Теперь она стремилась к любому обществу, даже своих невидимых любопытных хозяев-инквизиторов.
Постепенно вопросы начали обретать все более сложный характер, и впоследствии, в последующие Пробуждения, приняли характер продолжительных бесед на пространные темы. В один прекрасный день, очнувшись, она обнаружила около себя ребенка, мальчика с длинными темными волосами и дымчато-коричневой кожей, несколько более светлой, чем ее собственная. Мальчик не говорил ни слова по-английски и боялся ее ужасно. Ему было что-то около пяти – чуть больше чем Айри, ее собственному сыну. Пробуждение в таком странном пугающем месте, рядом с незнакомой женщиной было, наверно, самым страшным потрясением, которое мальчик испытал за свою короткую жизнь.
В течение первых нескольких часов их знакомства мальчик либо прятался в ванной, либо упрямо сидел, вжавшись в самый дальний от нее угол комнаты. Прежде чем она наконец сумела убедить его, что не представляет никой опасности, прошло довольно много времени. Как только отношения наладились, она тут же принялась учить его английскому, а он – языку, на котором говорил сам, если только его лепет вообще можно было назвать языком. Она пела ему песенки, и он запоминал их слету. Стоило ей спеть песню хотя бы дважды, как он повторял ее за ней почти на безошибочном английском. Он тоже пел ей песни на своем птичьем языке, явно недоумевая, почему она не поет вслед за ним, как это делал он.
Она попыталась выучить несколько его песенок. Это ей удалось, и новое занятие доставило ей массу удовольствия. Любое изменение в унылой череде однообразных дней было для нее подлинным сокровищем.
Шарад был для нее воистину благословением Божьим, даже когда он мочился ночью в кровать, на которой они вместе спали, или когда начинал терять терпение и капризничать от того, что она никак не могла понять, что ему от нее нужно. Он не был похож на ее Айри, ни характером, ни внешне, но она могла обнять его в любой момент. Она не могла вспомнить, когда в последний раз прикасалась к живому существу. Пока мальчик не появился, она даже предположить не могла, насколько не хватало ей обычного прикосновения к человеческому телу. Теперь она могла заботиться о нем и оберегать его. Кто мог знать, на что были способны их хозяева и что они хотели сделать с Шарадом после? Она намеревалась защищать его до последнего, хотя и понимала, что по сравнению с могущественными хозяевами сил у нее не больше, чем у малыша-Шарада. Когда она открыла глаза во время следующего своего Пробуждения, Шарада рядом с ней не было. Эксперимент закончился.
Она слезно умоляла их вернуть ей мальчика, но они отказали. Они сказали, что вернули его матери. Она не поверила им. Часами она представляла Шарада, одиноко сидящего в собственной маленькой камере, где день за днем его живой и быстрый ум постепенно теряет свои способности.
Так думала она, в то время как ее хозяева, спокойные и невозмутимые, начинали новый комплекс своих экспериментов и тестов.
2
Что они запланировали на этот раз? Снова будут задавать вопросы? Подселят к ней другого товарища по несчастью? Едва ли это ее теперь волновало.
Она села в кровати, оделась и принялась ждать, ощущая во всем теле невероятную усталость, не имеющую ничего общего с усталостью после физических нагрузок. Ей оставалось только ждать, и ничего больше – раньше или позже с ней заговорят.
Ждать пришлось долго. Она прилегла и уже почти погрузилась в сон, когда тихий голос вдруг произнес ее имя.
– Лилит?
Обычный, спокойный, бесполый голос.
Она вздохнула, глубоко и устало.
– Что? – отозвалась он.
Но еще не успел отзвучать ответ, как она поняла, что на этот раз голос исходит не сверху с потолка, как это бывало каждый раз прежде. Быстро поднявшись на кровати, она оглянулась кругом. В правом углу комнаты в полумраке она разглядела фигуру худого и длинноволосого мужчины.
Вот для чего ей дали одежду? Насколько это было возможно разглядеть, на ее госте было одеяние, очень похожее на ее. Нечто такое, от чего можно будет быстро освободиться, как только они сумеют узнать друг друга получше? Господи Боже мой.
– Последняя соломинка для моей верблюжьей спины – так это нужно понимать? – спросила она пришельца, стараясь заставить свой голос звучать спокойно.
– Не бойся меня, я не причиню тебе вреда, – ответил ей незнакомец.
– А я и не боюсь. Вряд ли тебя прислали сюда за этим.
– Я пришел сюда для того, чтобы отвести тебя наружу.
Поднявшись с кровати, она принялась пристально разглядывать мужчину, сожалея о том, что в комнате царит полумрак. Может он шутит? Смеется над ней?
– Наружу? Это куда?
– Туда, где тебя ждет работа. Учеба. К началу новой жизни.
Она сделала к нему шаг и остановилась. Почему-то он до чертиков пугал ее. Она не могла заставить себя приблизиться к нему еще хотя бы на один дюйм. Вот так просто…
– Бред какой-то, – пробормотала она. – Кто ты такой?
Человек в углу комнаты пошевелился.
– Кто я и что я есть?
От неожиданности она едва не отскочила обратно, потому что это было именно то, о чем она почти уже решилась спросить.
– Я не человек, – ответил он. – Не человеческое существо.
Она отодвинулась назад к кровати, но садиться не стала.
– Тогда кто ты?
– Для того я и пришел… чтобы рассказать тебе об этом… и показать. Ты готова увидеть меня?
Она смотрела на него не отрываясь. Потом нахмурилась.
– Но здесь темно…
– Когда ты решишь, что готова, света станет больше.
– Ты… что ты такое? Ты с другой планеты?
– Можно сказать, что я с нескольких планет сразу. Со стольких, что и не перечесть. Кстати, ты теперь относишься к малому числу англоговорящих, с первого раза предположивших, что они находятся в руках инопланетян.
– Я уже думала об этом, – прошептала Лилит. – А кроме того, еще и о том, что меня могли упрятать в тюрьму, в сумасшедший дом, в какой-нибудь тайное заведение ФБР, ЦРУ или КГБ. Все другие вероятные возможности, по моему мнению, были сравнительно с перечисленными куда менее вероятными.
Существо в углу ничего не сказало в ответ. Оно просто стояло неподвижно и молчало, и из опыта прошлых Пробуждений она знала, что дальше разговор будет продолжен только тогда, когда существо посчитает это нужным, а еще точнее, когда она сделает то, что от нее требовали – пока не скажет, что готова взглянуть на его истинное лицо, после чего любезно будет добавлен свет и она увидит нечто совершенно невероятное. Они, кем бы или чем бы они ни были, ждать умели преотлично, проявляя чудеса выдержки. Существо, стоящее перед ней, ждало ее ответа несколько минут, в течение которых не только сохраняло полное молчание, но даже не пошевелилось. Что это: выдержка или просто аспект физиологии?
Страх из нее ушел. «Уродов» она перестала бояться давным-давно, еще до того, как очутилась в своем бесконечном заточении. Если что и пугало ее, то только неизвестность. В данный момент она была готова свести знакомство с каким угодно количеством уродов, лишь бы поскорее выбраться из своей тесной коробки.
– Хорошо, – наконец отозвалась она. – Покажись мне.
Ярко вспыхнувший свет совсем не удивил ее, поскольку она догадывалась, что так и будет, но то, что в потемках казалось человеческой фигурой, превратилось в нечто, по-прежнему напоминающее формой гуманоида… вот только без носа – ни переносицы, ни ноздрей. Только одна серая гладкая кожа. Кожа была серой вся сплошь – бледно-серого оттенка, несколько более темного, чем волосы, укрывающие его лоб, большую часть лица и шею. Особенно густо волосы прикрывали глаза – настолько, что она удивилась тому, как существо может видеть сквозь такие заросли. Волосы существа росли не только на голове, но и, как казалось, покрывали уши, торчали из них во все стороны густыми пучками. По всей голове волосы были перепутаны, пряди с ушей сплетались с теми, что закрывали глаза, и дальше с теми, что спускались по шее на плечи. Впереди под подбородком на шее пучки волос существа шевелились, ритмично вздымаясь, отчего ей пришло в голову, что, вполне вероятно, таким мог быть способ дыхания удивительного создания, нечто вроде поверхностной трахеотомии.
Оглядывая фигуру незнакомца, Лилит с удивлением думала о том, до чего же он действительно похож на человека.
– Не обижайся, – наконец проскрежетала она, – но ты кто – женщина или мужчина?
– Было бы неправильно уверять тебя, что я вообще отношусь к какому-либо полу, в твоем понимании, – ответило существо, – но если уж на то пошло, то я, скорее всего, мужчина.
Вот и ладно. «Оно» теперь может именоваться «он». Не придется перестраиваться на новый лад.
– Уверен, что ты уже заметила, – сказал он, – наверняка заметила, что мои волосы – совсем не волосы. Волос у меня нет. Я говорю это потому, что это та особенность, которая в некоторых случаях странно беспокоит людей.
– Что?
– Подойди ко мне и взгляни поближе.
Вот этого ей делать как раз и не хотелось – подходить ближе к нему. Что-то заставляло ее держаться от незнакомца в отдалении, что – она и сама не знала. Хотя теперь начинала понимать, что такое это было – его чужеродность, сильное отличие от человека, полная непринадлежность к Земле. Подумав несколько секунд, она вдруг поняла, что не способна сделать по направлению к существу и одного шага.
– О, Господи, – прошептала она.
Его волосы – что бы это на самом деле ни было – они шевелились. Часть «волос», казалось, подавалась вперед словно от дуновения ветра, и это при том, что в комнате воздух был совсем неподвижен.
Она нахмурилась, стараясь рассмотреть подробности, понять. Потом, неожиданно, понимание пронизало ее разум. Попятившись, она перебралась через кровать и отступила к дальней стене. Когда дальше отступать стало некуда, она прижалась спиной к стене, неотрывно глядя на пришельца.
Медуза.
Пряди волос шевелились и извивались независимо друг от друга, словно гнездилища змей, мечась то в одном, то в другом направлении.
Не в силах перебороть отвращение, она отвернулась к боковой стене.
– Мои волосы – часть меня, – объяснил он. – Наверно, ты приняла их за моих животных-симбиотов. Это не так. Это одни из моих органов чувств, только и всего. На самом деле они не более опасны, чем твой нос или глаза, например. У моего народа органы чувств движутся независимо от желания, в ответ на внешние раздражители. Те же самые органы есть у нас и на теле. Нам без них не обойтись, также как и вам, людям, не обойтись без ушей, глаз и носа.
– Но… – она замолчала, с сомнением глядя на него. Каким образом он может использовать эти щупальца вместо органов чувств? Как заместители органов чувств?
– Когда ты почувствуешь, что можешь сделать это, – продолжил он, – подойди ко мне и взгляни поближе. Я в курсе извечного стремления людей всегда искать органы чувств в первую очередь на голове – глядя на меня, они ничего привычного на моей голове не находят и мгновенно приходят в раздражение.
– Я в порядке, – прошептала она, хотя на самом деле далеко не была в порядке. Как она могла так сильно ошибиться, так довериться своим глазам?
– Ты привыкнешь, – уверенно сказал он. – Мои органы чувств не представляют для тебя никакой опасности. Со временем ты будешь относиться к ним как к вполне нормальному.
– Вряд ли!
Щупальца были поразительно подвижными. В ответ на ее крик, часть щупалец удлинилась и вытянулась в ее сторону. Она представила себе огромных, медленно извивающихся дождевых червей, выбравшихся из земли и умирающих в лужах воды на обочине дороги после дождя. Она представила себе морские цветы-нудибранчи, но необъяснимо выросшие внезапно до размеров человека и принявшие человеческую форму тела, при этом приобретя способность разговаривать на человеческом языке значительно лучше самих людей. Однако она по-прежнему хотела слышать его голос. Стоило ему только замолчать, как он начинал казаться ей порождением совершенно неведомого, чужеродного мира.
Она с трудом сглотнула.
– Послушай, ты только не молчи! Говори что-нибудь!
– Говорить? Что?
– Почему, например: ты так хорошо говоришь по-английски, где ты научился? Ты говоришь просто отлично, безо всякого акцента.
– Я научился твоему языку от таких же, как ты, людей. И умею говорить на нескольких человеческих языках. Я начал учиться очень давно, когда был еще совсем молод.
– Значит, у вас здесь есть еще люди? Сколько же их? Где они находятся?
– Там же, где находимся и мы сейчас – в моем доме. Ты могла бы назвать это «корабль» – огромный корабль, если сравнивать его с теми, что строили вы, люди. Хотя то, что окружает нас на самом деле, не поддается точному переводу на ваш язык. Но ты можешь называть это «корабль», так тебе будет понятней. Наш корабль обращается по широкой орбите вокруг Земли. Диаметр нашей орбиты настолько велик, что внутри нее находится и орбита вашего спутника, Луны. Что же касается того, сколько всего людей находится здесь, то я отвечу так – все, кто пережил войну. Мы собрали здесь всех, кого сумели отыскать. Те, кого мы не сумели вовремя заметить, умерли от ран, болезней, голода, радиации, холода… Их мы конечно тоже нашли, но уже слишком поздно.
Она поверила ему. Человечество, в своем акте саморазрушения, превратило весь мир в место совершенно непригодное для жизни. Она, пережившая бомбы без единой царапины, тем не менее тогда была совершенно уверена, что в любом случае очень скоро умрет. То, что ей удалось уцелеть, она расценивала как злую шутку судьбы – в легкой смерти ей было отказано. Теперь же…
– А на Земле… на Земле еще хоть что-нибудь осталось? – снова зашептала она. – Что-нибудь живое, я имею в виду?
– Да, конечно. С течением времени и благодаря нашим усилиям кое-что восстановилось.
Больше она не могла говорить – услышанное было последней каплей. Несколько секунд она смотрела на него, позабыв о медленно шевелящихся щупальцах.
– Восстановилось? В каком смысле?
– В том смысле, что там снова можно жить. Со временем вы снова туда вернетесь.
– И когда же наступит это время? Вы позволите вернуться туда и мне и другим людям?
– Да.
– Почему?
– Когда-нибудь вы постепенно это поймете.
Она нахмурилась.
– Отлично. Тогда давай начнем прямо сейчас. Расскажи мне.
Его щупальца исполнили волнообразный танец. Каждое само по себе, они были похожи на крупных земляных червей или на маленьких змей. Удлиненные и тонкие или короткие и толстые, словно… словно что? И почему? Потому что его настроение все время меняется? Из-за того, что центр его внимания все время смещается от одного предмета к другому? Она отвернулась в сторону.
– Нет! – резко выкрикнул он. – Я стану говорить с тобой, если только ты будешь смотреть прямо на меня.
Сжав одну руку в кулак, она стискивала пальцы до тех пор, пока ногти не впились в кожу. Когда боль постепенно начала отвлекать ее, она наконец сумела поднять на него глаза.
– Как тебя зовут? – спросила она.
– Каалтединьйядайя лел Кахгуяхт ай Динго.
Глядя на него, она вздохнула и покачала головой.
– Йядайя, – добавил он. – Эта часть имени полностью принадлежит мне. Остальное – это принадлежность моей семьи и кое-что другое.
Она повторила вслух сокращенное имя, стараясь произносить его в точности так, как услышала, так, чтобы незнакомый едва уловимый звук «й» прозвучал верно.
– Йядайя, – проговорила она. – Я хочу знать, что твой народ попросит у меня в обмен на свою помощь. Какова цена? Что вам нужно от нас людей?
– Не более того, что вы способны дать нам – но все же гораздо больше того, чем вы способны понять сию минуту. Для того чтобы ты в конце концов поняла, одних слов мало. Есть некоторые вещи, которые ты должна увидеть собственными глазами и пощупать, там, снаружи.
– Скажи мне сейчас хотя бы что-нибудь, а там посмотрим, пойму я это или нет.
По его щупальцам пробежала дрожь.
– Могу только сказать, что у твоего народа есть нечто весьма ценное для нас. Ты можешь попытаться понять, насколько это ценно, из того, например, что я скажу тебе, что в твоем масштабе измерения времени с последнего раза, как мы позволяли себе вмешаться в стремление другого народа к самоуничтожению, прошло несколько миллионов лет. Очень долго и много меж нами шли дискуссии по поводу того, в праве ли мы вмешиваться в подобное и разумно ли это. В течение некоторого периода среди нас бытовало мнение, что на вашей планете среди ее населения был заключен договор, что вы просто решили умереть все вместе. Одновременно все.
– Ни одно живое существо не решится на подобное!
– Совсем нет. Нам известны целые расы, кончавшие жизнь массовым самоубийством. При этом случалось, что некоторые из них забирали с собой наши космические корабли со всем экипажем. Мы учились на ошибках, на тяжелых ошибках. Массовое самоубийство – это одно из тех явлений, от которых мы обычно предпочитаем держаться в стороне.
1 2 3 4 5 6
Постепенно вопросы начали обретать все более сложный характер, и впоследствии, в последующие Пробуждения, приняли характер продолжительных бесед на пространные темы. В один прекрасный день, очнувшись, она обнаружила около себя ребенка, мальчика с длинными темными волосами и дымчато-коричневой кожей, несколько более светлой, чем ее собственная. Мальчик не говорил ни слова по-английски и боялся ее ужасно. Ему было что-то около пяти – чуть больше чем Айри, ее собственному сыну. Пробуждение в таком странном пугающем месте, рядом с незнакомой женщиной было, наверно, самым страшным потрясением, которое мальчик испытал за свою короткую жизнь.
В течение первых нескольких часов их знакомства мальчик либо прятался в ванной, либо упрямо сидел, вжавшись в самый дальний от нее угол комнаты. Прежде чем она наконец сумела убедить его, что не представляет никой опасности, прошло довольно много времени. Как только отношения наладились, она тут же принялась учить его английскому, а он – языку, на котором говорил сам, если только его лепет вообще можно было назвать языком. Она пела ему песенки, и он запоминал их слету. Стоило ей спеть песню хотя бы дважды, как он повторял ее за ней почти на безошибочном английском. Он тоже пел ей песни на своем птичьем языке, явно недоумевая, почему она не поет вслед за ним, как это делал он.
Она попыталась выучить несколько его песенок. Это ей удалось, и новое занятие доставило ей массу удовольствия. Любое изменение в унылой череде однообразных дней было для нее подлинным сокровищем.
Шарад был для нее воистину благословением Божьим, даже когда он мочился ночью в кровать, на которой они вместе спали, или когда начинал терять терпение и капризничать от того, что она никак не могла понять, что ему от нее нужно. Он не был похож на ее Айри, ни характером, ни внешне, но она могла обнять его в любой момент. Она не могла вспомнить, когда в последний раз прикасалась к живому существу. Пока мальчик не появился, она даже предположить не могла, насколько не хватало ей обычного прикосновения к человеческому телу. Теперь она могла заботиться о нем и оберегать его. Кто мог знать, на что были способны их хозяева и что они хотели сделать с Шарадом после? Она намеревалась защищать его до последнего, хотя и понимала, что по сравнению с могущественными хозяевами сил у нее не больше, чем у малыша-Шарада. Когда она открыла глаза во время следующего своего Пробуждения, Шарада рядом с ней не было. Эксперимент закончился.
Она слезно умоляла их вернуть ей мальчика, но они отказали. Они сказали, что вернули его матери. Она не поверила им. Часами она представляла Шарада, одиноко сидящего в собственной маленькой камере, где день за днем его живой и быстрый ум постепенно теряет свои способности.
Так думала она, в то время как ее хозяева, спокойные и невозмутимые, начинали новый комплекс своих экспериментов и тестов.
2
Что они запланировали на этот раз? Снова будут задавать вопросы? Подселят к ней другого товарища по несчастью? Едва ли это ее теперь волновало.
Она села в кровати, оделась и принялась ждать, ощущая во всем теле невероятную усталость, не имеющую ничего общего с усталостью после физических нагрузок. Ей оставалось только ждать, и ничего больше – раньше или позже с ней заговорят.
Ждать пришлось долго. Она прилегла и уже почти погрузилась в сон, когда тихий голос вдруг произнес ее имя.
– Лилит?
Обычный, спокойный, бесполый голос.
Она вздохнула, глубоко и устало.
– Что? – отозвалась он.
Но еще не успел отзвучать ответ, как она поняла, что на этот раз голос исходит не сверху с потолка, как это бывало каждый раз прежде. Быстро поднявшись на кровати, она оглянулась кругом. В правом углу комнаты в полумраке она разглядела фигуру худого и длинноволосого мужчины.
Вот для чего ей дали одежду? Насколько это было возможно разглядеть, на ее госте было одеяние, очень похожее на ее. Нечто такое, от чего можно будет быстро освободиться, как только они сумеют узнать друг друга получше? Господи Боже мой.
– Последняя соломинка для моей верблюжьей спины – так это нужно понимать? – спросила она пришельца, стараясь заставить свой голос звучать спокойно.
– Не бойся меня, я не причиню тебе вреда, – ответил ей незнакомец.
– А я и не боюсь. Вряд ли тебя прислали сюда за этим.
– Я пришел сюда для того, чтобы отвести тебя наружу.
Поднявшись с кровати, она принялась пристально разглядывать мужчину, сожалея о том, что в комнате царит полумрак. Может он шутит? Смеется над ней?
– Наружу? Это куда?
– Туда, где тебя ждет работа. Учеба. К началу новой жизни.
Она сделала к нему шаг и остановилась. Почему-то он до чертиков пугал ее. Она не могла заставить себя приблизиться к нему еще хотя бы на один дюйм. Вот так просто…
– Бред какой-то, – пробормотала она. – Кто ты такой?
Человек в углу комнаты пошевелился.
– Кто я и что я есть?
От неожиданности она едва не отскочила обратно, потому что это было именно то, о чем она почти уже решилась спросить.
– Я не человек, – ответил он. – Не человеческое существо.
Она отодвинулась назад к кровати, но садиться не стала.
– Тогда кто ты?
– Для того я и пришел… чтобы рассказать тебе об этом… и показать. Ты готова увидеть меня?
Она смотрела на него не отрываясь. Потом нахмурилась.
– Но здесь темно…
– Когда ты решишь, что готова, света станет больше.
– Ты… что ты такое? Ты с другой планеты?
– Можно сказать, что я с нескольких планет сразу. Со стольких, что и не перечесть. Кстати, ты теперь относишься к малому числу англоговорящих, с первого раза предположивших, что они находятся в руках инопланетян.
– Я уже думала об этом, – прошептала Лилит. – А кроме того, еще и о том, что меня могли упрятать в тюрьму, в сумасшедший дом, в какой-нибудь тайное заведение ФБР, ЦРУ или КГБ. Все другие вероятные возможности, по моему мнению, были сравнительно с перечисленными куда менее вероятными.
Существо в углу ничего не сказало в ответ. Оно просто стояло неподвижно и молчало, и из опыта прошлых Пробуждений она знала, что дальше разговор будет продолжен только тогда, когда существо посчитает это нужным, а еще точнее, когда она сделает то, что от нее требовали – пока не скажет, что готова взглянуть на его истинное лицо, после чего любезно будет добавлен свет и она увидит нечто совершенно невероятное. Они, кем бы или чем бы они ни были, ждать умели преотлично, проявляя чудеса выдержки. Существо, стоящее перед ней, ждало ее ответа несколько минут, в течение которых не только сохраняло полное молчание, но даже не пошевелилось. Что это: выдержка или просто аспект физиологии?
Страх из нее ушел. «Уродов» она перестала бояться давным-давно, еще до того, как очутилась в своем бесконечном заточении. Если что и пугало ее, то только неизвестность. В данный момент она была готова свести знакомство с каким угодно количеством уродов, лишь бы поскорее выбраться из своей тесной коробки.
– Хорошо, – наконец отозвалась она. – Покажись мне.
Ярко вспыхнувший свет совсем не удивил ее, поскольку она догадывалась, что так и будет, но то, что в потемках казалось человеческой фигурой, превратилось в нечто, по-прежнему напоминающее формой гуманоида… вот только без носа – ни переносицы, ни ноздрей. Только одна серая гладкая кожа. Кожа была серой вся сплошь – бледно-серого оттенка, несколько более темного, чем волосы, укрывающие его лоб, большую часть лица и шею. Особенно густо волосы прикрывали глаза – настолько, что она удивилась тому, как существо может видеть сквозь такие заросли. Волосы существа росли не только на голове, но и, как казалось, покрывали уши, торчали из них во все стороны густыми пучками. По всей голове волосы были перепутаны, пряди с ушей сплетались с теми, что закрывали глаза, и дальше с теми, что спускались по шее на плечи. Впереди под подбородком на шее пучки волос существа шевелились, ритмично вздымаясь, отчего ей пришло в голову, что, вполне вероятно, таким мог быть способ дыхания удивительного создания, нечто вроде поверхностной трахеотомии.
Оглядывая фигуру незнакомца, Лилит с удивлением думала о том, до чего же он действительно похож на человека.
– Не обижайся, – наконец проскрежетала она, – но ты кто – женщина или мужчина?
– Было бы неправильно уверять тебя, что я вообще отношусь к какому-либо полу, в твоем понимании, – ответило существо, – но если уж на то пошло, то я, скорее всего, мужчина.
Вот и ладно. «Оно» теперь может именоваться «он». Не придется перестраиваться на новый лад.
– Уверен, что ты уже заметила, – сказал он, – наверняка заметила, что мои волосы – совсем не волосы. Волос у меня нет. Я говорю это потому, что это та особенность, которая в некоторых случаях странно беспокоит людей.
– Что?
– Подойди ко мне и взгляни поближе.
Вот этого ей делать как раз и не хотелось – подходить ближе к нему. Что-то заставляло ее держаться от незнакомца в отдалении, что – она и сама не знала. Хотя теперь начинала понимать, что такое это было – его чужеродность, сильное отличие от человека, полная непринадлежность к Земле. Подумав несколько секунд, она вдруг поняла, что не способна сделать по направлению к существу и одного шага.
– О, Господи, – прошептала она.
Его волосы – что бы это на самом деле ни было – они шевелились. Часть «волос», казалось, подавалась вперед словно от дуновения ветра, и это при том, что в комнате воздух был совсем неподвижен.
Она нахмурилась, стараясь рассмотреть подробности, понять. Потом, неожиданно, понимание пронизало ее разум. Попятившись, она перебралась через кровать и отступила к дальней стене. Когда дальше отступать стало некуда, она прижалась спиной к стене, неотрывно глядя на пришельца.
Медуза.
Пряди волос шевелились и извивались независимо друг от друга, словно гнездилища змей, мечась то в одном, то в другом направлении.
Не в силах перебороть отвращение, она отвернулась к боковой стене.
– Мои волосы – часть меня, – объяснил он. – Наверно, ты приняла их за моих животных-симбиотов. Это не так. Это одни из моих органов чувств, только и всего. На самом деле они не более опасны, чем твой нос или глаза, например. У моего народа органы чувств движутся независимо от желания, в ответ на внешние раздражители. Те же самые органы есть у нас и на теле. Нам без них не обойтись, также как и вам, людям, не обойтись без ушей, глаз и носа.
– Но… – она замолчала, с сомнением глядя на него. Каким образом он может использовать эти щупальца вместо органов чувств? Как заместители органов чувств?
– Когда ты почувствуешь, что можешь сделать это, – продолжил он, – подойди ко мне и взгляни поближе. Я в курсе извечного стремления людей всегда искать органы чувств в первую очередь на голове – глядя на меня, они ничего привычного на моей голове не находят и мгновенно приходят в раздражение.
– Я в порядке, – прошептала она, хотя на самом деле далеко не была в порядке. Как она могла так сильно ошибиться, так довериться своим глазам?
– Ты привыкнешь, – уверенно сказал он. – Мои органы чувств не представляют для тебя никакой опасности. Со временем ты будешь относиться к ним как к вполне нормальному.
– Вряд ли!
Щупальца были поразительно подвижными. В ответ на ее крик, часть щупалец удлинилась и вытянулась в ее сторону. Она представила себе огромных, медленно извивающихся дождевых червей, выбравшихся из земли и умирающих в лужах воды на обочине дороги после дождя. Она представила себе морские цветы-нудибранчи, но необъяснимо выросшие внезапно до размеров человека и принявшие человеческую форму тела, при этом приобретя способность разговаривать на человеческом языке значительно лучше самих людей. Однако она по-прежнему хотела слышать его голос. Стоило ему только замолчать, как он начинал казаться ей порождением совершенно неведомого, чужеродного мира.
Она с трудом сглотнула.
– Послушай, ты только не молчи! Говори что-нибудь!
– Говорить? Что?
– Почему, например: ты так хорошо говоришь по-английски, где ты научился? Ты говоришь просто отлично, безо всякого акцента.
– Я научился твоему языку от таких же, как ты, людей. И умею говорить на нескольких человеческих языках. Я начал учиться очень давно, когда был еще совсем молод.
– Значит, у вас здесь есть еще люди? Сколько же их? Где они находятся?
– Там же, где находимся и мы сейчас – в моем доме. Ты могла бы назвать это «корабль» – огромный корабль, если сравнивать его с теми, что строили вы, люди. Хотя то, что окружает нас на самом деле, не поддается точному переводу на ваш язык. Но ты можешь называть это «корабль», так тебе будет понятней. Наш корабль обращается по широкой орбите вокруг Земли. Диаметр нашей орбиты настолько велик, что внутри нее находится и орбита вашего спутника, Луны. Что же касается того, сколько всего людей находится здесь, то я отвечу так – все, кто пережил войну. Мы собрали здесь всех, кого сумели отыскать. Те, кого мы не сумели вовремя заметить, умерли от ран, болезней, голода, радиации, холода… Их мы конечно тоже нашли, но уже слишком поздно.
Она поверила ему. Человечество, в своем акте саморазрушения, превратило весь мир в место совершенно непригодное для жизни. Она, пережившая бомбы без единой царапины, тем не менее тогда была совершенно уверена, что в любом случае очень скоро умрет. То, что ей удалось уцелеть, она расценивала как злую шутку судьбы – в легкой смерти ей было отказано. Теперь же…
– А на Земле… на Земле еще хоть что-нибудь осталось? – снова зашептала она. – Что-нибудь живое, я имею в виду?
– Да, конечно. С течением времени и благодаря нашим усилиям кое-что восстановилось.
Больше она не могла говорить – услышанное было последней каплей. Несколько секунд она смотрела на него, позабыв о медленно шевелящихся щупальцах.
– Восстановилось? В каком смысле?
– В том смысле, что там снова можно жить. Со временем вы снова туда вернетесь.
– И когда же наступит это время? Вы позволите вернуться туда и мне и другим людям?
– Да.
– Почему?
– Когда-нибудь вы постепенно это поймете.
Она нахмурилась.
– Отлично. Тогда давай начнем прямо сейчас. Расскажи мне.
Его щупальца исполнили волнообразный танец. Каждое само по себе, они были похожи на крупных земляных червей или на маленьких змей. Удлиненные и тонкие или короткие и толстые, словно… словно что? И почему? Потому что его настроение все время меняется? Из-за того, что центр его внимания все время смещается от одного предмета к другому? Она отвернулась в сторону.
– Нет! – резко выкрикнул он. – Я стану говорить с тобой, если только ты будешь смотреть прямо на меня.
Сжав одну руку в кулак, она стискивала пальцы до тех пор, пока ногти не впились в кожу. Когда боль постепенно начала отвлекать ее, она наконец сумела поднять на него глаза.
– Как тебя зовут? – спросила она.
– Каалтединьйядайя лел Кахгуяхт ай Динго.
Глядя на него, она вздохнула и покачала головой.
– Йядайя, – добавил он. – Эта часть имени полностью принадлежит мне. Остальное – это принадлежность моей семьи и кое-что другое.
Она повторила вслух сокращенное имя, стараясь произносить его в точности так, как услышала, так, чтобы незнакомый едва уловимый звук «й» прозвучал верно.
– Йядайя, – проговорила она. – Я хочу знать, что твой народ попросит у меня в обмен на свою помощь. Какова цена? Что вам нужно от нас людей?
– Не более того, что вы способны дать нам – но все же гораздо больше того, чем вы способны понять сию минуту. Для того чтобы ты в конце концов поняла, одних слов мало. Есть некоторые вещи, которые ты должна увидеть собственными глазами и пощупать, там, снаружи.
– Скажи мне сейчас хотя бы что-нибудь, а там посмотрим, пойму я это или нет.
По его щупальцам пробежала дрожь.
– Могу только сказать, что у твоего народа есть нечто весьма ценное для нас. Ты можешь попытаться понять, насколько это ценно, из того, например, что я скажу тебе, что в твоем масштабе измерения времени с последнего раза, как мы позволяли себе вмешаться в стремление другого народа к самоуничтожению, прошло несколько миллионов лет. Очень долго и много меж нами шли дискуссии по поводу того, в праве ли мы вмешиваться в подобное и разумно ли это. В течение некоторого периода среди нас бытовало мнение, что на вашей планете среди ее населения был заключен договор, что вы просто решили умереть все вместе. Одновременно все.
– Ни одно живое существо не решится на подобное!
– Совсем нет. Нам известны целые расы, кончавшие жизнь массовым самоубийством. При этом случалось, что некоторые из них забирали с собой наши космические корабли со всем экипажем. Мы учились на ошибках, на тяжелых ошибках. Массовое самоубийство – это одно из тех явлений, от которых мы обычно предпочитаем держаться в стороне.
1 2 3 4 5 6