Такая ценная зверюга обязана о себе заботиться. Представь себе, этому двуногому платят восемьсот миллионов за один фильм! Каждый произнесенный им слог обходится недешево…Весьма развязно Ларонд обращается к актеру.— Привет, Фредди! — лает он.Лавми открывает глаза и закрывает рот, будто он не в состоянии синхронизировать процесс.— Хэлло, Боб!— Представляю вам моего друга, — говорит он по-английски, указывая на меня пальцем. — Это очень хороший парень, который умирает от желания познакомиться с вами.Какое-то мгновение я испытываю страх при мысли, что Бебер вдруг назовет мою профессию. Он этого не сделал, и я уверен что допустил это умолчание сознательно. Этот чертов писака — большой психолог. Он меня хорошо знает. Ему известно, что для меня актеры представляют такой же интерес, как триппер консьержа соседнего дома и что если я сую нос в студию, то для этого у меня есть серьезные основания. В глубине души я ему признателен за это, и мое дружеское расположение к нему усиливается.— Хэлло! — говорит мне знаменитый Фред, отстраняя типа с ингалятором, дружелюбно подмигивая и потягиваясь. Он производит впечатление неплохого парня, этот Лавми. У него вид пресыщенной кинозвезды, и его серые клетки, видимо, не мешают ему спать. В общем, он приятный тип, и это видно сразу.— Это тот самый человек, который тебя интересует! — говорит Альбер.Заметив выражение беспокойства на моем лице, он пожимает плечами:— Можно говорить смело, он не понимает по-французски. Впрочем, ему трудно говорить даже по-американски. Его язык, дружище, — это цвет пригородного жаргона янки. Его университеты-проститутки Филадельфии, а местные легавые с помощью дубинок научили его разнице между добром и злом. Тем больше его заслуга в том, что ему удалось преуспеть, не так ли?— Еще бы!Теперь Фред и вовсе становится мне симпатичным. За его внешностью беззаботного хулигана угадывается какая-то тоска и чисто человеческое одиночество.— Красивый парень, а? — говорит Бебер тоном конокрада, расхваливающего свой товар. — В его жилах течет польская и ирландская кровь, и вот тебе результат! Ох уж эти американцы, что за забавные люди! У них нет прошлого, но зато какое будущее!— Что он говорит? — спрашивает у меня Фред и вновь подмигивает.Вам известно, что если я и понимаю английский, то говорю на нем с трудом. Тем не менее я отваживаюсь на пару фраз, что вызывает смех у кинозвезды.— Кто этот здоровый разносчик бутербродов с горячими сосисками? осведомляюсь я, указывая на человека с ингалятором.— Его секретарь. Он является его менеджером, горничной и козлом отпущения… Его зовут Элвис. Это великолепный педераст угрюмого типа…Я мечтательно рассматриваю этого человека. Не он ли, случайно, является похитителем достойной мадам Берюрье?У меня возникает идея.— Мне бы доставило большое удовольствие иметь фотографию Лавми, — говорю я. — Не фото из фильма, а непринужденный снимок, как, например, сейчас, во время ингаляции. Насколько я тебя знаю, ты не мог упустить такую возможность!— Действительно, — соглашается Альбер. — Если ты хочешь получить такой снимок, это легко сделать. Мой фотограф как раз здесь со своим альбомом.Он на какое-то время удаляется. Лавми спрашивает, не занимаюсь ли я журналистикой. Я даю ему утвердительный ответ.Секретарь укладывает свой инструмент для ингаляции ротовой полости в металлическую коробку.Почему эта металлическая коробка заставляет меня подумать о той, о которой упомянула Толстуха в своем рассказе? Помните, коробка, в которой находилась губка, пропитанная хлороформом?Я призываю себя к спокойствию… «Мой маленький Сан-Антонио, не слишком полагайся на свое воображение: это может тебя завести очень далеко…»Возвращается Ларонд, держа между указательным и большим пальцами квадрат глянцевой бумаги.— Это тебе подойдет? — насмешливо спрашивает он. На снимке изображен секретарь Лавми анфас, занимающийся своим патроном, в то время как актер заснят со спины.На лице у моего друга появляется макиавеллевская улыбка.— Сознайся, Тонио, тебя интересует этот длинный тип? Я это понял по одному взгляду, который ты на него бросил. Уверен, что здесь дело нечисто. Слушай меня внимательно. Я согласен тебе содействовать и помогать максимально. Но, если в нужный момент ты не дашь мне приоритет, я помещу в газете фотомонтаж, где ты будешь представлен голым на осле и с метлой для туалетов в руках как символом твоей профессии. Глава 8 Чета Берю выглядит, как в самые худшие дни. Супруги всерьез начинают испытывать голод, а съеденный ими запеченный паштет был для них все равно, что одна маргаритка для коровы. Особенно взбешена старуха. Волосы на ее бородавках аж дрожат от возмущения.В машине жарко, и два прототипа идеальной пары напоминают вареных раков.— Ну и долго же вы там провозились, — сердито заявляет китиха, воинственно выставляя свои усы. — Вы не представляете, как мы маринуемся в вашей машине с самого утра!Я воздерживаюсь от сообщения, что я думаю на сей счет, а думаю я, что, по большому счету, им пристало бы быть законсервированными в банке для огурцов. Держа в узде свой гнев, как говорят наездники, я протягиваю ей фото Элвиса.— Узнаете? — резко спрашиваю я. Мамаша Берю бросает свой тухлый взгляд на прямоугольник глянцевой бумаги.— Нет! — категорически отрицает она. — Никогда не видела этого фрукта. Кто это?Я разочарован. Что-то мне подсказывает в глубине души, что секретарь имеет какую-то связь (так говорится) с этой историей — более мрачной, чем он сам.— Вы в этом абсолютно уверены? — настаиваю я. — Посмотрите хорошенько!Тучная начинает трещать, как детская трещотка:— Вы что, думаете, что я уже совсем слабоумная! Я способна узнать людей, с которыми знакома! И… — Она пытается утвердить противоположную мысль, что представляет определенную трудность. Но в жизни главное это чтобы вас понимали, вы согласны?Я засовываю фото человека с ингалятором в перчаточный ящик.— О'кэй! — говорю я. — Скажем, что здесь нам не повезло…— Не повезло! — громогласно заявляют эти Гималаи дурно пахнущего жира. — Не повезло! А дом, это тоже ничего? Я вам говорю, его-то, дом, я ведь узнала.— В сущности, мадам Берюрье, вы узнали лишь то, что никогда не видели…Это ее ошеломляет. Толстяк пользуется этим моментом, чтобы рассмеяться, и тут его старуха поворачивается и влепляет пощечину в его свиное рыло.Дела быстро ухудшаются, и, поскольку у меня нет ни малейшего желания проводить с Бертой в машине матч кэтча, я спешу отвезти супругов в их стойло — До скорой встречи, мои дорогие, — говорю я им. — Если появится что-то новое, я дам вам знать…Уф! Наконец-то отделался от них. Я бросаю взгляд в зеркальце заднего вида. Супруги, застрявшие у края тротуара, жестикулируют, как подвыпившие глухонемые неаполитанцы. Чудесный фрагмент жизни, ребята!Берю и его китиха — это ежедневная эпопея. И, самое невероятное, они еще дышат, думают (совсем чуть-чуть) и едят (о да!), как все люди.Господь Бог возгордился, когда сотворил подобные создания. Вот уж поистине богатый каталог! Если об этом хорошенько поразмыслить, может закружиться голова, как если бы вы прыгали на одной ножке по верхнему парапету Эйфелевой башни.Солнечный циферблат моего бортового табло показывает час пополудни.Мой желудок подтверждает это, и я решаю зайти съесть тарелку квашеной капусты в какую-нибудь пивную. Тем временем моя машина проветрится и освободится от крепкого запаха супружеской четы. Я покупаю вечернюю газету и направляюсь в заведение, расположенное рядом с Военной школой.За соседним столиком сидят две очаровательные девчушки в белых халатах с наброшенными на плечи жакетами и уминают бутерброды длиной с кларнет Сиднея Бечета. Я им улыбаюсь поверх моей газеты. Они прыскают со смеху. Чтобы рассмешить молоденьких вертихвосток, достаточно пустяка. Когда они вдвоем, они ничего не боятся, но когда одну из них вы зажимаете в темном углу, она начинает звать маму, вращая ошалевшими глазами.Впрочем, это не очень интересная дичь. Неопытные, еще не развращенные, полные иллюзий, считающие, что все мужчины разгуливают по улицам не иначе как с завязанным в носовом платке обручальным кольцом.Все это я уже прошел. Не стоит себя утруждать, понапрасну растрачивать слюну. Знать до мелочей жизнь обожаемого актера, его излюбленный сорт йогурта… Какая скука!Я предпочитаю чтение статьи, посвященной похищению миссис Унтель.Ничего нового, кроме того, что просматривается тенденция не раздувать это дело. Или я ошибаюсь, как говорил господин, который переоделся, чтобы ублажить свою супругу, и которого она не узнала, или же посольство США адресовало несколько телефонных звонков в соответствующие инстанции с просьбой потихоньку замять эту историю.Редактор газеты высказывает гипотезу о том, что дама будто бы сама последовала за мужчиной в аэропорту и что факта похищения не было. В самом деле, похищение никак не подтверждено. По мнению очевидцев, мужчина, о котором идет речь, вовсе не вынуждал старуху следовать за ним… Полагают, что речь идет всего-навсего об элементарном недоразумении. Я готов спорить с вами на взрослый нейтрон против страдающей насморком молекулы, что завтра об этой истории не помянут ни слова. Это тот тип происшествий, который соскальзывает с наборных гранок, как глицериновая слеза со щеки Брижит Бардо.Когда я дочитал статью, соседний столик опустел: обе горлицы упорхнули на свою работу.Значит, я могу погрузиться в творческие размышления. В любом расследовании, когда у вас, как у Декарта, есть свой метод, в определенный момент необходимо подвести итог. Такой момент наступил.Если следовать хронологическому порядку, то какими же элементами располагаем мы на данный момент?Первый. Какие-то типы похищают мамашу Берю, держат ее взаперти на протяжении двух дней и отпускают на свободу, не причинив ей никакого вреда и не дав ей никаких объяснений.Второй. Какое-то время спустя после освобождения ББ эти же самые люди (по меньшей мере, приметы одного из них совпадают) перехватывают в аэропорту американку, которая как две капли воды похожа на Берту. С тех пор о ней ничего не известно, а ее секретарша томится в ожидании, попивая кока-колу…Третий. Поиски, предпринятые с действенной помощью мамаши Берю, привели нас, правдами и неправдами, на виллу, снятую крупной звездой киноэкрана для своего сына. На вилле проживает нянька ребенка. В Мэзон-Лаффите все выглядит нормально.Четвертый. Что касается Фреда Лавми — никаких улик. Это симпатичный тип; его менее симпатичный секретарь неизвестен нашей Толстухе.Я прекращаю перечисление. Вот что я имею. Что же это все в сущности означает? На данный момент единственное, что необходимо выяснить, так это существует ли какая-нибудь связь между мисс Унтель и Фредом Лавми.Вы видите, что умение детально разобраться в фактах приносит пользу. Таким образом удается упорядочить проблемы.Я прошу официанта принести одновременно кофе и счет. Я чувствую себя в экзальтированном состоянии, благоприятном для решительных действий. Я намереваюсь пролить свет на эти разноречивые загадки. И, как нет ни малейшего сомнения в том, что я самый красивый полицейский Франции, так же у меня нет ни малейшего сомнения в том, что я сдержу свое обещание.Клянусь! * * * В этот послеполуденный час отель «Георг X» пуст, как конференц-зал, в котором собралась бы выступить мадам Женевьева Буибуи (Фамилия имеет значение «кавардак», «кабачок», «притон».).Швейцар в серой ливрее с красными обшлагами, похожий на генерала вермахта, в момент, когда я появляюсь в поле его зрения, с сосредоточенным видом подсчитывает свои чаевые.Холл почти пуст. В регистратуре тип во фраке одним осторожным пальцем приводит в действие пишущую машинку, а между вращающейся дверью и тяжелой портьерой оконного проема бледный молодой лакей читает последний номер газеты «Тен-тен». (Одно из значений — «фигушки!») Я подхожу к швейцару.— Прошу прощения, дайте, пожалуйста, небольшую справку.Он засовывает пачку интернациональных банкнот в свой бумажник и соизволяет обратить на меня свой взор, за что я ему признателен.— Что вы хотите?— Это в вашем заведении останавливалась миссис Унтель?Он смотрит на меня осуждающе, как будто я какой-нибудь помет нечистоплотной собаки или кожура гниющего овоща.— Ну и что? — спрашивает он с пренебрежением, увеличивающимся словно Луна в возрастающей фазе.Он представляет собой тип невыразительного урода с морщинистым лбом. Его взгляд подобен двум созревшим фурункулам, а его тонкий рот это рот человека, привыкшего брать плату за свои слова Я сую ему под нос мое удостоверение. Он бросает на него короткий взгляд. Вздох, который он издает, похож на разрыв газопровода Я катастрофа для его работы Приставала, которому он должен отвечать без надежды получить чаевые — Ваши коллеги уже приходили, — возражает он.— Вы хорошо знаете, что полицейские настойчивы. Итак?..— Совершенно очевидно, что она была у нас, все газеты об этом писали…— Она долго жила здесь?— Около трех недель…— Хорошая клиентка?— Превосходная. Особенно для ресторана. Так-так, сходство с мамашей Берю еще более полное, чем я предполагал.— У нее было много посетителей?— Не думаю…— Например, этот господин?И я ему показываю фото Элвиса. Вы признаете, что я упрямый, а?Он разглядывает портрет.— Неизвестен! — говорит он сдержанно.— Когда миссис Унтель решила возвратиться в Нью-Йорк? Вместо того чтобы ответить, он осторожно скрещивает руки, утомленные бездействием.— Послушайте, вам лучше взять интервью у ее секретарши… Она знает больше меня… Она здесь! Вы ведь в курсе? — спрашивает меня швейцар с чрезмерно хитроватым видом — Доложите обо мне!Он снимает трубку, втыкает какую-то фишку и что-то говорит по-английски — Мисс Тенгетт вас ждет, — подводит он итог, кладя на место штуковину из пластмассы — Комната 201!Я воздерживаюсь от благодарности и устремляюсь к монументальному лифту, обитому бархатом, в котором какой-то старый англичанин ожидает благосклонности лифтера. Парнишка продолжает читать о похождениях капитана Хэддэка. Я окликаю его.— Эй, малыш! Не будешь ли ты так добр запустить свою ракету, мы готовы!Он стремительно срывается с места.— Четвертый! — говорит англичанин — Третий, — возражаю я.Поклонник «Тентена» закрывает дверь лифта Глава 9 Когда говорят о секретаршах, всегда представляют себе, — особенно если это мужчины, по меньшей мере, моего склада, — что речь идет о красотках, сложенных по лучшим образцам фирмы «Капрон», с утонченными линиями тела, не имеющих обыкновения стыдливо прятать глаза, не лезущих за словом в карман, но иногда запускающих руку в ваш карман.Пока летающий салон отеля «Георг X» поднимает меня по этажам вместе с попутчиком — представителем Ее Величества королевы Англии, я не могу помешать себе представить мисс Тенгетт, имя которой невольно вызывает в памяти образ проворных бедер. Ее американское происхождение дает мне повод предположить, что бедра у нее — длинные и упругие, волосы золотистые с медным отливом, а глаза — цвета заката над Большим каньоном в Колорадо.Дама, открывшая мне дверь под номером 201, находится на расстоянии нескольких световых лет от того образа, который я ожидал увидеть.Какое-то время я еще надеюсь, что речь идет о горничной, но американский акцент моей горничной нокаутирует остатки моих иллюзий — Мисс Тенгетт?— Да, входите.Заметьте, что она не неприятна, эта личность. Она тем более не безобразна. Просто-напросто, на мой вкус, она на пятьдесят лет старше, чем я ожидал. Это прелестная и хитроватая старушка с пышными седыми волосами. Роговые очки придают ей удивленный вид, подчеркнутый вздернутым носиком На ней сиреневая юбка, кремовая кофта целлулоидные браслеты из цельного материала, бархатные тапочки, расшитые гальванизированной проволокой — Вы говорите по-французски? — спрашиваю я. Она издает смех, подобный звуку колокольчика председательствующего, требующего тишины в зале.— Да, естественно. Поэтому миссис Унтель меня и взял к себе Я мочь облегчить пребывание во Франции ее, естественно! Я проживал в Париже перед война…Я предполагаю, что речь идет о войне 70-го года (Имеется в виду франко-прусская война 1870 года) Она из породы разговорчивых, сродни музыкальным автоматам. Вы опускаете в автомат монету, и вам больше не о чем заботиться Однако я пытаюсь снять адаптер с пластинки.— Я пришел по поводу исчезновения миссис Унтель — О, я так и подумал! — продолжает любезная старушка. Она решительно указывает на низкое широкое кресло, которое, приняв 160 фунтов моего веса, превращается почти в плоское.— Печальная история, не правда ли, мисс?— Она устремляется к бутылке виски и наливает два стакана до половины. Подобными дозами можно усыпить кого угодно. Одной рукой она протягивает стакан мне, другой пользуется, чтобы осушить свой, что производит на нее не больший эффект, чем стакан минеральной воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13