Я зашел парню за спину и принялся потирать его спину и бока. Стоявшие кольцом рыцари издали недовольный вопль, но здоровяк поднял руку, призывая к спокойствию.— О нет! Он просто хочет оказать помощь пораженному врагу. — Рыцарь посмотрел мне в глаза. — Довольно, добрый человек. Позволь нам позаботиться о Нем.— Нет, — покачал я головой. — Боюсь, вам незнакома техника массажа. Я ударил его, я его и приведу в порядок. — Тут Жильбер хрипло задышал. — Ты пришел в себя?— Не помру, — выдохнул парень. — А ты отличный воин.— Просто учился этому немного, — объяснил я ему. — А ты очень силен, знаешь?— Видно, мало тут одной силы, — простонал Жильбер.— Это верно.Я сжал его руку и потянул на себя. Он поднялся на ноги. Да, бицепсы у Жильбера были что надо, и правильно я делал, что старался не подпускать его к себе. И хорошо, что он, обхватив меня, сразу же швырнул. Если бы он продолжал меня «обнимать» — мне бы конец пришел.— Ты храбро сражался, — подбодрил Жильбера командир и дал знак двоим воинам. — Уведите его.Воины подхватили юношу под руки и увели. Те, что стояли кружком и наблюдали за нашей схваткой, вернулись к брошенным делам, не переставая, впрочем, оживленно обсуждать ее. Я заметил несколько опасливых взглядов, брошенных на меня, но враждебности в глазах рыцарей не обнаружил.Я вздохнул. Старая история. Победи в паре-тройке драк, и ты уже свой. Неужели настоящего мужчину красят только кулаки?— Добро пожаловать к нашему костру, — сказал мне командир.А я вам что говорил? Правда, поглядывал он на меня осторожно.— Благодарю за гостеприимство, — сухо ответил я. — Уверяю тебя, если меня никто не вызовет на бой, драться я не стану.Командир пожал плечами, словно я сказал о чем-то таком, что его совершенно не заботило.— У нас предостаточно мечей. А что же до рукопашной... то это крестьянская забава. А тебе она неплохо удается.— Может быть, слишком хорошо? — намекнул я, догадываясь по выражению его лица, что он именно это хотел сказать.— Может, и так, — уклончиво отозвался командир и отвел глаза. — Манера драться у тебя, несомненно, странная. Где ты таким приемам выучился?— На Востоке, — ответил я. Что еще я мог сказать? Америка лежала к западу отсюда, если считать, что я находился в Европе, а Япония — к западу от Америки, верно? Японию все называют Востоком. А каратэ я изучал в Америке, но борьба-то японская, а Америка — к востоку от Японии, значит, все равно — на Востоке.— А-а-а, — понимающе кивнул командир. — В стране язычников. Оттуда и приходят всякие редкости.Он однозначно имел в виду Ближний Восток. Мусульманская культура была ему настолько чужда, что он был готов приписать ей все, что угодно. Тут меня озарило: вот редкостный способ для объяснения всего того, что я объяснить не в силах.— Много лет я прожил в далекой стране, — сказал я. — Я ученый. Обычаи той страны не слишком интересовали меня, однако тамошние мудрецы внушили мне, что тренировка тела должна предшествовать тренировке ума.— В этом есть смысл, — согласился командир. — И каким же оружием ты обучился владеть?— Только посохом, — отвечал я. — Тамошнее учение берет начало от людей, почитаемых святыми, а они полагали, что заостренным оружием пользоваться грешно.— Наши святые того же мнения, — кивнул командир. — За исключением тех немногих, кому предназначено защищать Истинную Веру силой оружия.— Я как раз хотел спросить. У вас — тонзуры. Вы монахи или рыцари?Командир прищурился и испытующе посмотрел на меня.— Как долго ты не бывал в христианских землях?— С детских лет, — ответил я и в общем-то не соврал: разве можно американскую среднюю школу считать христианской землей?Лицо командира просветлело.— Тогда и дивиться нечему. Так знай же: мы — рыцари Ордена Святого Монкера, но мы также и монахи.Ну, наконец-то до меня дошло. Я же читал про рыцарей-тамплиеров в школьном учебнике и в книжке «Айвенго». Помню, как был возмущен до глубины души тем, что человек, посвятивший себя Господу, одновременно способен посвятить себя и тому, чтобы крошить черепа других людей копытами своих клайдесдальских тяжеловозов* Порода рабочих лошадей, выведенная в Шотландии, в долине реки Клайд.
. Однако я постарался сохранить тактичность.— Но... нет ли тут некоторого противоречия?Командир тут же снова подозрительно прищурился.— Это какого же противоречия?— Видите ли, — сказал я. — Монах исповедует любовь к ближнему и исполнение Заповедей, в особенности же заповеди «не убий» и «возлюби ближнего своего, как самого себя». А рыцарь посвящает себя убиению этих же самых ближних.— О, ты не это хотел сказать, несомненно! — побледнев как плат, воскликнул командир рыцарей. — Неужели ты действительно столь мало знаешь о своей собственной вере?— О своей собственной культуре, ты хотел сказать, — уточнил я и хмуро глянул на рыцаря. — Ты забываешь о том, что я большую часть жизни прожил в чужой стране.— О да, я запамятовал. — Он явно старался взять себя в руки, но это ему плохо удавалось. — Знай же, юноша, что, будучи рыцарями, мы посвящаем себя защите народа Божьего от тех, кто предался Злу. Те же, кто предался Злу, алчны и не останавливаются ни перед чем, дабы поработить души людские. Посему прислужников Сатаны приходится истреблять силою оружия.Я сдержался и даже постарался улыбнуться. Ведь я слушал то самое оправдание, которым пользовались средневековые христиане не только для объяснения крестовых походов в чужие страны, но и причин истребления своих сородичей лишь за то, что те исповедовали «не такое» христианство.Командир отвернулся и принялся расхаживать по стоянке и смотреть, все ли в порядке. Поскольку он продолжал при этом разговаривать, я потащился за ним.— Да будет тебе известно, — продолжал он, — что и в христианских землях многие угодили под власть Сатаны и его приспешников. Аллюстрия — страна, в которой мы сейчас находимся, погрузилась в трясину разложения. Ею правит королева-колдунья. Ибирия не так давно спасена от подобной участи, а Меровенс свободен лишь потому, что на помощь тамошней наследнице, королеве Алисанде, пришел могущественный чародей. Он поборол чары и заклинания колдуна-узурпатора, и войска королевы сумели очистить страну от погрязших во грехе рыцарей самозваного короля Астольфа.Ну ладно. В принципе все понятно. Узурпация и все такое прочее. Но зачем к этому примешивать предрассудки?— Значит, вы родом из этого самого Меровенса?— Истинно так.«Ибирия» — что-то знакомое... Иберийский полуостров? Но если так, то «воцарение зла» в тех краях — это всего-навсего Мавританская империя. Средневековым испанцам мавры-мусульмане представлялись язычниками, а стало быть, по их понятиям, поклонялись ложным богам. С этим ясно. Теперь — Аллюстрия. Похоже на Австрию, к которой что-то добавлено... Алл... — может быть, начальные буквы слова «Аллемания» — так называют Германию немцы? Стало быть, Германия плюс Австрия? Мне была известна одна поистине демоническая фигура, пытавшаяся подобное объединение осуществить, однако этот человек жил никак не в средние века. Так что я решил пока не судить поспешно о злобности аллюстрийской королевы. Но Меровенс... это что же — Франция или Италия? А может быть, Польша или Россия? Ну, если просто наугад возможно, это страна Меровингов* Меровииги — династия франкских вождей, представитель которой, Хлодвиг, стал первым королем франков. Правили в конце V — середине VI в.
, а значит — Франция.Собственно, почему бы и не спросить?— Что-то я, похоже, заблудился, — смущенно проговорил я. — В какой стороне Меровенс?— Прямо впереди, — удивленно отозвался командир. — Ты неподалеку от его границы. Разве ты не знаешь, что вышел из Аллюстрии?Тут я наконец кое-что начал понимать. Аллюстрия — под властью злой королевы. Это очевидно, судя по тому, какой приемчик мне там оказали.— Нет, я этого не знал, — ответил я. — Только где бы я ни был, я стремился поскорее оттуда выбраться.— Это тебе удалось. Знай, ты прошел через горы. Королева Аллюстрии пытается их присвоить, поселив там кое-кого. А те притворяются, будто ее подданные. Если эти горы кому и принадлежат по-настоящему, так это горцам, которые называют себя швейцами.Вот так неожиданно вся география встала на места. Я нахмурился.— Но не кажется ли вам, что вы сделали большой круг? Стоило ли подходить к Аллюстрии через Швейцарию?Командир кивнул:— Так и есть. Но нет другого пути, как можно было бы еще подобраться к пособникам королевы Сюэтэ незамеченными. Даже если мы пойдем через горы, нас могут выследить.— Думаю, вряд ли, — неторопливо проговорил я. — Если вы пойдете через то ущелье, по которому я вышел к вам... словом, может так получиться, что того, кто следил за дорогой, уже и след простыл. А нового еще не прислали.Командир, прищурившись, глянул на меня.— Ты разделался с ним?— С ней, — уточнил я. — Нет, я никого не убивал. Я ее убедил в ошибочности ее поведения, скажем так. — Мне не понравился взгляд командира, поэтому я быстренько добавил: — Только не подумайте лишнего. Я не миссионер.— Ну, стало быть, тогда у тебя язык покрыт серебром, раз ты словами одолел кого-то из приспешников королевы Сюэтэ.Я заметил, что для рыцаря было не важно, какого пола существо я «одолел», но не удивился, человеку свойственно видеть лишь то, что он хочет видеть. А в средние века люди были ограничены в своих представлениях, оставаясь слепцами в отношении того, чего не знали. И я понял, к чему все эти разговоры насчет вооруженной борьбы со злом — еще одно оправдание поступков, христианством запрещенных, а стало быть, лицемерие.Но ничего такого говорить вслух я, конечно, не собирался. Одно дело — отстаивать истину, а произносить истины, когда тебя никто об этом не просит, — совсем другое. Я не испытывал ни малейшего желания оказаться поколоченным или стать отверженным.И все равно от мысли, что я угодил в лагерь ордена воинствующих монахов, мне было не по себе. Интересно, что собой представлял их монастырь? Как туда сходили? Через ворота или по опускной решетке?— Странно, что ты так мало знаешь о своей собственной стране, — вздохнул командир. — Правда, ты так долго прожил среди язычников. И все же ты ученый, а стало быть, дворянин, хотя тебе и неизвестно, как обращаться с оружием.Я кивнул. Кое-что я знал про классы в позднем средневековье. Дворянин стоял там ниже аристократа, но выше крестьянина — то есть поместное дворянство там являлось тем, что в нашем времени называется сливками среднего класса. Высокое положение занимали рыцари, но к началу восемнадцатого века столь же высокое положение стали занимать сквайры. Земли у сквайров было столько, что они могли подчинить себе несколько фермеров-вассалов, да и образованны они были получше многих. Попал ли я в это самое время (по моим подсчетам, примерно в 1350 год)? Я не осмелился задать вопрос — боялся выказать невежество и навлечь на себя подозрения. Образованны — это значило: умели читать и писать, знали правила застольного этикета и придворные правила.Правда, эти ребята не показались мне такими уж ярыми поборниками классовых различий. Я наблюдал за тем, как рыцари в гамбизонах таскают ведра с водой и разжигают костры вместе со своими сквайрами...— Как я погляжу, — осторожно проговорил я, — ваши люди трудятся наравне со сквайрами...— Верно, — согласился командир. — Это упражнение учит послушанию и смирению.— Но, — возразил я, — когда я подошел к вашему лагерю, ты сказал, что я гожусь только на то, чтобы таскать воду и дрова.— О да, и очень сожалею о своих словах. Однако вид у тебя был такой, что нельзя было понять на глаз, кто ты. И все же, друг, запомни: крестьянин лишь на то и годен, чтобы рубить деревья да таскать воду, а рыцарь умеет все — ну, разве только того не умеет, что положено особам королевской крови или монахам. И, конечно, рыцари умеют таскать воду и собирать хворост. Ясно?Я согласно кивнул. Что тут возразить? Такая точка зрения в их времена была весьма обоснована. Всегда можно делать меньше, чем умеешь — и для них такое было жестом уничижения, — но зато нельзя делать больше. От этой мысли волосы у меня на затылке зашевелились. Я прекрасно знал, что любого человека можно выучить ездить верхом и орудовать палашом — но я бы первым взялся утверждать, что некоторым это удается лучше, чем другим. Просто дело в том, что в моем просвещенном веке считалось, что любое занятие почетно — по крайней мере люди стараются так думать.— Но вы к тому же и монахи.— Воистину так, и черную работу мы исполняем так же ревностно, как и молитву. Тем самым мы не забываем о том, что и мы смертны и при жизни должны страдать, дабы обрести святость в Царствии Небесном.Что-то мне в этом высказывании очень понравилось — оно как бы согласовывалось с моими убеждениями. Но я решил не обольщаться.— Хочешь сказать, что все люди перед очами Господа равны?Он уставился на меня так, словно я произнес речи изменника.— О нет! Я хотел сказать только, что после смерти все могут стать святыми!Но, несомненно, некоторые святые главнее других. Я представил себе Царство Небесное, где разгуливают святые, и у всех нимбы разных размеров. У святых-крестьян домики меньше, чем у святых-помещиков, а у святых-аристократов — и вообще дворцы. Мне пришлось прикусить губу, чтобы не расхохотаться и не выдать себя. Я быстро переменил тему:— В таком случае не станете ли возражать, если я вам помогу?Командир непонимающе улыбнулся.— Как же так? Теперь ты готов по доброй воле исполнить то, что отказался сделать по приказу?Я ответил ему удивленным взглядом.— Вот ты сам себе и ответил.Командир рассмеялся и хлопнул меня по плечу.— Так и есть, ты точно джентльмен. Будем рады принять твою помощь.— А я рад вашему гостеприимству, — в тон ему проговорил я. — И премного благодарен. Вы куда более дружелюбны, чем тот отряд, на который я не так давно напоролся.Командир тут же посерьезнел и напрягся.— Кто такие? Где?— То был рыцарь и его оруженосцы, — растягивая слова, отвечал я. — Имена их мне неизвестны, но на щите у рыцаря был изображен перевернутый и растоптанный факел.— Сэр Голь Тарнский, — скривившись, кивнул командир. — Его репутация мне известна — одни только злые дела. Где ты встретил его?— По другую сторону от перевала, в долине.— Это хорошо. Его лошади не смогли бы гнаться за тобой по горам. И как же тебя встретили он и его люди?— Плохо. Помутузили меня, словно мешок с сеном, по очереди, и в конце концов я обезумел и стал наносить им ответные удары.— Обезумел? Так ты, выходит, берсекер* У викингов — воин, готовый идти на смерть, напившись предварительно настоя из мухоморов.
?— Нет-нет! — Я прикрыл глаза, сдерживая смех, и взглянул на командира, вымучив неловкую улыбку. — Я хотел сказать: «разозлился». Сбил с ног двоих-троих, и рыцарь решил меня в лепешку превратить, но его конь споткнулся, и его вышибло из седла.— Чистое совпадение? — Командир нахмурился. — Не верится. Что за дух охраняет тебя?Вопрос мне не понравился — что-то в нем было очень житейское.— Самый обычный ангел-хранитель, — ответил я, пожав плечами.— Значит, ты наверняка что-то сказал, — упорствовал командир. — Ты — чародей?И снова этот противный холодок — откуда он?— Насколько я знаю, нет.Я не стал рассказывать про то, что случилось с ведьмой. Тут ведь скорее всего поработал мой ангел-хранитель. Или моя галлюцинация...Интересная галлюцинация! Галлюцинация, которая что-то творит с другими? Сон, который снится не только мне?— Может быть, у тебя прирожденный дар творить чудеса, — задумчиво проговорил командир. — Если так, будь очень осторожен! Один неверный шаг — и ты можешь угодить во власть Зла. Те, кому дан такой дар, служат либо Сатане, либо Господу и питаются силой либо от дьявола, либо от Бога, хотя и не знают этого. Берегись, как бы не пробудились силы, которым тебе не хотелось бы поклоняться.Мне как будто под коленки ударили. Снова здорово! Да я вообще не хотел никому и ничему поклоняться! Вы сами подумайте, разве пришло бы кому-нибудь в голову поклоняться Ниагарскому водопаду только из-за того, что он производит электроэнергию?— Спасибо за совет, — поблагодарил я тем не менее командира. Я вообще стараюсь всегда быть вежливым, а сейчас у меня для этого была масса причин.— Особо удивляться такому приему нечего, — пояснил рыцарь. — Ведь ты вышел из Аллюстрии. Честно говоря, я вообще удивляюсь, как тебе удалось миновать эту враждебную страну.Командир остановился около стопки кожаных ведер и вручил мне два. Я на всякий случай приготовился возразить, но рыцарь и сам захватил два точно таких же ведра и направился к протекавшему неподалеку ручью.Я успокоился и зашагал следом за ним.— Я в Аллюстрии недолго пробыл, — сказал я и в принципе против правды не погрешил. Рыцарь кивнул.— Значит, ты шел через Балканы?Врать без зазрения совести мне не хотелось, поэтому я ответил уклончиво:— Мне не хотелось искать там гостеприимства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
. Однако я постарался сохранить тактичность.— Но... нет ли тут некоторого противоречия?Командир тут же снова подозрительно прищурился.— Это какого же противоречия?— Видите ли, — сказал я. — Монах исповедует любовь к ближнему и исполнение Заповедей, в особенности же заповеди «не убий» и «возлюби ближнего своего, как самого себя». А рыцарь посвящает себя убиению этих же самых ближних.— О, ты не это хотел сказать, несомненно! — побледнев как плат, воскликнул командир рыцарей. — Неужели ты действительно столь мало знаешь о своей собственной вере?— О своей собственной культуре, ты хотел сказать, — уточнил я и хмуро глянул на рыцаря. — Ты забываешь о том, что я большую часть жизни прожил в чужой стране.— О да, я запамятовал. — Он явно старался взять себя в руки, но это ему плохо удавалось. — Знай же, юноша, что, будучи рыцарями, мы посвящаем себя защите народа Божьего от тех, кто предался Злу. Те же, кто предался Злу, алчны и не останавливаются ни перед чем, дабы поработить души людские. Посему прислужников Сатаны приходится истреблять силою оружия.Я сдержался и даже постарался улыбнуться. Ведь я слушал то самое оправдание, которым пользовались средневековые христиане не только для объяснения крестовых походов в чужие страны, но и причин истребления своих сородичей лишь за то, что те исповедовали «не такое» христианство.Командир отвернулся и принялся расхаживать по стоянке и смотреть, все ли в порядке. Поскольку он продолжал при этом разговаривать, я потащился за ним.— Да будет тебе известно, — продолжал он, — что и в христианских землях многие угодили под власть Сатаны и его приспешников. Аллюстрия — страна, в которой мы сейчас находимся, погрузилась в трясину разложения. Ею правит королева-колдунья. Ибирия не так давно спасена от подобной участи, а Меровенс свободен лишь потому, что на помощь тамошней наследнице, королеве Алисанде, пришел могущественный чародей. Он поборол чары и заклинания колдуна-узурпатора, и войска королевы сумели очистить страну от погрязших во грехе рыцарей самозваного короля Астольфа.Ну ладно. В принципе все понятно. Узурпация и все такое прочее. Но зачем к этому примешивать предрассудки?— Значит, вы родом из этого самого Меровенса?— Истинно так.«Ибирия» — что-то знакомое... Иберийский полуостров? Но если так, то «воцарение зла» в тех краях — это всего-навсего Мавританская империя. Средневековым испанцам мавры-мусульмане представлялись язычниками, а стало быть, по их понятиям, поклонялись ложным богам. С этим ясно. Теперь — Аллюстрия. Похоже на Австрию, к которой что-то добавлено... Алл... — может быть, начальные буквы слова «Аллемания» — так называют Германию немцы? Стало быть, Германия плюс Австрия? Мне была известна одна поистине демоническая фигура, пытавшаяся подобное объединение осуществить, однако этот человек жил никак не в средние века. Так что я решил пока не судить поспешно о злобности аллюстрийской королевы. Но Меровенс... это что же — Франция или Италия? А может быть, Польша или Россия? Ну, если просто наугад возможно, это страна Меровингов* Меровииги — династия франкских вождей, представитель которой, Хлодвиг, стал первым королем франков. Правили в конце V — середине VI в.
, а значит — Франция.Собственно, почему бы и не спросить?— Что-то я, похоже, заблудился, — смущенно проговорил я. — В какой стороне Меровенс?— Прямо впереди, — удивленно отозвался командир. — Ты неподалеку от его границы. Разве ты не знаешь, что вышел из Аллюстрии?Тут я наконец кое-что начал понимать. Аллюстрия — под властью злой королевы. Это очевидно, судя по тому, какой приемчик мне там оказали.— Нет, я этого не знал, — ответил я. — Только где бы я ни был, я стремился поскорее оттуда выбраться.— Это тебе удалось. Знай, ты прошел через горы. Королева Аллюстрии пытается их присвоить, поселив там кое-кого. А те притворяются, будто ее подданные. Если эти горы кому и принадлежат по-настоящему, так это горцам, которые называют себя швейцами.Вот так неожиданно вся география встала на места. Я нахмурился.— Но не кажется ли вам, что вы сделали большой круг? Стоило ли подходить к Аллюстрии через Швейцарию?Командир кивнул:— Так и есть. Но нет другого пути, как можно было бы еще подобраться к пособникам королевы Сюэтэ незамеченными. Даже если мы пойдем через горы, нас могут выследить.— Думаю, вряд ли, — неторопливо проговорил я. — Если вы пойдете через то ущелье, по которому я вышел к вам... словом, может так получиться, что того, кто следил за дорогой, уже и след простыл. А нового еще не прислали.Командир, прищурившись, глянул на меня.— Ты разделался с ним?— С ней, — уточнил я. — Нет, я никого не убивал. Я ее убедил в ошибочности ее поведения, скажем так. — Мне не понравился взгляд командира, поэтому я быстренько добавил: — Только не подумайте лишнего. Я не миссионер.— Ну, стало быть, тогда у тебя язык покрыт серебром, раз ты словами одолел кого-то из приспешников королевы Сюэтэ.Я заметил, что для рыцаря было не важно, какого пола существо я «одолел», но не удивился, человеку свойственно видеть лишь то, что он хочет видеть. А в средние века люди были ограничены в своих представлениях, оставаясь слепцами в отношении того, чего не знали. И я понял, к чему все эти разговоры насчет вооруженной борьбы со злом — еще одно оправдание поступков, христианством запрещенных, а стало быть, лицемерие.Но ничего такого говорить вслух я, конечно, не собирался. Одно дело — отстаивать истину, а произносить истины, когда тебя никто об этом не просит, — совсем другое. Я не испытывал ни малейшего желания оказаться поколоченным или стать отверженным.И все равно от мысли, что я угодил в лагерь ордена воинствующих монахов, мне было не по себе. Интересно, что собой представлял их монастырь? Как туда сходили? Через ворота или по опускной решетке?— Странно, что ты так мало знаешь о своей собственной стране, — вздохнул командир. — Правда, ты так долго прожил среди язычников. И все же ты ученый, а стало быть, дворянин, хотя тебе и неизвестно, как обращаться с оружием.Я кивнул. Кое-что я знал про классы в позднем средневековье. Дворянин стоял там ниже аристократа, но выше крестьянина — то есть поместное дворянство там являлось тем, что в нашем времени называется сливками среднего класса. Высокое положение занимали рыцари, но к началу восемнадцатого века столь же высокое положение стали занимать сквайры. Земли у сквайров было столько, что они могли подчинить себе несколько фермеров-вассалов, да и образованны они были получше многих. Попал ли я в это самое время (по моим подсчетам, примерно в 1350 год)? Я не осмелился задать вопрос — боялся выказать невежество и навлечь на себя подозрения. Образованны — это значило: умели читать и писать, знали правила застольного этикета и придворные правила.Правда, эти ребята не показались мне такими уж ярыми поборниками классовых различий. Я наблюдал за тем, как рыцари в гамбизонах таскают ведра с водой и разжигают костры вместе со своими сквайрами...— Как я погляжу, — осторожно проговорил я, — ваши люди трудятся наравне со сквайрами...— Верно, — согласился командир. — Это упражнение учит послушанию и смирению.— Но, — возразил я, — когда я подошел к вашему лагерю, ты сказал, что я гожусь только на то, чтобы таскать воду и дрова.— О да, и очень сожалею о своих словах. Однако вид у тебя был такой, что нельзя было понять на глаз, кто ты. И все же, друг, запомни: крестьянин лишь на то и годен, чтобы рубить деревья да таскать воду, а рыцарь умеет все — ну, разве только того не умеет, что положено особам королевской крови или монахам. И, конечно, рыцари умеют таскать воду и собирать хворост. Ясно?Я согласно кивнул. Что тут возразить? Такая точка зрения в их времена была весьма обоснована. Всегда можно делать меньше, чем умеешь — и для них такое было жестом уничижения, — но зато нельзя делать больше. От этой мысли волосы у меня на затылке зашевелились. Я прекрасно знал, что любого человека можно выучить ездить верхом и орудовать палашом — но я бы первым взялся утверждать, что некоторым это удается лучше, чем другим. Просто дело в том, что в моем просвещенном веке считалось, что любое занятие почетно — по крайней мере люди стараются так думать.— Но вы к тому же и монахи.— Воистину так, и черную работу мы исполняем так же ревностно, как и молитву. Тем самым мы не забываем о том, что и мы смертны и при жизни должны страдать, дабы обрести святость в Царствии Небесном.Что-то мне в этом высказывании очень понравилось — оно как бы согласовывалось с моими убеждениями. Но я решил не обольщаться.— Хочешь сказать, что все люди перед очами Господа равны?Он уставился на меня так, словно я произнес речи изменника.— О нет! Я хотел сказать только, что после смерти все могут стать святыми!Но, несомненно, некоторые святые главнее других. Я представил себе Царство Небесное, где разгуливают святые, и у всех нимбы разных размеров. У святых-крестьян домики меньше, чем у святых-помещиков, а у святых-аристократов — и вообще дворцы. Мне пришлось прикусить губу, чтобы не расхохотаться и не выдать себя. Я быстро переменил тему:— В таком случае не станете ли возражать, если я вам помогу?Командир непонимающе улыбнулся.— Как же так? Теперь ты готов по доброй воле исполнить то, что отказался сделать по приказу?Я ответил ему удивленным взглядом.— Вот ты сам себе и ответил.Командир рассмеялся и хлопнул меня по плечу.— Так и есть, ты точно джентльмен. Будем рады принять твою помощь.— А я рад вашему гостеприимству, — в тон ему проговорил я. — И премного благодарен. Вы куда более дружелюбны, чем тот отряд, на который я не так давно напоролся.Командир тут же посерьезнел и напрягся.— Кто такие? Где?— То был рыцарь и его оруженосцы, — растягивая слова, отвечал я. — Имена их мне неизвестны, но на щите у рыцаря был изображен перевернутый и растоптанный факел.— Сэр Голь Тарнский, — скривившись, кивнул командир. — Его репутация мне известна — одни только злые дела. Где ты встретил его?— По другую сторону от перевала, в долине.— Это хорошо. Его лошади не смогли бы гнаться за тобой по горам. И как же тебя встретили он и его люди?— Плохо. Помутузили меня, словно мешок с сеном, по очереди, и в конце концов я обезумел и стал наносить им ответные удары.— Обезумел? Так ты, выходит, берсекер* У викингов — воин, готовый идти на смерть, напившись предварительно настоя из мухоморов.
?— Нет-нет! — Я прикрыл глаза, сдерживая смех, и взглянул на командира, вымучив неловкую улыбку. — Я хотел сказать: «разозлился». Сбил с ног двоих-троих, и рыцарь решил меня в лепешку превратить, но его конь споткнулся, и его вышибло из седла.— Чистое совпадение? — Командир нахмурился. — Не верится. Что за дух охраняет тебя?Вопрос мне не понравился — что-то в нем было очень житейское.— Самый обычный ангел-хранитель, — ответил я, пожав плечами.— Значит, ты наверняка что-то сказал, — упорствовал командир. — Ты — чародей?И снова этот противный холодок — откуда он?— Насколько я знаю, нет.Я не стал рассказывать про то, что случилось с ведьмой. Тут ведь скорее всего поработал мой ангел-хранитель. Или моя галлюцинация...Интересная галлюцинация! Галлюцинация, которая что-то творит с другими? Сон, который снится не только мне?— Может быть, у тебя прирожденный дар творить чудеса, — задумчиво проговорил командир. — Если так, будь очень осторожен! Один неверный шаг — и ты можешь угодить во власть Зла. Те, кому дан такой дар, служат либо Сатане, либо Господу и питаются силой либо от дьявола, либо от Бога, хотя и не знают этого. Берегись, как бы не пробудились силы, которым тебе не хотелось бы поклоняться.Мне как будто под коленки ударили. Снова здорово! Да я вообще не хотел никому и ничему поклоняться! Вы сами подумайте, разве пришло бы кому-нибудь в голову поклоняться Ниагарскому водопаду только из-за того, что он производит электроэнергию?— Спасибо за совет, — поблагодарил я тем не менее командира. Я вообще стараюсь всегда быть вежливым, а сейчас у меня для этого была масса причин.— Особо удивляться такому приему нечего, — пояснил рыцарь. — Ведь ты вышел из Аллюстрии. Честно говоря, я вообще удивляюсь, как тебе удалось миновать эту враждебную страну.Командир остановился около стопки кожаных ведер и вручил мне два. Я на всякий случай приготовился возразить, но рыцарь и сам захватил два точно таких же ведра и направился к протекавшему неподалеку ручью.Я успокоился и зашагал следом за ним.— Я в Аллюстрии недолго пробыл, — сказал я и в принципе против правды не погрешил. Рыцарь кивнул.— Значит, ты шел через Балканы?Врать без зазрения совести мне не хотелось, поэтому я ответил уклончиво:— Мне не хотелось искать там гостеприимства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52