Я добросовестно выполнял свою роль и поэтому полностью
раскрыл свой мозг для восприятия. Это было ошибкой. После-
довала ослепительная вспышка. Общее впечатление было такое,
будто меня ударила молния. Ошеломленный, я упал и на неко-
торое время потерял сознание.
Конечно, никакой картины я не увидел. Но когда я
очнулся, до меня донеслись протестующие мысли остальных. Я
об_яснил, что произошло.
- Ради небес, будь осторожен, не позволяй ей вновь
проделывать это. Я чуть не всадил топор в ногу, - сердито
сказал Майкл.
- Я обожгла руку у котла, - донеслось от Кэтрин.
- Успокой ее, - посоветовала Розалинда.
- Она не беспокоится, просто она очень сильно переда-
ет, сказал я.
- Но мы не можем этого воспринять, - ответил Майкл. -
Она должна уменьшить силу передачи.
- Я знаю... Я попытаюсь. Может, у кого-нибудь возникла
идея, как об_яснить это ей? - Спросил я.
- Ну что ж, в следующий раз предупреждай нас до того,
как она попытается, - сказала Розалинда.
Я отключился и вновь перенес внимание на Петру.
- Ты слишком сильно думаешь, - сказал я. - Нарисуй ма-
ленькую картинку, очень далекую и неяркую. Делай это мед-
ленно и осторожно, как если бы ты делала ее из паутины.
Петра кивнула и вновь закрыла глаза.
- Начинается, - предупредил я остальных и сам собрал-
ся, надеясь, что в этот раз смогу воспринять.
И на этот раз последовал маленький взрыв, он тоже нес-
колько ошеломлял, но я успел ухватить очертания мысленного
образа.
- Рыба, - сказал я, - рыба с повисшим хвостом.
Петра радостно рассмеялась.
- Несомненно, рыба, - донеслось от Майкла. - Ты на
верном пути. Теперь остается только сократить силу передачи
до одного процента, прежде чем она прожжет нам мозги.
- Теперь ты показывай мне, - сказала Петра, и урок
продолжался.
В следующий полдень у нас состоялось еще одно занятие.
Это было трудное и утомительное дело, но прогресс был
налицо. Петра начала понимать, что такое передача мысленных
образов, понимать по-детски, как мы и ожидали, но теперь она
воспринимала верно, несмотря на помехи. Наибольшая труд-
ность по-прежнему заключалась в том, чтобы уменьшить силу
ее передачи: когда она приходила в возбуждение, ее мысли
били как молот. Остальные сообщали, что они не могут
работать, пока мы занимаемся. Это было все равно, что
пытаться не обрашать внимания на удары молотка по голове. В
конце урока я сказал Петре:
- Сейчас я попрошу Розалинду передать тебе мысленную
картинку. Закрой глаза, как раньше.
- А где Розалинда? - Спросила Петра, оглядываясь.
- Ее здесь нет, но для маленьких картинок это неважно.
Смотри в темноту и ни о чем не думай. А вы все, - мысленно
обратился я к остальным, - отключитесь и не мешайте. Давай,
Розалинда, посильнее и поярче.
Розалинда представила себе пруд, окруженный тростни-
ком. В нем плавалало несколько уток, смешных добродушных
уток разного цвета. Они легко плавали, будто танцуя, кроме
одной, неуклюже спешившей за другими. Петре понравилось,
она засмеялась от радости. Затем внезапно мысленно передала
свое удовольствие. Это ошеломило нас всех. Мы очень устали,
но прогресс был очевиден.
На четвертом уроке она научилась воспринимать мысль,
не закрывая глаза, что было еще одним шагом вперед. К концу
недели мы многого достигли. Ее мысленные образы были еще
резкими и неустойчивыми, но они постепенно улучшались. Она
начала улавливать наши мысли, передаваемые друг другу.
- Очень трудно видеть всех сразу, - сказала она. - Но
теперь я различаю, кто посылает мысли, ты или Розалинда,
или Майкл, или Салли, но дальше я путаюсь. Остальные очень
сильно сбивают меня, и я их плохо слышу.
- Кто это остальные? Кэтрин и Марк?
- О, нет. Этих я знаю. Совсем-совсем другие. Они очень
далеко отсюда, - нетерпеливо сказала она.
Я решил воспринять это спокойно.
- Мне кажется, что я их не знаю. Кто они?
- Не знаю, - ответила она. - Разве ты их не слышишь?
Они не здесь, а далеко-далеко, - и она указала на юго-запад.
Я обдумывал услышанное.
- Ты их все еще слышишь? - Спросил я.
- Да, слегка, - ответила она.
Я постарался уловить что-нибудь, но не смог.
- Попробуй передай мне, что ты воспринимаешь от них, -
сказал я.
Она попыталась. Что-то донеслось до меня, причем
такое, чего никто из нас раньше не слышал. Оно было непос-
тижимо и весьма туманно. Возможно потому, - подумал я, -
что Петра пытается передать то, чего и сама не понимает. Я
так ничего и не понял, несмотря на то, что очень старался.
В конце концов, я позвал Розалинду. Но и она ничего не
поняла. Петра старалась изо всех сил, поэтому после нес-
кольких попыток разобраться, мы решили отложить это на
будущее.
Несмотря на склонность Петры время от времени произво-
дить то, что выраженное звуками воспринималось бы как
сплошной рев, мы все гордились ее успехами. Мы были возбуж-
дены, как если бы обнаружили неизвестного человека, которо-
му предстояло стать великим певцом. Только для нас это было
гораздо важнее.
- Очень интересно, - сказал Майкл. - Но только как бы
она не выдала нас, пока не научится контролировать себя.
Примерно через десять дней после гибели пони Петры, за
ужином дядя Аксель попросил меня помочь ему установить
колесо, пока еще не стемнело. Внешне просьба выглядела
обычно, но что-то в его тоне заставило меня согласиться
без колебаний. Я последовал за ним, и мы направились к
стогу, где нас никто не мог увидеть и услышать. Зажав соло-
минку в зубах, он серьезно посмотрел на меня.
- Ты был неосторожен, Дэви? - Спросил он меня.
Можно быть неосторожным в разных делах, но только об
одном он мог спросить с таким видом.
- Не думаю, - сказал я.
- Может, кто-нибудь из остальных?
Я вновь ответил, что вряд ли.
- Гм, - пробормотал он. - Тогда почему же Джо Кэрли
расспрашивал о тебе? Как ты думаешь?
Я не знал почему, и сказал ему об этом.
Он покачал головой.
- Мне это не нравится, мальчик.
- Только обо мне, или об остальных тоже?
- О тебе и о Розалинде Мортен.
- О, - неуверенно сказал я, - если только это Джо
Кэрли... Может, о нас пошли какие-то сплетни, и он хочет
устроить скандал?
- Может быть, - сдержанно согласился дядя Аксель. - С
другой стороны, именно Джо инспектор использует, когда хо-
чет провести какое-нибудь тайное расследование. Мне это не
нравится.
Мне это тоже не нравилось. Но Джо прямо нас не рас-
спрашивал, и я не знал, где он мог взять улики против нас.
Вообще, трудно было бы подобрать обвинение, которое внесло
бы нас в число официально включенных в список отклонений.
Дядя Аксель покачал голвой.
- Эти списки никогда не заканчиваются, - сказал он. -
Нельзя перечислить миллионы отклонений, которые могут
встретиться: только наиболее частые. Когда же встречаются
новые, то их подвергают испытаниям. Это часть работы
инспекторов, и они обязаны проверять полученную информацию.
- Мы думали о том, что могло случиться, - сказал я. -
Если ведутся расспросы, значит они не уверены в том, что
ищут. Все то, что мы делаем, должно сбивать их с толку: мы
ведь ведем себя как нормальные. Если Джо или еще кто-нибудь
знает что-нибудь, то это только неопределенные подозрения
без единого доказательства.
Дядя не выглядел успокоившимся.
- Рэчел казалась слишком ошеломленной самоубийством
сестры. Ты думаешь, она...
- Нет, - твердо ответил я. - Если бы она пыталась
скрыть что-либо, мы бы знали.
- Что ж, тогда остается Петра, - сказал он.
Я с удивлением взглянул на него.
- Откуда вы узнали о Петре? Я никогда не говорил вам.
Он удовлетворенно кивнул.
- Значит, она тоже. Я так и думал.
- Но как вы обнаружили? - Повторил я вопрос, спрашивая
себя, не могла ли у кого-нибудь еще возникнуть такая мысль.
- Она вам сказала?
- О, нет! Я наткнулся на это случайно, - он замолчал,
потом добавил. - Косвенным образом это пришло от Энн. Я
говорил вам, что нельзя было позволять ей выходить замуж за
того парня. Это тот тип женщины, которая не успокаивается,
пока не превратит себя в рабыню мужа, полностью предоставив
себя его власти. Такой была Энн.
- Вы думаете? Вы думаете, что она рассказала Аллану о
себе?
- Да, - кивнул он. - Она сделала большее, она расска-
зала ему обо всех вас.
Я недоверчиво посмотрел на него.
- Да, Дэви. Может, она и не хотела этого. Может,
вначале она рассказала только о себе, будучи из тех людей,
которые не умеют хранить свои секреты в постели... И может,
он вытащил из нее имена остальных.. Но он хорошо их знал...
Он знал...
- Но даже если он об этом знал, то как же вы об этом
узнали? - Спросил я с растущим беспокойством.
Он заговорил, вспоминая.
- Была когда-то банда в порту Риго. Ее организовал
парень по имени Кроуч, кстати с большой выгодой для себя.
Туда входили три женщины и двое мужчин, они делали все, что
он приказывал. Если бы он рассказал все, что знал про них,
то один из этих мужчин был бы повешен за мятеж в открытом
море, а две женщины были бы казнены за убийство.
Я не знаю, что сделали другие, но он и их держал в
повиновении. Это была очень искусная организация, занимаю-
щаяся шантажом. Они добывали всякие компрометируюие сведе-
ния. Кроуч посылал женщин к матросам, и то, что они приноси-
ли от матросов, он забирал. Я знал, каким путем он держит
их в повиновении, я видел выражение его глаз, когда он ждал
их. Выражение тайного злорадства, поскольку они были
полностью в его власти, и он знал об этом.
Как только он нахмурится, они бросаются выполнять его
приказы.
Дядя Аксель в задумчивости молчал.
- Никогда не думал, что вновь увижу такое выражение в
церкви Вакнука. Я удивился и встревожился, но так оно и
было. Оно было на лице Аллана, когда он взглянул на роза-
линду, потом на Рэчел, потом на тебя и на маленькую Петру.
Его больше никто не интересовал, только вы четверо.
- Ты мог ошибиться, ведь это только выражение... -
Сказал я.
- Но не такое выражение. О, я бы узнал такое выражение
сразу, оно перенесло меня в риго. Если бы это было не так,
откуда бы я узнал о Петре?
- Что же вы сделали?
- Я пошел домой и немного подумал о том Кроуче и той
комфортабельной жизни, которую он вел, потом еще о разных
вещах. А потом я вложил новую стрелу в мой лук.
- Так это были вы? - Воскликнул я.
- Это был единственный выход, Дэви. Конечно, я знал,
что Энн будет обвинять вас всех, но она не могла разобла-
чить вас, не выдав себя и свою сестру. Риск был велик, но я
пошел на него.
- Да, риск был. Мы чуть не попались, - и я рассказал о
письме Энн к инспектору.
Он покачал головой.
- Я не думал, что она так далеко зайдет, бедная
девочка, - сказал он. - То же самое, что должно было прои-
зойти с Алланом. Он был не дурак. Он принял бы меры до
того, как начать действовать: он написал бы письмо с указа-
нием вскрыть после своей смерти. Это было бы чрезвычайно
опасно для вас.
Чем больше я обдумывал все это, тем более опасным мне
казалось сложившееся положение.
- Вы подвергали себя большому риску, дядя Аксель, -
сказал я.
Он покачал головой.
- Небольшой риск для меня, небольшой риск для вас. Вы
стоите того, чтобы за вас бороться. Иначе все повторится...
Дядя Аксель замолчал. Потом заговорил, немного
поколебавшись:
- Помнишь, я рассказывал тебе про Мортена. Так вот, с
ним плавал еще один человек. Он не был профессиональным
моряком, и никто теперь не помнит, как его звали. Но у него
была громадная жажда познать историю древних людей. За этим
он и отправился в плавание на юг. И там он отыскал-таки
древние книги и рукописи, а возможно и еще что-то. По ним
он написал книгу "Путь древних", а найденное принес на
корабль. К сожалению, он не дожил до конца плавания. В
своих поисках он слишком далеко забирался в дурные земли, и
это сказалось. Все найденное им уничтожили церковники, но
рукопись удалось утаить и сохранить. Собственно, это он,
своим огненным энтузиазмом, пробудил в Мортене стремление
к раскрытию людям правды о южных землях и вызвал стремление
к осмыслению природы Наказания.
Дядя Аксель тяжело вздохнул, внимательно поглядел на
меня и продолжал:
- Мне удалось прочесть его рукопись и даже переписать
ее. Именно она пробудила во мне, как и во многих других,
читавших ее, такое отношение к нашей жизни. В ней тоже не
все понятно, видимо, он успел слишком много узнать, но все
же его мысли более близки нам, чем писания древних авторов.
Наступило время тебе ознакомиться с этой книгой. Я думаю,
что тебе предстоят тяжелые испытания, и ты должен знать
про ошибки и надежды твоих предков. Кто не желает помнить
прошлого, навеки приговорен к тому, чтобы переживать его
вновь и вновь.
И дядя Аксель протянул мне исписанную тетрадь.
С трудом разбирая его почерк, я начал читать. Книга
начиналась словами: "Я обложу вас жилами и выращу на вас
плоть, и покрою вас кожей, и введу в вас дух - и оживете".
Понемногу чтение захватило меня.
"...Как показали последние исследования, в системе от-
ношений "природа - человек" природа выступала отнюдь не пас-
сивным, тем более страдательным партнером. Человеку казалось
временами, что он берет над природой верх, что не природа
ему, а он диктует природе свои законы, которым она начинает
послушно следовать. Чем дальше развивалась наука, тем глубже
она постигала систему вселенной, в которой человеку отведено
не малое, но и не столь уж большое место, тем чаще склоня-
лась к выводу, что путь прогресса определяется отнюдь не на-
вязыванием природе своих желаний. Этот путь требует вдумчи-
вого и неторопливого постижения законов и закономерностей
природы, умения ими пользоваться, поскольку человек в своей
биологической сути остается частью природы, подчиняется за-
конам биосферы.
Терпеливая, гибкая, самовосстанавливающаяся природа от-
ступала перед натиском человека, когда человек овладел сила-
ми пара, электричества, атома, используя природные ресурсы,
уничтожая и перерабатывая для своих нужд огромные количества
биомассы. Человеку богатства биосферы казались неисчерпаемы-
ми. Он вырубал леса, распахивал степи, создавал огромные во-
дохранилища, собирался растопить ледники в горах и направлял
в обратную сторону воды рек. Но внезапно все изменилось.
После сотен лет победоносной войны с природой за какие-
то полтора - два десятилетия выяснилось, что все это не так
просто и не так хорошо. Что беря у природы, ей нужно обяза-
тельно давать соответствующую компенсацию. Что при концен-
трации промышленных предприятий, необходимо создавать вокруг
них леса и парки, создавать искусственные водоемы и очищать
воду. Что вырубленные леса не восстанавливаются сами, а их
исчезновение резко меняет климат в худшую сторону. Что ог-
ромные водохранилища на месте бывших лугов и полей катастро-
фически нарушают сложившееся на тысячелетия экологическое
равновесие. И если человек заинтересован в собственном буду-
щем, он должен со вниманием относиться к своему настоящему,
в первую очередь к природе, которую получил в наследство от
предыдущих поколений.
"Венец природы", каким привык было считать себя чело-
век, внезапно обнаружил, что существование его вида зависит
от существования природной среды - и не вообще какой-нибудь,
а именно той, в которой он возник, сформировался, вместе с
которой развивался на протяжении сотен тысяч и миллионов
лет. Человеку нужен воздух - но лишь того химического соста-
ва, которым он дышал на протяжении всех тысяч поколений; ему
нужна вода - но вода с теми примесями, к которым приспосо-
бился его организм, а не с какими-либо еще; ему нужна пища -
но именно такого химического состава, который удовлетворяет
потребности его организма, и так - до бесконечности. В конце
концов, ему нужна вся биосфера Земли - такая, в какой он вы-
рос, а не измененная промышленными выбросами и радиоактивны-
ми отходами.
Эта биосфера, состоящая из бесчисленного количества
компонентов, часть которых употреблялась в пищу, часть
сжигалась и уничтожалась, часть видоизменялась, при ближай-
шем рассмотрении оказалась единой. Из нее ничего нельзя
было из_ять безнаказанно. Каждый мельчайший биологический
вид, каждый кусок территории со своей фауной и флорой,
каждый кубометр воды, участвующий во всеобщем круговороте,
являлся необходимым звеном в единой цепи жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27