаком. У него какое-то странное выражение глаз; я никогда не забываю человеческих глаз. Однако все размышления пока не приводят меня к какому-либо выводу.
Они дошли до перекрестка, где Штейн с ними попрощался.
— Молодая девушка занимает его больше, чем печальный конец Джона Менделя, — сказал Сократ, когда они с братом шли к дому убитого.
— Неслыханно, — сказал Лексингтон, — чтобы такой человек хотел жениться на молодой девушке, как мисс Темальтон.
— Между прочим, ты спокойно можешь называть ее Молли, — успокоил его брат.
— Не находишь ли ты, что это пошло, Сок? Такой старый человек…
— Для женитьбы никто не старый, мой дорогой. А может быть, тебе следует напомнить, что я на два года старше Штейна?
— Ты! Но ведь ты совсем другое дело. Ты вечно молод, Сок. А в сравнении с этим Бобом… Разве не находишь его желание чудовищным?
Его брат тихо рассмеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16