Валентин с трудом мог поверить, что такие места существуют,
что в мире есть такие персонажи и такие Силы, как Понтификс, Леди Острова,
Король Снов и даже Корональ, хотя он, Валентин, лишь несколько часов назад
видел Короналя своими глазами. Эти властелины казались нереальными.
Реальностью были доки Пидруда, гостиница, где Валентин спал, жаренная
рыба, жонглеры, мальчик Шанамир и его животные. А все остальное было
фантазией, миражем.
Стало жарко, влажность увеличилась, хотя с моря дул приятный ветерок.
Валентин опять проголодался. На краю набережной он купил за пару медяков
полоски голубой рыбы, маринованной в горячем пряном соусе и поданной на
лучинках. Он запил ее чашей пальмового вина поразительного золотого цвета
и на вкус более обжигающего, чем соус. Затем он решил вернуться в
гостиницу, но сообразил, что не знает ни названия гостиницы, ни улицы,
знает лишь, что она недалеко от портового квартала. Не велика потеря, если
он и не найдет гостиницы: все его имущество было при нем. Но он никого не
знал в Пидруде, кроме Шанамира и жонглеров, и ему не хотелось так скоро
расставаться с ними.
Он пошел обратно и быстро запутался в лабиринте одинаковых улочек и
переулков. Он три раза находил гостиницы, но все они оказывались не той,
когда он подходил ближе. Время шло, было уже наверное, часа два дня.
Валентин понял, что так и не найдет гостиницу, и ему стало грустно, когда
он подумал о Карабелле, о прикосновении ее пальцев к его руке, о быстроте
ее рук, когда она бросала ножи, о блеске ее темных глаз. Но что пропало,
то пропало, и что пользы оплакивать потерянное. Придется искать новую
гостиницу и новых друзей, пока не стемнело.
Он повернул за угол и оказался на рынке.
Это было обширное пространство, почти столь же громадное, как и
Золотая Площадь, только здесь не было дворцов с башнями и отелей с
золотыми фасадами, а лишь бесконечные ряды крытых черепицей навесов,
открытых скотных дворов и лавчонок. Здесь были все ароматы и все зловония
мира и выставлена для продажи половина мировой продукции. Валентин
очарованно окунулся в это. Под навесами на громадных крюках висели туши
мяса. Другие навесы занимали мешки с пряностями. В одном загоне были
поразительные птицы-прядильщицы, поднимающиеся выше скандаров на своих
несуразно ярких ногах; они клевали и лягали друг друга. В другом были
цистерны с блестящими змеями, свивающимися и изгибающимися, как потоки
злобного пламени. Вот место для общественных писцов, которые писали за
неграмотных, а тут - менялы, быстро обменивающие деньги дюжины миров, а
здесь ряд совершенно одинаковых ларьков с сосисками, в каждом - вроде бы
одинаковые лимены крутили вертела над дымящимися углями.
Тут и предсказатели судьбы, и колдуны, и жонглеры, только не те, кого
знал Валентин, и сидящие на корточках рассказчики, повествующие за
несколько медяков о сложных и малопонятных приключениях Лорда Стиамота,
знаменитого Короналя, жившего восемь тысяч лет назад, деяния которого уже
стали мифом. Валентин послушал минут пять, но не уловил смысла рассказа,
который приводил в такое восхищение пятнадцать или двадцать бездельников.
Он прошел дальше, мимо балаганчика, где золотоглазый вруон наигрывал на
серебряной флейте несложную мелодию, чтобы очаровать какое-то трехголовое
существо в плетеной корзинке, мимо ухмыляющегося мальчишки лет десяти,
зазывающего его играть в раковины и бусы, мимо ряда разносчиков, продающих
флаги с изображением горящей звезды Короналя, мимо факира, подвешенного
над чаном с каким-то мерзким горящим маслом, мимо ряда толкователей снов и
перехода забитого продавцами лекарств, мимо моста переводчиков, мимо
продавцов драгоценностей и, наконец, повернув за угол, где торговали
всевозможной одеждой, дошел до скотного двора, где продавались верховые
животные.
Сильные пурпурные животные стояли бок о бок с сотнями, если не
тысячами, стояли спокойно и равнодушно смотрели на все, что происходило
перед их мордами. Здесь что-то вроде аукциона, но Валентин нашел, что
разобраться в нем так же трудно, как и в легенде о Лорде Стиамоте.
Продавцы и покупатели стояли двумя длинными рядами лицом друг к другу и
делали рубящие жесты по запястьям, гримасничали, постукивали сжатыми
кулаками и делали внезапный рывок локтем назад. Не произносилось ни одного
слова, однако общение было явно на высоте потому что писцы, стоящие позади
рядов, все время записывали акты продажи и запись подтверждалась
отпечатками пальца, окунутого в зеленые чернила, а торопливые писцы
привязывали то к одному, то к другому животному бирку со штампом Лабиринта
Понтификса к бедрам. Идя вдоль линии аукциона, Валентин наконец нашел
Шанамира, который с полной яростью стучал кулаками, дергал локтями и рубил
покупателя по запястью. Через минуту все было кончено, и мальчик выскочил
из ряда с радостными воплями. Он схватил Валентина за руку и в восторге
завертелся вокруг него.
- Все продал! Все продал! И за высшую цену! - Он держал пачку
расписок, которые дал ему писец. - Пойдем со мной в казначейство, а потом
нам останется только играть. Ты поздно встал?
- Наверное, поздно. Гостиница была почти пуста.
- Я пожалел тебя будить. Ты храпел, как блав. Что ты делал?
- Главным образом, осматривал порт. Я пытался вернуться в гостиницу и
случайно наткнулся на рыночную площадь. Мне повезло, что я набрел на тебя.
- Еще десять минут - и ты потерял бы меня навеки, - сказал Шанамир. -
Вот сюда. - Он сжал запястье Валентина и потянул его в длинную светлую
аркаду, где писцы за решеткой меняли расписки на деньги. - Давай твои
полсотни, - шепнул он. - Я здесь ее тебе разменяю.
Валентин отдал толстую блестящую монету и отошел в сторону, в то
время как мальчик встал в очередь. Через несколько минут Шанамир вернулся.
- Это твои, - сказал он, высыпая в раскрытый кошелек Валентина целый
денежный ливень - несколько монет по пять реалов и множество крон. - А это
мои, - добавил он, лукаво улыбаясь и показывая три большие монеты по
пятьдесят реалов, вроде той, которую он только что разменял для Валентина.
Он положил их в пояс под камзолом. - Выгодное путешествие оказалось! Во
время фестиваля все быстро тратят свои деньги. А теперь пошли назад в
гостиницу и отпразднуем это фляжкой пальмового вина, а? За мой счет!
Гостиница, как оказалось, была всего в пятнадцати минутах ходьбы от
рынка. Как только они вышли на ту улицу, Валентин сразу узнал ее. Он
подозревал что в своих бесплодных поисках прошел мимо нее. Он подозревал,
что вообще, теперь это неважно: он здесь, и вместе с Шанамиром. Мальчик
свободно вздохнул, избавившись от своих животных, и радовался цене,
полученной за них. Он болтал насчет того, что будет делать в Пидруде,
прежде чем вернется домой: танцы, игры, выпивка, представления.
Когда они сидели в таверне гостиницы за вином Шанамира, появились
Слит и Карабелла.
- Можно подсесть к вам? - спросил Слит.
Валентин сказал Шанамиру:
- Это жонглеры из труппы скандаров, которая будет участвовать в
параде. Я познакомился с ними утром.
Он представил их друг другу. Жонглеры сели, и Шанамир предложил им
вина.
- Ты был на рынке? - спросил Слит.
- Был и все сделал. И за хорошую цену.
- А теперь что? - спросила Карабелла.
- Побуду несколько дней на фестивале, - ответил мальчик, - а потом,
наверное, домой, в Фалкинкип. - Он чуточку приуныл, подумав об этом.
- А ты? - Карабелла глянула на Валентина. - Какие у тебя планы?
- Посмотреть фестиваль.
- А потом?
- Там видно будет.
Вино прикончили. Слит резко махнул рукой, и появилась вторая фляжка.
Ее щедро разлили по кругу. Валентин чувствовал покалывание в языке от
жгучей жидкости и легкое головокружение
- А ты не хотел бы стать жонглером и войти в нашу труппу? - спросила
Карабелла.
Валентин даже испугался:
- Я не умею!
- У тебя природные способности, - сказал Слит, - только нет
тренировки. Это мы с Карабеллой тебе устроим. Ты быстро научишься, могу
поклясться.
- И я буду путешествовать вместе с вами, вести жизнь бродячего
артиста и ходить из города в город?
- Точно.
Валентин взглянул через стол на Шанамира. Глаза мальчика просто
сияли. Валентин почти физически ощутил его возбуждение и зависть.
- Но с какой стати? - спросил он. - Зачем вам приглашать чужеземца,
новичка, ничего не знающего?
Карабелла сделала знак Слиту, и тот быстро вышел из-за стола.
- Залзан Кавол объяснит, - сказала она. - Это не каприз, а
необходимость. Нам не хватает рук, Валентин, и ты нам нужен. К тому же
тебе больше нечего делать. Ты, кажется, в этом городе случайно. Мы
предлагаем теме сотрудничество и заработок.
Через минуту Слит вернулся с гигантом-скандаром. Залзан Кавол был
внушающей почтение фигурой, массивной, высоченной. Он с трудом сел на
сидение за их столом: оно угрожающее затрещало под его весом. Скандары
пришли из какого-то далекого и продуваемого ветром ледяного мира, и, хотя
они жили на Маджипуре уже тысячи лет, работая на тяжелых работах,
требующих большой силы и необычайной быстроты глаза, они всегда выглядели
злобными и недовольными теплым климатом Маджипура. Может быть, дело было
просто в природных чертах их лиц, подумал Валентин, но считал скандаров
неприятным и унылым племенем.
Скандар налил себе выпивки двумя внутренними руками, а другую пару
рук раскинул через стол, словно захотел захватить его в собственность.
Грубым грохочущим голосом он сказал:
- Я видел, как ты утром кидал ножи со Слитом и Карабеллой. Ты можешь
нам пригодиться.
- Чем?
- Мне нужен третий жонглер-человек, и быстро. Ты знаешь, что новый
Корональ приказал недавно относительно выступающих на публике?
Валентин улыбнулся и пожал плечами.
- Это глупо и бессмысленно, - сказал Залзан Кавол, - но Корональ
молод и, я думаю, пускает стрелы куда попало. Был приказ, что во всех
артистических труппах, состоящих более чем из трех индивидуумов, одна
треть должна быть из граждан Маджипура человеческой расы и этот приказ
вступает в силу в этом месяце.
- Такой указ, - пояснила Карабелла, - не даст ничего, кроме
межрасовой розни на планете, где множество рас тысячелетиями жило мирно.
Залзан Кавол нахмурился.
- Тем не менее указ существует. Наверное, какие-то шакалы напели в
Замке этому Лорду Валентину, что другие расы слишком многочисленны, что
люди Маджипура голодают, когда мы работаем. Глупость, и глупость опасная.
В обычное время никто и внимания бы не обратил на такой указ, но тут
фестиваль в честь Короналя, и если мы хотим получить разрешение на
выступление, мы должны повиноваться правилам, пусть даже идиотским. Я и
мои братья много лет зарабатываем хлеб жонглерством, и это не вредило ни
одному человеку, но теперь мы должны пополнить труппу. Я нашел в Пидруде
Слита и Карабеллу и включил их в нашу программу. Через четыре дня мы
выступаем в параде, и мне нужен третий человек. Хочешь стать нашим
учеником, Валентин?
- Но разве я научусь жонглировать за четыре дня?
- Ты будешь просто учеником, - пояснил скандар. - Мы найдем тебе
какое-нибудь жонглерское дело на параде, чтобы ты не осрамил ни себя, ни
нас. Насколько я понимаю, закон не требует, чтобы все члены труппы имели
равную ответственность и умение. Главное - чтобы трое были людьми!
- А после фестиваля?
- Пойдешь с нами их города в город.
- Вы обо мне ничего не знаете, а приглашаете меня разделить вашу
жизнь?
- Я ничего о тебе не знаю и не хочу знать. Мне нужен жонглер твоей
расы. Я буду оплачивать твое помещение и стол там, куда мы придем и, кроме
того, платить тебе десять крон в неделю. Согласен?
Глаза Карабеллы странно вспыхнули, словно она говорила ему: "Ты
можешь просить вдвое больше и получить, Валентин". Но деньги для него мало
значили. Ему достаточно было иметь пищу и место где спать, и он будет со
Слитом и Карабеллой, с двумя из трех людей, которых он знал в этом городе
и - как он понял с некоторым смущением - во всем мире. Потому что прошлое
было для него пустым местом. У него были какие-то смутные представления о
родителях, о кузенах и сестрах, о детстве где-то на востоке Зимрола, о
школе и путешествиях, но ничто из этого не казалось ему реальным, ничто не
имело плотности и сути. И насчет будущего тоже была пустота. Эти жонглеры
обещали наполнить ее. Но только...
- Одно условие, - сказал он.
- Какое? - с недовольным видом спросил Залзан Кавол.
Валентин взглянул на Шанамира.
- Я думаю, тому парнишке надоело разводить животных в Фалкинкипе, и
он наверное, хочет путешествовать. Я прошу, чтобы ты принял его в свою
труппу как...
- Валентин! - вскричал мальчик.
- ...грума или слугу или даже как жонглера, если он сможет, -
продолжал Валентин. - И если он пожелает быть с нами, прими его вместе со
мной. Примешь?
Залзан Кавол помолчал, как бы прикидывая, и откуда-то из глубин его
громоздкого тела вырвался рычащий звук. Затем он спросил Шанамира:
- Тебе сколько-нибудь интересует присоединиться к нам, парень?
- Меня-то! Еще бы!
- Этого я и боялся, угрюмо сказал скандар. - Значит, решено. Мы
нанимаем вас обоих за тринадцать крон в неделю плюс ночлег и питание.
Идет?
- Идет? - крикнул Шанамир.
Залзан Кавол одолел остатки пальмового вина.
- Слит, Карабелла, возьмите этого иноземца во двор и начинайте делать
из него жонглера. А ты, парень, пойдешь со мной. Я хочу, чтобы посмотрел
наших животных.

6
Они вышли. Карабелла побежала за снаряжением. Валентин любовался ее
изысканными движениями и представлял, как играют гибкие мышцы под одеждой.
Слит сорвал с дворовой лозы голубовато-белую ягоду и кинул в рот.
- Что это? - спросил Валентин.
Слит бросил ему ягоду.
- Токка. В Нарабале, откуда я родом, лозы токки прорастают за одно
утро и к вечеру достигают высоты дома. Правда, в Нарабале благодатная
почва и на заре каждый день дожди. Еще?
- Пожалуйста.
Быстрым движением кисти Слит бросил ягоду. Жест был еще заметным, но
эффективным. Слит был человеком экономичным без единой унции лишней плоти,
с точными жестами, с сухим, хорошо поставленным голосом.
- Жуй семена, - посоветовал он. - Они усиливают мужественность. - Он
слегка усмехнулся.
Карабелла вернулась с многоцветными резиновыми мячами, которыми она
по дороге жонглировала. Не сбиваясь с шага, она бросила один мяч
Валентину, три - Слиту, а три оставила себе.
- Не ножи? - спросил Валентин.
- Ножи для выступления. А сегодня мы займемся основами, - сказал
Слит. - Философией искусства. Ножи будут отвлекать.
- Как это - философией?
- Ты думаешь, что жонглирование - просто трюк? - обиженно спросил
маленький человек. - Развлечение для зевак? Средство выколотить пару крон
на провинциальном карнавале? Все это так, но прежде всего это образ жизни,
друг, кредо, образец для поклонения.
- И род поэзии, - добавила Карабелла.
Слит кивнул.
- Да, и поэзия тоже. И математика. Жонглирование учит расчету,
контролю, равновесию, чувству места вещей и основной структуре движения.
Тут беззвучная музыка. Но превыше всего - дисциплина. Я говорю вычурно?
- Может, звучит и вычурно, - сказала Карабелла, озорно блеснув
глазами, - но все, что он сказал - правда. Ты готов начать?
Валентин кивнул.
- Сначала успокойся, сказал Слит. - Очисти мозг от всех ненужных
мыслей и расчетов. Войди в центр своего существа и держи себя там.
Валентин прочно стал на земле, сделал три глубоких вздоха, расслабил
плечи, чтобы не чувствовать своих болтающихся рук, и ждал.
- Я думаю, - сказала Карабелла, - что этот человек живет большую
часть времени в центре своего "я". А может, он без центра и потому не
может отойти далеко.
- Ты готов? - спросил Слит.
- Да.
- Мы будем учить тебя основам. По одной маленькой вещи зараз.
Жонглирование - это серия отдельных мелких движений в быстрой
последовательности, что создает впечатление постоянного и одновременного
потока. Одновременность - иллюзия, когда ты жонглируешь и даже когда не
жонглируешь. Все события происходят по одному зараз. - Слит улыбнулся. Он,
казалось, говорил с расстояния во много тысяч миль. - Закрой глаза
Валентин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9