- И еще как! - с тоской по недостижимому признался Греков.
- Какая же ты гнусь! - сказал Алик и встал с пуфика.
- Ну да, гнусь! - Греков тоже поднялся. - Жила-была гнусь. Она
родилась в стерильной колбочке, развилась там до полной гнусности,
вылетела в прекрасную чистую жизнь и стала творить свои гнусные дела. Так,
что ли? Нет, дорогие мои сограждане. Чего я хотел в этой жизни? Местечко,
чтобы жить безбедно и для собственного удовольствия слегка командовать. Но
такое местечко всегда находится далеко и высоко, и, чтобы до него
добраться, приходилось кое-что предпринимать. Начальство любит, чтобы его
хорошо встречали, начальство любит, чтобы его хорошо принимали, начальство
любит, чтобы его хорошо провожали. Я встречал, принимал, провожал их даже
не как начальников, а как глав государств, и это им чрезвычайно нравилось.
Наивные, как бы не от мира сего, они просто не знали, что на все это
расходуются большие деньги. Да, ко всему прочему, они и подарки любили,
очень любили, я им и подарки делал, дорогие. Они принимали, и поэтому я
все ближе и ближе подходил к заветному местечку. Остается неясным одно:
откуда я брал большие деньги? Догадайтесь!
- Ерничаешь. Шуткуешь. Надеешься еще, значит, - оценил грековский
монолог Смирнов.
Стояли все четверо. Греков постоял, постоял, сел на место, взял
стакан со стола, предварительно еще раз полюбовавшись цветом, выпил и,
движением кадыка прогнав напиток вниз насильно - больше просто так в него
не входило, ответил не на заданный вопрос, а на другой, который мучил:
- Я тебя, старичок, недооценил. Старичок в данном случае не ласковое
обращение, а формальное, оценка тебя по возрасту и ошибочно предполагаемым
возможностям.
- Ты ж меня знал, - с кривой усмешкой откликнулся Смирнов и сел на
пуфик. - Знал, что я кое-чего могу.
- Когда ты мог! Лет двадцать-тридцать тому назад. А сейчас ты старый
и хромой. Так думал я. И ошибся. Что стоило мне лично операцией
руководить! Вызвал бы тебя на свидание, подставил ребяткам, те бы и
кокнули суетливого старичка. Всего и делов-то. Правильно я рассуждаю,
Саня?
Алик рванулся к Грекову, за грудки поднял его. Рубашка от Тиффани
затрещала. Греков, не сопротивляясь, висел на Алькиных руках и беззвучно
смеялся. Алик уронил его на прежнее место и сказал:
- Когда в человеке еще болит душа, когда его еще мучает совесть,
когда он с презрением и ненавистью оглядывается на свою прошедшую жизнь,
самоубийство, наверное - кризисное малодушие, тогда, вероятно, надо не
давать, спасать, выручать. А у тебя вместо души - свалка, помойка, сортир.
И самоубийство есть последняя возможность проявить остатки мужского
характера. Мы даем тебе этот шанс.
- Спасибо за внимание, - поблагодарил Греков, застегиваясь и
заправляя рубаху в штаны. - Но не стоит беспокоиться.
- Надеешься, скот, - окончательно понял Смирнов. - А зря. Команда-то
тебя с потрохами заложит. Да и все дело с "привалом" - чудовищный и
непрофессиональный риск.
- Так надо было. И не мне одному. - Греков наконец удобно устроился в
кресле, что ему доставило удовольствие - видно было по лицу. - Ну, а
насчет команды... Ты старый, Саня, но глупый. Команда, о которой ты так
важно рассуждаешь, снизу, а еще есть - команда сверху. Команда, которая
дает команду.
- На веревочки уповаешь? - полюбопытствовал Смирнов.
- Не веревочки, Саня, а канаты, даже тросы скорее. Вытянут. Кому же
охота пропадать вместе с незадачливым Грековым?
Казарян, который, вроде бы не слушая, ходил вдоль стен гостиной,
рассматривая картины, вдруг обернулся и сказал:
- Усадебка Жуковского, эскиз Судейкина, весенний пейзаж Бирули - все
это из коллекции зверски убитого и ограбленного Кулакова, дорогой ты мой
гражданин Греков. Миня Мосин подтвердит, что эти картинки он
идентифицировал в чудном домике, где обреталась твоя команда. Та, которая
снизу. А теперь вот они, картиночки, у тебя на стенке!
- Мелочовка, Рома, сам знаешь, что мелочовка! - уже азартно кричал
Греков. - Простительная неразборчивость страстного любителя живописи,
который понадеялся на порядочность посредника-продавца.
- Посредник - команда? - тоже в азарте спросил Казарян. - Твоя
команда?
- Молчать! - рявкнул Смирнов, и все замолкли. Тогда он добавил
спокойно: - Тебя сдадут, Владлен. И выбора у тебя нет. Если даже и к
стенке не поставят, то уголовники в лагере удавят. Готовься. Скоро, очень
скоро сюда явится Ларионов с ордером на арест.
Смирнов встал с пуфика. Трое стояли, а четвертый безмятежно валялся в
кресле. Из кресла и разрешил:
- Пускай себе являются.
- Мы даем тебе шанс, - напомнил Алик.
Греков, мешкая по причине захмеления, выпростал себя из кресла,
выпрямился во весь рост и заявил, ликуя:
- Ребятки, вы что-то путаете. Это я даю вам шанс. Пока.
- Пошли, - приказал Смирнов Алику и Казаряну. Втроем они направились
к выходу. Уже на террасе до них донеслось - на прощание - грековское:
- Все впереди, пацаны! Все впереди! И не забывайте: в конечном счете
вы всегда проигрываете.
Казарян довез всех до Алькиного дома, а сам поехал к себе отсыпаться,
Смирнов с Аликом, кое-как раздевшись, тоже завалились спать. Дело было
сделано.
Но долго и по-настоящему давануть соньку не удалось: издевательским
громом прозвучал телефонный звонок.
- Да, - откликнулся в трубку первым добравшийся до телефона Алик.
Послушал самую малость и с облегчением доложил: - Санька, это тебя
Ларионов.
И кинулся в спальню продолжать страстно желаемый сон. С трудом
ориентируясь в пространстве квартиры, Смирнов добрался до аппарата и взял
трубку.
- Саня, я жду тебя внизу. Спускайся.
Слегка путаясь в рубашке и портках, Смирнов оделся, прошел в ванную и
подставил затылок под струю холодной воды. Вода стекала по волосам,
забегала в глаза и в углы рта. Потерпев такое недолго, Смирнов зарычал и
стал вытираться полотенцем. Потом причесался.
У подъезда стояла черная машина. Шофера в ней не было. Гулял,
наверное. Смирнов открыл заднюю дверцу, плюхнулся на сиденье рядом с
Ларионовым и вопросил раздраженно со сна:
- Ну?
- Он застрелился, Саня, - мягко сообщил последнюю новость Ларионов.
- Веселые дела... - заметил Смирнов, окончательно выходя из сонной
одури. - Вот и получилось так, как ты хотел...
- А что я хотел? - спросил Ларионов.
- Ты хотел кусок по зубам. Ты его и заполучил.
- Не понял, - надменно заявил Ларионов.
- А что тут непонятного? Самоликвидировался всесильный и державший
все в своих руках босс сугубо определенной и весьма ограниченной
преступной организации. Он одновременно - и потолок, и дно. Следовательно,
и вверх лезть не надо и глубже копать не следует. Очень, очень удачно
застрелился Греков.
- Ты на что намекаешь?
- Я не намекаю, я констатирую. И только одно могу сообщить тебе. Для
сведения. Когда мы были у него, он явно не собирался этого делать.
- Я так понимаю, что ты мне не веришь?
- Как все это произошло, Сережа?
- Я вошел первым. Он увидел меня и рванулся наверх, на второй этаж, в
свой кабинет. Ребята, которые шли следом за мной, кинулись за ним, но не
успели.
- А ты успел?
- А что я должен был успеть?
- Успел сказать ему кое-что один на один? - Смирнов усмехнулся вдруг,
махнул рукой. - Э, да что я тебя спрашиваю!
И полез из машины. Вылез, хотел было захлопнуть дверцу, но не
выдержал и, наклонившись, сказал напоследок:
- Слишком много в последнее время самоубийств в нашей конторе и
вокруг нее. Не находишь, Сережа?
Не дожидаясь ответа, со страшной силой захлопнул дверцу.

Смирнов тщательным помешиванием остудил кашу до кондиции и приступил
к кормлению. Ксюшка сидела взаперти на высоком стульчике и строго
наблюдала за подготовительным процессом, по завершении которого открыла
рот. Смирнов поднес к открытому рту ложку с кашей, но Ксюшка рот закрыла
и, потянувшись, поцеловала кормильца в щеку. Свершив это, рот опять
открыла и губами стянула кашу с ложки. Так и продолжалось: поцелуй,
открытый рот, ложка каши. Суровое сердце сыскаря таяло от умиления.
Войдя на кухню, наблюдательный Казарян сказал:
- По-моему, она обоссалась.
И был прав. Сняли Ксюшку со стульчика, с Ксюшки - портки и пустили ее
гулять по квартире. Ксюшка бегала по квартире без порток среди двух
чемоданов и бесчисленных сумок и страшно веселилась.
- Поезд когда? - спросил Казарян. Смирнов глянул на часы:
- Через два часа.
- Ну, время еще есть, - успокоился Казарян.
- Естественно, - подтвердил Смирнов. - Посошок на дорожку?
- Да я же за рулем.
- Рискнем в последний раз, - решил Смирнов, принес из кухни бутылку
"Двина" и две рюмки. - Для тебя старался, армянский искал.
- Спасибо, - Казарян мгновенно открыл бутылку и разлил. - За то, что
все кончилось.
Выпить не успели - в квартиру ворвался Алик и с ходу укорил:
- Конечно же, без меня? - оглянулся и спросил: - А Варька где?
- Варька в магазине, - разъяснил положение дел Смирнов и отправился
за третьей рюмкой.
- Ну, бабы! - Алик устроился в кресле и стал смотреть, как Казарян
наливает ему рюмку.
- За то, что все кончилось, - повторил тост Казарян, и тотчас
позвонили в дверь. - Ну, что ж это такое?
- Это Варька, - ответил Алик и пошел открывать, а Смирнов отправился
на кухню за четвертой рюмкой.
- Естественно, без меня, - обиделась Варвара, войдя и бросив набитый
пластиковый пакет на диван.
Смирнов молча поставил на стол четвертую рюмку, а Казарян, наполнив
ее, в третий раз провозгласил, издевательски намекая на завершенный поход
Варвары:
- За то, что все кончилось.
- А что кончилось-то? - поинтересовалась Варвара, понимая, что
подобный тост не может относиться только к ней.
- Успешный Санькин визит в Москву, - объяснил Казарян и заорал: - Да
выпьем мы когда-нибудь или нет?!!
Выпили, и Варвара все поняла:
- Значит, выхлопотал увеличение пенсии, Саня?
- Выхлопотал, выхлопотал, - быстро соврал Саня.
- Ты документы-то оставь, - сказал Алик. - Я сам заявление напишу, а
Ромка твою подпись подделает, и пусть все пойдет по инстанциям.
- Так, значит, вы тут ни черта не делали! - догадалась Варвара.
- Да уже все сделали, одни бумажные формальности остались, - уже и
Алик врал.
- Лидке об этом не говори, Варвара, - попросил Смирнов и без перехода
из просителя превратился в распорядителя: - Ты, Варвара, пошевеливайся.
Проверь: все ли взяла, сумки свои пересчитай, через двадцать минут
отправляемся.

В двадцать минут Варвара не уложилась: выехали на вокзал двумя
машинами через полчаса. Стараниями московской милиции удалось откупить
четырехместное купе, в которое были занесены чемоданы, сумки и прочие
свертки. Пристроили багаж, гурьбой вышли на перрон. До начала путешествия
Смирнова, Варвары и Ксюшки к целебному морю оставалось тридцать пять
минут.
Вышли, образовали кружок и стали поочередно делать козу Ксюшке. И
сказать друг другу вроде много чего надо, а сказать-то и нечего. Выручил
генерал Ларионов, явившийся на проводы в штатском. За его спиной
почтительно маячил Махов. Генерал пожал мужчинам руки (Варваре поцеловал)
и, обняв Смирнова за плечи, вежливо увлек его в сторонку. Смирнов не
сопротивлялся, шел, помахивая легкой аристократической тростью -
самшитовую он оставил у Спиридоновых. Дошли до электровоза.
- Ну что ты мне хочешь сказать? - не вытерпел, задал вопрос первым
Смирнов.
- Еще раз спасибо, Саня...
- Только и всего?
- Да нет. Долгом своим считаю сообщить, что благодаря тебе вышли мы
на серьезнейшую структуру, четко продуманную. Помаленьку выявляем ее.
- Ты меня не за этим отозвал. Говори, что надо.
Генерал грустно посмотрел на Смирнова и решился.
- Саня, зачем теперь тебе машинка? Сдай ее от греха...
Смирнов возликовал: удивленно распахнул глаза, заулыбался, как
младенец:
- Какая еще машинка?
- Парабеллум.
- Нету у меня никакого парабеллума.
- Есть.
- Нету. Я тебе официально заявляю: нету, - сказав это, Смирнов
подмигнул генералу. - Ну а если неофициально, то я пока разоружаться не
собираюсь, генерал, мы еще с тобой не подписывали соглашения по РСД и РМД.
- Значит, вооружен и очень опасен? - догадался Ларионов.
- Именно. И ты старайся не забывать об этом. Я не люблю генеральских
игр. Во время войны я спокойно терпел жирных генералов, потому что видел:
они догадываются, что без меня они - ничто. В последнее время поджарые
генералы почему-то полагают, что я - ничто, пешка, которую можно двигать
безбоязненно куда надо им, генералам. Не ошибайся на этот счет, генерал.
- На твой счет, Саня, я никогда не ошибался.
- Ну и ладушки. Пойдем к нашим.
Они вернулись за десять минут до отхода поезда.
- Александр Иванович, - подал голос Махов, - а чем вы там на юге
заниматься будете? Ведь скучно, наверное, просто так жить.
- Просто так - спокойно, без унижающих тебя мелких забот, без суеты
от идиотических проблем быта - жить совсем не скучно, Леня, - сказал Алик.
- Я пансионат для отдыхающих открою, - успокоил Смирнов Махова, -
уютные и удобные комнаты, вкусное и разнообразное питание, ненавязчивое и
внимательное обслуживание гостей. И назову "Привалом странников".
- Пассажиры, прошу в вагон, - приказала проводница, и Смирнов ступил
на площадку.
Поезд медленно тронулся. Четверо пошли вместе с ним, но скоро стали
отставать.
Смирнов высунулся из-за плеча проводницы и приветственно поднял вверх
свою роскошную палку.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19