Это был
язвительный смех, полный презрения. И сзади этот смех подхватило все
стадо.
Я отнял от глаз бинокль и, прижавшись к земле, прислушивался к этим
доносящимся издалека раскатам дружного хохота, усиленного эхом, отраженным
от скатов холмов и дна низины.
Сара смотрела на меня полными удивления глазами.
- Я не понимаю, что происходит, - сказала она.
- Преподобный Тэкк, - ответил я, - опять опростоволосился.
Смех начал стихать и наконец прекратился. Два кентавра продолжили
разговор с Тэкком. Я вернул бинокль Саре. И без его помощи я мог увидеть
не меньше, чем мне хотелось.
Один из кентавров развернулся и прокричал что-то в толпу. Какое-то
мгновение оба кентавра и Тэкк стояли в ожидании, затем из толпы выехал еще
один кентавр и зарысил к ним, держа в руках какие-то блестевшие на солнце
предметы.
- Что это у него? - спросил я Сару, приникшую глазами к окуляру
бинокля.
- Это - щит, - ответила она. - И еще у него какой-то ремень. А,
теперь я вижу. Это ремень и меч. Они передают все это Тэкку.
Пэйнт развернулся и припустил назад. Солнечный свет играл на
поверхности щита и на лезвии меча, которые Тэкк держал перед собой. А на
плато кентавры вновь оскорбительно заржали. Раскаты смеха наплывали на нас
волна за волной, и, словно подхваченный ими, Пэйнт летел по равнине с
невероятной скоростью. Он мчался, как перепуганный кролик.
Когда он исчез из виду, я и Сара недоуменно переглянулись.
- Скоро узнаем, - успокаивающе сказал я.
- Боюсь, - отозвалась Сара, - ничего хорошего мы не узнаем. Не
исключено, что мы допустили ошибку. Вероятно, следовало идти тебе. Но Тэкк
этого так хотел.
- Но зачем? - спросил я. - Зачем этот безмозглый болван захотел идти?
Из напускной храбрости? Но и ведь говорил, что сейчас не время
рисоваться...
Сара отрицательно покачала головой.
- Это - не напускная храбрость. Что-то более серьезное. Тэкк -
человек с очень сложным складом ума...
- Согласен. Его все время что-то гложет. Хотелось бы только знать -
что?
- Он думает совсем не так, как мы с тобой, - продолжала она. - Он
видит вещи совершенно иначе. Его как будто что-то направляет. Что-то
нематериальное, не подчиняющееся физическому измерению - не страх, не
тщеславие, не зависть. Какая-то мистическая сила. Я знаю. Ты всегда считал
его религиозным фанатиком. Думал, вот - мошенник, еще один из той когорты
странствующих пилигримов, которые привыкли маскировать свои корыстные
интересы религиозной одержимостью. Но, уверяю тебя, это не так. Я знаю его
гораздо лучше, чем ты...
Пэйнт, ныряя, добрался до вершины и застыл, намертво зафиксировав
свои полозья. Тэкк, свесившись с седла, выпустил из рук щит и меч, которые
со звоном упали на землю.
Тэкк сидел и тупо смотрел на нас, словно парализованный.
- Ну, что же с мозговым блоком? - спросила Сара. - Он у них?
Тэкк кивнул.
- Они продадут его?
- Они не будут менять его, - просипел он. - И не продадут. Они будут
за него драться. Это - единственный выход...
- Драться за него? - спросил я. - На мечах?!
- Так они мне сказали. Я объяснил им, что пришел с миром. А они
заявили мне, что мир - это трусость. Они хотели, чтобы я дрался с ними
сразу же. Но я сказал, что я должен уйти и помолиться, и тогда они подняли
меня на смех, но все же разрешили уехать.
Он соскользнул с Пэйнта и грохнулся на землю, как мешок с дерьмом.
- Я не могу драться, - завизжал он. - Я никогда не дрался. До сего
дня я вообще никогда не держал оружия в руках. Я не могу убивать, не хочу
убивать. Они сказали, что все будет честно. Я один против одного из них,
но...
- Но ты не можешь драться, - перебил я.
- Конечно, он не может драться, - огрызнулась Сара. - Он совершенно
не знает, как это делать.
- Хватит пускать сопли, - зарычал я на Тэкка. - Поднимайся и снимай
свою чертову рясу.
- Ты? - задыхаясь, произнесла Сара.
- А кто еще, черт побери? - сказал я. - Он поехал и заварил кашу. А
теперь моя очередь ее расхлебывать. Или тебе уже не нужен этот блок?
- Но ты ведь никогда не дрался на мечах!
- Конечно, никогда. Или ты думаешь, дрался? Что я, какой-то дикий
варвар?
Тэкк все еще не пришел в себя. Я взял его за грудки и рывком поставил
на ноги.
- Снимай рясу! - заорал я на него. - Мы не можем заставлять их ждать.
Я сбросил рубашку и начал развязывать шнурки на ботинках.
- Сандалии тоже снимай, - буркнул я. - Я должен выглядеть так же, как
и ты.
- Они заметят разницу, - сказала Сара. - Ты совсем не похож на Тэкка.
- Если я накину капюшон на голову и прикрою им лицо, они ничего не
заметят. Они не помнят, как он выглядел. И даже, если помнят, им все
равно. Они собрались драться против сосунка и уверены в себе. Для них это
забава.
Я встал и начал стягивать штаны. Тэкк не шевелился.
- Сними с него рясу, - попросил я Сару. - Нельзя молиться бесконечно.
В конце концов им надоест ждать. Неужели ты хочешь, чтобы они пришли сюда
с облавой?
- Давай все бросим, - предложила Сара. - Следует признать свое
поражение и вернуться назад по тропе...
- Они будут нас преследовать, - ответил я. - Мы не сможем от них
оторваться. Снимай же с него рясу!
Сара сделала движение в сторону Тэкка, и тут он неожиданно ожил. Он
быстро расстегнул ремень и, сорвав с себя рясу, бросил ее мне. Я надел ее
и, закутавшись, натянул на голову капюшон.
- Ты ведь никогда не держал в руках меча, - продолжала уговаривать
Сара. - А против тебя они выставят своего лучшего бойца.
- У меня есть одно преимущество, - возразил я. - Их лучший боец, как
бы хорош он ни был в схватке, будет убежден, что ему противостоит неумеха.
Наверняка, он будет беспечен, потому что настроится не на бой, а на
спектакль. И не станет особенно стараться. В общем, ему захочется показать
себя, устроить красивое зрелище. Если мне удастся к нему приблизиться...
- Майк...
- Сандалии, - требовательно сказал я.
Тэкк швырнул их в мою сторону, и я обулся. Он стоял перед нами почти
голый, на нем были только грязные мятые трусы. Он был самым тощим
человеком, какого мне когда-либо приходилось видеть. У него был невероятно
впалый живот, казалось, прилипший к позвоночнику. Все его ребра можно было
без труда пересчитать. А ноги и руки были похожи на обтянутые кожей палки.
Я наклонился, чтобы поднять ремень с ножнами для меча, а затем
обернул его вокруг талии. Вытащив меч, я с опаской рассмотрел его. Это
было тяжелое, неудобное оружие, тронутое кое-где ржавчиной и не особенно
острое. Я ввел меч обратно в ножны и, подняв щит, закрепил его у себя на
руке.
- Удачи, Майк, - сказала Сара.
- Благодарю, - ответил я. Но я не испытывал чувства благодарности.
Этот паршивый идиот сначала влез не в свое дело, все испортил, а теперь
мне приходится браться за грязную работу. Глубоко в душе, что было
особенно печально, я отнюдь не был уверен, что впрягаюсь в упряжку,
которую смогу потянуть.
Я взобрался на Пэйнта. Как только он развернулся и уже готов был
рвануться с места, Тэкк вдруг подбежал и, загородив мне путь, протянул
куклу, видимо, предлагая ее взять.
Я сделал выпад ногой и ударил его по руке. Кукла, выбитая из его
ладони, полетела в сторону, упав рядом с тропой.
Пэйнт, окончательно развернувшись, ныряя, побежал вниз с холма.
Кентавры находились на прежнем месте. Я опасался, что столкнусь с ними,
когда они будут подниматься по тропе в поисках Тэкка.
При моем появлении стадо разразилось оскорбительным ржанием. Мы
выехали на плато, где собрались кентавры, и Пэйнт поскакал к ним резвым
аллюром. Один из кентавров выбежал нам навстречу, и Пэйнт, приблизившись,
остановился напротив него.
У кентавра был точно такой же, как у меня, щит, а ремень, на котором
висел меч, был перекинут через плечо.
- Ты возвратился, - сказал он. - А мы думали, что ты уже не
появишься.
- Я и сейчас пришел с мирными намерениями. Неужели нет другого
способа договориться?
- Мир - это трусость.
- Вы настаиваете? - спросил я.
- Да, - ответил он, - другого честного способа нет.
Он явно издевался надо мной.
- Если мы заговорили о чести, - продолжал я, - могу ли я быть уверен,
что после того, как убью тебя, я действительно получу шар?
- Ты говоришь, что убьешь меня, как будто для тебя это раз плюнуть.
- Кто-то из нас должен умереть, - заметил я.
- Верно, - усмехнулся он, - и это будешь ты.
- Но, если предположить, что ты ошибаешься, - настаивал я, - как быть
с шаром?
- Если случится невероятное и ты останешься жив, - сказал он, - тебе
его принесут.
- И мне позволят спокойно уйти?
- Ты оскорбляешь меня, - холодно заявил он. - И ты оскорбляешь мое
племя.
- Я никогда здесь не был, - возразил я. - И не знаю обычаев твоего
племени.
- Мы - честные, - сказал он сквозь зубы.
- В таком случае, - предложил я, - приступим к делу.
- Нужно соблюдать правила, - сказал он. - Каждый из нас должен
отъехать назад и встать лицом друг к другу. Ты видишь вымпел на шесте?
Я кивнул. Кто-то в толпе кентавров держал в руках шест с привязанным
к его концу обрывком замызганной тряпки.
- Когда вымпел опустят, - объяснил он, - начнется бой.
Я снова кивнул и пришпорил Пэйнта пятками, понуждая его развернуться.
Я отъехал на несколько шагов и повернул Пэйнта мордой в сторону своего
противника. Кентавр тоже развернулся.
Теперь мы стояли друг против друга, как рыцари перед поединком. Шест
с грязной тряпкой был все еще поднят вверх. Кентавр обнажил свой меч, я
последовал его примеру.
- Ну что, Пэйнт, старая кляча, - сказал я, - здорово мы влипли!
- Высокочтимый сэр, - ответил мне Пэйнт, - в этой ситуации я
постараюсь сделать все от меня зависящее.
Шест с тряпкой опустился. Мы ринулись вперед одновременно.
Пэйнт набрал полную скорость уже после двух качков на своих полозьях,
а кентавр с грохотом надвигался на нас, вырывая копытами из земли большие
куски дерна и далеко отбрасывая их назад. Свой меч он держал острием
вверх, а щитом прикрывал голову. Как только мы сблизились, кентавр издал
душераздирающий боевой клич, уже одного этого звука было достаточно, чтобы
кровь застыла в моих жилах.
С момента падения вымпела не прошло и двух секунд (конечно, если
действительно минуло две секунды, как мне показалось) а я уже очутился нос
к носу с кентавром. За эти секунды в моем лихорадочно заработавшем мозгу
прокрутилась по меньшей мере дюжина коварных уловок, с помощью которых я
должен был перехитрить своего противника, и так же мгновенно все эти
уловки были мною отвергнуты. В последний миг перед столкновением я понял,
что ничего не смогу ему противопоставить, кроме одного: сначала отразить
удар его меча щитом, а потом постараться любым способом нанести ответный
удар.
Мой мозг разом откинул все беспорядочно роившиеся в нем идеи и
замыслы и превратился в волевую и бесстрастную вычислительную машину. Мой
разум воплощал теперь беспощадную жестокость, и это было именно то
состояние, без которого нельзя в такой момент обойтись. Или я сразу же
прикончу его, или погибну сам. Удастся ли мне справиться с кентавром,
зависело только от удачи, так как у меня не было ни навыков обращения с
мечом, ни времени, чтобы ими овладеть.
Я видел, как он обрушивает на меня свой меч хорошо отработанным,
размашистым ударом, и я также знал, что мой меч направлен в его голову со
всей силой, которую я мог вложить в свою руку. Его глаза, почти утопавшие
в густой бороде, были прищурены, их выражение представляло сплав
самоуверенности и сосредоточенности.
Ведь он считал меня игрушкой в своих руках. Он знал, что у меня нет
ни единого шанса. Наблюдая за мной, он должен был сделать вывод, что я не
умею обращаться с мечом и, соперничая с ним, нахожусь в совершенно
безнадежном положении.
Его меч обрушился на край моего щита с такой силой, что моя левая
рука тут же онемела. Отраженный клинок просвистел у моего плеча. И вдруг
сразу же после удара кентавр как-то судорожно дернулся, отступая и
заваливаясь назад. Его взгляд остекленел, а рука, держащая щит, оказалась
в стороне, и здесь лезвие моего меча со всего размаха опустилось прямо на
его голову и вошло в череп, разрубив его на две части до самой шеи.
И вот как раз в то мгновение, когда мой клинок еще не коснулся
кентавра, а его взгляд только начал терять ясность и рука, держащая щит,
оказалась в стороне, я увидел черное отверстие точно на линии между его
глазами, посредине лба. Но я видел его только долю секунды, так как в
следующий миг мой меч прошел через него. Словно это отверстие было
специально нанесено чьей-то невидимой рукой, чтобы послужить ориентиром
для моего удара.

16
Мозговой блок робота был испещрен зазубринами и вмятинами. Кентавры
нашли ему весьма своеобразное применение.
Я передал его Саре.
- На, бери, - промолвил я. - Ради этого стоило рискнуть жизнью.
После моих слов она чуть не задохнулась от негодования.
- Никакого риска не было, - закричала она. - Я стреляю так, что пуля
попадает именно в то место, в которое я целюсь. Или я промахнулась?
- Нет, ты сработала отлично, - пробурчал я, все еще переводя дух
после схватки. - Но стоило только взять на два фута в сторону...
- Это исключено, - вскипела она. - Я прицелилась точно...
- Да, да! Я знаю, - перебил я. - Точно в середину его лба.
Я слез с Пэйнта и сбросил с себя рясу. Тэкк лежал, скрючившись, у
ствола уродливого низкорослого дерева. Я швырнул ему рясу.
- Где мои брюки? - спросил я.
- Здесь, - указала Сара. - Я их подобрала и сложила.
Я поднял брюки и, встряхнув, начал залезать в них.
Сара вертела мозг в руках, рассматривая повреждения.
- Что с ним произошло? - с недоумением спросила она. - Для чего они
его использовали?
- Интересно, как ты думаешь, что можно ожидать от банды варваров,
помешанных на игре в поло, когда им попадает в руки такая штука?
- Ты имеешь в виду, что он служил им мячом для игры? - продолжала
недоумевать Сара.
Я утвердительно кивнул.
- Теперь им придется вернуться к мячам, выдолбленным из камня.
Представляю, как их это огорчило.
Свистун спустился к нам со склона, откуда мы недавно наблюдали за
кентаврами.
- Сработал превосходно, Майк, - протрубил он. - Покончить с ним всего
лишь одним ударом, имея оружие, которым раньше никогда не пользовался...
- Уж кто превосходно сработал, так это мисс Фостер, сказал я. - Это
она подстрелила птичку для меня.
- Не важно, чья заслуга, - заметил Свистун. - Главное дело сделано, а
играющие лошадки эвакуируются.
- Ты хочешь сказать, что они уходят?
- Строятся для марша.
Я взобрался на вершину холма и увидел, что кентавры действительно
образовали неровную колонну и направились на запад.
Их уход принес мне величайшее облегчение. Несмотря на все их
благородство (а оно было доказано хотя бы тем, что они вернули мозговой
блок), я все же чувствовал себя крайне неуютно, когда они находились
поблизости.
Обернувшись, я заметил, что Тэкк и Сара откопали тело Роско из-под
фляг с водой и теперь открывали его череп, чтобы поместить в него мозг.
- Как ты думаешь, он не поврежден, - спросила Сара, - после того, как
его столь нещадно лупили? Только посмотри на эти вмятины!
Я отрицательно покачал головой. Если бы я имел понятие.
- Ведь он наверняка не так уж много знал, - с надеждой в голосе
утешала себя Сара. - Нам не так уж много нужно от него. Ему достаточно
ответить всего лишь на несколько простых вопросов.
Тэкк протянул руку за мозгом, и Сара передала блок ему.
- Ты хоть знаешь, что с ним делать? - спросил я.
- Думаю, что знаю, - ответил он. - Здесь есть пазы. Мозг нужно
вдвинуть в череп как раз по ним.
Он вставил блок и задвинул его ладонью в глубь черепа.
Затем захлопнул черепную крышку.
Роско зашевелился. Он был прислонен нами к земляной насыпи, а теперь
он выпрямился, оторвавшись от опоры и стараясь встать на ноги. Он вертел
головой из стороны в сторону, поочередно рассматривая каждого из нас. Его
руки двигались очень осторожно, словно он проверял их.
Наконец он медленно заговорил, постепенно повышая голос:
- Иногда, - промолвил он, - никогда, всегда, навсегда, завсегда.
Он замолчал и оглядел нас, как будто стараясь убедиться, понимаем ли
мы его. Когда ему стало очевидно, что до нас ничего не дошло, он снова
продекламировал, на этот раз торжественно и размеренно, полагая, что
теперь ему удастся избежать неправильного понимания:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26