Поймаю и…
Он стал прикидывать про себя, что надлежало сделать с бесстыдным ослушни
ком, не уважившим приказа, но Волкодав покачал головой:
Ц Не о нём речь. Их много, и мысли у них не самые дружелюбные.
От “косатки” их с Винитаром отделяло целое утро весьма упорной ходьбы. О
тсюда корабль нельзя было даже увидеть, не то что рассчитывать на подмог
у. С таким же успехом “косатка” могла бы находиться вовсе у другого берег
а моря. Винитар не стал затравленно озираться, выискивая врага. Лишь спро
сил, усмехаясь углом рта:
Ц Об их мыслях тоже твой зверёк тебе рассказал?
Ц Нет. Сам чувствую.
Ц Раньше, Ц задумчиво проговорил Винитар, Ц ты, насколько я тебя помню,
ответил бы как-нибудь так: “Может, и рассказал”… Изменился ты, кровник.
Волкодав хмыкнул:
Ц Может, и изменился…
Они почти весело переглянулись и снова зашагали вперёд, обходя мертвенн
о-синеватый глиняный наплыв, поглотивший чудо Звёздной долины.
И неоткуда было знать им (а жаль: узнав, оба от души посмеялись бы), что далек
о за морем, измеренным и прёодолённым “косаткой”, посреди континента, на
зываемого Шо-Ситайном, хорошо знакомый им обоим Избранный Ученик Хономе
р боролся с весьма сходными трудностями. Разве что в раскисшей грязи ско
льзили не его ноги в сапогах, а копыта коня.
Он не был бы Избранным Учеником, предводителем тин-виленского жречества
Близнецов, если бы не умел принимать решения, а потом вызывать к жизни зад
уманное, напряжением: духовных и плотских сил давая бытие небывалому. По
становив самолично осмотреть языческую кумирню, внушавшую столь недол
жное чувство почтения иным собратьям по вере, Хономер, же мешкая долго, ве
лел единственному оставшемуся здоровым “кромешнику” собрать припасы и
десяток надёжных людей Ц и двинулся на Заоблачный кряж. Он всегда был лё
гок на подъём.
Его караван ничем не напоминал нищий поезд горцев-итигулов, отбывший ту
да же несколькими седмицами ранее. Тот и поездом-то едва ли заслуживал на
зываться: так, несколько мохнатых лошадок с вьюками и одна под седлом Ц д
ля старца Кроймала. И пешие дикари. Со своими собаками…
Что ж, пусть двое Учеников, явившие в Кондаре столь прискорбно малое рвен
ие, путешествуют в убожестве и лишениях, как пристало вероотступникам Ц
либо опасно приблизившимся к отступничеству и потому скрывающимся от п
раведных единоверцев. Он, Хономер, намерен был совершить эту поездку сов
сем по-другому. Нет, не то чтобы его пугали ночёвки на пыльных войлоках, в г
орских палатках из волос дикого быка, сквозь чёрную ткань которых просве
чивает ночное небо и поддувают стылые ветры. Когда весной они скрытно, ин
ыми дорогами, следовали за Волкодавом, Хономеру доводилось спать и под о
ткрытым небом, на прихваченной последними заморозками земле, и вовсе в с
едле, и попросту обходиться без сна. Радетель с юности был привычен к стра
нствиям по диким краям, где никто не стелил ему тёплой постели и не пёк леп
ёшек на ужин. И он отнюдь ещё не стал ветхим стариком вроде Кроймала, чтобы
ему на каждом шагу требовалась забота и помощь. Нет! Дело не в том. Жреческ
ое одеяние Хономера нынче блистало яркими красками, он был попечителем с
вятой веры в большом богатом городе, а поскольку Тин-Вилена являлась кру
пнейшим городом целого континента, Ц значит, Хономеру надлежало блюсти
дело и славу Близнецов во всём Шо-Ситайне.
И кому какое дело, что Тар-Айван, расположенный, собственно, вдвое ближе к
Тин-Вилене, чем к тому же Кондару, до сего дня весьма мало интересовался п
астушеским краем, предпочитая обращать свои взоры на куда более изобиль
ные и причастные к судьбам мира державы: Мономатану, Саккарем, Нарлак, Хал
исун…
Хономер твёрдо знал: пробиваться к вершинам жреческой власти в одной из
этих стран Ц определённо не для него. Лучше быть первым в Тин-Вилене, чем
тридцать первым в Фойреге. Он не помнил, кто это сказал. Надо будет, вернув
шись, отрядить младших жрецов порыться в библиотеке Ц и непременно найт
и.
Хономер очень рассчитывал на нынешнее своё путешествие. Вероятно, внутр
енний голос по-своему истолковал бы этот расчёт и скорее всего объявил б
ы его неким возмещением за сокрушительную неудачу с Винитаром. Однако вн
утренний голос потому и называется внутренним, что никто не слышит его, к
роме нас самих… да и мы-то всего чаще предпочитаем не слушать.
Нынче для Хономера был именно такой случай. Да, он потерпел неудачу, котор
ую глупо было бы отрицать, и ещё глупее Ц гнать из памяти, притворяясь, бу
дто ничего не случилось. Зелье, сваренное Шамарганом, обладало обрекающе
й силой. Хономер сам проверил его на двоих никчёмных людишках из числа го
родских бродяг и убедился: отрава разила наверняка и противоядия не имел
а. А значит, венна давно уже съели морские рыбы… и, вероятно, тоже в свою оче
редь отравились. Жалеть тут было, собственно, не о чем, но венн унёс с собой
тайну имени старого жреца, и вот этого Хономер простить ему не мог.
Хотя… прощай или не прощай мёртвому, с него в любом случае немногое взыще
шь. Волкодав пребывал в посмертной обители своей веры Ц где именно, Хоно
мер не знал и не стремился узнать, ибо туда не достигал свет Близнецов, а с
тало быть, прикосновенному к истине не было ни пользы, ни смысла в её изуче
нии.
Как и в изучении кан-киро, оказавшегося неспособным служить распростран
ению веры.
Заблуждения Ц и свои личные, и всего рода людского Ц следовало оставит
ь в прошлом, а самому двигаться дальше. Туда, где ждал чаемый подвиг, а с ним
и награда.
Всё великое, говорил себе Хономер, однажды началось с малого. Может быть, с
о временем что-то начнётся и отсюда, из шо-ситайнского захолустья. А здес
ь ведал всякими начинаниями только он Ц Избранный Ученик.
Ну и пристало ли такому значительному человеку являться на Заоблачный к
ряж в заляпанных грязью штанах и падающим с ног от усталости?.. Ни в коем сл
учае. Горцы Ц варвары. Они должны сразу понять, что их святилище навестил
великий муж, посвящённый воистину единственной веры. Веры, перед которой
всё варварское великолепие их молельни должно уподобиться пыли, развев
аемой ветром.
И потому Хономер вёз с собой хороший шатёр, добротные ложа и запас снеди, к
оторый позволит не прибегать к итигульскому гостеприимству. И ещё книги
. Чтобы не прерывать обычных занятий, да заодно показать невежественному
народцу облик учёности.
Пусть видят дикие итигулы Ц вот человек, уповающий не на духов снегов и с
кал, а на Богов, которые поистине достойны всяческого упования! Хономер д
авно усвоил: с каждым племенем нужно разговаривать на его языке. Каждому
народу или отдельному смертному следует открывать ту грань величия Бли
знецов, которую он способен уразуметь. Вот тогда будет толк. Если же, ни с ч
ем не считаясь, переть силой на силу Ц тут любой, соприкасавшийся с кан-к
иро, подтвердит: добра не получится…
…Увы, покамест было очень похоже, что местные горные духи всего менее скл
онны были уважать Богов-Близнецов, а уж о благородном кан-киро и вовсе ни
малейшего понятия не имели. Как только караван Хономера покинул непосре
дственные окрестности Тин-Вилены и стало совсем несподручно возвращат
ься из-за погоды Ц тут-то и сделались небывалые для летней поры холода. З
арядил нудный дождь, присущий скорее осени, нежели лету, как раз пережива
вшему полный расцвет. Ригномер положительно не узнавал знакомой дороги.
Пелены моросящей сырости не давали рассмотреть ничего далее сотни шаго
в. Хономер горбился в седле, под кожаным плащом, пропитанным от дождя особ
ой смесью масла и воска, и хмуро думал о том, что повыше в горах вполне мог з
алечь снег. Хотя в вершинную летнюю пору снега на проезжих перевалах не в
одилось даже на памяти стариков.
С гривы лошади Хономера стекала вода. Лошадь вяло плелась вперёд, шерсть
на её ногах была тускло-бурой от сплошной грязи. И сухого привала впереди
отнюдь не предвиделось.
А ведь это была хорошая, удобная, давно известная дорога, позволявшая без
больших хлопот перевалить окраинную гряду Засечного кряжа и попасть на
возвышенное плоскогорье, называемое Алайдор. Перебравшись через него, п
утешественник оказывался уже в настоящих горах, на пороге страны игитул
ов. “Под сенью Харан Кииpa”, как принято было у них говорить. Обдумывая и гот
овя поездку, Хономер нимало не сомневался, что уж до Алайдора-то доберётс
я без особых хлопот. И почему бы нет? Состоятельные тин-виленцы ездили на
Алайдор охотиться на горбоносых горных оленей и даже не нанимали провод
ников. Он и сам, особенно в первые годы, неоднократно поднимался на плоско
горье и хорошо помнил дорогу…
…Или ему казалось, будто он хорошо помнил её. Хономер смотрел по сторонам
и всё более приходил к выводу, что они заблудились. Как ни мало вероятно на
первый взгляд это выглядело. Дорога была всего одна, берегом быстрой рек
и, бежавшей вниз с Алайдора. Не имелось даже ни единой развилки, чтобы свер
нуть на ней не туда. Они и не сворачивали. Да и река Ц вон она, бьётся и грох
очет внизу, вздувшись от непрестанных дождей… Тем не менее Хономер никак
не мог отделаться от крайне малоприятного ощущения. Он сбился с пути. Его
караван забрёл не туда. И будет вечно блуждать в сером дождевом сумраке, и
новые путешественники будут предостерегать друг друга от встречи с вер
еницей призрачных всадников: дурная примета…
Вот это уже были совсем неподобные мысли и суеверные страхи, ни в коем слу
чае не достойные Избранного Ученика! Хономер сурово упрекнул себя в мало
душии и вознёс прочувствованную молитву Близнецам, испрашивая духовно
й поддержки. Не помогло.
Зато с низко надвинувшихся небес, словно в насмешку, хлопьями повалил мо
крый снег. Липкий, тяжёлый и невыносимо холодный. Руки Хономера, державши
е повод и без того замёрзшие, начали попросту леденеть Ц так что переста
ли слушаться пальцы. Это было последней каплей. Он оглянулся и потребова
л к себе проводника. “Вожака”, как принято было говорить в Шо-Ситайне.
Проводником же у него был Ригномер Бойцовый Петух. Тот самый. Он был редко
стным болтуном и задирой, но Ц что есть, того не отнимешь Ц тропы Заоблач
ного кряжа знал лучше многих. Правда, до сего дня Ригномер ни разу не наним
ался в проводники. Не было надобности. И так неплохо жил, торгуя помаленьк
у у горцев знаменитые шерстяные ткани. В этом году торговля у Ригномера н
е ладилась, хоть ты плачь. Итигулы либо просто отказывались с ним разгова
ривать, либо цену заламывали такую, что, по мнению Бойцового Петуха, их род
ные снега должны были бы покраснеть со стыда. Горцы, однако, не краснели. А
вот Ригномер заскучал, опустил перья Ц и крепко задумался, чем станет ко
рмиться. И это было хорошо, что у него водились счёты как с итигулами, так и
с молодым Волком, нынешним Наставником учеников кан-киро. Тот лучше служ
ит, кто ждёт, что служба даст ему возможность поквитаться с обидчиками…
Проводник подошёл к стремени Хономера и вопросительно снизу вверх посм
отрел на жреца. Ригномер шёл на своих двоих от самой Тин-Вилены, являя ещё
одну знаменательную черту сегванского племени. Потомки давно осевших н
а Берегу вполне пристрастились к верховой езде и успели даже вывести соб
ственную породу боевых лошадей. А вот среди недавно покинувших Острова н
емало было таких, кто вообще не признавал седла. К числу этих последних и п
ринадлежал Ригномер. Правду сказать, утомить Бойцового Петуха было очен
ь непросто.
Ц Сколько ещё до Алайдора? Ц мрачно осведомился Хономер. Его так и подм
ывало спросить, не ошиблись ли они дорогой, но он удержался, хоть и не без т
руда.
Ригномер провёл рукой по усам, досадливо отряхнул с ладони талую жижу и о
тветил:
Ц Было бы вёдро, сказал бы Ц два дневных перехода. В такую погоду хорошо
если получится дойти за трое суток, а не за четверо.
Хономер про себя застонал. Внешне, однако, он ничем не выдал разочаровани
я, лишь кивнул, не переменившись в лице, и толкнул пятками лошадь, надумавш
ую было вовсе остановиться. С надвинутого капюшона при этом сполз изрядн
ый пласт снега, успевший налипнуть и залечь, словно собираясь остаться т
ам навсегда. Хономера вдруг посетило пренеприятнейшее видение своего с
обственного бездыханного тела, замёрзшего, скрюченного в последнем убе
жище где-то за камнем и постепенно заметаемого снегом, переставшим подт
аивать…
Он вздрогнул, передёрнув плечами Ц то ли от холода, то ли прогоняя мимолё
тную тень неуверенности. И поехал вперёд, на каждом шагу понукая коня.

* * *

Когда Волкодав наконец увидел этих людей, он понял, что понапрасну оклев
етал себя, решив некоторое время назад, будто подрастратил способность у
гадывать чётко вражеские намерения ещё прежде, чем сам враг покажется на
глаза. Нет, похоже, с ним самим всё обстояло как прежде. Дело было в обитате
лях острова. Когда они перестали таиться и показались из-за камней, Волко
дав в первый миг даже усомнился, а следовало ли причислять их к роду людск
ому Ц или, может, к одному из племён иной, внечеловеческой крови, вроде на
рдарских тальбов либо дайне, соседей и друзей вельхов?.. Между скалами мел
ькали низкорослые, сгорбленные силуэты, издали казавшиеся равномерно м
охнатыми, причём мех производил впечатление не заёмного, а родного.
Ц Когда мы уходили, на острове оставалось немало рабов, Ц проговорил Ви
нитар. Ц Больше двадцати зим прошло… Должно быть, это их дети.
В племени Волкодава не чурались обзаводиться рабами, будь то пленники, в
зятые во время не-мирья или купленные на торгу. Раб для веннов был человек
ом, чьи поступки отняли у него право самому распоряжаться своей жизнью. Е
го собственные поступки Ц или его предка, что было в их глазах то же самое
. Недостаток мужества, вынудивший просить пощады в бою, или неспособност
ь вести хозяйство, не залезая в долги, Ц то и другое вполне справедливо л
ишало взрослых мужчин и женщин звания полноправных людей, низводя их до
положения несмышлёных подростков, отнюдь не вышедших из родительской в
оли. У веннов рабы сидели за общим столом в самом его низу, после хозяйских
детей. От справного раба ожидали, что он овладеет каким-нибудь ремеслом и
сумеет выкупиться на свободу либо же совершит смелый поступок, уравнове
шивающий постыдное деяние праотца. То есть проявит себя так, как это надл
ежало подростку, стремящемуся заслужить звание взрослого. И скверным че
ловеком среди веннов считался тот, кто бьёт своего ребёнка… или раба.
Волкодав покосился на кунса, ожидая, что тот скажет ещё. Винитар стоял, опе
ршись коленом о камень, и что-то разглядывал на скале. Он ответил, не обора
чиваясь:
Ц У тех невольников оставались лодки, чтобы ловить рыбу и зверя. Правда,
не столь мореходные, чтобы достичь других островов: все большие мы забра
ли с собой. Но рабы не слишком печалились. Они дождаться не могли, чтобы во
йти в дом и завладеть всем, что осталось. Мой отец сказал тогда, что они кру
тились как трупоеды над стервой, и мне подумалось, что он был прав.
Ц Если это вправду их дети, то быстро же они одичали… Ц проворчал Волкод
ав.
Винитар не ответил. Он разглядывал рисунок, выбитый и выцарапанный очень
старательной, но недостаточно сильной рукой. Молодой кунс нашёл его тол
ько потому, что хорошо знал, где искать. Следовало всячески благодарить о
гнебородого Туннворна за то, что лёд ещё не добрался сюда, укрывая и перем
алывая своей тяжестью всё, что на пути попадалось. Намеченные в умытом до
ждями граните, проступали две мужские фигурки. Та, что находилась вверху,
была больше, мужественней и любимей. Та, что внизу, Ц поменьше, поплоше. Ме
жду ними угадывался мальчик, тянувшийся к верхнему, в то время как нижний
держал его за ногу. Из чресл верхнего исходила дуга, завершавшаяся в лоне
женской фигурки, замершей с воздетыми руками чуть поодаль. А с противопо
ложной стороны на мужчин Ц в особенности на нижнего Ц нападало большое
животное. О четырёх ногах, с сильными челюстями и с густой шерстью, вздыбл
енной на загривке… Суровый боевой кунс водил рукой по рисунку, гладил ег
о и всё не отводил глаз Ц так, словно желал унести в памяти навсегда, а рук
а могла ощутить тепло другой руки, прикасавшейся к влажному камню. Волко
дав про себя рассудил: найдёт или нет Винитар жильё своей бабки, а последн
юю весточку от неё он, похоже, всё-таки получил. Смысл рисунка был ему не ос
обенно ясен, но Винитар, похоже, прочёл его без труда.
И бабку свою он, знать, крепко любил…
Между тем невысокие мохнатые фигурки продолжали мелькать вдалеке, то ту
т, то там показываясь между камней, и теперь Волкодав видел, что мех объясн
ялся одеждой.
1 2 3 4 5 6