Я засовываю руку ей под юбку, и вот она уже смеется под предлогом, что я ее щекочу.Подойдя к своей комнате, она открывает дверь, входит, включает свет и ждет меня.Вместо того чтобы шагнуть через порог, я беру ее за крылышко и выдаю долгий поцелуй с засосом. Она думает, что настал день ее славы, но я вежливо разубеждаю ее.— До завтра, ангел мой. Надеюсь, ты придешь меня разбудить, как сегодня?Она не решается предъявить свои требования, не обсудив их предварительно со своим профсоюзом, и с раздражением закрывает дверь.Я отхожу, осторожно ставя копыта, и быстро спускаюсь, используя в качестве единственного средства передвижения лестничные перила.Ночной сторож стоит в обалдевшем состоянии. Он считает эти манеры несовместимыми с моей должностью, о чем дает понять суровым взглядом.Я встаю на ноги.— Если меня кто-нибудь вдруг станет искать, — говорю, — не забудьте меня предупредить, когда я вернусь. Он кивает в знак согласия:— Ясно.Я бегу к бреши, пролезаю в нее и прячусь в густых зарослях, моля небо, чтобы не сесть в муравейник.Теперь мне остается только ждать типа, который придет покормить своих голубей. Решительно, все дело крутится вокруг этих птичек.Если бы я мог покурить! Но, ясное дело, об этом не может быть и речи. Ничто так не привлекает ночью внимание, как краснеющий огонек сигареты.Я борюсь с бедой терпением, принуждая себя к спокойствию, обманывая время… Часы текут медленно, как гудрон… Верх невезения — на небе начинают собираться тучи и луна растворяется в их серости, как таблетка аспирина в воде.Я продолжаю ждать. Начинает накрапывать дождик, а я все жду! Так где он шляется, этот любитель голубей?! Он что, не собирается сегодня тащить своим птичкам жратву? В конце концов, может же он кормить их через день… Или независящее от его воли событие помешало ему выйти из комнаты?Я сижу еще пару часов, а когда стрелки моих часов показывают половину третьего, решаю бросить это дело. Мои шмотки намокли, и я клацаю зубами, как пара скелетов, танцующих “Пляску смерти”. Если я проторчу тут еще час, то заработаю себе пневмонию. Ко мне, пенициллин!Я встаю и делаю несколько беспорядочных движений, чтобы восстановить кровообращение. Я уже собираюсь возвращаться, но тут говорю себе, что можно сходить взглянуть на голубей. Иду к полуразвалившемуся сараю. При моем приближении слышится воркование. Я подхожу к клетке и направляю внутрь луч моего фонаря. И вздрагиваю, ребята. В клетке сидит всего один голубь!Вот это сюрприз! Парень приходил днем… Он отправил сообщение… Я был тут, а этот мерзавец вел себя так, будто Сан-Антонио вообще не существует.Хоть я и знаю, что сообщение придет в нашу Службу, а все равно злюсь, что дал себя провести.К счастью, я принял свои меры предосторожности. Дождь начинает лить как из ведра, и в дом я возвращаюсь совершенно мокрым. Глава 7 Придя в свою комнатушку, я раздеваюсь, чтобы вытереться, потом надеваю красивую пижаму и снова отправляюсь в поход.Подойдя к комнате Мартин, я начинаю скрестись в дверь, чтобы разбудить ее. Скоро под дверью появляется полоска света. Узнав мою манеру стучать, она открывает, не спрашивая, кто пришел.— В такое время! — восклицает она. Я ее обнимаю.— Представь себе, нежная моя, что я увидел тебя во сне… Мне захотелось соединить сон с реальностью… Слишком часто действительность разочаровывает после сна, но в этот раз она просто бесподобна…Такая речь смягчила бы даже бронзовую статую. Она идет прямо в сердце Мартин и, преодолев этот этап, направляется в другие, столь же чувствительные части ее тела.Мы чудно проводим время.Организуется большая партия “Папа, мама, бонна и я” с холодными закусками, музыкальным парадом и хоровыми песнями в исполнении школьников.Я исполняю ей “Похищение Прозерпины”, “Фантастическую скачку”, “Злую фею”, “Туда-обратно” и “Не раскрывая кошелек” — произведеньице моего сочинения.Она сходит от этого с ума, кричит “бис!”, и я повторяю до тех пор, пока не утоляю ее жажду.Затем я пользуюсь ее состоянием полузабытья, чтобы задать несколько вопросов. Как вы знаете, я никогда не забываю о деле.— Скажи, милая, после обеда ты пила кофе с ассистентами, верно?— Да, мой любимый дурашка!"Любимый дурашка”! Надеюсь, она больше не повторит это, иначе попробует мой кулак.— Ты не помнишь, кто-нибудь выходил в это время?Она поднимает брови.— Почему ты об этом спрашиваешь? Чтобы пресечь ее сомнения и дать себе время на раздумья, я говорю:— Я объясню тебе после… Она размышляет.— Ну, кажется, старик ушел раньше всех, да?Это меня раздражает…— Да, я помню. А кроме него?— Планшони ходил в свою комнату за сигарами.— Он быстро вернулся… Кто-нибудь еще выходил? Она безуспешно роется в памяти.— Кажется, больше никто.Я тоже перебираю воспоминания и тоже ничего не могу вспомнить… Значит, он выпустил голубя не во время обеда… Может быть, утром? Да, пожалуй…— Почему ты об этом спрашиваешь, дорогой?— Просто так…— Противный! Ты обещал рассказать! Нет, каково! Эта раскладушка теперь начала изображать из себя тирана! Я спрыгиваю с кровати.— Спи, мое сокровище, и до завтра…На следующее утро, в семь часов, ночной сторож начинает барабанить в мою дверь.— К телефону, — кричит он. — Вас вызывает Париж. Он мне сообщает, что в поместье есть два телефона: один в кабинете профессора, другой на складе. Именно ко второму я и направляюсь.Я с сильно бьющимся сердцем беру трубку. Несомненно, звонит Старик. И опять-таки несомненно, у него есть для меня новости.— Алло?— Это вы, Сан-А?— Да.— Приезжайте немедленно!— Что слу…— Нет времени! — рявкает он. — Возвращайтесь!И кладет трубку.Это первый раз, когда он разговаривает со мной таким тоном. Что это значит? Я стою с трубкой в руке, совершенно обалдевший.Почему он заткнул мне рот? Боялся, что я скажу что-то лишнее? Да, наверняка именно из-за этого…Я поднимаюсь заняться туалетом, одеваюсь и иду стучать в дверь профессора Тибодена.Он уже готов. В его галстук воткнута золотая булавка. Можно подумать, он собирается нанести визит римскому папе. Но нет, он надевает белый халат.— Я слышал телефон, — говорит он мне. — Звонили вам?— Да, профессор. Это был мой шеф. Он хочет, чтобы я вернулся сегодня утром…— О! Есть новости?— Не знаю…— А вы, со своей стороны, что-нибудь узнали? Я не решаюсь говорить о голубях. Зачем его снова огорчать этой фантастической историей?— Э-э… Ничего особенного, господин профессор. Я только приехал…— И уже уезжаете! — вздыхает он.— Вне всяких сомнений, это поездка туда-обратно… Я буду вам признателен, если за завтраком вы при остальных поручите мне сделать в Париже важные покупки, чтобы объяснить мой отъезд.— Отлично…Все происходит согласно предусмотренному плану. Два часа спустя я являюсь в Службу и спрашиваю Старика, но мне отвечают, что он на совещании у министра внутренних дел, а мне велел передать, чтобы я его подождал. Значит, мне придется убивать время в своем кабинете.Я рад встретить там Берюрье. Толстяк лопает огромную порцию солянки, одновременно читая “Ле Паризьен”.— Привет, — говорит он мне. — Ты где пропадал?— Отдыхал в провинции.Я с ужасом показываю на его солянку.— Что это за куча дерьма?— Мой завтрак… Я заказал ее в бистро за углом. Там готовят самую лучшую солянку во всем районе.— Ты что, не можешь есть это дома или в туалете? Это же неприлично!Он пожимает плечами и яростно подцепляет вилкой большую порцию, которую собирается донести до рта. Франкфуртская сосиска делает ноги и сваливается ему на ширинку. Он хватает ее двумя пальцами и заглатывает одним махом, чем доказывает мне, что она осталась совершенно съедобной.Я смотрю на него, смущенный и втайне восхищенный такой прожорливостью.— Ты уверен, что у тебя нет солитера, Берю? — спрашиваю я наконец.Он благовоспитанно рыгает в сложенную зонтиком ладонь.— Ну и что? — спрашивает он. — Жить-то всем надо… Что с того, если у меня в брюхе сидит солитер? Мои доходы позволяют мне его прокормить!После такого убийственного аргумента мне остается только отступить, что я делаю в темпе, потому что мне сообщают о возвращении Старика.Он сидит за рабочим столом. Его руки с кожей, как у ящерицы, положены, словно драгоценные предметы, на кожаную папку.— Ну слава богу! — вздыхает он, увидев меня. Я закрываю дверь и направляюсь к креслу для посетителей.— У вас есть новости, патрон?— Еще какие!Он берет футляр для лапки голубя, как две капли воды похожий на первый, и достает из него сообщение, написанное на такой же, как в прошлый раз, кальке.— Без комментариев, — говорит он, протягивая мне текст.Я читаю, и по мере чтения моя рука начинает дрожать.
Первый голубь перехвачен. Послал вам формулу по запасному каналу. Просьба не входить со мной в контакт до нового сообщения, в поместье агент Секретной службы. Тибоден.
Бумагу Старику возвращает совершенно бледный человек.— Вы были правы, что подозревали Тибодена, — шепчет Старик. — Это лишний раз доказывает, что полностью достойных доверия людей не существует… Профессор предатель, пусть так… Я склоняюсь перед очевидностью. Но я не понимаю, как этот человек, посвятивший свою жизнь и карьеру Франции, мог перейти на другую сторону…Какие высокопарные слова он подбирает!— Вы недолго будете мучиться этим вопросом, шеф. Надо заставить этого подонка расколоться…Старик качает головой со смущенным видом, совершенно для него не характерным. У него в голове явно есть какая-то идея…— Нет, Сан-Антонио, он ничего не скажет…— Я сам его расколю! Ах, я должен был догадаться… Он один выходил вчера во время обеда…Старик меня даже не слушает. Он прилежно хрустит суставами.— Устанавливается густая, как детская молочная смесь, тишина. Я предчувствую гадости на ближайшее время и ерзаю в кресле…— Сан-Антонио, я только что от господина министра… Как босс официален… Господин министр! Ни больше ни меньше. Это тем более смешно, что в Службе этого министра все зовут Балда…— Правда?— Да.— Дело приказано замять во что бы то ни стало. Скандал такого размера стал бы катастрофой для престижа нашей страны!Я не могу не засмеяться:— Престиж нашей страны! Да разве он у нее, бедняжки, есть?— Что вы говорите, Сан-Антонио!— Правду! Если бы вы ездили за границу, как я, шеф, то видели бы, что там испытывают к нам только жалость из-за наших проблем в колониях, из-за наших политиков и нашего франка, худеющего с удивительной скоростью… Водородной бомбы у нас и то нет! Все, что у нас осталось, это канкан, вино и Лазурный берег… Плюс Париж, к счастью!.. Вы мне скажете, что лучше производить шампанское и иметь женщин, умеющих заниматься любовью, чем готовить людей-торпед, и будете правы… Но все-таки мы живем в эпоху, когда царствует материализм, а благородство измеряется деньгами… Когда мы принимаем главу иностранного государства, то в один день показываем ему Версальский дворец и заводы Рено, как будто это единственные достижения за всю нашу историю! Мы хотим спасти лицо, но лучше спасать мебель, вам так не кажется?Он с интересом смотрит на меня, потом начинает выстукивать ножом для резки бумаги “Марш гренадеров императорской гвардии”.— Сан-Антонио, я думаю, что нам платят не за то, чтобы думать, а за то, чтобы действовать…Успокоившись, я издаю вздох переключателя скоростей.— Вернемся к интересующему нас делу. Повторяю: никакого скандала. Тибоден слишком значительный человек. Сообщение о его измене создало бы панику… А кроме того, официально его нельзя обвинить в государственной измене. Он работал над созданием не оружия, алхимического препарата. Никто не может запретить продавать такой продукт кому заблагорассудится!— В таком случае, зачем он привлек к разработке свою страну?— Тибоден был беден, и правительство финансировало его исследования.— В таком случае его открытие принадлежит правительству…— Это не нам решать, Сан-Антонио. Профессор стар, болен, устал… Возможно, он не совсем в своем уме или с опозданием принял идеологию, в которой надеется найти душевный покой?— Может быть…— А мы должны ему обеспечить вечный покой… Я пристально смотрю на Старика. Я чувствовал, что он готовит мне подлянку такого масштаба.— Вы хотите сказать?..— Да, Сан-Антонио.— Ликвидировать профессора!— Другого выхода нет!Прекрасно! И разумеется, “мокрое” дело он поручает мне. Сразу видно, что работать придется не ему! Хотел бы я посмотреть на босса в деле с его наманикюренными руками, черепушкой, волосатой, как задница, и безупречно белыми манжетами с золотыми запонками!— Это надо сделать очень быстро, Сан-Антонио!— Понятно.— И… э-э… совершенно естественным образом!— Понимаю. Это позволит устроить этой падле государственные похороны! Парни с той стороны обхохочутся!— Не имеет значения. Тибоден должен умереть в нормальных условиях…— Вы уже что-нибудь подготовили?Мой вопрос излишен! Старик всегда все подготавливает и предусматривает. У него не мозги, а компьютер.Он открывает ящик стола. Просто невероятно, сколько там может находиться разных предметов! Он вынимает флакон, на этикетке которого написано название известного продукта. Я умышленно не называю его. Так что вам не удастся избавиться от тещи или дамы ваших задних мыслей!Я хмурю брови.— И что я должен с этим делать?— Дать ему выпить…— Но я думал, что это лекарство…— В маленьких дозах да, но в больших количествах первоклассный яд. При вскрытии не остается никаких следов!— От вас всегда узнаешь что-нибудь интересное!— Постарайтесь дать ему проглотить это. Жидкость практически не имеет запаха…— А результат?— Через несколько часов выпивший это умирает от остановки сердца.— Отлично.Я кладу пузырек в карман. Жидкость не только не имеет запаха, она еще и бесцветная… Я спрашиваю себя, как сумею заставить эту старую сволочь Тибодена проглотить ее. Он непьющий, как верблюд… За обедом выпивает не больше пол-литра красного. Надо будет попросить повара подать нам селедку!Старик встает, показывая мне, что разговор окончен Я следую его примеру.— Ладно… До свиданья, шеф! Но скажу вам честно, вы подсунули мне грязную работенку. Мне больше нравится играть д'Артаньяна, чем миледи… Яд — не мужское оружие!— Это правильно, мой дорогой друг, но это оружие секретного агента.Хорошенькая формула. Я готов шлепнуть кого надо, но чтобы это происходило в движении.Но раз уж я выбрал себе эту чертову профессию, тем хуже для меня!— Сан-Антонио!— Шеф?— Я позволю себе настаивать, чтобы все было закончено завтра!— Ясно, шеф!Хороши запросы! Ну, в путь к славе!Угораздило же Пинюша кокнуть того бедного голубя! Глава 8 Когда я возвращаюсь в лабораторию, все вкалывают. Я поднимаюсь в свою комнатку и ненадолго ложусь на кровать, чтобы получше обмозговать, как дать старому мерзавцу выпить содержимое пузырька… Неприятно убивать старика, даже если он заслужил свое наказание Надо было бы амнистировать ученого, хотя бы принимая во внимание его прошлые заслуги. С ума сойти, до какой степени безжалостны люди. Они сами источники своих несчастий. Горести жизни проистекают от живущих…Через десять минут я встаю и надеваю белый халат. Мне удалось придушить угрызения совести и сосредоточиться только на выполнении порученного мне задания.Я сталкиваюсь с проблемой иного плана: как заставить практически непьющего человека влить в себя определенное количество отравы. Единственная возможность — завтрак. Но еду подает тип с мордой, как обезьянья задница, и я не вижу никакой возможности подлить “приправу” в чай старика. Разве что…Ага, есть идея… И хорошая.Я тихо выхожу из дома, иду в пристройку и через маленькое окно кухни замечаю Обезьянью Задницу. Он вытирает посуду и делает это от души, потому что напевает фальшивым голосом: “Почему я не встретил тебя в молодости”.Я некоторое время стою за деревом и наблюдаю за ним, затем огибаю дом и вхожу в гостиную. Четверть часа наблюдения подтвердили мои предположения, сделанные на основе вида его морды. Этот малый крепко зашибает. Иногда он прекращает вытирать посуду, чтобы отхлебнуть бормотухи прямо из горлышка.Я хватаю свою шариковую ручку, мажу пастой кончики пальцев и иду на кухню.— Привет, старина, — говорю я тенору-алкашу. — Смотрите, что у меня с руками. У вас есть чем это смыть?— Бензин подойдет?— Вполне!Он дает мне бутылку бензина. Я тру пальцы, потом, когда он выходит со стопкой тарелок, чтобы поставить их в шкаф, я наливаю бензин в газовую плиту и на пол, следя, чтобы струйка была непрерывной.Сделав это, я выхожу в гостиную.— Скажите, старина, — обращаюсь я к нему, протягивая пятисотфранковую бумажку, — вы не будете любезны согреть мне немного воды? Мне нужно выпить таблетку: желудок крутит.Он принимает бумажку и ответственное задание, которое я ему поручил. Мне остается только ждать.Едва я успел досчитать до четырех, как слышу истошный вопль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10