..
- Пускай Чар все видит и все слышит, но я тоже хочу нормально
существовать. Он далеко, а земляне - близко! И они меня разлагают! Каждая
встреча с ними для меня как капля отравы. А нас всего двое. И меня это
бесит!
- Успокойся. Прекрати истерику.
- А что с теми выродками делать, если Беларар не отремонтирует
вовремя систему автоматического кормления?
- Не знаю. Должно быть, уничтожить. Или просто ждать, пока сами
сдохнут. Что тут придумаешь путного?
- А потом опять выхаживать новых? Эти почти доросли уже до запуска на
Землю.
- Сам говорил - нам некуда спешить. Воспитаем новых, поумнее этих.
- Все они одинаковы.
- А кормить их я не пойду!
- Никто тебя и не заставляет. Но... А может, попросим Беларара
каким-нибудь образом сымитировать автоматическое кормление. А то и вправду
жаль терять эту группу каров. Они нам неплохо удались.
- Как жалобно плачут. Если не накормить, то скоро сдохнут. Они еще
молодые и очень чувствительны к голоду. Пока развиваются. Только недели
через две мы сможем вживить им универсальные энергоблоки. Все это время
кормить их нужно стационарно.
- Пошли к Беларару. Он сумеет помочь. Он превосходный робот.
- Включи освещение. Терпеть не могу сумерек.
- Изнежился ты за прошедшие здесь годы.
- Сорок семь узлов тебе на третий щупалец.
- Можешь обойтись и без ругани, даже мысленно. Не то я тебя вгоню в
тридцать два на тридцать два, если не перестанешь меня обижать.
- Ладно, пошли к карам.
- Подожди, я включу свет, этот переход так захламлен, без щупалец
остаться можно.
- Как они воют. Это уже слишком. Если не удастся накормить, сейчас же
и уничтожим.
- Осторожно, не торопись заходить в зал. Нужно вызвать Беларара и обо
всем договориться здесь. Пусть лучше те недоростки ничего не слышат.
Молоды и глупы еще, могут неправильно нас понять.
- Сто седьмой! Приказываю выйти в тамбур сектора номер три! Сто
седьмому приказываю выйти в тамбур третьего сектора!
- Включи аварийный сигнал. Нам давно пора заняться текущим ремонтом.
На нашей Базе многое уже приходит в негодность.
- Сто седьмой! Приказываю немедленно выйти!
- Вызывай сто восьмого! И не вздумай сам заходить. У меня недоброе
предчувствие.
- Сто восьмой! Немедленно выйти в тамбур.
- Там что-то случилось.
- Не каркай.
- Без сомнений... Беларар сразу вышел бы после вызова. Сам знаешь.
- Вызывали сто восьмого?
- Да, Брунар. Что там со сто седьмым? Почему не выходит?
- Очень неприятный случай, маргоны. Я даже не успел доложить... Это
произошло только что. Я вытягивал сто седьмого, когда вы меня вызвали. И я
бросил его, теперь уже от него ничего не осталось. Он имел неосторожность
имитировать автоматическое кормление. А они его разорвали. Ведь это же
кары! С ними нельзя расслабляться, а Беларар был слишком чувствительным
роботом. Я ему не раз говорил, такие, как он, долго не живут. И оказался
прав. Кары разорвали его на мелкие куски. Что прикажете делать?
- А что тут прикажешь? За сколько ты сможешь наладить автоматическое
кормление?
- Точно не знаю. Трудно сказать. Беларара теперь нет. Такого мастера
нет.
- Понятно. Значит, каров нужно немедленно уничтожить.
- Послушайте сто восьмого!
- Что ты хочешь сказать?
- Я понимаю, что я обыкновенный робот, но... Мне кажется, не следует
уничтожать каров. Жаль энергии на их аннигиляцию. А если не аннигилировать
- будет смрад. Предлагаю заслать эту группу каров на Землю недозрелыми.
Они уже очень похожи на земных собак, и никому в голову не придет ничего
подозрительного. Жаль, конечно, что они не смогут теперь стать
полноценными карами. В конце концов, можно считать это экспериментом.
Вполне возможно, что некоторые из них сумеют дозреть на Земле, если удачно
перейдут на режим самостоятельного питания.
- Ты толковый робот, Брунар. Спасибо за удачную мысль. Энергию нам
действительно нужно беречь. А если не аннигилировать - смрадом заполнится
вся База. Молодец Брунар. Очень интересный эксперимент. Пускай теперь на
Земле ломают головы, как из собак вырастают люди. Паника поднимется. Если
выживут хотя бы несколько. Большинство их, конечно, погибнет. Нужно
доложить Чару. Думаю, эта идея ему тоже понравится.

15
Биокиберы плачут в следующих случаях: 1. Засорились
правый или левый лакримальные каналы. 2. Появилось
несбалансированное увеличение эманационного потенциала
между седьмой и девятой клеммами церебрального коллектора.
3. Потеря электрозаряда на сорок седьмом тразоне левой
группы. 4. Увеличение сопротивления в системе базилики.
5. Общая перегрузка блока памяти.
Сухову снилось, что он вышел на улицу и некоторое время брел
бесцельно, ожидая, пока его не осенит определенное решение. Донимала
жара... Возле автомата с эклектонами - очередь. Будь поменьше людей, Антон
с удовольствием выпил бы кружечку прохладного напитка, но не хотелось
останавливаться надолго. Это оказалось бы нестерпимым, мозг требовал,
чтобы тело двигалось, пусть даже без определенной цели.
В последние дни Антон Сухов чувствовал себя неважно. Внутреннее
напряжение граничило с истощением. Работа, Гиата, недоразумения с
Вероникой, к которым он вроде бы давно привык... Все его теперь
раздражало, выбивало из колеи, наполняло необычным, совсем не знакомым до
сих пор страхом существования.
Заставил себя посидеть на скамье в сквере.
Городской привычный шум. Машины. Голоса прохожих сливаются в общий
говор, слух выхватывает из этого хаоса звуков отдельные фразы:
- ...и ты на все так спокойно смотришь?
- ...жара, как во времена моей юности.
- ...ну что мне остается делать? Чужим умом не проживешь...
- ...но рядом ни одного порядочного кустика нет, а я и говорю, давай
вот здесь, только поскорей...
- ...а он не хочет взлетать. Что поделаешь? Я ему все потроха новыми
тразонами заменил, а летать так и не хочет...
- ...он - последнее мурло, с такими я не играю...
- ...в наш магазин курочек привезли...
- ...ха-ха-ха... Сам ты не умывался...
Вдруг Сухов ощутил слабое прикосновение к своему левому ботинку.
Резко отдернул ногу. Посмотрел. Большой лохматый пес сидел рядом и глядел
на него изучающе. Антону поначалу даже показалось, что он ему улыбается,
вывалив большой красный язык. Потом пес улегся и положил морду на ботинок
Антона, умилив Сухова своей доверчивостью.
Антон наклонился, чтобы погладить лохматого, и неожиданно встретился
с ним взглядом. Его охватила оторопь. Показалось, что на него смотрит
Гиата. Все тело словно налилось расплавленным свинцом, вытапливающим
остатки сил и мыслей. Почудилось, что теряет сознание. Но одновременно
накатилась волна непреодолимой злости: к себе, к Гиате, к непостижимым
химерам жизни. Захотелось изо всех сил пнуть пса ногой. И тот сразу
напрягся, вскочил на лапы и хищно оскалился, словно поняв желание Антона.
Вот-вот он вопьется зубами в его ногу. Однако, словно взвесив что-то в
уме, лохматый медленно отошел, то и дело оглядываясь с превосходством и
презрением.
Антон Сухов почувствовал, как увлажнились глаза. Несколько слезинок
скатились по щекам. Стало тоскливо и страшно. Он жил в мире, который он
перестал понимать. Но заново понять не было никакого желания, потому что
внутренний голос подсказывал: это понимание только усилит фатальный страх.
Сухов плакал. Плакал во сне...

16
Рассказывают, что во время одной из своих депрессий
Вольдемар Ежур хотел повеситься, но в этот момент в кабине
наступила невесомость.
Он сказал, что придет в семь вечера, а пришел в пять. И пожалел, что
явился совершенно не вовремя. Зачем видеть то, что тебе известно и так,
что чувствуешь каждой клеточкой своего существа. Чувствуешь, но... Когда
Антон тронул ручку входной двери и понял, что дверь на замке, ему
подумалось: мог бы и погулять, на работе закончить кое-что, наконец
посидеть с друзьями или зайти к Гиате... Правда, при воспоминании о Гиате
Сухова передернуло.
Нажал кнопку сигнала, предвидя, что это лучше, чем открывать самому.
Ключи всегда имел с собой. За дверью тишина. Подождал. Сухов даже подумал,
что Вероники, возможно, нет дома. Но не успел он достать ключи, как
щелкнул замок.
- Это ты, Антон? Привет! Как хорошо, что вернулся так рано. А мы
здесь скучаем.
- С кем это ты скучаешь?
- Иван зашел. Он сумел достать нам рыбок. Просто ужас, какими
жестокими растут дети! Не так ли, Антон?
Сухов промолчал, переступил порог.
- У тебя ничего нет вкусненького? - тихо спросила жена. - Даже
неловко перед человеком. Хотя бы бутылочка "Колы".
- Обойдется. Привет, Иван. Как жизнь?
- Привет. Хлопотно, но все в порядке. Вот достал новых рыбок.
Пришлось побегать, Антон. Но это пустяки. Посмотри, какие красавицы. Тоже
натуральные, как и те, что сдохли у тебя.
- С меня причитается! - галантно улыбнулся Сухов, сдерживая себя. Ему
не нравилось в Иване все: и лицо, и тембр голоса, и взгляд. Но...
"Сдержанность - залог мудрости. Кто это сказал? Когда-то слышал или
читал. Сдержанность..."
- О чем ты говоришь, Антон?! Когда ты лечил меня, не думал же я, чем
буду обязан тебе.
"Я лечил его. Действительно. Но я и тогда прекрасно понимал, что лечу
вполне здорового человека. Дело в том, что тогда я был рад каждому
пациенту, а Иван... Какая противная физиономия. Тонкие усики, как два
червяка под носом. Иван, надо отдать ему должное, обеспечил мне успех,
иными словами - карьеру. И за это я должен платить сдержанностью? Как
хочется сказать что-нибудь дерзкое, даже ударить наотмашь. Или во мне
заговорила архаичная ревность? Ведь мы с Вероникой давно уже чужие, и
потому мне абсолютно все равно, с кем она... Как там у Сандра? "И теперь
никогда не испытать вам волнующего до безумия трепетного желания вновь
ощутить таинство самого простого прикосновения. Никогда. Уже никогда.
Никакая имитация заботы, интеллигентности, рассудительности не в силах
оживить то старое фото, на котором вы стоите красивые и молодые, когда
можно было вам поверить и даже доверять тот трепетный огонь, сближавший
вас, который вдруг потух..." Что от моей любви осталось? И кому нужна моя
ревность?"
- А сейчас ты почему-то говоришь о чем-то причитающемся, Антон, -
Иван непринужденно улыбнулся. - Это я твой вечный должник. Ты сделал меня
здоровым человеком.
- Пустое, - отмахнулся Сухов.
"Он противен мне, как тот нарисованный маргон... А не маргон ли он?"
- кольнула коварная болезненная мысль.
- Ты устал, Антон? Сложные операции?
"Сколько сочувствия в голосе Вероники".
- Сложные, - вяло подтвердил Антон и уселся в кресло напротив
аквариума.
- Тебе нравятся новые рыбки? - Вероника положила ему руку на плечо, и
Сухов вздрогнул, ему захотелось отстраниться. Но вида не подал.
"Зачем выказывать характер? Они лишь посмеются надо мной в душе.
Вероника как-то сказала: "А разве посещения Ивана как-то сказываются на
наших с тобой отношениях?" И то верно. У покойников глубокий сон. Лучше
сидеть, отдыхая, и вспоминать стихи Сандра. "И пролетают самолеты, далекие
серебристые сверчки, а мы, как сказочные гномики, за окнами своих убежищ
смеемся, плачем, и вот так как будто незаметно пролетает жизнь
гномиков-волшебников... Над нами - самолеты, и небо, и звезды, а уж выше -
никого, а над "никем" - снова мы, разводим руки, как крылья..."
- Красивые рыбки. Правда, Антон?
- Да.
- А вот у этой великолепный хвост. Роскошный. Спасибо, Иван. Я... Мы
тебе очень признательны.

17
В мире есть вещи, которые понимаются
лишь однозначно.
Председатель жилищного совета поднял взгляд и долго смотрел в глаза
Сухова-старшего, как бы желая найти в них что-то недоговоренное, скрытое.
Казалось, что у Платона Николаевича к ученому некоторое предубеждение.
- В определенном смысле я могу вас понять. Ваше удивление и ваш
интерес... Дело в том, что я знаком с Гиатой.
- Вы давно ее знаете? - спросил Сухов.
- Сравнительно недавно. Но, надеюсь, вы согласитесь со мной, что для
того, чтобы по-настоящему узнать человека... Одним словом, хочу сказать,
что не обязательно пуд соли есть всю жизнь. Не так ли?
- Так вы согласны со мной, что Гиата Бнос - человек очень...
- Очень странный она человек, - решительно перебил его Платон
Николаевич. - С этим просто нельзя не согласиться. Но, впрочем, у вас
гораздо большие возможности, - утомленно произнес председатель жилсовета.
- Поэтому вам, простите, больше оснований утверждать - больная она или
здоровая. А я, увольте, в вундеркиндах не разбираюсь.
Чеканя каждое слово, Сухов-старший заявил:
- Нет, думаю, она не больная, ибо больных людей председатели
жилсоветов не боятся.
- Вы ошибаетесь. Я не боюсь ее. Но мне, честно говоря, трудно
определить свое отношение к Гиате Бнос.
- Почему?
Но что мог ответить Платон Николаевич? Рассказать, как Гиата пришла к
нему в первый раз? Пришла домой. Рассказать, как он зачарованно любовался
ее золотистыми волосами, стекавшими волнистыми ручьями на плечи? О
пьянящем аромате ее тела? О ее огромных колдовских глазах?..
- Понимаете ли, жизнь меня научила, что не следует быть слишком
категоричным в своих утверждениях. По крайней мере, не стоит торопиться
высказывать их категорично.
- Поверьте, я пришел к вам не сгоряча. Надеюсь, вы это понимаете.
- Да. Но поймите и меня - я ее не боюсь. Все значительно сложнее. В
конце концов, она очень интересная, сказал бы, даже привлекательная
женщина.
Микола Сухов неожиданно для самого себя рассмеялся. Он никак не
ожидал, что беседа перейдет на тему об отношениях между мужчиной и
женщиной.
- Простите, но мне... сложно сейчас говорить...
- А от вас никто этого не требует! - воскликнул Сухов. - И меня ни в
коей мере сейчас не интересуют ваши отношения с Гиатой Бнос. Я пришел не
лично к вам, а к председателю жилищного совета и требую серьезного
разговора.
- Вы напрасно горячитесь. Вас удивляют ее эксперименты?
- Да. И все ее поведение, мне многое рассказывали. И то, в частности,
что она вселилась в помещение трагически погибшей старой женщины. С вашей
помощью вселилась. Очень быстро вселилась. И все основания имею
подозревать, что смерть той женщины не была случайной. Скажите, кому нужны
"научные эксперименты" Гиаты? Представляют ли они хоть малейшую ценность
для науки? Вы можете мне это объяснить? Знаете ли вы это?
- Человек хочет иметь кабинет для научной деятельности. А она, Гиата
Бнос, для меня не просто житель нашего города, она как
акселерат-вундеркинд требует от меня особого внимания, ведь ей всего три с
половиной года от рождения! Представляете? Так что же вы от меня хотите?
Три года, а она уже не только вполне взрослая и красивая женщина, но и
личность, она увлечена научными поисками. Я понимаю, вся эта акселерация
может привести к очень грустным последствиям, но я не видел и не вижу
никаких оснований отказать ей в желании иметь собственную лабораторию. А
поинтересоваться, должно быть, и вправду стоит... Давайте создадим
квалифицированную комиссию, и пускай она займется серьезным анализом
деятельности Гиаты.
Пауза затянулась. Сухову стало стыдно. Он не знал и впервые услышал,
что не только Серафим Гиаты, но и она сама - акселераты-вундеркинды.

18
Ты помнишь ночь? Ночь зарождения амебы...
Сказать определенно, что он услышал какой-либо звук, Антон Сухов не
мог. Ему лишь показалось, что донесся входной сигнал, и настолько
явственно, что Антон поднялся из-за стола, дочитывая абзац в монографии
"Особенности биохимических реакций у хирургических больных при длительном
режиме искусственного дыхания". Работу эту Антон читал не впервые, находя
каждый раз что-нибудь новое и интересное для себя, а когда не находил,
довольствовался тем, что ему хочется найти свежую мысль в новейшем и очень
серьезном исследовании. Однако ощущение того, что кто-то вот-вот вновь
включит сигнал, ощущение, что кто-то стоит у двери его квартиры, было
настолько реальным, назойливым, что Сухов все же подошел к входной двери,
но открывать не спешил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13