Он
чувствовал себя как-то странно отдаленным от своего внутреннего "я": будто
он вообще не существовал до вчерашнего дня. И даже мудрость сна теперь от
него скрыта.
Он снова уснул, и ничто не тревожило его сна, кроме недолгого, но
шумного дождя и снов он больше не видел. Его разбудил свет, теплый
золотисто-зеленый свет, льющийся с дальнего конца узкого длинного холла.
Дверь была открыта. Шанамира не было. Кроме Валентина, в комнате спали еще
двое.
Валентин встал, потянулся, размял руки и ноги и вышел во двор,
чувствуя себя бодрым, энергичным, готовым ко всему, что принес ему день.
Утренний воздух был плотным и влажным, но теплым и ярким, и ночной туман
исчез. С чистого неба шел жар летнего солнца. Во дворе росли три больших
вьющихся лозы, по одной на каждой стене; их искривленные стволы были шире
человеческой талии, глянцевитые лопатообразные листья имели глубокий
бронзовый оттенок, а молодая поросль - светло-красный. Лозы были усыпаны
ярко-розовыми цветами, похожими на маленькие трубы, но кроме цветов, на
них были также и созревающие плоды - тяжелые бело-голубые ягоды, блестящие
от влаги. Валентин сорвал одну ягоду и съел сладкая, с привкусом молодого
вина. Он съел вторую, потянулся за третьей, но передумал.
Обойдя двор, он заглянул в стойла и увидел животных Шанамира,
спокойно жующих солому, но самого Шанамира не было. Наверное, убежал по
делам. До Валентина донесся запах жаренной рыбы, и он сразу почувствовал
голод. Он открыл расшатанную дверь и оказался на кухне, где маленький
усталый человек готовил завтрак для дюжины постояльцев различных рас. Он
без интереса взглянул на Валентина.
- Я опоздал к завтраку? - мягко спросил Валентин.
- Садись. Рыба и пиво. Тридцать весовых единиц.
Валентин нашел монету в полкроны и положил на плиту. Повар дал ему
несколько медяков сдачи и бросил второй кусок рыбного филе на сковородку.
Валентин сел у стены. Несколько завтракавших собрались уходить. Стройная
гибкая женщина задержалась перед Валентином.
- Пиво в этом кувшине, - сказала она. - Обслуживай себя сам.
- Спасибо, - сказал Валентин, но она уже вышла.
Он налил полную кружку. Пиво было грубое, с резким привкусом. Через
минуту он получил рыбу, зажаренную до хруста, вкусную. Он быстро съел ее.
- Еще, - сказал он повару, который мрачно посмотрел на него, но
уступил.
Валентин заметил, что сидящий за соседним столиком хьорт, толстый, с
раздутым лицом, пепельно рябой кожей и большими выпуклыми глазами,
внимательно разглядывает его. Это странное наблюдение было неприятно
Валентину. Через некоторое время он быстро взглянул на хьорта. Тот
заморгал и отвел глаза.
Через несколько минут хьорт снова повернулся к Валентину и спросил:
- Только что прибыл?
- Ночью.
- Надолго?
- До конца фестиваля, во всяком случае, - ответил Валентин.
В этом хьорте было что-то, что инстинктивно не нравилось Валентину.
Может быть, просто его внешний вид, поскольку Валентин находил хьортов
непривлекательными, грубыми и надменными созданиями. Конечно, это было
нехорошо: ведь хьорты не виноваты, что так выглядят, и люди, наверное, им
тоже кажутся неприятными, тонкими существами с отвратительно гладкой
кожей.
Еще, возможно, Валентину не нравилось, вторжение в его жизнь -
разглядывание, вопросы. А может, и то, что хьорт был слишком размалеван
оранжевой краской. Но, так или иначе, он вызывал у Валентина чувство
тошноты и беспокойства.
Но ему было стыдно за такие предрассудки и не хотелось казаться
необщительным, поэтому он заставил себя улыбнуться и сказал:
- Меня зовут Валентин. Я из Ни-мойи.
- Далеко заехал, - сказал хьорт, шумно прожевывая пищу.
- Ты живешь неподалеку?
- Чуть к югу от Пидруда. Звать Виноркис. - Он нервно резал пищу, а
через минуту снова переключил внимание на Валентина, пристально
уставившись на него своими рыбьими глазами. - Ты путешествуешь вместе с
этим мальчиком?
- Нет. Я встретился с ним по пути в Пидруд.
Хьорт кивнул.
- После фестиваля вернешься в Ни-мойю?
Поток вопросов начал надоедать, но Валентин все же не хотел быть
невежливым даже перед такой невежливостью хьорта.
- Еще не знаю, - ответил он.
- Значит, думаешь остаться здесь?
Валентин пожал плечами.
- Я вообще ничего не планирую.
- М-мм, сказал хьорт, - хороший образ жизни.
Из-за гнусавой интонации хьорта трудно было понять, с одобрением это
сказано или с саркастическим осуждением. Но Валентина это мало беспокоило.
Он уже достаточно выполнил свои общественные обязанности, решил он и
замолчал. У хьорта, по-видимому, хватило ума не говорить больше. Он
покончил с завтраком, со скрипом отодвинул стул и неуклюже, как все
хьорты, поплелся к двери, сказав:
- Иди теперь на рыночную площадь. Оглядись там.
Валентин вышел во двор, где теперь шла странная игра. У дальней стены
стояли восемь фигур и перебрасывались кинжалами. Шестеро были скандарами,
крупными косматыми существами с четырьмя руками и грубой серой кожей, а
двое - людьми. Валентин видел их за завтраком, когда вошел на кухню -
стройная, гибкая женщина, с темными волосами и худой мужчина со строгим
взглядом удивительно белой кожей и длинными белыми волосами. Кинжалы
летели с ошеломляющей быстротой, сверкая в утреннем солнце, все лица были
зловеще сосредоточены. Никто ни разу не уронил кинжала, никто не схватился
за его острие, и Валентин даже не мог сосчитать, сколько кинжалов носилось
взад и вперед: все они, казались, постоянно бросались и хватались, все
руки были заняты, и все больше оружия летало в воздухе. Жонглеры, подумал
он, тренируются, готовясь к выступлению на фестивале.
Скандары, четверорукие и тяжеловесные, проявляли чудеса координации,
но мужчина и женщина не уступали им и жонглировали столь же искусно.
Валентин стоял на безопасном расстоянии, зачарованно следя за летающими
кинжалами.
Затем один скандар хрюкнул:
- Хоп!
И рисунок сменился: шесть чужаков начали бросать кинжалы только друг
другу, удваивая и вновь удваивая интенсивность, с которой они действовали,
а двое людей отошли в сторону. Девушка ухмыльнулась Валентину:
- Эй, давай с нами!
- Что?
- Играть с нами! - глаза ее лукаво блеснули.
- Опасная, я бы сказал, игра.
- Все хорошие игры опасны. Лови! - и она без предупреждения бросила
ему кинжал. - Как тебя звать, парень?
- Валентин, - выдохнул он и отчаянно схватил кинжал за рукоятку,
когда тот пролетел мимо его уха.
- Хорошо схватил, сказал беловолосый. - А ну-ка этот!
Он тоже метнул кинжал. Валентин засмеялся, схватил его чуть менее
неуклюже и встал, держа по кинжалу в каждой руке. Скандары, полностью
игнорируя эту сцену, методично продолжали посылать каскады кинжалов в обе
стороны.
- Верни бросок, - сказала девушка.
Валентин нахмурился и бросил излишне осторожно, глупо боясь задеть
ее. Кинжал описал слабую дугу и упал к ногам девушки.
- Ты мог бы бросить лучше, - насмешливо сказала она.
- Прости.
Он бросил другой кинжал с большей силой. Она спокойно поймала его,
выхватила еще один у беловолосого и бросила их один за другим Валентину.
думать не было времени: цап, цап - и он схватил оба. Пот выступил у него
на лбу, но он вошел в ритм.
- Давай, приказала она.
Он бросил ей один, второй, поймал от беловолосого третий и послал его
в воздух, но к нему уже летели один и другой. Хорошо бы это были игровые
тупые кинжалы, но он знал, что это не так, и стоял, волнуясь. Это занятие
вызывало у человека автоматизм, заставило тело сосредоточиться и, все
время глядя на подлетающий кинжал, уметь согласованно отправлять другой.
Валентин двигался равномерно, ловил, бросал, ловил, бросал, и все время
один кинжал летел к нему, а другой отправлялся. Валентин понял, что
настоящий жонглер должен пользоваться обеими руками одновременно, но он не
был жонглером, так что ухитрялся только скоординировать хватку и бросок. И
делал это хорошо. Он подумал, скоро ли произойдет неизбежный промах и он
будет ранен. А жонглеры смеялись и ускоряли темп. Он тоже смеялся вместе с
ними и бросал и ловил еще добрых три минуты, пока не почувствовал, что его
рефлексы слабеют от напряжения. Пора остановиться. Он хватал и намеренно
ронял каждый из кинжалов, пока все три не легли у его ног, а затем он
наклонился над ними, хлопая себя по бедрам и тяжело дыша.
Оба жонглера-человека зааплодировали. Скандары не прекращали
чудовищное кружение кинжалов. Но вот один из них снова крикнул: "Хоп", и
секстет чужаков двинулся прочь, не сказав ни слова в направлении спальных
помещений.
Молодая женщина подошла к Валентину.
- Я - Карабелла, - представилась она.
Она была ростом с Шанамира и совсем молода. В ее маленьком
мускулистом теле была неукротимая жизненная сила. На ней был плотно
облегающий светло-зеленый камзол и брюки, а на шее тройная нитка
полированных раковин. Глаза ее были такие же темные, как и волосы. Она
улыбалась тепло и приветливо.
- Ты раньше жонглировал, друг? - спросила она.
- Никогда, - ответил Валентин и вытер лоб. - Хитрый спорт. Удивляюсь,
как я не порезался.
- Никогда? - воскликнул беловолосый - Никогда не жонглировал? Только
природная ловкость, и больше ничего?
- Полагаю, что именно так, - сказал Валентин, пожав плечами.
- Можно ли в это поверить? - спросил беловолосый.
- Думаю, что можно, - сказала Карабелла. - Он хорош, Слит, но он не в
форме. Ты же видел, как его руки двигаются то туда, то сюда за кинжалами,
чуточку нервно, чуточку жадно, а не ждут, пока рукоятка окажется в нужном
месте. А его броски? Поспешные, дикие. Ни один из тренированных не мог бы
так легко имитировать неуклюжесть, да и зачем бы? У этого Валентина
хороший глаз, Слит, но он сказал правду. Он никогда не бросал.
- Глаз у него более чем хороший, - пробурчал Слит, - а его проворству
можно позавидовать. У него дар.
- Откуда ты? - спросила Карабелла.
- С востока, - уклончиво ответил Валентин.
- Я так и подумала. Ты говоришь как-то странно. Ты из Пилатиса? Или,
быть может, из Кинтора?
- Из тех краев.
Отсутствие уточнений не ускользнуло от Карабеллы и Слита. Они
переглянулись Валентин задался вопросом, не отец ли это с дочерью.
Пожалуй, нет. Слит вовсе не так стар, как это казалось с первого взгляда.
Средних лет, вряд ли старше. Белизна кожи и волос преувеличивала возраст.
Он был крепким подтянутым, с тонкими губами и короткой остроконечной
бородкой. От уха до подбородка шел рубец, теперь уже бледный.
- А мы с юга, - сказала Карабелла. - Я из Тил-омона, а Слит из
Нарабала.
- Приехали выступать на фестивале Короналя?
- Именно. Только что наняты труппой Залзана Кавола, скандара, чтобы
помочь им выполнить недавний указ Короналя насчет найма людей. А ты? Что
привело тебя в Пидруд?
- Фестиваль, - ответил Валентин.
- Найти работу?
- Просто посмотреть на игры и парад.
Слит понимающе засмеялся.
- Не стесняйся перед нами, друг. Нет никакого бесчестья в том, чтобы
продавать животных на рынке. Мы видели, как ты приехал с ними и с
мальчиком прошлой ночью.
- Нет, я только вчера встретился с молодым погонщиком, когда подходил
к городу. Это его животные. Я просто пришел с ним в гостиницу, потому что
я здесь чужой. И у меня нет никакого товара.
В дверях показался один из скандаров, гигантского роста, раза в
полтора выше Валентина, страшно неуклюжий, с тяжелой жестокой челюстью и
узкими желтыми глазами. Его четыре руки свисали до самых колен, кисти
походили на громадные корзины.
- Идите в дом! - резко крикнул он.
Слит поклонился и поспешил туда. Карабелла помедлила, улыбаясь
Валентину.
- Ты очень необычный, сказала она - Ты не врешь, но и правды не
говоришь. Я думаю, ты и сам мало чего знаешь о собственной душе. Но ты мне
нравишься. От тебя исходит свет, ты знаешь это, Валентин? Свет невинности,
простоты, тепла и еще чего-то - не пойму. - Она почти робко коснулась
двумя пальцами его руки. - Да, ты мне нравишься. Может быть, мы опять
будем жонглировать. - И она побежала вслед за Слитом.

5
Он был один, Шанамира не было и следа. Он очень хотел провести день с
жонглерами, с Карабеллой, но надеяться на это не приходилось. И было еще
утро. У него не было никакого плана, и это смущало его, но чрезмерно.
Перед ним лежал для осмотра весь Пидруд.
Он пошел по извилистым улицам, полным зелени. Пышные лианы и деревья
с толстыми поникшими ветвями росли повсюду, радуясь влажному теплу
соленого воздуха. Издалека доносились звуки музыки, если скрипучую и
бухающую мелодию можно было считать репетицией к большому параду. Речка
пенящейся воды бежала по сточной канаве, и дикая живность Пидруда
развилась в ней - линтоны, чесоточные собаки и маленькие шипоносные дроли.
Работа, работа, работа, битком набитый город, где все и вся, даже
бездомные животные имели какие-то важные дела торопились их сделать. Все
кроме Валентина, который шел бесцельно не выбирая дороги. Он
останавливался, чтобы заглянуть в какую-нибудь темную лавочку с гирляндами
кусков и образчиков ткани, то в какой-то заплесневелый склад пряностей, то
в ухоженный элегантный сад с цветами всевозможных оттенков, зажатый между
двумя высокими узкими зданиями. Прохожие глядели на него как на чудо, что
он мог позволить себе роскошь прогулки.
На одной улице он остановился посмотреть на детей, разыгрывающих
что-то вроде пантомимы: мальчик с повязкой из полоски золотого цвета ткани
на лбу стоял в центре и делал угрожающие жесты, а остальные танцевали
вокруг него, делали вид, что боятся, и пели:
Старый Король Снов
Сидит на троне.
Он никогда не спит,
Он никогда не бывает один.
Старый Король Снов
Приходит ночью.
Если ты плохо себя вел,
Он приносит тебе страх.
У старого Короля Снов
Каменное сердце.
Он никогда не спит,
Он никогда не бывает один.
Когда дети заметили, что Валентин за ними наблюдает, они повернулись
к нему, стали делать гротескные жесты, гримасничать, поднимать руки,
указывать на него. Он засмеялся и пошел дальше.
В середине утра он оказался в порту. Длинные пирсы тянулись глубоко в
гавань и все казались местом лихорадочной активности. Докеры четырех или
пяти рас разгружали корабли, пришедшие из двадцати портов всех трех
континентов; нанимали временных рабочих, чтобы перетаскивать тюки с
товарами на пристань, а оттуда на склады, и все равно здесь было много
крика и яростной маневренности, когда проносились огромные тюки. Валентин
следил за всем этим с пристани, когда вдруг почувствовал резкий удар между
лопаток. Обернувшись он увидел толстомордого холерического хьорта,
размахивающего руками и показывающего на пирс.
- Давай туда, - сказал он. - Нам нужно еще шестерых для работы на
Суврейльском корабле!
- Но я не...
- Быстро! Пошевеливайся!
Ладно, Валентин не был расположен спорить. Он пошел на пирс и
присоединился к группе грузчиков, которые ревели и рычали, спуская вниз
груз скота. Валентин тоже ревел и рычал с ними до тех пор, пока
длинномордые годовалые блавы не оказались на пути к скотным дворам и
бойням. Затем он быстро ускользнул и пошел по набережной до пустынного
пирса.
Там он постоял несколько минут, глядя через гавань на море,
бронзово-зеленое море, и прищуривался, словно пытался разглядеть за
горизонтом Алханрол и его Горный Замок, поднявшийся к небесам. Но,
разумеется, Алханрол не был виден отсюда, за десятки тысяч миль океана,
такого широкого, что между берегами двух континентов могла бы запросто
разместиться какая-нибудь планета. Валентин взглянул под ноги и задумался
что лежит на той стороне планеты, если считать по прямой. Наверное,
западная половина Алханрола, подумал он. География была для него туманной
и запутанной. Ему казалось, что он забыл очень многое из того, что учил в
школе, и старался вспомнить кое-что. Возможно, он теперь находится как раз
напротив - по диаметру через планету - убежища Понтификса, ужасного
Лабиринта старого и скрытого великого монарха. А может быть, и это вполне
вероятно, прямо под ногами Валентина лежит Остров Сна, где живут ласковая
Леди, ее жрецы и жрицы вечно поют, посылая благословенные послания всем
спящим мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9