Его к этому вынудили. Каждый, кого
удалось бы уговорить позировать в качестве героя, потребовал бы платы за
труды - платы куда большей, чем Харт был в состоянии наскрести.
И ведь он по-прежнему нуждался, отчаянно нуждался в герое! Или он
найдет героя, или потерпит окончательный крах.
Он заметил, что солнце село и город погружается в сумерки.
"Вот и день прошел, - мелькнула мысль. - Прошел впустую, и некого
винить, кроме себя самого".
Проходивший мимо полицейский приостановился и заглянул в переулок.
- Эй, ты, - обратился он к Харту, - ты чего здесь расселся?
- Отдыхаю, - ответил Харт.
- Прекрасно. Посидел, отдохнул. А теперь шагай дальше.
Пришлось встать и идти дальше.

Он уже почти добрался до своего пристанища, как вдруг услышал плач,
доносящийся из тупичка между стенкой жилого дома и переплетной мастерской.
Плач был странный, не вполне человеческий - пожалуй, и не плач даже, а
просто выражение горя и одиночества.
Он придержал шаг и осмотрелся. Плач прекратился, но вскоре начался
снова. Это был тихий плач, безнадежный и безадресный плач ради плача.
Он немного постоял в нерешительности и пошел своей дорогой. Но не
прошел и трех шагов, как вернулся. Заглянул в тупичок - и почти сразу
зацепился ногой за что-то лежащее на земле.
Присев на корточки, он присмотрелся к тому, что лежало в тупичке,
заливаясь плачем. И увидел комок - точнее не опишешь, - мягкий,
бесформенный, скорбный комок, издающий жалобные стоны.
Харт поддел комок рукой и приподнял, с удивлением обнаружив, что тот
почти ничего не весит. Крепко придерживая находку одной рукой, он другой
пошарил по карманам в поисках зажигалки. Отыскал, щелкнул крышкой - пламя
еле светило, и все же он разглядел достаточно, чтобы испытать резкую
дурноту. В руках у него оказалось старое одеяло с подобием лица - лицо
начало было становиться гуманоидным, но затем по каким-то причинам
передумало. Вот и все, что являло собой это удивительное создание - одеяло
и лицо.
Поспешно сунув зажигалку в карман, он скорчился в темноте, ощущая,
как при каждом вдохе воздух встает в горле колом. Создание было не просто
инопланетным. Оно было прямо-таки немыслимым даже по инопланетным меркам.
И каким, собственно, образом мог инопланетянин очутиться так далеко от
космопорта? Инопланетяне редко бродят поодиночке. У них на это не остается
времени корабли прибывают, загружаются чтивом и тут же, без задержки, идут
на взлет. И экипажи стараются держаться поближе к ракетным причалам, чаще
всего застревая в подвальчиках у реки.
Он поднялся на ноги, прижав существо к груди, словно ребенка, -
ребенок, и тот оказался бы, наверное, тяжелее, - и ощущая телом тепло,
которое существо излучало совершенно по-детски, а сердцем непривычное
чувство товарищества. Секунду-другую Харт постоял в тупичке, мучительно
роясь в памяти и пытаясь настичь какое-то ускользающее воспоминание.
Где-то когда-то он как будто что-то слышал или читал о подобном
инопланетянине. Но это, разумеется, чепуха - инопланетяне, даже самые
фантастические из них, не являются в образе одеяла с подобием лица.
Выйдя из тупичка на улицу, Харт вновь бросил взгляд на одеяло, хотел
рассмотреть его получше. Но часть одеяла-тела завернулась, прикрыв лицо, и
разглядеть удалось лишь смутную рябь.
Через два квартала он дотащился до "Светлой звездочки", завернул за
угол к боковому подъезду и стал взбираться по лестнице. Кто-то спускался
сверху, и он прижался к перилам, уступая дорогу.
- Кемп, - позвала Анджела Маре. - Кемп, что у вас в руках?
- Вот, подобрал на улице, - объяснил Харт.
Он пошевелил рукой, и одеяло-тело соскользнуло с лица. Анджела
отпрянула к перилам, одновременно поднося ладонь к губам, чтобы не
закричать.
- Кемп! Какой ужас!
- Мне кажется, оно нездорово. Оно...
- Что вы намерены с ним делать?
- Не знаю, - ответил Харт. - Оно горько плакало. Прямо сердце
разрывалось. Я не в силах был его бросить.
- Пойду позову доктора Жуйяра.
Харт покачал головой.
- А что толку? Он же ни черта не смыслит в инопланетянах. Кроме того,
он наверняка пьян.
- Никто не смыслит в инопланетянах, - напомнила ему Анджела. - Может,
в центре и нашелся бы специалист... - По ее лицу пробежало облачко. - Но
ничего, наш док изобретателен. Он нам хотя бы скажет...
- Ладно, - согласился Харт. - Взгляните, может, вам и в самом деле
удастся его откопать.
У себя в комнате он положил инопланетянина на кровать. Загадочное
существо больше не хныкало, а закрыло глаза и, кажется, заснуло, хотя он и
не мог бы поручиться за это. Он присел на край кровати и стал разглядывать
своего незваного гостя - и чем дольше разглядывал, тем меньше логики
усматривал в том, что видел. Только теперь он осознал, каким тонким было
это одеяло, каким легким и хрупким. Удивительное дело, как нечто столь
немощное вообще ухитряется выжить, как умещаются в столь неподходящем теле
все необходимые для жизни органы. Может быть, оно голодно? Но если да, то
какого рода пищу оно потребляет? А если оно и вправду нездорово, то разве
мыслимо надеяться его вылечить, когда ничего, ровным счетом ничего о нем
не знаешь?
Что если док?.. Да нет, док знает тут не больше, чем он сам. Док
Жуйяр ничем не лучше любого другого во всей округе - перебивается с хлеба
на воду, обожает, коль подвернется случай, выпить на даровщинку да еще
пытается лечить больных, не имея нужных инструментов и обходясь
познаниями, не обновляемыми вот уже четыре десятка лет...
На лестнице послышались шаги - сперва легкие, а за ними тяжелые,
шаркающие. Надо полагать, Анджела и Жуйяр. И уж если она разыскала его так
быстро, то, может статься, он достаточно трезв и способен действовать и
думать, не теряя координации.
Доктор вошел в комнату, сопровождаемый Анджелой. Поставил на пол свой
саквояжик, удостоив существо на постели лишь беглым взглядом.
- Ну, так что у нас здесь? - произнес он, и это был, наверное, первый
случай за всю его карьеру, когда затертая профессиональная фраза обрела
известный смысл.
- Кемп подобрал его на улице, - торопливо ответила Анджела. - Оно
плакало, а теперь перестало.
- Это что, шутка? - спросил Жуйяр, наливаясь гневом. - Если шутка,
то, молодой человек, весьма и весьма неуместная.
Харт по своему обыкновению покачал головой.
- Это не шутка. Я думал, что вам известно...
- Нет, мне неизвестно, - перебил доктор неприязненно и горько.
Он взялся за краешек одеяла, затем разжал пальцы, и существо тут же
вновь шлепнулось на кровать. Доктор прошелся по комнате взад-вперед,
повторил свой маршрут, потом сердито обернулся к Анджеле и Харту:
- Вы, кажется, надеетесь, что я могу что-либо сделать, - заявил он. -
Да, я мог бы притвориться, что произвожу осмотр. Я мог бы вести себя, как
полагается врачу. Уверен, именно на это вы и рассчитывали. Что я пощупаю
ему пульс, измерю температуру, взгляну на его язык и выслушаю сердце. Ну
что ж, в таком случае не подскажете ли вы мне, каким образом это сделать?
Где прикажете искать пульс? А если я найду пульс, то откуда мне знать,
какова его нормальная частота? Допустим даже, я придумаю, как измерить
температуру, но растолкуйте мне, какую температуру считать нормальной для
этого страшилища? И не будете ли вы любезны сообщить мне, как, не прибегая
к анатомированию, обнаружить, где у него сердце?
Подхватив саквояжик, он направился к двери.
- Но, может, кто-нибудь другой?.. - спросил Харт самым необидным
тоном. - Может, хоть кто-нибудь знает?..
- Сомневаюсь, - отрезал Жуйяр.
- Вы думаете, во всем городе нет никого, кто мог бы тут чем-нибудь
помочь? Вы именно это пытаетесь мне внушить?
- Послушайте, дорогой мой. Медики-люди лечат людей, и точка. Да и
зачем требовать от нас большего? Нас что, каждый день вызывают лечить
инопланетян? Никто и не ждет от нас, чтобы мы их лечили. Ну, время от
времени случается, что какой-нибудь узкий специалист или ученый
поинтересуются инопланетной медициной, да и то по верхам. Только по верхам
и не больше. Человек тратит годы жизни на то, чтобы кое-как овладеть нашей
земной медициной. Сколько же жизней понадобится, по-вашему, чтобы
научиться медицине инопланетной?
- Успокойтесь, док. Успокойтесь, вы правы.
- И откуда вы вообще взяли, что с этим вашим существом не все в
порядке?
- Ну, как же, оно плакало, вот я и подумал...
- А может, оно плакало от одиночества, или от испуга, или от горя?
Может, оно заблудилось?
Доктор снова направился к двери.
- Спасибо, док, - сказал Харт.
- Не за что. - Старик в нерешительности застыл на пороге. - У вас
случаем не найдется доллара? Я как-то немного поиздержался...
- Пожалуйста, - сказал Харт, протягивая ему бумажку.
- Завтра верну, - пообещал Жуйяр.
И тяжело поплелся к лестнице. Анджела нахмурилась.
- Не следовало этого делать, Кемп. Теперь он напьется, и вам придется
отвечать...
- Ну, не на доллар же, - авторитетно возразил Харт.
- Это по вашим понятиям. Та бурда, какую он пьет...
- Тогда пусть его пьет, Он заслужил хоть капельку счастья.
- Однако... - Анджела кивнула в сторону существа на кровати.
- Вы же слышали, что сказал док. Он не в силах ничего сделать. И
никто не в силах ничего сделать. Когда оно очнется - если очнется - оно,
быть может, само сумеет сообщить, что с ним. Но на такое я, признаться, не
рассчитываю...
Он подошел к кровати и окинул распростертое на ней существо
пристальным взглядом. Вид у существа был отталкивающий, даже
отвратительный - и ни на йоту не гуманоидный. И в то же время от этого
"одеяльца" веяло таким безотрадным одиночеством, такой беззащитностью, что
у Харта перехватило дыхание.
- Наверное, следовало оставить его в тупичке, проговорил он. - Я ведь
совсем уже пошел дальше. Но когда оно опять ударилось в плач, я не
выдержал. Наверное, вообще не стоило с ним связываться. Все равно я ему
ничем не помог. Если бы я его там и оставил, дело могло бы повернуться к
лучшему. Может, другие инопланетяне уже взялись его искать...
- Все вы сделали правильно, - перебила Анджела. - Что за манера
воевать с ветряными мельницами? - Она пересекла комнату и села в кресло.
Он передвинулся к окну и мрачно взирал на городские крыши, когда она
спросила: - А с вами-то что случилось?
- Ничего.
- Но ваша одежда! Вы только посмотрите на свою одежду!..
- Вышвырнули из погребка. Пытался снять фильм.
- Не заплатив за него?
- У меня нет денег.
- Я же предлагала вам полсотни.
- Знаю, что предлагали. Только я не мог их взять. Неужели вы не
понимаете, Анджела? Не мог, и все тут!
Она сказала мягко:
- Вы же так бедствуете, Кемп...
Он вскинулся, словно его ударили. Кто ее просил говорить об этом!
Какое она имела право! Да она сама...
Он успел остановиться, прежде чем слова вылетели наружу.
Она имела право. Она предлагала ему полсотни - но дело не только в
деньгах. Она имела право сказать об этом потому, что понимала - она
заслужила такое право. Ведь никто в целом мире не относится к нему так
искренне, как она...
- Я не в состоянии больше писать, Анджела, - пожаловался он. - Как ни
стараюсь, у меня ничего не выходит. Машина - сущее барахло, пленки
протерты до дыр, а иные даже залатаны...
- Что вы сегодня ели?
- Выпил с вами пива и еще кружку бокка.
- Это не называется есть. Вымойтесь и переоденьтесь, потом мы с вами
спустимся вниз и купим вам еды.
- На еду у меня у самого хватит.
- Знаю. Вы говорили про аванс от Ирвинга.
- Это был не аванс.
- И об этом знаю, Кемп.
- А что будет с инопланетянином?
- Да ничего с ним не будет - по крайней мере за то время, какое
понадобится, чтобы перекусить. Чем вы ему поможете, стоя рядом? Вы же
понятия не имеете, как ему помочь.
- Пожалуй, вы правы.
- Разумеется, я права. А теперь ступайте и смойте грязь с лица. И не
забудьте заодно вымыть уши.
В "Светлой звездочке" сидел один лишь Джаспер Хансен. Они подошли и
сели за тот же столик. Джаспер приканчивал блюдо свиных ножек с кислой
капустой, запивая их вином, что казалось уже форменным святотатством.
- А где остальные? - осведомилась Анджела.
- Тут по соседству вечеринка, - объяснил Джаспер. - Кто-то продал
книгу.
- Кто-то, с кем мы знакомы?
- Да нет, черт возьми. Просто кто-то продал книгу. С каких это пор
требуется официальное знакомство, чтобы прийти на вечеринку к человеку,
когда тот продал книгу?
- Я ни о чем подобном давно не слышала.
- А кто слышал? Какой-то чудак заглянул в дверь, крикнул про
вечеринку, и все сразу снялись и пошли. Все, кроме меня. Мне недосуг
шляться по вечеринкам. Меня ждет работа.
- Что, и закуска бесплатная? - спросила Анджела.
- Ну да. Впрочем, дело не в этом. Пусть мы достойные, уважающие себя
ремесленники, а все равно каждый готов шею себе свернуть, лишь бы урвать
бесплатный сандвич и стопку.
- Времена тяжелые, - заметил Харт.
- Только не для меня, - откликнулся Джаспер. - Я завален заказами.
- Но заказы еще не решают главной проблемы.
Джаспер одарил его внимательным взглядом и подергал себя за
подбородок.
- А что считать главным? - спросил он требовательно. - Вдохновение?
Преданность делу? Талант? Попробуй-ка, ответь. Мы механики, и этим все
сказано. Наш удел - машины и пленки. Мы должны поддерживать массовое
производство, запущенное двести лет назад. Конечно, оно механизировано,
иначе оно не стало бы массовым, иначе нельзя было бы производить рассказы
и романы даже при полнейшем отсутствии таланта. Это наша работа - выдавать
тонны хлама для всей распроклятой Галактики. Чтобы у них там дух
захватывало от похождений щелеглазой Энни, королевы космических закоулков.
И чтобы ее ненаглядный, вчера прошитый шестью очередями, сегодня был бы
жив и здоров, а завтра снова прошит навылет, и вновь заштопан на скорую
руку, и...
Джаспер достал вечернюю газету, раскрыл ее и саданул по странице
кулаком.
- Видели? - спросил он. - Так прямо и назвали: "Классик".
Гарантированно не сочиняет ничего, кроме классики...
Харт вырвал газету из рук Джаспера, и точно там была статья на целую
полосу и в центре снимок, а на снимке - тот самый изумительный сочинитель,
который он, Харт, разглядывал сегодня в салоне.
- В скором будущем, - заявил Джаспер, - единственным требованием в
творчестве останется простейшее: имей кучу денег. Имеешь - тогда пойди и
купи машину вроде этой и прикажи ей: "Сочини мне рассказ", потом нажми
кнопку или поверни выключатель, а может, просто пни ее ногой, и она
выплюнет твой рассказ готовеньким вплоть до последнего восклицательного
знака.
Раньше еще изредка удавалось купить подержанную машину, скажем, за
сотню долларов и вытрясти из нее какое-то число строк - пусть не
первоклассных, но находящих спрос. Сегодня надо выложить бешеные деньги за
машину да еще купить дорогую камеру и бездну специальных фильмов и
перфолент. Придет день, - изрек он, - и человечество перехитрит само себя.
Придет день, когда мы замеханизируемся до того, что на Земле не останется
места людям, только машинам.
- Но у вас-то дела идут неплохо, - заметила Анджела.
- Это потому, что я вожусь со своей машиной с утра до ночи. Она не
дает мне ни минуты покоя. Моя комната теперь не то кабинет, не то
ремонтная мастерская, и я понимаю в электронике больше, чем в стилистике.
Подошел, волоча ноги, Блейк и рявкнул:
- Что прикажете?
- Я сыта, - ответила Анджела, - мне только стакан пива.
Блейк повернулся к Харту.
- А для вас?
- Дайте мне то же, что и Джасперу, но без вина.
- В долг не дам.
- Кто, черт побери, просит у вас что-нибудь в долг? Или вы надеетесь,
что я заплачу вам раньше, чем вы принесете еду?
- Нет, - огрызнулся Блейк. - Но вы заплатите мне сразу же, как только
я ее принесу.
Он отвернулся и зашаркал прочь.
- Придет день, - продолжал Джаспер, - когда этому наступит конец.
Должен же когда-то наступить конец, и мы, по-моему, подошли к нему
вплотную. Механизировать жизнь можно лишь до какого-то предела. Передать
думающим машинам можно многие виды деятельности, но все-таки не все. Кто
из наших предков мог бы предположить, что литературное творчество будет
низведено к инженерным закономерностям?
- А кто из наших предков, - подхватил Харт, мог бы догадаться, что
земная культура трансформируется в чисто литературную?
1 2 3 4 5 6 7