— Потом?
— Потом мы заметили, что дом обыскан. Вспомнили о Нине, которая вот-вот вернется из кино. А «киношка поблизости только одна в Шарантоне, у канала. Мы туда и отправились.
— Что вы собирались делать?
— Честное слово, сами толком не знали. Нам не очень-то весело было. Во-первых, сообщать такую новость женщине — занятие не из приятных. Кроме того, мы струхнули: вдруг банда нас срисовала. Мы с Фернаном посовещались…
— И постановили отвезти Нину в деревню?
— Да.
— Далеко?
— Она около Корбейля в гостинице на берегу Сены, куда мы ездили на рыбалку, — Фердинан лодку там держит.
— Разве Нина не захотела проститься с Альбером?
— Мы ей не дали. Когда мы, возвращаясь ночью, проезжали по набережной, вокруг дома не было ни души, но из-под двери пробивался свет: мы забыли выключить электричество.
— Зачем вы увезли тело?
— Это Фердинан предложил.
— Зачем? — повторил Мегрэ, поворачиваясь к понурому спутнику Боксера.
— Так сразу и не объяснишь. Я здорово струхнул. В Корбейле мы выпили в гостинице, чтобы взбодриться. Я подумал, что соседи наверняка видели нашу машину, может быть, запомнили и нас. И если станет известно, что убит именно Альбер, найдут Нину, а уж та подавно молчать не станет.
— Словом, навели на ложный след?
— Если хотите. Полиция не любит долго возиться с простыми делами, с преступлениями из низменных побуждений, когда, к примеру, человека пришивают на улице из-за денег.
— Плащ продырявить додумались тоже вы?
— Конечно. Все для того, чтобы покойник выглядел так, словно его завалили на улице.
— А изуродовали вы его зачем?
— Это было необходимо, а сам он уже ничего не чувствовал. Мы сообразили, что этак дело поскорее закроют, а мы ничем не рискуем.
— Все?
— Клянусь, все. Верно, Джо? На другой день я перекрасил машину в голубой цвет и сменил номер. Посетители явно собрались уходить.
— Минутку. С тех пор вы ничего не получали?
— Что мы должны были получить?
— Конверт и кое-что в нем.
— Нет.
Они искренни — это очевидно. Вопрос их откровенно озадачил. К тому же, задавая его, Мегрэ понял, где ключ к загадке, которая больше всего занимала комиссара в последние дни. На решение, сам того не подозревая, его только что натолкнул Джо. Разве Альбер не сказал по телефону, что он придумал, как отделаться от преследующей его банды? И разве сразу после звонка друзьям Альбер не потребовал конверт в последней пивной, где его видели? У него в кармане лежало нечто, уличающее чехов. Один из них не спускал с него глаз. Бросить на виду у преследователя письмо в почтовый ящик — не самый ли это верный способ вынудить его отстать? Вложить же документ в конверт — секундное дело. Но какой адрес Альбер на нем надписал?
— Алло! — позвонил Мегрэ в уголовную полицию. — Кто у телефона?.. Боден?.. Есть работенка, малыш. И неотложная. Сколько инспекторов на месте?.. Что? Всего четверо? Да, одного придется оставить дежурить. Остальных забирай. Поделите между собой все почтовые отделения Парижа, включая Шарантонское, с которого ты лично и начнешь. Опросите операторов, сидящих на корреспонденции до востребования. Где-то должно быть письмо на имя Альбера Решена, лежащее уже несколько дней… Да, изъять, доставить мне… Нет, не домой. Я буду на службе через полчаса.
Комиссар, улыбаясь, посмотрел на гостей.
— Еще по рюмочке?
Кальвадос им явно не нравился — они согласились только из вежливости.
— Нам можно идти? — поднялись они скованно, как школьники, отпускаемые учителем на перемену: им все еще не удалось преодолеть свою недоверчивость. — А нас по этому делу не потянут?
— О вас даже не встанет вопрос. Прошу только — ни слова Нине.
— У нее тоже не будет неприятностей?
— Это еще с какой стати?
— Вы с ней помягче, ладно? Если бы вы знали, как она любила своего Альбера!
Закрыв дверь, Мегрэ поспешил выключить газ: суп уже убежал и залил плиту.
Комиссар, конечно, догадывался: парни малость приврали. Судя по заключению доктора Поля, они изуродовали труп сотоварища раньше, чем отправили Нину в деревню. Но в деле это ничего не меняет, да и вели они себя достаточно послушно, так что цепляться к ним нет резона. В конце концов, у этой публики, как и у всех людей, тоже есть свое понятие о порядочности.
Глава 9
Воздух в кабинете был синий от дыма. В углу, вытянув ноги, сидел Коломбани. Несколько минут назад был здесь и сам начальник уголовной полиции. Инспекторы входили и выходили. Едва успев закончить разговор со следователем Комельо, Мегрэ снова снял трубку.
— Алло, Маршан?.. Говорит Мегрэ… Да, собственной персоной… Что? Что… Ах, у вас есть приятель с такой же фамилией… И даже граф?.. Нет, мы только однофамильцы.
Было семь вечера, и говорил комиссар с главным администратором «Фоли-Бержер» «Фоли-Бержер» — известный парижский кафешантан.».
— Что вы хотите, дорогой! — картавил Маршан. — Черт возьми, но это же очень сложно. Я еле успею перекусить где-нибудь поблизости: мы вот-вот откроемся… Разве что вы согласитесь заморить червячка вместе со мной?.. До скорого, дорогой!
В кабинете присутствовал крайне возбужденный Жанвье. Он привез из Жуэнвиля отличную крупноформатную фотографию с заранее заготовленной дарственной надписью, какие можно найти в любой артистической уборной. На ней красовалась подпись беззаботным размашистым почерком: «Франсина Латур». Женщина была красивая, молоденькая. На обороте стоял и адрес: Пасси, улица Лоншан, 121.
— Сегодня она, по-моему, выступает в «Фоли-Бержер», — доложил Жанвье.
— Служащий ПГТ опознал ее?
— Безоговорочно. Я привез бы его сюда, да он и так опаздывал, а жены здорово боится. Зато, если понадобится, его можно вызвать в любое время — он живет в двух шагах отсюда, на острове Святого Людовика, и у него есть телефон.
У Франсины Латур тоже есть телефон. Мегрэ позвонил ей на квартиру, намереваясь промолчать и повесить трубку, если ему ответят. Но как он и предполагал, дома у нее никого не оказалось.
— Поезжай-ка туда, Жанвье. Возьми с собой кого-нибудь половчей. К себе внимания ни в коем случае не привлекать.
— Негласный осмотр квартиры?
— Не сейчас. Ждите моего звонка. Один пусть сидит в каком-нибудь баре поблизости. Но обязательно позвонит сюда и даст телефон.
Мегрэ нахмурился, вспоминая, не упустил ли чего-нибудь. С Ситроена тоже вернулись не без результатов:
Сергей Мадош работал там в течение двух лет.
Комиссар прошел в инспекторскую.
— Вот что, ребята, сегодня вечером или ночью мне понадобится много народу. Поэтому оставайтесь-ка лучше здесь. Сходите по очереди поешьте или позвоните, чтобы вам принесли сандвичи и пиво. До скорого. Едем, Коломбани?
— Мне казалось, ты обедаешь с Маршаном.
— А ты с ним не знаком?
Маршан, начавший с торговли контрамарками у дверей театров, был теперь одним из самых известных людей Парижа. Повадки у него остались вульгарными, речь — грубой. Он сидел в ресторане, водрузив локти на столик, держал в руке пространное меню и в момент появления обоих комиссаров совещался с метрдотелем.
— Что-нибудь легонькое, любезнейший Жорж. Ну, скажем… Куропатки у вас есть?
— С капустой, господин Маршан.
— Садитесь, дорогой Мегрэ… Ба, да с вами и Сюрте! Жорж, дорогуша, третий прибор… Как насчет куропаток с капустой, друзья? Минутку! Перед куропатками молодая форель, отваренная в вине. Рыба живая, Жорж?
— Можете сами выбрать в садке, господин Маршан.
— Еще какую-нибудь закуску, чтобы ждать не так скучно было. И суфле на десерт, если считаете нужным.
Подобные пиршества были страстью Маршана. Он устраивал их себе днем и вечером, даже если ел в одиночестве. И называл это «перекусить». Не исключено, что после спектакля он еще отправится поужинать.
— Итак, мой дорогой, чем могу быть полезен? Надеюсь, в моей лавочке никакого беспорядка?
Для серьезного разговора время пока не пришло. Настала очередь официанта с картой вин, и Маршан потратил еще несколько минут на консультацию с виночерпием.
— Слушаю, ребята.
— Вы будете молчать, если я вам кое-что скажу?
— Не забывайте, милый толстячок, что я набит секретами безусловно туже, чем кто-либо в Париже. У меня в руках судьба сотен, нет, тысяч семейных очагов. Молчать? Да я только и делаю что молчу!
Забавно! Маршан, говоривший с утра до вечера без остановки, действительно говорил лишь то, что считал нужным сказать.
— Франсину Латур знаете?
— Она выступает у нас в двух скетчах вместе с Дреаном.
— Что вы о ней думаете?
— А что мне думать? Покамест она еще цыпленочек. Поговорим о ней лет через десять.
— Талантлива?
— При чем здесь талант? — с комическим удивлением воззрился Маршан на комиссара. — Не знаю, сколько ей точно, но не больше двадцати. А она уже одевается у лучших портных и, похоже, начала обзаводиться бриллиантами. Во всяком случае, на прошлой неделе появилась в норковой шубе. Чего ей больше?
— У нее есть любовники?
— У нее, как у всех, есть друг.
— Вы его знаете?
— Предпочел бы не знать.
— Иностранец?
— В наши дни на такую роль годятся только иностранцы. Во Франции нет больше никого, кроме примерных мужей.
— Слушайте, Маршан, это бесконечно серьезней, чем вы полагаете.
— Когда вы его возьмете?
— Надеюсь, сегодня ночью. И совсем не за то, о чем вы думаете.
— Аресты ему, во всяком случае, не в новинку. Насколько помнится, его раз десять привлекали за чеки без обеспечения или за что-то в том же роде. Сейчас он, кажется, на коне.
— Имя?
— За кулисами все его зовут господин Жан. Настоящая фамилия — Бронский. Он чех. Некоторое время подвизался в кино. По-моему, и сейчас еще крутится, — продолжал Маршан, который мог бы наизусть изложить curriculum vitae любой парижской знаменитости, включая подробности с душком. — Красивый, приятный, щедрый парень. Женщины его обожают, мужчины побаиваются его обаяния.
— Влюблен?
— Вроде бы да. Во всяком случае, с подружкой почти не расстается. Говорят, ревнует ее.
— Как вы считаете, где он сейчас?
— Если сегодня днем где-либо есть скачки, вероятно, повез туда Франсину. Женщине, которая уже полгода одевается на улице Мира и щеголяет в новой норковой шубке, ипподромы не надоедают. В данную минуту они, видимо, пьют аперитив в каком-нибудь баре на Елисейских полях. Выход у малышки только в половине десятого. В театр она приезжает к девяти. Значит, они успеют пообедать у Фуке, Максима или Сиро. Если вам нужно с ними увидеться…
— Не сейчас. Бронский сопровождает ее в театр?
— Почти всегда. Проводит до уборной, пошатается за кулисами, устроится в большом холле бара и болтает с Феликсом. После второго скетча возвращается к ней в уборную и, как только она соберется, увозит ее. Обычно куда-нибудь на вечеринку.
— Живет у нее?
— Наверно, дорогуша. Только об этом лучше спросить у привратницы.
— Видели вы его в последние дни?
— Его-то? Еще вчера.
— Он вам не показался более нервным, чем обычно?
— Знаете, такие субъекты всегда нервны. Когда ходишь по канату… Ладно. Насколько я понимаю, канат вот-вот лопнет. Жаль малышку. Впрочем, теперь, когда у ней отросли перышки, она сама справится и даже найдет себе кого-нибудь получше.
Разговаривая, Маршан ел, пил, утирал губы салфеткой, запанибрата здоровался, прощался и успевал еще подзывать метрдотеля или официанта-виночерпия.
— Не знаете, с чего он начинал? — А вот это, мой толстячок, вопрос, который не задают джентльмену, — суховато отпарировал Маршан, которому шантажистские газетенки охотно напоминали о его собственном дебюте. Правда, почти сразу же спохватился. — Знаю только, что одно время у него была контора по найму статистов.
— Давно?
— Несколько месяцев назад. Могу навести справки.
— Не нужно. Предпочел бы даже, чтобы вы, особенно сегодня вечером, воздерживались от каких бы то ни было намеков на наш разговор.
— Вы придете к нам в театр?
— Нет.
— Тем лучше, а то я уже собирался вас просить выяснить свои отношения с ним не у нас.
— Я не желаю ни малейшего риска, Маршан. Наши с Коломбани фотографии слишком часто появлялись в газетах. Судя по вашим отзывам и моим сведениям, этот субъект достаточно хитер, чтобы учуять не только нас, но и моих инспекторов.
— А история-то, старина, похоже, и вправду серьезная… Кладите себе куропатку.
— Да, может запахнуть порохом.
— Ото!
— Уже пахло. И сильно.
— Прекрасно. Только ничего мне не рассказывайте. Я лучше прочту обо всем в завтрашних или послезавтрашних газетах. Ешьте, друзья мои. А об этом шатонефе что скажете? Здесь его осталось всего пятьдесят бутылок. Я велел их припрятать для меня, но пусть теперь останется сорок девять. Я закажу еще одну?
— Нет, благодарю. У нас ночью работа. Через четверть часа они расстались с Маршаном, несколько отяжелев от слишком сытного и слишком сдобренного вином обеда.
— Лишь бы он промолчал! — буркнул Коломбани.
— Он промолчит.
— Кстати, Мегрэ, твоя тетка привезла хорошие вести?
— Превосходные. Теперь я, по правде говоря, знаю почти всю историю Маленького Альбера.
— Так я и думал. У женщин всегда самая первосортная информация. Особенно у тетушек из провинции. Может, поделишься?
Времени у них хватало. Ночь обещала быть беспокойной, это делало особенно желательной известную разрядку, и оба комиссара двинулись пешком.
— Ты был прав. Мы, вероятно, могли взять их разом в Венсене. Эх, лишь бы Бронский не догадался, что мы вышли на него!
К половине десятого они добрались до уголовной полиции, где их ожидал взволнованный инспектор с важной новостью.
— Карел Липшиц убит, комиссар. Можно сказать, у меня на глазах. Я стоял в неосвещенном закоулке на Севрской улице, метрах в ста от больницы. Вдруг слышу справа шорох, словно кто-то осторожно пробирается в темноте. Потом человек побежал, и тут же грохнул выстрел. Все произошло так близко, что я сперва решил: стреляют в меня, и автоматически выхватил револьвер. Затем не увидел, а скорей догадался, что один упал, а другой убегает, и открыл огонь.
— Убил?
— Я метил в ноги, и на втором выстреле мне повезло: попал. Беглец рухнул.
— Кто это был?
— Мальчишка, которого зовут Петром. Везти его никуда не потребовалось: все произошло прямо перед больницей.
— Значит, Петр пристрелил Карела?
— Да.
— Они пришли вместе?
— По-моему, нет. Похоже, Петр выследил дружка и завалил его.
— Что он говорит?
— Мальчишка? Ничего. Губ не разжимает, только глаза лихорадочно блестят. Он не то счастлив, не то горд, что угодил в больницу. В коридорах бросал по сторонам жадные взгляды.
— Черт возьми, так это же из-за Марии, которая там находится! Ранение тяжелое?
— Пуля попала в левое колено. Сейчас парня наверняка оперируют.
— Что в карманах?
На письменном столе Мегрэ лежали отдельно друг от друга две тщательно подобранные кучки вещей.
— Первая — из карманов Карела. Вторая — из карманов мальчишки.
— Мере у себя?
— Предупредил, что пробудет всю ночь в лаборатории.
— Передайте, чтобы спустился. И пошлите кого-нибудь наверх, в архив. Мне нужны учетная карточка и дело некоего Яна Бронского. Пальцевых отпечатков у меня нет, но у него две судимости, и отсидел он не меньше полутора лет.
Комиссар отправил также людей на Прованскую улицу к «Фоли-Бержер», строжайше наказав им любой ценой остаться незамеченными.
— Перед уходом хорошенько присмотритесь к фотографии Бронского. Брать его только в том случае, если попытается сесть в поезд или самолет. Но, думаю, этого не случится.
В бумажнике Карела Липшица лежали 42 тысячефранковые бумажки, удостоверения личности на его имя и еще одно с итальянской фамилией Филиппино. Липшиц не курил, при нем не оказалось ни сигарет, ни трубки, ни зажигалки, но были обнаружены карманный фонарик, два носовых платка, в том числе один грязный, билет в кино, датированный истекшим днем, перочинный нож и пистолет.
— Вот видишь! А мы воображали, что все предусмотрели, — заметил Мегрэ, указывая Коломбани на билет в кино. — Они таки сообразили, что лучше пойти в кино, чем шастать по улицам. В кино можно часами отсиживаться в темноте. А на Бульварах, где сеансы круглосуточные, — даже вздремнуть.
В карманах Петра нашлось всего 38 франков мелочью. В бумажнике хранились две фотографии — маленькая паспортная карточка Марии, вероятно прошлогодняя, потому что прическа была у девушки другая, и портрет крестьянской четы, сидящей на пороге своего жилища где-то в Центральной Европе, насколько можно было судить по внешнему виду дома. Удостоверение личности отсутствовало. Сигареты, зажигалка, голубой блокнотик с несколькими страницами, исписанными карандашом…
— Вроде бы стихи?
— Убежден в этом.
При виде двух объемистых кучек Мере возликовал и тут же утащил все в свою берлогу под крышей. Вскоре один из инспекторов положил комиссару на стол дело Бронского. Безжалостно резкая, как все антропометрические снимки, фотография совершенно не соответствовала описанию Маршана:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16