Как правило, это педофилы, у которых кишка тонка связываться с несовершеннолетними. А тут все в кайф — на ощупь почти ребенок, а Уголовный кодекс на подобную связь плюет с высокой колокольни! Вот и получилось, что любовник снимал ее голой, а теперь разбежались, и она хочет забрать пленки и сидюшники. А может, даже пахнет шантажом… Мы с боссом за такие дела стараемся не браться. Грязи много — денег мало…»
— Извините! — повторила она.
И я ушел. Будто сбросил со своих плеч неподъемный груз… Спустившись по лестнице, заглянул в берлогу комодообразной хозяйки.
— Моего духу уже нет, мамаша!
Клуша благосклонно кивнула.
— Простите, мамаша, — продолжал я. — Скажите, к Альбине, кроме меня, кто-нибудь приходил?
Клуша оторвала свой комод от стула, на котором восседала с видом царицы Клеопатры, подошла ко мне:
— Никто, милок. Не сомневайся, верная она тебе. У меня на это глаз — алмаз!
Я изобразил невероятное облегчение и вложил в старухину ладонь еще одну десятку.
— Если вдруг появятся, постарайтесь узнать, кто таков и чего ему надо.
— Господи, до чего же вы, мужчины, ревнивы! — Клуша спрятала деньги в стол. — Все выведаю, милок, не сомневайся. Приглянулся ты мне.
— Только Альбине о моей просьбе ни в коем случае не говорите. Незачем ей знать.
— Не скажу, милок, не скажу.
Все было на мази, и я отступил на заранее подготовленные позиции. Выйдя на улицу, закурил и немного посидел на знакомой скамеечке, слушая пение птиц и благосклонно поглядывая на спешащих мимо петербурженок. Потом вспомнил, что у меня во рту с утра крошки не было, и решил заглянуть на рынок, схрумкать хоть парочку бананов. Прошелся вдоль торговых рядов, прицениваясь. Пустой номер — цены везде одинаковы! Тоже мне, рынок! Впрочем, это рынок по-русски, наверняка все схвачено мафией…
И тут ко мне вновь привязалась давешняя цыганка. Поскольку в работе был временный перерыв, шугать ее я не стал, отстегнул от щедрот пятерку.
— По ладони будешь или как?
— Нет, красавчик, я не обманщица. Вырви три волоска из своей шевелюры.
Я выщипнул несколько волос. Цыганка зажала их в кулак, подула на него, положила левую руку мне на сердце. Я сразу насторожился — в кармане под ее ладонью находились документы. Между тем цыганка закатила глаза и забормотала дежурный набор гадальных фраз:
— А ждет тебя, бриллиантовый, дорога в казенный дом, но беды не будет… А сохнет по тебе, яхонтовый, блондинка, тебе знакомая… А дети твои, алмазный, все живы, только один мальчоночка мертвенький…
Я фыркнул: видно, какая-то из моих подружек умудрилась залететь, и пришлось ей, бедной, сделать аборт.
Цыганка открыла глаза, убрала руку от моего кармана (документы остались на месте — я следил внимательно), добавила с улыбочкой:
— Позолоти ручку — дальше скажу!
Смеха ради я достал еще пятерку.
— А бояться тебе, изумрудный, надо девы рыжей и зеленоглазой…
И пока я, остолбенев, пялился на нее с открытым ртом, дочь вольного табора выхватила из моих пальцев пятерку и юркнула в толпу.
Я кинулся за нею, наверное, только через минуту, но куда там!.. Цыганок по рынку болталось полным-полно, все они были похожи друг на дружку и все претендовали на содержимое моего кошелька. Но той, первой, я так и не нашел. И о бананах забыл напрочь.
Глава 15
По дороге в отель, загорая в очередной пробке, я позвонил Инге, и мы договорились, что она привезет отмычки вечером.
— Буду ровно в восемь, — заверила она. — Как штык!
Ее жизнерадостный голосок подействовал успокаивающе, и проклятая цыганка на время покинула мои мысли. В конце концов, могло быть простое совпадение. Любого из нас ждет дорога в казенный дом (при благоприятных обстоятельствах в загс, при неблагоприятных в морг), по каждому из нас сохнет хоть одна блондинка и, разумеется, она нам знакома, а всякий мужчина, занимающийся онанизмом, губит своего ребенка…
Успокоившись, я узнал по справочной, где находится ближайший магазин для туристов, заехал туда и купил моток крепкой веревки, арлитовую кошку, способную выдержать нагрузку в сто пятьдесят килограммов, фонарик и спортивный костюм черного цвета без эмблем и надписей. Забросив все это в багажник, отправился в отель.
Был час пик, пробки возникали на каждом перекрестке, и добрался я туда только к половине седьмого. Поставил машину на стоянку, зашел в ресторан и перекусил, слегка, так, чтобы к ужину вновь нагулять аппетит. Потом вернулся к машине, забрал свое барахло и поднялся в номер. Принял душ, смыв с себя пыль уже пройденных сегодня дорог, и занялся систематизацией полученной информации. Через пять минут стало ясно, что материала для отчета нет. На чем я и успокоился. Пусть босс займется чтением книг — тем более что подобное времяпрепровождение ему всегда нравилось больше, чем расследования.
Без пяти восемь запищал телефон, и портье сообщил, что в гости к господину Метальникову пришла девушка по имени Инга. Я ответил в том смысле, что не мешало бы посмотреть, кто такая. Пусть явится пред мои светлые очи, и чем быстрее, тем лучше…
Инга явилась ровно в восемь. Как штык. Сегодня она надела желтое обтягивающее платье, так что даже вопросов не возникало, есть ли под ним нижнее белье. Вывалила на стол связку отмычек и с ходу ринулась целоваться.
— Соскучилась, америкен бой, — призналась она, пока я переводил дух после жаркого поцелуя. — Привечают ли здесь бедных одиноких женщин?
— Привечают, привечают, — заверил я. — Но исключительно блондинок и только одетых в желтые платья.
— И много ли таких уже побывало? — Инга погрозила мне пальчиком.
— Одна, по крайней мере, сейчас передо мной. — Я вновь потянулся к ней. — А больше и не надо!
— Стоп, конь в малине! — Она легонько шлепнула ладонью по моим губам. — Сначала душ. С меня течет, как с крыши весной.
Она упорхнула в ванную. А я подсел к столу.
Воровской набор был классный, против него могли устоять разве что сейфы с двумя степенями защиты. Нет, интересная все-таки фирма у Пал Ваныча!.. И зачем такому человеку частный детектив из-за океана? Над этим вопросом не мешало бы и подумать…
Однако подумать мне не дали.
— А блондинкам без желтых платьев сюда можно?
Я обернулся.
Инга стояла на пороге ванной, завернутая в полотенце так, чтобы остались оголенными правая грудь и левое бедро. Набухший розовый сосок был словно наконечник стрелы Амура, нацеленной в меня.
Я подставил под него свою грудь, и мы рухнули на кровать. Через несколько секунд я был обласкан, раздет и предъявил Инге собственное оружие, походившее на стрелу Амура гораздо больше, чем Ингины прелести.
— Раньше, — прошептала Инга, — я удивлялась, как эта штука помещается внутри меня.
А теперь не удивляешься? — хотелось спросить мне, но это был вопрос не ко времени.
— Умещается, умещается… — Я раздвинул коленом шелковистые бедра. — Проверим, рашен герл?
— Проверим, америкен бой!
И мы стали проверять. И проверяли до тех пор, пока Инга не взмолилась:
— Хватит, миленький, хватит. Мне уже больно, конь в малине!
Потом мы лежали бок о бок и молча курили, стряхивая пепел прямо на пол. В окно светило заходящее солнце. Где-то снаружи горланили птицы.
«Спарились и разбежались, — вспомнил я. — Откуда это?..»
Инга приподнялась на локте, потянулась через меня с окурком к пепельнице. Ее левая грудь нависла над моим лицом. Я не удержался и лизнул языком. Инга вздрогнула. Однако моя стрела пока отдыхала, и я оставил в покое ее прелести…
Инга вновь улеглась рядом, провела пальчиком по волосам у меня на груди и сказала:
— Хорошо-то как! Век бы тут валялась!
— И валяйся, — ответил я. — Сейчас я расскажу тебе подходящий анекдот. Потом ты расскажешь мне. А минут через двадцать я еще раз сгоняю своего коня в твою малину…
— Фу! — Инга расхохоталась. — Никогда не думала, что эту присказку можно использовать в подобном варианте!
— Можно, можно, — заверил я. — Мы будем ее использовать, пока ты не скажешь: «Хватит, миленький!»
— Хватит, миленький! — Она прижала к моим губам теплую ладонь. — На сегодня хватит, мне пора. — Она села, свесив ноги с кровати.
Я провел пальцем между ее лопаток, Инга опять вздрогнула. Кожа у нее была гладкая-гладкая. И упругая.
— А завтра?
— А завтра будет завтра. — Она вздохнула. — Если будет…
Все было сказано. Спарились и разбежались… Инга удрала в ванную, а я прикрылся простыней и снова закурил. Думать ни о чем не хотелось, и я лежал, наблюдая, как сменяют друг друга минуты на часах, и прислушиваясь к шуму воды. Потом шум воды стих, и загудел фен. Потом замолчал и фен. Однако прошло еще пять минут, прежде чем Инга появилась из ванной. За эти пять минут она превратила размякшую от секса и душа любовницу с расхристанной прической в элегантную деловую женщину при исполнении служебных обязанностей. Не знаю уж, как можно выглядеть деловой в подобном платье, но она смотрелась именно так.
— Не обижайся, америкен бой! — Она чмокнула меня в лоб. — Мне надо бежать.
Я молча пожал плечами, и она деловито исчезла за дверью. Я был не столь деловит, и мне потребовалась еще одна сигарета и добрых четверть часа на то, чтобы изгнать из сердца обиду, разочарование и прочие чувства, менее всего свойственные частному детективу. Но я справился. В конце концов, Инга была просто шлюха, пусть рангом и повыше тех, что собираются сейчас в холле отеля под бдительным оком своих сутенеров. Начальство приказало сблизиться с гостем из-за океана, вот она и прыгнула в постельку. А сейчас помчалась докладывать, что гость попросил воровской набор и, значит, собрался вломиться в некую запертую дверь, и не стоит ли предпринять в связи с этим определенные организационные мероприятия по плану, скажем, «Б»?.. Может, конечно, я порю сейчас несусветную чушь! Может, она и в самом деле врюхалась по уши в симпатягу-американца, а сейчас поехала к ненавистному мужу, чтобы приготовить ему ужин, выслушать обиды на жизнь, а потом, уже ночью, раздвинуть ноги перед инструментом, который давно уже стал для нее не стрелой Амура, а осиновым колом и который она должна принимать в свое лоно дважды в неделю — по вторникам и пятницам — да еще разыгрывать при этом страсть и наслаждение, с постылым смирением дожидаясь, пока супруг извергнет в нее мутную липкую струю, а потом, когда она захочет родить, заставит бежать на аборт к какому-нибудь доктору Марголину, потому что она русская женщина, а удел русской женщины — заботиться и терпеть!..
Я помотал головой. С чего это вас, сэр, так понесло?.. Ну хорошо, коли это меня так задевает, покончу с розысками доктора и увезу Ингу в Штаты. И пусть брошенный муж загоняет свой осиновый кол шлюхам с панели, и пусть они гладят его, мужа, по лысине! Но пока доктор не найден, и нужно думать в первую очередь о деле.
Я принял душ, оделся и отправился в ресторан, пополнять запасы растраченной на любовь энергии.
Глава 16
В двадцать три ноль-ноль я был готов к выполнению пункта «три» полученных от босса инструкций. Кошка и веревка устроились в багажнике. Все остальное надежно упаковано в рюкзаке.
Я спустился вниз и отдал портье ключ.
— Не уезжать ли собрались на ночь глядя? — спросил он, кивая на рюкзак.
— Нет, — сказал я. — Пикник. Пригласили вот приятели. Шашлычки там у костерка, то, се… Вернусь завтра, если компания понравится. — И самым похабным образом подмигнул ему.
Он ответил мне той же монетой:
— Небось на закуску-то к шашлычкам блондинка давешняя ожидается?
— Она, брат, она!
— От такой закусочки грех отказываться!
Я ушел, а он остался обирать гостиничных шлюх и завидовать счастливчику-постояльцу.
Сев в машину, я первым делом отключил мобильник — больше меня ни для кого сегодня не было. Даже для босса. Даже, конь в малине, для Инги…
Улицы были много свободнее, чем днем, но я катил неторопливо, дожидаясь, пока улягутся спать ольгинские жители, и даже время от времени останавливался, чтобы покурить и подышать ночной прохладой. Все-таки натуральный воздух — даже на улицах мегаполиса — это вам не кондиционер. Что бы там ни говорили производители кондиционеров… А кроме того, я сочетал приятное с полезным, проверяя, нет ли хвоста.
Хвоста не было.
До места я добрался к часу. Медленно свернул в переулок, вдоль которого тянулась восьмифутовая каменная ограда.
Уличные фонари не горели, но я не зря прогулялся здесь вчера, после того как швабра-заместительша Наташа выставила меня вон. В остальном же черная августовская ночь мне только на пользу. Было бы гораздо хуже, если бы доктор Марголин пожелал исчезнуть в июне — в это время, говорят, тут ночью светло, как днем.
Заглушив двигатель, я закурил и некоторое время выжидал, открыв дверцу и оглядываясь. По улице, с которой я свернул, прошло несколько машин, но в переулке светлее не стало ни на секунду. Конечно, не помешали бы инфракрасные очки — «змееглазы», но давать Инге такое поручение я не решился — тогда бы цель моего путешествия стала ясна и слепому.
Докурив сигарету, я пристроил под мышку кобуру со «стерлингом»и выбрался из машины, не забыв прихватить с собой и все остальное. Постоял, прислушиваясь. Где-то гремела музыка и лаяли собаки, но все это происходило далеко. Потом по рельсам простучала электричка. Она тоже не могла мне помешать. Я перешел улицу, на ощупь пробрался сквозь кусты, на ощупь нашел нишу, в которой скрывалась дверь, пошарил справа от нее и нажал кнопку звонка — раз, второй, третий… Реакции не последовало. Я размотал веревку с кошкой, размахнулся и забросил зубастое чудовище на стену. Раздался едва слышный стук. Вот чем хорош арлит! Звон металлической кошки разбудил бы всю округу, а так — тишь… Потянул — сидит крепко. Я напялил рюкзак на плечи и через пять секунд был на стене. Далеко справа светились окна — там испытывали моральные и физические мучения несчастные роженицы, — но амбулаторное крыло, расположившееся прямо передо мной, было темно. Еще через три секунды я оказался по другую сторону стены. Постоял, прислушался.
Похоже, дерзкое проникновение на территорию клиники осталось со стороны хозяев незамеченным. Тогда я подобрался к секретному ходу с другой стороны — ноги почувствовали камень, — ощупал замок. Предположения оказались верными: Марголин поставил тут простую защелку, которую изнутри можно было открыть без ключа. А с улицы, надо полагать, ключ и не требовался — посетитель звонил, и ему открывали.
Каменная дорожка сама привела меня к двери в здание. Я зажег фонарик, зажал его зубами и принялся за тупое дело — подбор отмычки. Этот воровской инструмент также перестали делать из металла, и шума было немного. Через пятнадцать минут упорство было вознаграждено — замок щелкнул. Предположения мои и тут оправдались: раз Марголин вынужден был удрать внезапно, он вряд ли имел возможность поставить дверь на сигнализацию. Впрочем, если бы завопила сирена или зазвонил звонок, я бы всегда успел удрать.
Проникнув в здание и убедившись, что вокруг нет окон, я добавил фонарику яркости.
Ага, вон там, за лесенкой в три ступеньки, еще одна дверь. И врезной замок — на страже.
С этой преградой я справился и вовсе за пять минут. Пригасил фонарик, открыл. Не знаю, был ли это кабинет Марголина или какое-либо другое помещение (впрочем, в каком другом помещении, кроме хозяйского кабинета, может быть тайный выход?), но гейтс на столе стоял. Я достал «проныру», подсоединил к параллельному порту и скачал с винчестера все пользовательские программы.
Ну вот и порядок: задание босса выполнено без шума и пыли.
Я отсоединил «проныру», спрятал в рюкзак и быстренько вымелся из кабинета.
Пять лет назад я бы тут же вымелся и дальше, унося ноги с места преступления. Однако с тех пор Ар… то есть Максим Метальников сделался чертовски любопытен, и именно чертовское любопытство заставило меня осмотреть тамбур, в котором пряталась лесенка в три ступеньки. И я наткнулся на третью дверь.
Это была еще та дверь, металлическая, с серьезным характером, навевавшая неизбежные мысли о сокровищах Агры, пещере Али-Бабы и прочих золотых лихорадках. На ней стоял электронный замок «Хронос», а у меня на этого Хроноса имелся Зевс, в виде «Сезама», который за минуту с небольшим отправил «папашу»в Тартар. И я вступил в святая святых доктора Виталия Сергеевича Марголина.
Первым делом я поискал окна. А когда убедился, что здесь их тоже нет, щелкнул выключателем возле двери. Вспыхнул свет, и я зажмурился. Когда глаза привыкли, осмотрелся.
Ну-ка, ну-ка, любопытная Варвара, что мы здесь с тобой имеем?
Имели мы немного — стол с еще одним гейтсом; в углу большой холодильник, пол перед которым кто-то усыпал битым пробирочным стеклом (я было встрепенулся, но вряд ли в домашнем холодильнике стали бы хранить штаммы чумы, холеры и сибирской язвы); в другом углу — диван-кровать с подушкой в белоснежной наволочке (недра диванчика наверняка скрывают и прочее постельное белье);
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Извините! — повторила она.
И я ушел. Будто сбросил со своих плеч неподъемный груз… Спустившись по лестнице, заглянул в берлогу комодообразной хозяйки.
— Моего духу уже нет, мамаша!
Клуша благосклонно кивнула.
— Простите, мамаша, — продолжал я. — Скажите, к Альбине, кроме меня, кто-нибудь приходил?
Клуша оторвала свой комод от стула, на котором восседала с видом царицы Клеопатры, подошла ко мне:
— Никто, милок. Не сомневайся, верная она тебе. У меня на это глаз — алмаз!
Я изобразил невероятное облегчение и вложил в старухину ладонь еще одну десятку.
— Если вдруг появятся, постарайтесь узнать, кто таков и чего ему надо.
— Господи, до чего же вы, мужчины, ревнивы! — Клуша спрятала деньги в стол. — Все выведаю, милок, не сомневайся. Приглянулся ты мне.
— Только Альбине о моей просьбе ни в коем случае не говорите. Незачем ей знать.
— Не скажу, милок, не скажу.
Все было на мази, и я отступил на заранее подготовленные позиции. Выйдя на улицу, закурил и немного посидел на знакомой скамеечке, слушая пение птиц и благосклонно поглядывая на спешащих мимо петербурженок. Потом вспомнил, что у меня во рту с утра крошки не было, и решил заглянуть на рынок, схрумкать хоть парочку бананов. Прошелся вдоль торговых рядов, прицениваясь. Пустой номер — цены везде одинаковы! Тоже мне, рынок! Впрочем, это рынок по-русски, наверняка все схвачено мафией…
И тут ко мне вновь привязалась давешняя цыганка. Поскольку в работе был временный перерыв, шугать ее я не стал, отстегнул от щедрот пятерку.
— По ладони будешь или как?
— Нет, красавчик, я не обманщица. Вырви три волоска из своей шевелюры.
Я выщипнул несколько волос. Цыганка зажала их в кулак, подула на него, положила левую руку мне на сердце. Я сразу насторожился — в кармане под ее ладонью находились документы. Между тем цыганка закатила глаза и забормотала дежурный набор гадальных фраз:
— А ждет тебя, бриллиантовый, дорога в казенный дом, но беды не будет… А сохнет по тебе, яхонтовый, блондинка, тебе знакомая… А дети твои, алмазный, все живы, только один мальчоночка мертвенький…
Я фыркнул: видно, какая-то из моих подружек умудрилась залететь, и пришлось ей, бедной, сделать аборт.
Цыганка открыла глаза, убрала руку от моего кармана (документы остались на месте — я следил внимательно), добавила с улыбочкой:
— Позолоти ручку — дальше скажу!
Смеха ради я достал еще пятерку.
— А бояться тебе, изумрудный, надо девы рыжей и зеленоглазой…
И пока я, остолбенев, пялился на нее с открытым ртом, дочь вольного табора выхватила из моих пальцев пятерку и юркнула в толпу.
Я кинулся за нею, наверное, только через минуту, но куда там!.. Цыганок по рынку болталось полным-полно, все они были похожи друг на дружку и все претендовали на содержимое моего кошелька. Но той, первой, я так и не нашел. И о бананах забыл напрочь.
Глава 15
По дороге в отель, загорая в очередной пробке, я позвонил Инге, и мы договорились, что она привезет отмычки вечером.
— Буду ровно в восемь, — заверила она. — Как штык!
Ее жизнерадостный голосок подействовал успокаивающе, и проклятая цыганка на время покинула мои мысли. В конце концов, могло быть простое совпадение. Любого из нас ждет дорога в казенный дом (при благоприятных обстоятельствах в загс, при неблагоприятных в морг), по каждому из нас сохнет хоть одна блондинка и, разумеется, она нам знакома, а всякий мужчина, занимающийся онанизмом, губит своего ребенка…
Успокоившись, я узнал по справочной, где находится ближайший магазин для туристов, заехал туда и купил моток крепкой веревки, арлитовую кошку, способную выдержать нагрузку в сто пятьдесят килограммов, фонарик и спортивный костюм черного цвета без эмблем и надписей. Забросив все это в багажник, отправился в отель.
Был час пик, пробки возникали на каждом перекрестке, и добрался я туда только к половине седьмого. Поставил машину на стоянку, зашел в ресторан и перекусил, слегка, так, чтобы к ужину вновь нагулять аппетит. Потом вернулся к машине, забрал свое барахло и поднялся в номер. Принял душ, смыв с себя пыль уже пройденных сегодня дорог, и занялся систематизацией полученной информации. Через пять минут стало ясно, что материала для отчета нет. На чем я и успокоился. Пусть босс займется чтением книг — тем более что подобное времяпрепровождение ему всегда нравилось больше, чем расследования.
Без пяти восемь запищал телефон, и портье сообщил, что в гости к господину Метальникову пришла девушка по имени Инга. Я ответил в том смысле, что не мешало бы посмотреть, кто такая. Пусть явится пред мои светлые очи, и чем быстрее, тем лучше…
Инга явилась ровно в восемь. Как штык. Сегодня она надела желтое обтягивающее платье, так что даже вопросов не возникало, есть ли под ним нижнее белье. Вывалила на стол связку отмычек и с ходу ринулась целоваться.
— Соскучилась, америкен бой, — призналась она, пока я переводил дух после жаркого поцелуя. — Привечают ли здесь бедных одиноких женщин?
— Привечают, привечают, — заверил я. — Но исключительно блондинок и только одетых в желтые платья.
— И много ли таких уже побывало? — Инга погрозила мне пальчиком.
— Одна, по крайней мере, сейчас передо мной. — Я вновь потянулся к ней. — А больше и не надо!
— Стоп, конь в малине! — Она легонько шлепнула ладонью по моим губам. — Сначала душ. С меня течет, как с крыши весной.
Она упорхнула в ванную. А я подсел к столу.
Воровской набор был классный, против него могли устоять разве что сейфы с двумя степенями защиты. Нет, интересная все-таки фирма у Пал Ваныча!.. И зачем такому человеку частный детектив из-за океана? Над этим вопросом не мешало бы и подумать…
Однако подумать мне не дали.
— А блондинкам без желтых платьев сюда можно?
Я обернулся.
Инга стояла на пороге ванной, завернутая в полотенце так, чтобы остались оголенными правая грудь и левое бедро. Набухший розовый сосок был словно наконечник стрелы Амура, нацеленной в меня.
Я подставил под него свою грудь, и мы рухнули на кровать. Через несколько секунд я был обласкан, раздет и предъявил Инге собственное оружие, походившее на стрелу Амура гораздо больше, чем Ингины прелести.
— Раньше, — прошептала Инга, — я удивлялась, как эта штука помещается внутри меня.
А теперь не удивляешься? — хотелось спросить мне, но это был вопрос не ко времени.
— Умещается, умещается… — Я раздвинул коленом шелковистые бедра. — Проверим, рашен герл?
— Проверим, америкен бой!
И мы стали проверять. И проверяли до тех пор, пока Инга не взмолилась:
— Хватит, миленький, хватит. Мне уже больно, конь в малине!
Потом мы лежали бок о бок и молча курили, стряхивая пепел прямо на пол. В окно светило заходящее солнце. Где-то снаружи горланили птицы.
«Спарились и разбежались, — вспомнил я. — Откуда это?..»
Инга приподнялась на локте, потянулась через меня с окурком к пепельнице. Ее левая грудь нависла над моим лицом. Я не удержался и лизнул языком. Инга вздрогнула. Однако моя стрела пока отдыхала, и я оставил в покое ее прелести…
Инга вновь улеглась рядом, провела пальчиком по волосам у меня на груди и сказала:
— Хорошо-то как! Век бы тут валялась!
— И валяйся, — ответил я. — Сейчас я расскажу тебе подходящий анекдот. Потом ты расскажешь мне. А минут через двадцать я еще раз сгоняю своего коня в твою малину…
— Фу! — Инга расхохоталась. — Никогда не думала, что эту присказку можно использовать в подобном варианте!
— Можно, можно, — заверил я. — Мы будем ее использовать, пока ты не скажешь: «Хватит, миленький!»
— Хватит, миленький! — Она прижала к моим губам теплую ладонь. — На сегодня хватит, мне пора. — Она села, свесив ноги с кровати.
Я провел пальцем между ее лопаток, Инга опять вздрогнула. Кожа у нее была гладкая-гладкая. И упругая.
— А завтра?
— А завтра будет завтра. — Она вздохнула. — Если будет…
Все было сказано. Спарились и разбежались… Инга удрала в ванную, а я прикрылся простыней и снова закурил. Думать ни о чем не хотелось, и я лежал, наблюдая, как сменяют друг друга минуты на часах, и прислушиваясь к шуму воды. Потом шум воды стих, и загудел фен. Потом замолчал и фен. Однако прошло еще пять минут, прежде чем Инга появилась из ванной. За эти пять минут она превратила размякшую от секса и душа любовницу с расхристанной прической в элегантную деловую женщину при исполнении служебных обязанностей. Не знаю уж, как можно выглядеть деловой в подобном платье, но она смотрелась именно так.
— Не обижайся, америкен бой! — Она чмокнула меня в лоб. — Мне надо бежать.
Я молча пожал плечами, и она деловито исчезла за дверью. Я был не столь деловит, и мне потребовалась еще одна сигарета и добрых четверть часа на то, чтобы изгнать из сердца обиду, разочарование и прочие чувства, менее всего свойственные частному детективу. Но я справился. В конце концов, Инга была просто шлюха, пусть рангом и повыше тех, что собираются сейчас в холле отеля под бдительным оком своих сутенеров. Начальство приказало сблизиться с гостем из-за океана, вот она и прыгнула в постельку. А сейчас помчалась докладывать, что гость попросил воровской набор и, значит, собрался вломиться в некую запертую дверь, и не стоит ли предпринять в связи с этим определенные организационные мероприятия по плану, скажем, «Б»?.. Может, конечно, я порю сейчас несусветную чушь! Может, она и в самом деле врюхалась по уши в симпатягу-американца, а сейчас поехала к ненавистному мужу, чтобы приготовить ему ужин, выслушать обиды на жизнь, а потом, уже ночью, раздвинуть ноги перед инструментом, который давно уже стал для нее не стрелой Амура, а осиновым колом и который она должна принимать в свое лоно дважды в неделю — по вторникам и пятницам — да еще разыгрывать при этом страсть и наслаждение, с постылым смирением дожидаясь, пока супруг извергнет в нее мутную липкую струю, а потом, когда она захочет родить, заставит бежать на аборт к какому-нибудь доктору Марголину, потому что она русская женщина, а удел русской женщины — заботиться и терпеть!..
Я помотал головой. С чего это вас, сэр, так понесло?.. Ну хорошо, коли это меня так задевает, покончу с розысками доктора и увезу Ингу в Штаты. И пусть брошенный муж загоняет свой осиновый кол шлюхам с панели, и пусть они гладят его, мужа, по лысине! Но пока доктор не найден, и нужно думать в первую очередь о деле.
Я принял душ, оделся и отправился в ресторан, пополнять запасы растраченной на любовь энергии.
Глава 16
В двадцать три ноль-ноль я был готов к выполнению пункта «три» полученных от босса инструкций. Кошка и веревка устроились в багажнике. Все остальное надежно упаковано в рюкзаке.
Я спустился вниз и отдал портье ключ.
— Не уезжать ли собрались на ночь глядя? — спросил он, кивая на рюкзак.
— Нет, — сказал я. — Пикник. Пригласили вот приятели. Шашлычки там у костерка, то, се… Вернусь завтра, если компания понравится. — И самым похабным образом подмигнул ему.
Он ответил мне той же монетой:
— Небось на закуску-то к шашлычкам блондинка давешняя ожидается?
— Она, брат, она!
— От такой закусочки грех отказываться!
Я ушел, а он остался обирать гостиничных шлюх и завидовать счастливчику-постояльцу.
Сев в машину, я первым делом отключил мобильник — больше меня ни для кого сегодня не было. Даже для босса. Даже, конь в малине, для Инги…
Улицы были много свободнее, чем днем, но я катил неторопливо, дожидаясь, пока улягутся спать ольгинские жители, и даже время от времени останавливался, чтобы покурить и подышать ночной прохладой. Все-таки натуральный воздух — даже на улицах мегаполиса — это вам не кондиционер. Что бы там ни говорили производители кондиционеров… А кроме того, я сочетал приятное с полезным, проверяя, нет ли хвоста.
Хвоста не было.
До места я добрался к часу. Медленно свернул в переулок, вдоль которого тянулась восьмифутовая каменная ограда.
Уличные фонари не горели, но я не зря прогулялся здесь вчера, после того как швабра-заместительша Наташа выставила меня вон. В остальном же черная августовская ночь мне только на пользу. Было бы гораздо хуже, если бы доктор Марголин пожелал исчезнуть в июне — в это время, говорят, тут ночью светло, как днем.
Заглушив двигатель, я закурил и некоторое время выжидал, открыв дверцу и оглядываясь. По улице, с которой я свернул, прошло несколько машин, но в переулке светлее не стало ни на секунду. Конечно, не помешали бы инфракрасные очки — «змееглазы», но давать Инге такое поручение я не решился — тогда бы цель моего путешествия стала ясна и слепому.
Докурив сигарету, я пристроил под мышку кобуру со «стерлингом»и выбрался из машины, не забыв прихватить с собой и все остальное. Постоял, прислушиваясь. Где-то гремела музыка и лаяли собаки, но все это происходило далеко. Потом по рельсам простучала электричка. Она тоже не могла мне помешать. Я перешел улицу, на ощупь пробрался сквозь кусты, на ощупь нашел нишу, в которой скрывалась дверь, пошарил справа от нее и нажал кнопку звонка — раз, второй, третий… Реакции не последовало. Я размотал веревку с кошкой, размахнулся и забросил зубастое чудовище на стену. Раздался едва слышный стук. Вот чем хорош арлит! Звон металлической кошки разбудил бы всю округу, а так — тишь… Потянул — сидит крепко. Я напялил рюкзак на плечи и через пять секунд был на стене. Далеко справа светились окна — там испытывали моральные и физические мучения несчастные роженицы, — но амбулаторное крыло, расположившееся прямо передо мной, было темно. Еще через три секунды я оказался по другую сторону стены. Постоял, прислушался.
Похоже, дерзкое проникновение на территорию клиники осталось со стороны хозяев незамеченным. Тогда я подобрался к секретному ходу с другой стороны — ноги почувствовали камень, — ощупал замок. Предположения оказались верными: Марголин поставил тут простую защелку, которую изнутри можно было открыть без ключа. А с улицы, надо полагать, ключ и не требовался — посетитель звонил, и ему открывали.
Каменная дорожка сама привела меня к двери в здание. Я зажег фонарик, зажал его зубами и принялся за тупое дело — подбор отмычки. Этот воровской инструмент также перестали делать из металла, и шума было немного. Через пятнадцать минут упорство было вознаграждено — замок щелкнул. Предположения мои и тут оправдались: раз Марголин вынужден был удрать внезапно, он вряд ли имел возможность поставить дверь на сигнализацию. Впрочем, если бы завопила сирена или зазвонил звонок, я бы всегда успел удрать.
Проникнув в здание и убедившись, что вокруг нет окон, я добавил фонарику яркости.
Ага, вон там, за лесенкой в три ступеньки, еще одна дверь. И врезной замок — на страже.
С этой преградой я справился и вовсе за пять минут. Пригасил фонарик, открыл. Не знаю, был ли это кабинет Марголина или какое-либо другое помещение (впрочем, в каком другом помещении, кроме хозяйского кабинета, может быть тайный выход?), но гейтс на столе стоял. Я достал «проныру», подсоединил к параллельному порту и скачал с винчестера все пользовательские программы.
Ну вот и порядок: задание босса выполнено без шума и пыли.
Я отсоединил «проныру», спрятал в рюкзак и быстренько вымелся из кабинета.
Пять лет назад я бы тут же вымелся и дальше, унося ноги с места преступления. Однако с тех пор Ар… то есть Максим Метальников сделался чертовски любопытен, и именно чертовское любопытство заставило меня осмотреть тамбур, в котором пряталась лесенка в три ступеньки. И я наткнулся на третью дверь.
Это была еще та дверь, металлическая, с серьезным характером, навевавшая неизбежные мысли о сокровищах Агры, пещере Али-Бабы и прочих золотых лихорадках. На ней стоял электронный замок «Хронос», а у меня на этого Хроноса имелся Зевс, в виде «Сезама», который за минуту с небольшим отправил «папашу»в Тартар. И я вступил в святая святых доктора Виталия Сергеевича Марголина.
Первым делом я поискал окна. А когда убедился, что здесь их тоже нет, щелкнул выключателем возле двери. Вспыхнул свет, и я зажмурился. Когда глаза привыкли, осмотрелся.
Ну-ка, ну-ка, любопытная Варвара, что мы здесь с тобой имеем?
Имели мы немного — стол с еще одним гейтсом; в углу большой холодильник, пол перед которым кто-то усыпал битым пробирочным стеклом (я было встрепенулся, но вряд ли в домашнем холодильнике стали бы хранить штаммы чумы, холеры и сибирской язвы); в другом углу — диван-кровать с подушкой в белоснежной наволочке (недра диванчика наверняка скрывают и прочее постельное белье);
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32