Целая коллекция. Когда мы приступили к осмотру, покойник все еще демонстрировал впечатляющий стояк. Ни малейших признаков проникновения со взломом, никаких следов борьбы, никаких видимых травм на теле не обнаружено.
Рорк долго молчал.
– У всех людей есть свои секреты. Кое-какие свои пристрастия они склонны скрывать от окружающих. Но я ни за что бы не поверил, что он склонен к подобным забавам. Все, о чем ты рассказываешь, – это такие непристойные факты, за которыми охотится пресса. У телевизионщиков слюнки потекут. А для семьи это будет тяжелое испытание.
– Можешь назвать кого-нибудь, кто хотел бы его уничтожить и при этом устроить такое шоу, чтобы у телевизионщиков слюнки потекли?
– С какой целью? Если ты думаешь о конкуренте, это не работает. Убийство Эндерса не уничтожит его компанию. Даже не повредит ей. Сексуальный скандал? – Рорк покачал головой. – Курс акций не упадет, продажи не упадут. Во всяком случае, не намного. По правде говоря, они могут на время даже взлететь. Человек – странное существо. Допустим, мне нужна новая пара кроссовок, рассуждает он. Куплю-ка я ее у парня, который умер со стояком.
– Если он продержался, то и его кроссовки тоже продержатся, – в тон ему заметила Ева.
– Именно так. Они могли бы это использовать как рекламный слоган, черт бы его побрал.
– Алиби Форреста подтвердилось, – доложила Пибоди с заднего сиденья. – Я позвонила электронщикам, они послали бригаду на место. Вторая бригада поработает с электроникой в офисе Эндерса. Первый отчет подтверждает то, что я обнаружила. Сигнализация отключена в два двадцать восемь, вновь включена в три двадцать шесть. Сигнализация бездействовала почти час.
– Отключали и включали дистанционным пультом, иначе никак. – Ева бросила взгляд на Рорка. – Значит, у них были коды или спецификация системы, чтобы тревога не включилась автоматически.
– Есть способы обойти систему. Способы есть всегда.
– А кому нужны способы обойти систему, если это непредумышленно? Если, допустим, Том-распутник собрался весело провести ночку, ему нет нужды отключать сигнализацию. Его жены нет в стране и еще несколько дней не будет. Или он сам их впускает, или дает им код доступа. А способы обойти систему? Нет, это слишком сложно. Зачем такие ухищрения?
– Есть в этом какая-то гнусная издевка, – задумчиво добавил Рорк. – Есть масса способов убить человека. Почему же кому-то захотелось убить его именно таким способом? Так интимно, да еще с прицелом на то, чтобы замарать и его, и его семью?
– Мы это узнаем. Первая остановка. – Ева запарковалась во втором ряду перед входом в морг. – Пибоди, я тут сама справлюсь. Езжай в управление, начинай проверки. Попробуй найти партнера Эндерса по гольфу, займись им. И еще: пусть наши электронные асы прикинут, какого типа пульт был задействован. И давай выстроим вчерашний день убитого по минутам. – Не обращая внимания на яростный протестующий вой автомобильных гудков, она повернулась к Рорку: – Это твоя остановка, умник.
Рорк бросил взгляд через стекло на здание морга.
– Надеюсь, еще не скоро. Удачи, Пибоди, – добавил он, вылезая из машины, и присоединился к Еве на тротуаре. – Я мог бы навести справки. Я знаком с людьми, знавшими его, имевшими с ним дела.
– Было бы неплохо. – Ева рассеянно сунула руки в карманы и с удивлением обнаружила в них перчатки. – Слух уже пошел, так что это не помешает. А у тебя правда дела в этой части города?
– Правда. Но даже если бы дел не было, все равно я не жалею, что прокатился. Оно того стоило.
Ева пристально взглянула на него, щурясь от ледяного ветра.
– Мы всего лишь говорили об убийстве. И оно того стоило? Каким образом?
– Поговорить об убийстве тоже было интересно, но речь сейчас не об этом. Вот почему оно того стоило.
Он схватил ее – а ведь она могла бы это предвидеть! – и впился губами ей в губы. Ее обдало жаром, несмотря на ветер и холод задержавшейся в городе зимы. Пронзительная сила поцелуя заставила ее покачнуться и даже чуть-чуть попятиться. Ей даже показалось, что кончики ее пальцев испускают искры, как в комиксах.
Он сжал рукой ее подбородок и улыбнулся.
– Безусловно, оно того стоило.
– Прекрати, – буркнула Ева.
– Отлично сработано, перец.
Они оба вздрогнули от неожиданности и обернулись на нищенку, устроившуюся в ближайшем подъезде. По крайней мере, Ева предположила, что это женщина. Наверняка она не могла сказать: на этом существе столько всего было наверчено, что оно напоминало небольшую тряпичную горку. Существо улыбнулось щербатой улыбкой и показало большой палец.
Ева ткнула пальцем в грудь Рорка, чтобы пресечь в корне любые дальнейшие поползновения.
– Советую отвалить прямо сейчас.
– Оно того стоило на все сто. Удачной охоты, лейтенант.
Он ушел, а Ева, с трудом отрывая ноги от тротуара, двинулась к входу в морг. Но она не удержалась и оглянулась. И увидела, как Рорк наклонился к нищенке и заговорил с ней. Ева с любопытством замедлила шаг, чтобы не потерять его из виду, и ничуть не удивилась, когда он выудил что-то из кармана и передал попрошайке.
Монеты, подумала Ева, и небось больше, чем эта бездомная бродяжка может выпросить за неделю. На эти деньги она, скорее всего, купит себе спиртное, а не ночлег. Рорк не мог этого не знать. И все же…
И все же, сказала себе Ева, приятно быть замужем за человеком, готовым бросить горсть монет в пустоту. Размышляя об этом, она вошла в дом, где было место смерти.
3
В помещении, отделанном белой плиткой и блестящей нержавейкой, главный судмедэксперт Моррис, как всегда элегантный и невозмутимый, склонился над телом Томаса Эндерса. На Моррисе был костюм цвета ржавчины и рубашка цвета старого золота. Те же цвета повторялись и в тонком шпагате, которым Моррис перевил свои длинные темные волосы, заплетенные в косу. Чуть ли не половина его умного плоского индейского лица с продолговатым разрезом глаз была закрыта очками-микроскопами. Ловкие пальцы бережно отделили и подняли печень, которая Томасу Эндерсу больше не была нужна. Моррис поместил орган на весы и улыбнулся Еве.
– Путник подъехал к ферме и попросил пустить его на ночлег.
– Почему?
Моррис погрозил ей пальцем.
– Фермер ответил, что путник может разделить комнату с его дочерью, только пусть руки не распускает. Путник пообещал, поднялся в комнату и в темноте лег в постель рядом с фермерской дочкой. И, конечно, слова своего не сдержал. Утром, чувствуя свою вину, путник предложил заплатить фермеру за гостеприимство, но фермер от его предложения отказался. Тогда путник выразил надежду, что не побеспокоил ночью фермерскую дочь. «Вряд ли, – ответил фермер, – мы как раз сегодня ее хороним».
Ева фыркнула.
– Юмор висельника.
– Наше фирменное блюдо. А при данных обстоятельствах оно как нельзя более кстати. – И он кивнул на неопадающую эрекцию Эндерса.
– Что ты думаешь по этому поводу?
– Да как-то грустно и в то же время завидно. Я провожу токсикологию, но, если только твой убитый не был чудом природы, мы можем предположить, что этот бодрый петушок накачан усилителями эрекции. А когда он достиг вершины, умело надетые кольца удержали и заперли кровь в точке невозврата.
– Черт бы тебя побрал, Моррис, я всего лишь коп. Ты меня только с толку сбиваешь всеми этими терминами.
Он засмеялся и отделил тонкий срез печени.
– Мы встречаем посмертную эрекцию довольно часто, особенно при удушении или повешении, потому что кровь в теле подчиняется закону земного тяготения и устремляется вниз. Пещеристая ткань пениса наполняется кровью и расширяется. Но как только тело сдвигают с места, эрекция опадает. У нашего друга, – Моррис кивнул на тело Эндерса, – она сохранилась только благодаря опоре на кольца.
– Ну да, – кивнула Ева, – люди еще в доброе старое время подметили, что у повешенных бывают стояки, и говорят себе: «Эй, может, если я себя придушу во время секса, и у меня будет хороший стояк». До чего же люди глупы!
– С этим трудно спорить, тем более что нам с тобой частенько приходится видеть людей в момент наивысшего проявления убийственной глупости. Итак, наш нынешний гость: эротическое удушение, возможно, самоудушение, если выступаешь с сольным танцем. Удушение отсекает кислород и накачивает мозг эндорфинами, повышающими сексуальное наслаждение. Эротическое удушение является причиной значительного числа случайных смертей ежегодно, а также множества смертей, официально считающихся самоубийствами.
– Это не было самоубийством.
– Безусловно, нет. – Моррис взглянул на тело. – Я думаю, в нашем случае агония медленного удушения тянулась минут пятнадцать-двадцать. Но обрати внимание: на запястьях и лодыжках нет следов синяков. Какой бы мягкой ни была веревка, когда человек умирает, медленно задыхаясь, он будет двигаться, бороться, сопротивляться. Даже при бархатных путах останутся следы от лигатуры. Даже здесь. – Он протянул Еве пару очков-микроскопов. – Вот здесь, где веревка затянулась, врезалась, перекрыла ему кислород, нет никаких следов напряжения или натяжения. Он не корчился. След есть, но почти совершенно ровный.
– Значит, он просто лежал и умирал?
– Вот именно.
– Даже если человек решил умереть, его тело инстинктивно будет сопротивляться.
– Совершенно верно. Если только…
– Оно не сможет сопротивляться, – догадалась Ева. – Сколько еще ждать токсикологии?
– Пометил флажком, – отозвался Моррис. – Но кое-что я могу дать тебе прямо сейчас. Вот, смотри.
Ева опять склонилась над Эндерсом, внимательно вгляделась в синяк под правым ухом и увидела. Еле заметный точечный след, почти невидимый из-за странгуляционной борозды.
– Укол шприцем?
– Правильно, моя верная ученица. Если он сам делал себе этот укол, то выбрал странное место. Тем более для правши – а он был правшой.
Сдвинув очки на лоб, Ева мысленно перенеслась в спальню Эндерса.
– Убийца входит, пересекает комнату. Подходит к кровати. Покрыт изоляцией с головы до пят, на ногах бахилы, чтобы заглушить шаги. Да там все равно ковры толстые. Накачивает Эндерса дурью, пока тот спит. Быстро, чисто. Даже если Эндерс начал просыпаться, все равно хороший наркотик мог оглушить его за секунду. Потом связывает его, как цыпленка, ставит мизансцену и уходит, оставляя его умирать. Забирает диски с камер наблюдения. Система уже отключена, но он забирает диски. Или он чертовски дотошен, или просто надеется, что мы невероятно глупы и что это собьет нас со следа. Заставит нас поверить, будто это был несчастный случай.
– Невероятно глупыми мы точно не являемся, – возразил Моррис.
– Как бы то ни было, он мертв. – Ева прошлась среди стальных стоек и компьютеров и вернулась назад. – Если собираешься прикончить парня, зачем усыплять его дурью, когда можно просто устроить ему передоз? Ладно, допустим, у тебя кишка тонка, ты не перережешь ему горло, не забьешь его до смерти битой. Может, ты предпочитаешь пассивные методы. Но зачем этот унизительный спектакль со стояком и кольцами, когда сгодилась бы смертельная доза барбитуратов, или яда, или чего угодно из целой кучи всякой дряни?
– Это дело было слишком личным, – предположил Моррис.
Ева кивнула – приятно найти единомышленника. Но ее ухмылка была злой.
– Вот видишь? Невероятно глупыми мы точно не являемся. Дай знать, как только получишь токсикологию, Моррис.
– Как только, так сразу.
Войдя в «загон» убойного отдела, Ева увидела, как Пибоди что-то прихлебывает из кружки емкостью с Индийский океан и одновременно ухитряется работать на компьютере. Это напомнило Еве о том, что сама она давно уже не пила кофе. Она сделала знак напарнице, указала на дверь своего кабинета и, повернувшись, чуть не налетела на одного из своих детективов.
– Ты не стеклянный, Бакстер.
– На секунду.
– Занимай очередь.
Ева прошла в свой кабинет с единственным окном, побитым письменным столом и просевшим креслом для посетителей. Первым делом она заказала автоповару кружку кофе.
Отхлебнув первый живительный глоток, Ева взглянула на Бакстера поверх края кружки. Он был ловкий, сообразительный, опытный, и ему хватило ума подождать со своим делом, пока она не подзарядилась кофеином.
– Ну?
– Мне попалось одно дело пару месяцев назад. Оно застопорилось.
– Напомни мне.
– Парню перерезали горло и отхватили все его причиндалы в притоне, где комнаты сдают на час, на авеню Д.
– Что-то припоминаю. – Ева мысленно перелистала файлы. – Пришел с бабой, которую никто не помнит. Никто не видел, как она уходила.
– Горничная (хотя «горничная» – это еще сильно сказано) нашла его на следующее утро. Кастер Нед, возраст – тридцать восемь лет, работал техником-смотрителем одного административного здания в центре города. Оставил жену и двоих детей.
– Шерше ля фам, – заметила Ева, вспомнив слова Пибоди, сказанные утром.
– Да я уже с ног сбился в поисках этой проклятой «фам». По нулям. Никто ее не помнит. Если помнят, то смутно. Мы копали, нашли бар (хотя «бар» – это сильно сказано), где она его подцепила, но никто не может сказать о ней ничего конкретного. Разве что, что она рыжая и, судя по всему, профессионал. Никто не может дать словесный портрет. Парень был игроком. Мы слегка надавили на его дружков и выудили из них эту ценную информацию. Спал с кем попало, шлялся по кабакам, выигрывал по мелочи – раз или два в неделю, проигрывал по-крупному. Мы с малышом, – так Бакстер называл своего помощника, офицера Троя Трухарта, – часами прочесывали трущобы, кабаки и прочие злачные места. Мы в тупике, Даллас. Дело замерзает прямо на глазах.
– Как насчет законной супруги? Она знала, что муженек спит с кем попало?
– Да, – признал Бакстер с тяжким вздохом. – Это мы мигом из нее выбили. Да нет, даже выбивать не пришлось. Чуть надавили, и она все сказала. Признала, что они из-за этого ссорились. Время от времени он ее поколачивал. Она и это признала. Соседи подтвердили.
– Может, ей самой стоило отхватить ему все его мужское хозяйство?
– Да уж, – криво усмехнулся Бакстер, – женщины всегда предпочитают самое дорогое. Но только не в этот раз. Она чиста. В тот день, когда он не явился домой к полуночи, она начала названивать ему на мобильный. Оставляла сообщения до трех часов утра. Время смерти установлено: около часа тридцати, а она звонила ему с домашнего телефона в час пятнадцать, затем снова в час сорок. Злилась, плакала, но ее не было даже близко от авеню Д. Без мужа ей гораздо лучше, чем с ним, как мне кажется, да и миру в целом тоже, но я до ужаса не люблю висяков.
– Еще раз прочеши притон, надави на уличных шлюх, которые туда ходят, обойди бары в округе, – приказала Ева. – Что насчет транспорта?
– Такси – по нулям, – ответил Бакстер. – Никто не высаживал пассажира в этом квартале, камеры наблюдения на подземных стоянках тоже ничего не выдали. Мы поняли, что они топали на своих двоих. Так и вышли на этот бар.
– Пройдись еще раз, да пожестче. Есть шанс, что он был замешан в чем-то покруче, чем походы налево?
– Ничего не выплыло. Он типичный работяга, тратит деньги на дешевую выпивку и дешевых девок, а дома сидит жена, порядочная женщина, и двое чудных детишек. Понимаешь, Даллас, это было хладнокровное убийство. Одним ударом. – Бакстер показал на своем собственном горле, как это было. – Сзади. Ублюдок рухнул, но он был еще жив, согласно отчету судмедэксперта, когда она отрезала ему причиндалы. Она должна была облиться кровью с головы до ног, разрази меня гром, но не было никакого кровавого следа – ни за дверью, ни на подоконнике, ни на пожарной лестнице. Ни капли.
– Ну, значит, почистилась, – предположила Ева.
– Не было крови в раковине, ни следа в сливе, в трубах. Похоже, она пришла, подготовившись. Может, заизолировалась или переоделась. Как будто все спланировала заранее. Я проверил проституток, с которыми он раньше имел дело. Кое-кто из них мог обижаться на него, но я и тут ничего не нашел. Тупик.
– Проведи еще один раунд. Я просмотрю файл, как только выдастся свободная минутка. Свежий взгляд не помешает.
– Спасибо.
Когда Бакстер ушел, Ева села за свой стол. На блоке связи было оставлено восемь сообщений. Она уже знала, что большая их часть будет от стервятников из прессы. Когда богатый дядечка умирает в своей постели, но не своей смертью, обязательно бывает утечка, которая часто превращается в прорыв. Ева не сомневалась, что пикантные подробности очень скоро «утекут». Ничья рука не смогла бы заткнуть дыру в плотине, если сочащиеся сквозь нее подробности столь пикантны.
– Чист горизонт? – спросила Пибоди с порога.
– Да.
– Бакстер хотел обсудить дело с авеню Д? Трухарт прокачал со мной кое-какие детали, – продолжала Пибоди. – Ничего не клеится.
– Они туда вернутся, еще поработают. У тебя что-то есть для меня?
– Бенедикт Форрест. Его мать действительно была съедена акулой. Изжевана по-серьезному.
1 2 3 4 5 6 7