- "Фольксвагена" еще нет на стоянке, - заметил Гюнтер. - Когда
проезжали, я обратил внимание.
- Это отведет от нас все подозрения, - хрипло засмеялся Пфердменгес.
- На стоянке зафиксируют время его возвращения, когда мы уже будем в отеле
и у нас будут свидетели.
- Но как?
Полковник приложил палец к губам.
- Пошли, - подтолкнул Гюнтера, - все будет в порядке.
Приятели Пфердменгеса все еще сидели за столом. Полковник незаметно
дал Гюнтеру таблетку.
- Снотворное, - объяснил. - Сейчас мы накачаем их... Предложишь Курту
переночевать на диване в твоем номере. Таблетку дашь выпить вместе с
вином. Утром он будет клясться, что полночи вы с ним болтали. Спустишься
ко мне после двух часов ночи, только осторожно, чтобы никто не заметил. Я
не закрою дверь.
...Окна номера Пфердменгеса выходили в переулок. Ночью здесь редко
попадались прохожие, но все же полковник, приоткрыв окно, долго
прислушивался. Наконец отважился, скользнул в окно, держась за связанные
ремни от чемоданов, и Гюнтер осторожно опустил его на панель. Как было
оговорено, втянул ремни и закрыл окно.
В дальнем углу комнаты посапывал на диване Ганс. Лежал, свесив
волосатую ногу. Гюнтер накрыл его - о Гансе следовало позаботиться,
как-никак основной свидетель. Сел рядом, прислушался. За окном тишина, ни
одного прохожего. Вдруг стало страшно: а если полковника задержат на месте
преступления? Отправив Пфердменгеса на улицу, он уже стал его
соучастником. Это же тюрьма...
А если сейчас выскочить в окно и задержать полковника? Может, еще
удастся уговорить Карла и тот рассчитается с ним по-честному?
Пусть отдает остаток полякам, какое его, Гюнтера, дело? Но сейчас ни
Пфердменгес, ни Шлихтинг не захотят иметь дело с Карлом: зачем им терять
деньги? Да и ему, Гюнтеру, зачем терять? Есть же разница между миллионом и
пятью, и нужно быть дураком, чтобы отдать свое!
Под окном коротко свистнули. Гюнтер спустил ремни и помог полковнику
взобраться...
Тот зашел в ванну, смочил полотенце и тщательно протер подоконник.
Снял туфли, вытер подметки. Протер и ремни.
- Необходимо предусмотреть все, - объяснил полковник, - и я не хочу
давать полиции ни одного доказательства. Я заложил в "фольксваген" две
мины - от него останется только воспоминание! Пистолет выбросил в
канализацию... Вероятно, все...
Он выпустил Гюнтера, переоделся в пижаму и лег с чувством человека,
который имеет право на отдых после тяжелой работы.
Гюнтер стоял за шторой и выглядывал украдкой, словно его могли
заметить с улицы.
Только что в номер заглянул Карл, они поговорили о делах, затем Карл
предложил поездить по городу - Гюнтер знал, что сделал это он только из
вежливости, а на самом деле хотел провести утро с Аннет. И действительно,
Карл не уговаривал, стоял на пороге и улыбался, наверно, не совсем
искренне, поскольку скрывал от друга тайну и завтра огорчил бы его, а
Гюнтер не мог отвести от него взгляда, так как смотрел на него в последний
раз; ему было трудно поверить в это, машина с минами казалась плодом
нездорового воображения, плохим анекдотом, детской выдумкой - не может
человек не чувствовать неотвратимого, а Карлу сейчас так хорошо, впереди у
него встреча с Аннет, ощущение ее близости. Он уверен, ничто не помешает
его встрече, верит, что так будет вечно, а жить Карлу осталось несколько
минут; ему не будет больно, он даже не поймет, что умирает, но зачем это
все, стоят ли эти миллионы (будь их в десять раз больше!) жизни друга,
который смотрит на тебя с любовью и откровенно симпатизирует тебе?
Если бы Карл задержался в номере хотя бы еще минуту, Гюнтер, наверно,
не выдержал бы и сказал, что ждет его, по крайней мере, под каким-нибудь
предлогом не позволил бы сесть в "фольксваген". Но Карл спешил - он уже
вышел из отеля и остановился возле светофора. Ожидая зеленый свет, помахал
кому-то рукой. Гюнтер посмотрел кому и... увидел Аннет.
Она шла по самому краю панели в короткой зеленой юбке, белой
кофточке, тоненькая и красивая, как белая роза на зеленом стебельке. Шла и
махала Карлу рукой.
Карл побежал на желтый свет: вынырнул из-под машины, которая чуть не
задела его, взял Аннет за руку, и они направились к стоянке, к
канареечному "фольксвагену", начиненному взрывчаткой.
Дрожащими руками Гюнтер потянул на себя оконную раму. Почему-то не
поддавалась, а ведь он только что закрыл окно, - дергал изо всех сил и
только через несколько секунд сообразил, что надо поднять задвижку.
Когда наконец перегнулся через подоконник, сообразил, что все равно
не услышат, не услышат даже те, кто значительно ближе, - по улице уже
двигался утренний автомобильный поток, гудели моторы и шуршали шины, а
белая роза на зеленом стебельке плыла по краешку панели, и ее бережно
придерживал за руку Карл.
Вот они уж делают последние шаги, сейчас повернут на стоянку - но,
может быть, полковник ошибся и что-нибудь не сработает, бывают же подобные
случаи, почему не случится такому сейчас?
Гюнтер стоял, вцепившись в оконную раму, с раскрытым ртом и
выпученными глазами и вдруг закричал. Только не крик, а какой-то свист с
клекотом вырвался из его груди, он зажал рот ладонью, испугался, что
кто-нибудь услышит его и посмотрит с улицы, отшатнулся в глубь комнаты,
схватился за спинку стула и не сводил глаз с тех, кто уже стоял возле
желтой машины.
Аннет обошла "фольксваген", сейчас Гюнтер не видел ее, на мгновение
ему стало легче - вдруг он не заметил и она отошла? Карл отомкнул дверцу,
открыл противоположную, наверно, протянул руку Аннет - сам Гюнтер
непременно сделал бы то же, чтобы лишний раз ощутить тепло девичьей руки и
легкое благодарное пожатие, - они там сейчас улыбаются друг другу, - боже,
зачем он вчера послушался полковника?
Карл прикрыл дверцу, и в тот же миг "фольксваген" подбросило,
полыхнул огонь, и Гюнтер почувствовал, будто его больно толкнуло в грудь -
выпустил спинку стула, зашатался и в изнеможении сел на пол. Прижался
щекой к холодным паркетинам, от которых противно пахло мастикой,
всхлипывал и дрожал в нервном возбуждении.
В двери застучали, но не было сил подняться...
- Гюнтер! - раздался голос полковника. - Откройте, Гюнтер!
Только тогда Гюнтер оторвал щеку от пола и с трудом поднялся,
непослушными пальцами повернул ключ.
За спиной полковника стояла встревоженная горничная. Гюнтер
почувствовал, что горничная может кое-что прочитать на его лице, сделал
над собой усилие, улыбнулся и спросил:
- Что случилось? Вы стучите, словно пожар. Я был в ванной...
- Несчастье! - воскликнул Пфердменгес. Гюнтер удивился, с какой
естественностью полковник разыгрывает свою роль. - Взорвался "фольксваген"
Карла!
- Как взорвался? - Гюнтер изобразил удивление. - Когда взорвался? А
где Карл?
- Вы ничего не слышали? - удивилась горничная. - Я думала, что в
окнах повылетают стекла.
- Я был в ванной... Карл только что заходил ко мне... Он куда-то
собирался... Подождите, вы ничего не напутали?
- Я завтракал, когда услышал взрыв, - объяснил Пфердменгес. - Выбежал
на улицу - возле стоянки толпа... Бегут полицейские... Я - туда и увидел
изуродованный "фольксваген" Карла. Ну, дым, огонь, служитель тащит
огнетушитель... По-моему, в машине кто-то был...
Гюнтер закрыл лицо руками.
- Карл... Карл...
...Стоянку уже окружили полицейские. Гюнтер протиснулся к инспектору.
Сказал встревоженно:
- На этом "фольксвагене" мы прибыли из Швейцарии. Что случилось? И
что с Карлом?
- Вы хотите сказать, что знаете владельца этой машины?
Инспектор ощупал Гюнтера внимательным взглядом.
- Да, мы вместе приехали из Швейцарии.
Инспектор подтолкнул его к брезенту, которым было прикрыто что-то,
поднял край. Гюнтер знал, кого ему покажут, и готовился к этому, но то,
что увидел, заставило его отшатнуться и заслонить лицо руками.
- Они... - У Гюнтера вытянулось лицо, глаза налились кровью. Почему
ему показали это?
- Кто они? - уже дважды спрашивал инспектор.
Гюнтер смотрел, моргал глазами, и ноги у него подкашивались. Наконец
понял, что требует полицейский.
- Карл Хаген, - с усилием выдавил. - Швейцарский журналист. Карл
Хаген из Берна.
- А женщина?
- Аннет Каммхубель... студентка... Франкфуртский университет...
- Жили в "Короне"?
- Да.
- Пройдемте с нами.
Они вышли за цепь полицейских и сразу попали под перекрестный огонь
репортеров. Гюнтер шел, опустив голову, и старался не слушать их вопросов.
Думал: хорошо, что старый Каммхубель уехал в Гамбург. Пока полиция выйдет
на учителя и все поймет, он успеет побывать у Рудольфа Зикса и вытянет у
него две цифры. О Шлихтинге никто ничего не знает. Карл не назвал его
имени ни Каммхубелю, ни Аннет, следовательно, тайна шифра известна только
троим, а все остальное не должно волновать Гюнтера. В полиции нет
основания задерживать его - завтра он съездит в Заген, затем сразу
вернется в Швейцарию, куда прибудут Шлихтинг и Пфердменгес. Все продумано,
все идет по плану: главное - спокойствие, не выдать себя ни словом, ни
жестом. Карл Хаген был другом Гюнтера Велленберга, его трагическая гибель
не могла не потрясти друга - вот линия поведения...
Гюнтер уже вошел в роль, ему и на самом деле стало жаль Карла и
Аннет, он любил их и мог сейчас поклясться в этом - белая роза на зеленом
стебельке... Но почему вдруг задрожали мышцы на обожженном лице Карла?
Неужели он подмигивает?
Это видение было таким зримым и реальным, что Гюнтер невольно схватил
инспектора за плечо, смотрел расширенными от страха глазами и бормотал
что-то невразумительное. Тот понимаюше пожал ему руку.
- Все бывает, - попробовал успокоить. - Но вы ведь мужчина,
держитесь!
Вместе с портье они поднялись на лифте на четвертый этаж, где их уже
ждали вездесущие репортеры. Инспектор приказал освободить коридор, и
только после этого портье открыл дверь номера Карла.
Возле шкафа стоял открытый, но уже упакованный чемодан. Кровать была
аккуратно застелена. На вешалке - плащ, несколько газет на журнальном
столике под торшером, рядом начатая коробка конфет и недопитая бутылка
вина.
Инспектор посмотрел на все это, распорядился снять отпечатки пальцев.
Спросил Гюнтера:
- Когда вы собирались уезжать?
- Сегодня.
- Так я и думал, - показал на чемодан. - Ваш спутник был аккуратным
человеком. Когда вы видели его в последний раз?
Гюнтер посмотрел на часы.
- Минут двадцать пять - тридцать назад. Он заходил ко мне.
Инспектор остановился перед Гюнтером. Спросил небрежно, но смотрел
внимательно.
- О чем вы говорили?
- Ну... о делах... об отъезде... Потом он предложил проехать по
городу.
- И вы отказались? Почему? Наверно, раньше вы не оставляли его?
Гюнтер ответил спокойно:
- Бывают разные ситуации. Сегодня я почувствовал, что третий -
лишний...
Инспектор кивнул.
- Фрейлейн Каммхубель? Давно они познакомились? Где?
Гюнтер знал, что врать нельзя - все равно узнают.
- Дней десять назад. В Загене. У нас были дела в городе, а она
приезжала туда к родственникам.
Инспектор стал рассматривать вещи в чемодане. Казалось, он совсем
потерял интерес к Гюнтеру. Даже спросил не оборачиваясь:
- А вчера? Когда вы вернулись вчера вечером? Были вместе с Хагеном?
Гюнтер понял, что полиция уже поинтересовалась у служителя на
стоянке, когда Карл поставил машину.
- Нет, - ответил. - Карл ездил куда-то вместе с Аннет. А мы с
полковником Пфердменгесом гуляли по городу. Полковник развлекался в
ресторане, но у него заболела голова и он решил проветриться. Мы взяли
такси, поездили, затем вернулись и опять сидели в ресторане, в "Короне".
Погодите, когда же мы приехали? По-моему, около десяти. Но точнее вам
могут сказать приятели полковника. Мы вместе ужинали, правда, мягко
говоря, они выпили лишнего и ночевали у нас. Один у меня на диване, второй
- у полковника.
- Как их фамилии?
- Не знаю, спросите у полковника. У меня ночевал Курт.
- И когда он ушел?
- С час назад. Жаловался, что опоздал на работу.
Очевидно, инспектор остался доволен объяснениями, так как спросил:
- Как вы думаете, кто мог это сделать?
- Что? - прикинулся недогадливым Гюнтер.
- Диверсию против вашего друга. Возможно, и против вас. Ведь вы могли
сесть в машину вместе...
- Счастливый случай, что я остался жив! - Гюнтер опустился в кресло
возле журнального столика. Для чего-то переложил с места на место газеты.
Сейчас самое время подбросить полиции версию, которую они разработали
вчера вечером, ожидая такси. Правда, инспектор может отнестись к ней
скептически, но если узнают журналисты... Предмет для разговоров по
крайней мере на неделю!
Сказал, будто раздумывая и взвешивая:
- Видите, дело такое... Мы с Карлом Хагеном и полковником
Пфердменгесом только что вернулись из Африки. Вокруг африканских событий
ходит столько слухов... Мы хотели обрисовать объективную картину,
встречались с партизанами и были в войсках, поддерживающих порядок. И
пришли к выводу, что слухи о зверствах так называемых карателей -
обыкновеннейшая выдумка. Саванну заливают кровью бунтовщиков, если бы
увидели, инспектор, изуродованные трупы... - Задохнулся, будто и на самом
деле трудно было продолжать, глотнул воды. - Думаю, красные, узнав о наших
намерениях - а мы приехали в Европу с полковником Пфердменгесом, чтобы
раскрыть зверства колониальных бунтовщиков, - устроили эту диверсию...
- Ого! - Инспектор оценил версию. - Дело приобретает интересный
оборот. - Остановился в центре комнаты. - Здесь все... Сейчас осмотрим
ванну, а затем придется заглянуть в ваш номер.
- Пожалуйста.
Инспектор вышел. Гюнтер самодовольно усмехнулся, он, кажется, обвел
вокруг пальца этого полицейского болвана. Потянулся к графину. Наливая
воду, обратил внимание на газету, что лежала рядом. Что-то заинтересовало
его в ней, еще не знал, что именно, но встревожился и чуть не пролил воду
из стакана. Сделал глоток, ища те слова в газете, и нашел сразу - прочитал
только первые строчки и закрыл глаза: так, с закрытыми глазами, допил
воду, не мог поверить, хотя знал, что это не галлюцинация...
Прочитал еще раз - как хорошо, что инспектор вышел из комнаты. Гюнтер
наверняка выдал бы себя. Развернул газету, так и есть - загенский листок,
его привез Каммхубель и вчера отдал Карлу. Почему же тот не сказал ему?
Это бы спасло жизнь Карлу и Аннет...
Прочитал еще раз:
"Вчера скоропостижно скончался известный житель нашего города, с
именем которого во многом связано процветание Загена, доктор Рудольф
Зикс..."
Гюнтер воровато посмотрел, не вернулся ли инспектор, торопливо сложил
газету и спрятал в карман, словно она могла выдать его. Не было сил
подняться с кресла, но это продолжалось всего несколько секунд. Увидев
инспектора в дверях, встал и вытащил ключ.
- Пожалуйста... это от моего номера.
Шел за полицейским, смотрел на его аккуратно подстриженный затылок -
не было никаких мыслей и желаний, машинально отвечал на вопросы
инспектора, когда тот осматривал номер.
Стоял на том же месте, что и утром, смотрел в окно - толпа уже
разошлась, полицейские убрали остатки "фольксвагена". Почистят и вымоют
асфальт, и завтра ничто не напомнит о сегодняшней трагедии: будет стоять
какой-нибудь "ситроен" или "опель", только он, Гюнтер, запомнит на всю
жизнь, потому что совесть будет мучать его.
Интересно, мелькнула внезапно мысль, а мучила бы, если б он все же
заполучил пять миллионов? Наверно, не так, ибо знал бы, ради чего
пожертвовал двумя жизнями, а так пусто, - все напрасно: и их поездки, и
волнения, и, наконец, его измена.
Завтра он вернется в Швейцарию, и начнется привычная жизнь - кофе по
вечерам в клубе, репетиции и спектакли, споры об искусстве... Среднее
существование полунищего от искусства. Но, подумал вдруг с испугом, он уже
не сможет примириться с такой жизнью, он уже почувствовал в руках деньги,
много денег, он сроднился с ними, и соответственно изменились его взгляды
и вкусы.Наверно, он напоминает сейчас обанкротившегося миллионера. Да,
обанкротившегося, поскольку денег у него еле хватит на билет до Берна.
Гюнтер вынул платок, вытер потный лоб. Ощупал газету, вынул из
кармана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12