Нынешний вихрь то ли издевался над ним, то ли просто никогда н
е слыхал рассуждений о природе горных ветров. Из Ворот всё так же летел, кл
убясь и кувыркаясь, плотный туман пополам с хлопьями снега, а вместе со сн
егом Ц тучи песка и даже мелких камней. Когда окончательно иссякла наде
жда захватить последний свет дня, Хономер сказал себе, что утро вечера му
дреней, и распорядился устроить ночлег.
Может, даже не просто ночлег, а стоянку на несколько дней. Вечно дуть этот
ветер всяко не будет. Припасов же было в достатке, в том числе корма для ло
шадей…
Походники принялись воздвигать решётчатые деревянные остовы палаток,
сцеплять их и связывать между собой, натягивать сверху кожи и плотные во
йлоки. Против всякого обыкновения, дело ладилось с величайшим трудом. Ре
шётки выскальзывали из рук, надёжные узлы распускались сами собой, верёв
ки падали в снежную жижу и сразу пропадали бесследно, пёстрые войлоки по
дхватывали и тащили к обрыву порывы ветра, неведомо как обтекавшие вроде
бы надёжный скальный заслон… Нет, нынешняя буря определённо была живым
существом! Живым, почти всемогущим и очень недоброжелательным!.. К тому же
снег, вначале мокрый и липкий, постепенно прекратил таять и обернулся ту
чами стрел, грозивших проткнуть насквозь всё, что оказывалось на пути. Хо
лод, который в тихую погоду назвали бы заморозком, будучи помножен на яро
сть ветра, превратился в настоящий мороз. Пропитанные сыростью плащи нео
твратимо заледенели, сделались ломкими, застывшая слякоть на дороге ста
ла опасной, и завтрашнее солнце, если даже проглянет, вовсе не обещало неп
ременно уничтожить ледок… Ригномер Бойцовый Петух поймал себя на нечая
нном беспокойстве: “Как же спускаться-то будем?” Ц и тут только понял, чт
о, оказывается, допустил мысль о бесславном возвращении вниз. Мысль не то
лько лишнюю, но попросту вредоносную! Хорошо ещё, не довелось выболтнуть
её в присутствии Хономера!.. Бывший торговец невольно представил, каких л
асковых наговорил бы ему Избранный Ученик, даже без того, кажется, склонн
ый винить его в сегодняшней неудаче, Ц и зябко поёжился…
Что надлежало до Хономера, то он в сердцах отправился спать, не дождавшис
ь, пока разведут костёр и сварят горячую кашу, и теперь понимал, что снова
сделал ошибку. Его палатка, многократно испытанная самыми лютыми непого
дами, была очень надёжным убежищем. Ни разу прежде она не подводила его, ни
когда он в ней не мучился ни от сырости, ни от мороза. И что же? Огонь, затепл
енный было внутри, очень скоро пришлось погасить, ибо ветер, властвовавш
ий вовне, буквально вколачивал дым обратно в отверстие свода Ц и плеват
ь хотел на хитроумные клапаны, предназначенные обеспечивать его истече
ние. Оставалось либо задыхаться, либо сидеть без огня. Хономер выбрал вто
рое, благо давно привык обходиться без удобств, казавшихся кому-то друго
му жизненно необходимыми. Кроме того, у него было с собой одеяло из нежной
шёрстки тех самых козлов, что почёсывали шеи о кусты и камни на заоблачны
х кручах, даруя мастерицам-горянкам несравненную кудель для прядения. С
трашно вспомнить, сколько денег отдал за него Хономер, но с тех пор он успе
л трижды благословить каждый грошик, выложенный за покупку. Завернувшис
ь в это одеяло, можно было спать нагишом на зимнем снегу, как возле печи. Хо
номер лёг, закутался и пожелал себе скорейшего наступления утра, уверенн
о зная, что мгновенно согреется и уснёт…
Как бы не так.
Ледяные токи проникали сквозь чудесное одеяло с такой лёгкостью, словно
Хономер укрылся дырявым рядном< Рядно Ц грубый холст с редким пере
плетением нитей (отсюда название, произносимое также “редно”), употребля
вшийся на мешки и подстилки. >. И палатка казалась ему набранной не из
непроницаемых, нож вряд ли проткнёт, войлоков, а из ветхих рогож, бессильн
ых составить хоть какую-то преграду для ветра. Сквозняки сочились со все
х сторон, опутывали ноги, подползали под спину, трогали волосы…
Хономер скрипел зубами и даже не вертелся с боку на бок, чтобы не растрати
ть скудные крохи тепла, кое-как сохранявшиеся у тела, и только говорил себ
е, что это когда-нибудь кончится, что это не навсегда. Крепко заснуть ему, к
онечно, не удавалось Ц так, забывался едва-едва, тревожно и будко,
чтобы почти сразу, вздрогнув, проснуться. Либо от очередной жалобы о
зябшего тела, либо оттого, что очень уж скверные посещали его сны… Не возв
ышающие сновидения, наводящие на мысль о божественном прикосновении, и д
аже не забавные, к которым приятно вернуться памятью после пробуждения,
а сплошной морок и бред. Да и откуда бы, если подумать, здесь взяться снам х
орошим и светлым? Несколько раз жрецу виделся ветер, воплощённый почему-
то в облике женщины, стоявшей посреди Ворот, и эта женщина невыносимо вле
куще и жутко звала его по имени: “Хономер… Где ты, Хономер…”
И притяжение, и ужас были родом из детства. Так звала его мать, когда он, по г
лупости или по дерзости набедокурив, силился затаиться и тем самым избеж
ать наказания: авось всё минует и взрослые не догадаются, Ц но мать, коне
чно, сразу понимала, в чём дело, и звала его, чтобы спросить ответа, и было од
инаково невозможно и вылезти из ухоронки, и не подчиниться зову. “Хономе
р, где ты, Хономер? Ты провинился…”
…А на острове Закатных Вершин время суток было невозможно определить ни
по положению солнца, ни по перемещению теней. Небосвод так и оставался за
тянут тысячеслойными облаками, розовый свет лился со всех сторон поровн
у, теней не было вовсе. И только звериное чутьё, позволявшее Волкодаву даж
е под землёй отмечать течение времени, говорило ему, что на самом деле был
а уже глубокая ночь.
Ущелье, лишённое скрадывающих одежд мха и пышных кустарников, являло себ
я как бы и не ущельем вовсе, а неестественно ровной трещиной, пробитой не т
о прорубленной в плоти земли. Столь нечеловечески ровным и гладким бывае
т порою скол ледяной горы, плывущей по морю. Здесь никогда не было потоков
воды, способной прихотливо обтесать камень, всё оставалось так, как во вр
емена Великой Ночи, наградившей земной мир многими очень странными шрам
ами. А может, Великая Ночь некоторым образом вернулась сюда вместе с вели
канами льда? Или вовсе не покидала эти места, притаившись в вечном мраке П
онора?.. Волкодав видел, как хмуро озирался кунс Винитар, так и этак огляды
вая голый череп родного острова. Легко ли, созерцая мёртвые кости, вызыва
ть в памяти черты некогда любимого облика?..
Остров Закатных Вершин, населённый одичавшими пожирателями человечины
, ныне был не более чем трупом былой родины Винитара, суровой, величествен
ной и прекрасной. Зря он потревожил давно отлетевшие тени, явившись сюда.
Жизнь мёртвых пусть продолжает душа и её отражение в памяти, а не бренные
останки, которым место в могиле.
Должно быть, Винитар чувствовал себя как человек, опоздавший на похороны
и раскопавший могилу в отчаянной надежде проститься. Поднял крышку гроб
а и…
…Стены ущелья, плавно изгибавшиеся влево, испытали резкий излом. Незапам
ятно давнее напряжение достигло здесь особенной силы, сокрушив камень п
оперечной расселиной.
Когда-то юный сын кунса ставил здесь ловчие петли на зайцев, чтобы затем с
торжеством относить добычу бабушке Ангран и требовать жаркого с луком и
чесноком. Теперь сверху над расселиной нависал передний край ледника, п
ридвинувшегося с северной стороны. Ледник ещё не перешагнул её, но ждать
этого оставалось недолго. Молочно-голубые глыбы, траченные дождём, солн
цем и собственной тяжестью, в розовом свете вечной зари напомнили Волкод
аву опалы подземных копей, таившие в дымчатой глубине алые и синеватые б
лики. Ни вид ледника, ни воспоминание об опалах никакой радости ему не дос
тавили. В Самоцветных горах, после нескольких кровавых несчастий, ставши
х известными всему руднику, опалы уверенно считали камнями недобрыми, су
лящими скорую гибель.
И справедливо.
Стоило один раз посмотреть на обломки величиной с дом, громоздившиеся и
медленно таявшие в расселине, и сразу делалось ясно: к морю там не пройти.
Карабкаться в полную неизвестность по гладкому льду, то и дело опасно ос
кальзываясь и переставая чувствовать руки и ноги, Ц и всё это затем, чтоб
ы вскорости сбросил вниз меткий камень из пращи?..
Винитар, расплёскивая воду, прошагал мимо прохода, едва в ту сторону посм
отрев. Волкодав не стал ни о чём его спрашивать. И так всё было понятно.
Шамарган держался за бедро и заметно приволакивал ногу: подшибленные мы
шцы порывались не слушаться. Иногда, оглядываясь, Волкодав успевал замет
ить, как он поспешно стирал с лица гримасу боли. Он то и дело отставал, но ту
т уж, сделав усилие, поравнялся с двумя воинами. И жизнерадостно спросил:

Ц Ну? Куда мы теперь?
Винитар промолчал, поскольку ответ был очевиден, а Волкодав подумал о то
м, что погоня, сопящая за спиной, уже не впервые вынуждает его очертя голов
у устремляться в места заповедные и, по всеобщему мнению, гибельные. И что
же? Злые либо просто неисповедимые силы, поджидавшие впереди, до сих пор н
еизменно оказывались милосердней собратьев по роду людскому, мчавшихс
я по следам…
Он не стал говорить об этом вслух, чтобы не искушать своих спутников тень
ю ложной, быть может, надежды. Будь что будет Ц назад уже всяко не поверну
ть…
Ц Вдова купила баклажан… Ц неожиданно запел, а вернее, во всё горло заор
ал лицедей.

Вдова купила баклажан,
Домой к обеду принесла,
Но занести над ним ножа
На кухне так и не смогла.
Тут надо, братцы, вам сказать,
Что муж молоденькой вдовы,
Пока ложился с ней в кровать,
Был полным мерином, увы…

Волкодав и Винитар переглянулись Ц и одновременно принялись подпеват
ь.

Жила она в большой тоске,
А схоронила муженька Ц
И славный овощ на доске
Не поднялась крошить рука.
Уж так он ладен и хорош,
Изогнут чуть, продолговат
И твёрд в руках, когда возьмёшь,
И цветом Ц форменный агат!

Людоеды, осторожно высунувшиеся из-за поворота ущелья, даже ненадолго п
риостановились, вслушиваясь в странную песню обречённой “добычи” и сил
ясь что-то понять. Слова уже не имели для них смысла, но было ясно, что “дичь
” весьма далека от смятения и испуга. Это беспокоило. Однако потом погоня
двинулась дальше.

Не тощ, не вял, не жив едва,
А в самом теле и в поре!
Губами тянется вдова
К его ядрёной кожуре…


Горькие зелья себе проливая
на платье,
Злобу ничтожных людей принимая без стона,
Старый волшебник трудился над неким заклятьем,
Тысячу лет посвятив разысканьям учёным.
Всем пренебрёг в этой жизни мудрец одинокий,
Дружбу забыл и любовь, отказался от славы,
Лишь бы почувствовать в жилах чудесные токи
И укрощённую формулу миру оставить.
Брошенный всеми, торил он дорогу во мраке,
До бесконечности пробовал так и иначе…
…И наконец начертил вожделенные знаки,
В день завершенья трудов ожидая удачи.
И… ничего! Перед ним Ц ни огня, ни движенья,
Ни очертаний в дыму благовонном и зыбком…
Вот и пришлось ощутить ему вкус пораженья.
Хуже: он понял, что вышла не просто ошибка.
Так и должно было быть! Он преследовал тени.
Больше себе не откажешь в признании честном:
Весь его путь вдохновенных трудов и лишений
Был обречённым полётом в бесплодную бездну.
Что же теперь? Понапрасну истрачены силы,
Целая жизнь, посвящённая тайне заклятья.
Сколько ещё отделяет его от могилы?..
Долго он плакал. А после… вернулся к занятьям.
Много ли, мало ли дней впереди остаётся,
Может быть, снова в тупик заведёт его опыт…
Разницы нет старику. Он над формулой бьётся
И под ретортой очаг потихонечку топит.


2. На ясный огонь

В эту ночь Хономеру так толком и не удалось вкусить отдыха. Он мёрз и, слов
но по чьей-то злой воле, всё время видел очень скверные сны. Под утро, однак
о, ему показалось, что ветер, свирепствовавший снаружи, начал стихать.
Утро Ц понятие у каждого человека своё. Кто-то спит до обеда и потом гово
рит “с добрым утром”, хотя другие поминают уже чуть ли не вечер, кто-то, нап
ротив, вскакивает с первым лучом и вообще не нуждается в длительном сне. Х
ономер был как раз из этих последних. Кусочек неба между клапанами палат
ки едва начал смутно сереть, когда Избранный Ученик решил прекратить тще
тные попытки согреться под одеялом. Вставай и трудись Ц вот лучшее сред
ство! Никогда прежде оно не подводило его.
И Хономер спустил руку с походной лежанки Ц узкой складной кровати из т
вёрдого и лёгкого дерева, Ц думая нащупать рядом с собой на полу кое-как
ие походные мелочи…
Заря ещё не давала сколько-нибудь заметного света, внутри палатки было т
емно, словно у кита в брюхе, и поэтому первая мысль Хономера была о светиль
ничке.
Это был весьма особый светильничек. Подобные ему стоили немалых денег и
высоко ценились среди путешественников. Его называли “самопалом”, за то
, что он не требовал отдельного добывания огня. Простое нажатие пальца пр
оворачивало стальное колесико. Оно соприкасалось с кусочком кремня и по
рождало густой рой искр, слетавших на пропитанный фитилёк. Ко всему проч
ему, светильничек был не из глины и не из обжигающего руки металла, а из пр
озрачного стекла замечательной варки. Оно не боялось ни огня, ни падений
на камни. Единственным недостатком “самопала” было, пожалуй, то, что запр
авлять его следовало не маслом, а очень крепким вином, лучше даже извинью<
Извинь Ц безводный спирт, алкоголь, букв, “то, что получается из вин
а” (натурального, брожёного) после перегонки. >, которая получается п
ри перегонке. Это оттого, что масло от искр вспыхивало не всякое и не всегд
а. Извинь в путешествии, бывает, не всюду достанешь, Ц приходилось везти
с собой некоторый запас, да и пламенела она не привычным тепло-жёлтым огн
ём, а синеватым. Но велика ли беда? Полезные свойства светильничка искупа
ли его недостаток с лихвой.
Хономер купил дивное устройство за морем, в городе Галираде. Галирад, сто
лица достаточно дикой, по сравнению с той же Аррантиадой, державы, за посл
едние годы сделался знаменит такими вот ремесленными диковинами, при ви
де коих мастера других стран только разводили руками: как же вышло, мол, чт
о я сам не додумался?..
Хономер приобрёл светильничек в последнее своё посещение Галирада. Заи
нтересованные (и очень умелые) расспросы Избранного Ученика вознагради
ли его лишь смутным упоминанием о каком-то премудром учителе, посетивше
м Галирад лет этак семь тому назад.
“Сколько же всего изобрёл этот учитель? Ц недоверчиво спросил Хономер.
Ц Не многовато ли знаний для одного смертного человека?”
Стекловар Остей отряхнул руки о кожаный передник:
“Ему не понадобилось изобретать всё. Я услышал от него только о колесике
и кремне, а остальное додумал позже. И до горючего вина сам дошёл. Учитель
направил мою мысль и подтолкнул её, придав движение, и она стала нащупыва
ть дорогу дальше. Ты ведь жрец, почтенный, ты лучше меня должен знать, как э
то бывает!”
Хономер при этих словах, помнится, немедля задумался, откуда могла проис
текать подобная изобретательность Ц от Близнецов или, наоборот, оттуда
, куда не достигал Их божественный свет… Но светильник купил.
Вот за какой вещицей, воистину удивительной и незаменимой в дальнем пути
, потянулся толком не проснувшийся Избранный Ученик, когда его рука, опус
тившись лишь чуть ниже бортика раскладного деревянного ложа, оказалась
…
…В воде!!!
В ледяной, чёрной, неспешно и беззвучно перетекавшей воде!..
Тут уже липкие клочья дремоты, опутавшие разум Хономера, разлетелись сра
зу и без остатка. От неожиданности и испуга молодой жрец резко сел и зачем
-то спустил с ложа ноги… Естественно, чтобы сразу вымочить их почти по кол
ено. В первый миг талая вода показалась ему крутым кипятком. Хономер тотч
ас отдёрнул и поджал ступни, но с них потекло на подстилку и одеяло, ещё ос
тававшиеся сухими. Хономер тряхнул головой, уже окончательно возвращая
сь к реальности, и подумал о том, что где-то здесь, медленно кружа в черноте
, не иначе как плавали по палатке и его сапоги, и вся верхняя одежда, и кожан
ый короб с книгами, которые он счёл необходимым взять с собой в путь… Или,
может, уже и не плавали, а, намокнув, тихо погрузились на дно… то есть на пол
…
Тогда-то Хономер вспомнил скверные сны, изводившие его ночью, и его в самы
й первый раз посетила мысль о могущественной и недоброжелательной Силе,
надумавшей воспрепятствовать благочестивому путешествию.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Волкодав - 5. Самоцветные горы'


1 2 3 4 5 6