В одиночку, Кевин, ты
острее бельдийского клинка, но в группе ты не стоишь и воробьиного чиха!
И даже в воспоминаниях Кевин вынужден был признать, что это отчасти
верно. Он не любил, когда вели его, не любил вести сам и не желал, чтобы
кто-то стоял на его пути. Однажды он услышал, как кто-то сказал: "Вера -
это та монета, которую лучше заработать, чем истратить". Он не совсем
понимал, что это означает, но прозвучало это торжественно и значительно.
Он же был маленьким кораблем в большом море, и сам себе прокладывал курс.
Иногда Кевину казалось, что у этого высказывания может быть и такое
значение.
Итак, он снова встал на якорь. Академия занимала такое важное место в
его памяти, потому что была одна из лучших якорных стоянок в его жизни.
Нет, конечно, не сама академия, это были Раскер и Сэнтон - их ему не
хватало.
- Ну, ладно, - пробормотал Кевин сам себе, припоминая старое
присловье времен академии: "Не важно, куда идешь, важно, что там ты и
будешь".
Кевин оперся спиной о стену в своем углу, взял в руку кружку с элем и
стал смотреть, как солнце покидает долину. На севере собирался мрак, и в
темных тучах сверкали далекие зарницы, особенно загадочные в неровном
стекле окна. "Сегодня утром восход был красным, - вспомнил Кевин. -
"Восход красный - день опасный". Ладно, крыша есть, пусть теперь льет", -
решил он.
Между тем на лежащий внизу город наползала странная тень, словно
отбрасываемая копьем какого-то из богов. Кевин прижался лбом к стеклу и
стал смотреть на запад. Эту тень отбрасывала Скала-Замок, вырисовываясь на
фоне закатного неба, словно обломанный черный клык. Позади него, над
горами Макааб, тоже громоздились грозовые облака, словно боги всех бурь
готовились отразить нападение ночи... Кевин отвернулся и оглядел комнату.
В зале было тепло и, несмотря на надвигающуюся тьму, уютно и безопасно. С
соседнего стола донесся взрыв смеха, и Кевин прислушался.
- ...и тогда Биллингс говорит сапожнику: "Не могли бы вы починить мне
обувь, пока я тут жду?" А сапожник отвечает: "Дурачина, я могу починить
твои ботинки, только пока ты ждешь!"...
Гостиница заполнялась. Кевин устроился поудобней в своем углу и велел
подать еще эля.

Кевин хмуро посмотрел на жилистого, суетливого человечка, который
налегал на стол напротив него. Очевидно, Кевин допустил ошибку, когда
сказал, что в Мидвейле, как ему кажется, нет ничего интересного и
занимательного. С тех пор, вот уже на протяжении часа, этот человек один
за другим опустошал кувшины с его, Кевина, элем и, не переставая, сыпал
словами, пытаясь доказать ошибочность этого представления.
А вот еще был случай! - воскликнул вот уже в двенадцатый раз старый
хмурый ворчун. Тут он сделал еще один большой глоток эля, рыгнул и вытер с
лица пену тыльной стороной ладони. - Разве это не удивительно?
Кевин кивнул, взглянув еще на двоих мужчин, присевших к его столу, и
сделал знак служанке, чтобы принесли еще эля. Такое вступление,
несомненно, предшествовало очередному рассказу о чудесных приключениях и
таинственных происшествиях, имевших место в сказочном королевстве
Мидвейла...
Он узнал, как собака дубильщика Роба загнала корову мясника Худа
прямо в омут на Мельничном ручье и как эта корова камнем пошла ко дну.
Он узнал, как бондарь Джеймс вытащил всю паклю из только что
проконопаченной лодки Блинки Таггерта, за то что Блинки не заплатил ему за
изготовление четырех бочонков, и как эта лодка затонула на середине
Солнечной, и Блинки, уцепившись за один из этих бочонков, плыл на нем до
самого Внешнего Вейла, и еще Кевин узнал, в какое бешенство пришел Блинки,
когда вернулся на следующий день домой, и Джеймс заявил ему, что один из
его бочонков спас ему жизнь, так как без него Блинки непременно бы пошел
ко дну вместе с лодкой, и как Блинки пообещал привязать Джеймсу на шею
большой камень, и отправить его на дно реки, чтобы он поискал там
пропавшую лодку.
И он узнал о том, как Перси Бигруд, по прозвищу "Большие груди",
бежала абсолютно голой от самой Верхней улицы до Свиного брода и как потом
ее забрали стражники и шериф посадил ее под замок за мелочную торговлю
после того, как наступило время комендантского часа, а потом устроил
стражникам настоящую головомойку за то, что они гнались за Перси со
свистом и улюлюканьем от самой Бейкер-Лейн. Кевин не мог отрицать, что это
происшествие привлекло его внимание, но за этим последовал непереносимо
скучный рассказ о том, как Вилл Леркин время от времени натягивает на нос
свою нижнюю губу, снимает повязку со своего больного глаза и идет
отпугивать кобелей от собаки Джека Миллера.
Да, в Мидвейле происходило немало интересного и занимательного.
Кевин справился с одолевающей его зевотой и попытался сфокусировать
взгляд на рассказчике. Это оказалось непросто: от выпитого эля и от тепла
его слегка разморило. Тем временем рассказчик выставил вперед скрюченный
палец и прикрыл один глаз так, словно прицеливался.
- А еще, всего дней десять назад, - продолжал он, тщательно взвешивая
каждое слово, - в городе появился берсеркер! Что вы об этом скажете?
Кевин некоторое время разглядывал болтуна, пытаясь понять, вдруг он
отвлекся и что-то пропустил.
- Ну... - Кевин пожал плечами, - может быть, это и необычно, но чего
же тут интересного?
- Вот и видно, что вы не знаете! - рассказчик снова приложился к
кувшину с элем.
- Откуда ты знаешь, что это был берсеркер? - спросил Кевин. - Ни разу
не видел ни одного, на котором это было написано. - По правде говоря,
Кевину вообще ни разу не приходилось видеть берсеркеров, он только слышал
о них в старых солдатских байках. - Многие говорят, что этих бесре... - он
запнулся, - берсеркеров вообще не бывает...
Справившись с этой фразой, Кевин потряс головой и нахмурился. Язык
начинал заплетаться. Этого с ним не случалось вот уже... не важно сколько.
Если это ему понадобится, он сможет припомнить... Нас за столом четверо, и
все пьют из моих кувшинов, и...
- Потому, что люди говорят! - старик кивнул и осклабился с
победоносным видом. Остальные двое мужчин за столом согласно закивали
головами.
- Люди говорят что? - переспросил Кевин, несколько смутившись.
- Что этот берсеркер был настоящий берсеркер! - маленький рассказчик
снова навалился на стол и принялся рассказывать, сопровождая свой рассказ
судорожными движениями скрюченного пальца, словно он считал каждое слово.
- Этот берсеркер, как и вы, пришел по Солнечной дороге и переправился
через реку в лодке Лимпи Ланга, причем не заплатил ему за перевоз гнутого
пенса. Потом он пошел вверх, прямо через город, надменный, как петух. Он
выбрал путь через Шестьдесят Шесть Ступеней и шагал так, словно ему
принадлежит все королевство и этот город в особенности. Тем временем Лимпи
изо всех сил мчался за ним и орал, что это, дескать, вор, и все такое, но
тот вовсе не обращает на него внимания, хотя к нему уже присоединилось
полгорода. Настоящий наглец и такой страшный! Это у него по глазам видно
было! А какой огромный! Он был, наверное, больше нас четверых вместе
взятых, а весил, должно быть, пудов пятнадцать!
- Он был вооружен? - перебил Кевин, не скрывая, что его
заинтересовала старая солдатская сказка.
- А как же! - брови старого болтуна подскочили чуть не до корней
волос. - Я бы сказал - весьма! Весь в латах, а за спиной - щит, размером
со створку ворот. Меч у него такой, что этим мечом бы быков резать! И все
такое побитое, сразу видать - побывало в деле, - старичок кивнул с умным
видом. - Да и вел он себя так, что сразу видно - знает, за какой конец
меча надо держаться, чтобы выпустить тебе кишки.
Кевин внезапно широко зевнул, но, не желая обидеть старика, сказал:
- Что же случилось дальше?
- Перестаньте клевать носом, и я вам все расскажу. Так он дошел до
того места, где начинается Верхняя улица, и хотел повернуть на запад. Но
там уже собралось изрядно народу, и все они кричали и подначивали Лимпи. И
тогда вдруг этот берсеркер поворачивается к Лимпи и говорит: "Пойди прочь,
вонючий свиненыш!", а затем вытягивает руку и хватает Лимпи прямо за шею!
Так прямо схватил и поднял его над землей! Одной рукой! Бог свидетель!
Поднял старину Лимпи вверх! Те, кто стоял к нему лицом, говорили, что
глаза его расширились и стали красными, а сам он улыбался, как самое
настоящее чудовище. А потом он размахнулся, да как швырнет нашего Лимпи
прямо в толпу, которая шла за ним по Ступеням. Это было как отличный
бросок в кеглях, парни повалились на эти ступени, попадали друг на друга
как попало.
Кевин кивнул, чтобы продемонстрировать свой интерес, но его мысли
медленно уходили в сторону. Ему бы хотелось встряхнуться. Интересно, как
лучше всего завязать с ним разговор? Можно треснуть этого болвана по шлему
плоской стороной меча и сказать: "Итак, волчье отродье, как насчет того,
чтобы побеседовать с тем, кого нельзя так запросто кинуть через забор?"
Это, пожалуй, должно вывести его из равновесия и послужить хорошим
началом.
Тем временем старик продолжал рассказ:
- ...И этот берсеркер столкнулся с Кельтом Писцом.
При этих словах двое молчаливых слушателей за столом, а также еще
трое из посетителей, которые подошли поближе, чтобы послушать, оживились и
принялись подталкивать друг друга локтями. Очевидно, это была любимая
часть рассказа. Рассказчик ухитрился превратить свою повесть в настоящую
мелодраму.
- Ей-богу, ни капли не совру, если скажу, что этот Кельт - самое
самолюбивое, самое острое на язык и самое ядовитое волчье дерьмо, которое
только видели на свете. Подлее и коварнее, чем раненый медведь; уродливый,
как грязная ведьма; такой косоглазый, что не в состоянии пересчитать свои
пять пальцев на руке, и такой любопытный, что лезет буквально в каждое
дело, когда его не просят. Словом, он весь такой, как новая веревка.
Кевин серьезно кивнул. Действительно, с новыми веревками было нелегко
обращаться. Они на "Кресчере" всегда отмачивали новые веревки до тех пор,
пока...
- И вот старина Кельт уставился на берсеркера своими косыми глазами и
строго спрашивает: "Что у тебя за дело в Мидвейле?"
В этом месте старик понизил голос до драматического шепота:
- Берсеркер даже не замедлил шаг, даже не наклонился! Он просто
походя схватил старину Кельта, поднял в воздух, словно нахального щенка,
развернулся и швырнул Кельта прямо на крышу второго этажа дома Эддена
Тинкера. Ловко, словно форель подсек! И это не стоило ему никаких усилий,
словно помочиться из окна! - и он в восхищении затряс головой.
- Но так случилось, что неподалеку, как раз у прилавка медника,
стояли трое гномов. Они как раз выглянули из-под навеса и видели, как
старина Кельт, словно неведомая птица, взлетает и садится на крышу. Лишь
только берсеркер увидел, как Кельт, словно паук, цепляется за крышу, он
захохотал...
Кевин внезапно поймал себя на том, что усиленно кивает, соглашаясь с
собственной мыслью о том, что этому берсеркеру очень срочно нужно
поучиться хорошим манерам, а если бы он сейчас оказался здесь, то Кевин
бы...
- Эти гномы принялись сердито кричать берсеркеру и насмехаться над
ним, дескать, интересно, как глубоко придется им долбить его каменную
голову, прежде чем покажутся мозги. Так они кричали, но тут Кельт стал
падать с крыши. При этом он так цеплялся и хватался за все, что попадалось
под руку, что вместе с ним обрушилось несколько черепиц. Черепицы попали в
навес над прилавком, сломали подпорку, и этот деревянный навес прихлопнул
одного из гномов словно дверью. Второму гному - Оттару Дубу - черепица
чуть не отсекла ухо, а третий гном - Барли Гранитная Плита, который был
слишком большой для гнома - упал на колени другому, что поймал черепицу
прямо над головой. Выглядело это совершенно так, словно сваю вбивают в
землю сковородой.
Берсеркер, тем временем, хохотал как безумный. Я не знаю, известно ли
вам что-нибудь о гномах, но не дай вам бог поранить кого-нибудь из них, а
смеяться над гномом еще хуже, ну а если уж произошло и то и другое... что
ж, обычному человеку пора было бы задуматься, не пора ли собирать вещи,
которые ему понадобятся в самой глубине преисподней.
Кевин на миг закрыл глаза. Да, он кое-что знал о гномах...
- Тогда Оттар Дуб отнял руку от уха и уставился на нее так, словно не
мог поверить, что это его кровь, а затем сунул руку под этот кожаный плащ,
который они обычно носят, и вытащил оттуда самый страшный топор с двумя
лезвиями, которые вам только приходилось видеть. Тут гном, которого
прищемило навесом - некий Холм из Хойкриджа - выбрался оттуда так, что
чуть не разнес в щепы весь прилавок, и голыми руками отломал от навеса
крайнюю планку. Чтоб мне провалиться на этом самом месте! Добрых несколько
футов длиной и в три пальца толщиной, из крепкого дуба.
А Барли Гранитная Плита просто вышел на мостовую, и в руках у него
было по огромному булыжнику. Вся Верхняя улица вымощена такими, размером с
человеческую голову, а то и побольше. И он вытащил их из мостовой, просто
потянув за верхушки! Лицо у него при том было совершенно ужасное!
Тогда вся толпа немного посторонилась и расчистила пространство, и
эти три гнома вышли на берсеркера.
Но этот берсеркер вовсе на них не глядел, он смотрел вверх, словно
пес на луну, и тут Барли попал ему булыжником точно в голову. Камень,
словно из катапульты пущенный, попал берсеркеру точно в шею, он лязгнул
зубами, как жерновами, его башка запрокинулась, и я готов поклясться, что
когда он упал, то первым ударился о мостовую его шлем, а из доспехов
взметнулась туча пыли, которая бывает возле мельницы в ветреную погоду.
Потом, когда эхо его падения затихло, наступила тишина, да такая, что
можно было услышать, как комар пукнет. Гномы подошли к нему поближе, а
берсеркер лежал тихо, как дохлая рыба, и стали совещаться. Старый граф,
который хвалился, что немного понимает язык гномов, клянется, что они
собирались отрезать ему голову и посадить на шест, чтобы отпугивать
медведей от коровника.
Рассказчик наконец замолчал, уставившись взглядом в исцарапанную
столешницу и смущенно качая головой. Кевин все еще думал о гномах... О
Гоуне Тихом, который теперь навеки затих. Его прозвали Тихим, потому
что...
- А что дальше? - нахмурился Кевин, с трудом отгоняя воспоминания.
- Потом явилась Стража и поволокла берсеркера прочь. Сначала они
очень сердились из-за всего этого и кричали, что драки на улице вполне
достаточно, чтобы посадить всех под замок, но Барли Гранитная Плита очень
сердито поигрывал оставшимся у него булыжником, подбрасывая и ловя, словно
это был орех. А потом эти гномы просто воткнули эти камни обратно в
мостовую, да так аккуратно, что ни за что не догадаешься, что они были
вынуты, и укрепили навес медника лучше, чем было. Все решили, что они
поступили как надо, и угостили гномов пивом. Одним словом, все остались
довольны, за исключением, разумеется. Кельта Писаря. Некоторое время он
злился, как никогда раньше.
Он хихикнул и выжидательно посмотрел на опустевший кувшин. Кевин
немедленно помахал рукой, чтобы принесли еще эля. Возможно, услышанная им
история стоила того. К тому времени за его стол присели еще несколько
человек. Один из них, нескладный тощий мужчина с длинными руками, который
пристроился к элю Кевина и принялся опорожнять кувшин за кувшином, словно
человек, наполняющий бочку, внезапно заговорил слабым голосом:
- Этот берсеркер шел, чтобы присоединиться к разбойникам в проходах.
- Откуда ты это знаешь, Арнольд? - немедленно спросил у него
рассказчик. - Вы что, шли туда вместе?
- Стражник Лакер сказал мне об этом.
- Лакер не отличит своей задницы от дырки в заборе. Он слегка
тронулся с тех пор, как уцелел после ужасного нападения в Проходе.
- Но все же бандиты есть бандиты, и они засели в горах! Вейлская
Стража не смогла открыть путь этой весной, хотя битва была жестокой.
Кевин поворачивался то к одному, то к другому, стараясь не упустить
нить разговора о бандитах и Проходах, но все фразы казались одинаковыми, а
все лица - похожими одно на другое. Вот заговорил еще один мужчина, не
забыв угоститься элем из кувшина.
- Они уже долго держат нож у горла нашего города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39