Иван дал точные координаты. И дал ему право – право добывать нужное любыми средствами. Любыми! Хотя право это было не подкреплено ничем, кроме их содружества в тяжком деле и обреченности в случае проигрыша, но Кеше этого вполне хватило. На задание отводился один день, самое большее полтора. Потом Кеша мог смотаться на пару часиков в родные края, дольше там находиться опасно, а на пару можно. Но это потом. А сейчас… Ребров отдыхал на своей дачке в ста верстах от Петрограда. И стояла дачка на бережку тихого крохотного озерца, посреди древних елей – сказочные были места. У Кеши сердце защемило еще на подлете. А как вздохнул чистого русского воздуху, как затянулся синевой, прозрачностью и чем-то вообще не имеющим названия, но пьянящим, так и загудело в голове, закружилось все – присел на мшистый пень, сгорбился, прикрыл глаза.
Хар притулился рядом, по-собачьи вертя хвостом и озираясь. Он входил в роль. Но все-равно он здесь был чужим. Чужак, не проявляющий ни малейшего любопытства. Странный чужак.
Кеша не мог встать. Ноги не слушались. Тридцать пять лет! С ума сойти! Он покинул Землю тридцать пять лет назад, покинул совсем еще мальчишкой. А кем вернулся? Никем. Его нет, он пустое место. Потому что прописка у него не здесь, а на Гиргейской подводной каторге.
Кеша дышал и не мог надышаться, такой воздух был только на Земле, его не мог заменить синтезированный, его не могли заменить все смеси, применявшиеся на кораблях и спутниках, его не могли заменить искусственно созданные атмосферы на иных планетах… там все было фальшивым. Здесь все было настоящим.
Россия! Не здесь он совершил свои преступления. Не здесь его осудили. Но и здесь он вне закона, ибо есть соглашения. А Россия всегда выполняла соглашения, даже если они были в ущерб ей и ее сыновьям, Россия держала слово. В этом было ее величие, ее сила и ее беда.
Кеша повалился в траву, в проплешину, усеянную палой и мягкой хвоей. Лечь и умереть! На родной земелюшке. И ничего больше не надо. Хватит. Надоело скитаться по Вселенной, невмоготу нести свой крест. Невмоготу! Зачем он ушел на эту проклятую войну?! Зачем проливал кровь ради всех этих сволочей и ублюдков?!
Ведь они именно сволочи и ублюдки, нет им иного имени, нет им другого звания. Да что горевать-то теперь.
Поздно!
Хар подошел к лежащему Кеше, обнюхал его, повертел своим жалким хвостом, хотел даже лизнуть пупырчатым языком в лицо. Но Кеша отпихнул оборотня.
– Ты того, не слишком-то в роль входи, образина, – просипел он, глотая слезы.
Несмотря на прилив чувств, Кеша все видел и все слышал. Он выжидал. Если хозяин засек спуск гостя с небес, он непременно вышлет навстречу или кибера-слугу, или охранника-андроида, а может и первого подвернувшегося под руку биоробота. По всем правилам спешить не следовало. Но и тянуть и без того резиновое время не стоит. Кеша не удивился, когда в трех метрах над его головой пролетел серенький неприметный шарик. Он даже хмыкнул недовольно – экий подозрительный хозяин, втихаря разведку выслал. Ну да ладно, это дело хозяйское, не у всех объятия нараспашку. Теперь отсиживаться нет смысла.
– К ноге! – приказал он послушному и необидчивому Хару. И они побрели к даче.
Идти пришлось недолго – через полтора километра Кеша разглядел за стволами красных сосен зеркальную сферическую стену, увенчанную шаром. Из-за стены выглядывало несколько разнокалиберных полусфер и с десяток тонких и толстых мачт.
– Модернист, едрена! – выругался Кеша. Если бы у него была возможность завести дачку, он бы согласился только на бревенчатый добрый сруб под черепичной крышей… всего остального Кеша насмотрелся вдоволь, от всего остального Кешу уже тошнило. Но в чужой монастырь не прутся со своим уставом.
– Ух ты, зараза! – выругался он еще раз, натолкнувшись лбом и грудью на охранное поле. Потер ушибленную коленку. Хитрец Хар чуть приотстал, он явно учуял поле заранее и промолчал, не предупредил.
– Куда? Зачем? К кому? – механически прозвучало от ближайшего дерева.
Иван проинструктировал Иннокентия Булыгина, и потому ветеран и рецидивист не растерялся.
– Ты вот чего, братец, – с вальяжностью проговорил он, – доложи-ка хозяину своему, Анатолию Реброву, что пришел к нему в гости не хмырь какой, а хороший человек, пришел с приветом от старого друга его и однокашника…
– Кто с вами?
– Собака.
– Это не собака, – ответил незримый страж.
– А кто же? – искренне удивился Кеша.
– Не поддается идентификации.
– А коли не поддается, – вразумительно наставил Кеша, – пиши, братец, как тебе старшие говорят – собака! И болтать кончай, мне к хозяину твоему надо!
– Проходите.
Кеша протянул руку – барьера не было. Так-то лучше, а то огородили, понимаешь, дачку, будто секретный объект или зону!
– Пошли, Хар! – Кеша пристегнул поводок к ошейнику на шее оборотня, чтобы выглядели они оба послушными и добропорядочными. Хар в ответ снова завилял хвостом.
Самого хозяина они нашли на лужайке возле сверкающего и сверхмодного коттеджа. Толик Ребров висел в тренажере и упорно сучил руками и ногами. Был он от пота почти столь же сверкающ и блестящ как и обиталище его.
Заботится о здоровье, подумал Кеша мрачно. Когда он наблюдал подобные занятия, всегда мучился одной мыслью – всем бы им гидрокайло в руки, чего зрято пот проливать… нет, стоит человечишке только попасть в те местечки, где надо кайлом махать, он сразу меняется, он уже не желает ни ножонками сучить, ни ручонками, он хочет ничего не делать, лежать, и чтоб никто не трогал. О-о, человеки, нет в вас ни образа, ни подобия – одна гордыня лишь, одна суетность, и животный страх!
– Заходите, располагайтесь, – сухо пригласил непрошенных гостей Толик Ребров. – Мне немножко осталось.
Кеша не пошел в дом. Он уселся прямо на траву, положил рядом Хара, погладил по лохматой спине будто заправский «друг четвероногих».
– Обождем, – выдавил он себе под нос. А хозяину крикнул: – Привет тебе от Ванюши, кореша твоего! Помнит он про тебя. Говорил, что и ты наверное забыть его не успел!
– Иван?
– Он самый!
– Жив еще?! – На лицо хозяина набежала тень.
– А что с ним сбудется, – будто бы удивился Кеша. – Ты не спеши, мил человек, мы обождем, потому как разговор у нас к тебе длинный и обстоятельный, спешить никак нельзя.
– Да все уже!
Толик вылез из тренажера, растерся старомодным махровым полотенцем – по последним заверениям медицинских светил смывать с себя пот было делом вредным, не для того его организм выделяет, чтобы сразу смывать.
Кеша все подмечал, но помалкивал. Любит себя хозяин, любит. А стало быть, ответит на все вопросы, никуда не денется.
– Пойдем в дом, – бросил Толик Ребров через плечо.
Кеша встал и побрел следом, волоча за собой Хара, чуть упирающегося, как и положено влекомой в тесноту и несвободу помещения собаке, но не смеющей чересчур открыто выражать свое настроение.
Внутренности зеркального дворца-коттеджа были столь же впечатляющи, что и наружности. Но Кеша не глазел по сторонам, он уперся тяжелым взглядом в спину хозяина, оценивал его способности и возможности.
Ребров гостей явно не боялся, даже не остерегался – да и как мог бояться кого-то бывший десантник-смертник, не так и давно, каких-то семь или восемь лет назад променявший боевой лучемет на канцелярскую ручку и кресло в Управлении?! Школа давала выучку на всю жизнь.
Но у Кеши тоже была выучка. И своя школа.
– Сейчас, еще минуту, – так же через плечо бросил хозяин, – пошли со мной, только рыбок своих покормлю и устроимся поудобнее, побеседуем, мы гостям рады, а за Иванове здоровье выпьем малость водочки или виски… вы что предпочитаете? Или с дорожки отдохнуть хотите – пожалуйста, у меня есть тут три гостевых сектора по три комнатушки, прошу!
Слово за слово они прошли в довольно-таки большой зал, выложенный полупрозрачным гидрокафелем. «Рыбок» Кеша увидел сразу – за толстенным, но абсолютно невидимым стеклом стенного огромного аквариума будто висели в мрачной водяной толще две клыкастые, шипастые, плавникастые гиргейские гадины. Чахлая шерсть на загривке у Хара начала подниматься дыбом.
Кеша положил руку на голову оборотню.
– Тихо, тихо, – прошептал он, – это хорошие рыбки.
– Побаивается? – вежливо осведомился Толик, впервые пристально взглянув на оборотня. – Странная порода, никогда таких не видал.
– Зангезейская борзая! – важно заявил Кеша.
– Бывали и на Зангезее, – кивнул Толик, – бывали. Да разве все усмотришь! Погоди немного, я быстро.
Он полез по крутой лесенке наверх к подкормочному окошку-люку, под самый потолок. Там же, у полупрозрачной стены были выдвижные сегменты. Кеша передернулся, когда увидал сырое, окровавленное мясо, которое хозяин всей этой роскоши хватал голой рукой и бросал кусок за куском в люк. Нет уж, лучше собаку держать, попугая, звероноида с Гадры, даже мегацефалла с Урага, чем этих гадин. «Это наши руки» – вспомнилось смутно. Кеша глядел в кровавые глазища рыбин, рвущих в клочья куски мяса, заглатывающих не только истерзанную плоть, но и мутно-кровавую воду вокруг кусков этих, глядел и начинал все понимать: рыбины его опознали, опознали и прощупали, и он снова как там, в свинцовой жиже проклятой Гиргеи, в сверхплотном ее ядре. Не может быть, это же бред, непостижимость! Может, все может быть. На лбу у Кеши выступила холодная испарина.
Они его мгновенно прощупали, даже не отвлекаясь от своего кровавого пиршества ни на секунду. Прощупали… и дали отбой. Они поняли, нет, они узнали, что он был там, был отпущен, был… нет, Кеша совсем запутался, ничего они не узнали, они лишь датчики, щупальца – они все передали и тут же, мгновенно, без малейшего промедления получили ответ… ОТТУДА! С ума сойти! Гиргея у черта на рогах, на краю света! Значит, для них нет расстояний? А что ж тут такого, конечно, нет – ведь они говорили правду, они всемогущи! А этот тип держит своих «рыбок», кормит их, развлекается… Он ничего не знает про них. Не знает? Кеша встряхнул головой. Нельзя терять над собою контроль. Там, на Гиргее, прорываясь вглубь и потом, вырываясь из каторжного ада, он прошел еще два смертных барьера – неужели пора к ним, к довзрывникам? Нет, они дали ему больший срок! Это все нервы, поганые, издерганные войнами и каторгами нервы!
– Красавицы! – сказал он громко.
– В этом надо знать толк! – довольно откликнулся из-под сводов польщенный хозяин. И как-то странно улыбнулся.
Он знает, он все знает – молнией обожгло Кешу изнутри. Он не просто знает, он специально привел их сюда. Привел на опознание. Как Иван не догадался тогда?
Кеша одернул себя – ну как мог Иван догадаться, глупости, это сейчас они поумнели, а тогда – тогда все виделось совсем в ином свете, в розовато-голубоватом эдаком мареве. А ведь у этого лысеющего Толика и в служебном кабинете есть такой же, чуть поменее, аквариумишка, и такие же рыбки. А сколько народу проходит через его кабинет?! Да почитай, вся засекреченная спецназовская десантная братия. Вот так-то, ребятки дорогие и бесстрашные, на каждого из вас уже досье имеется, вот так! Правда, довзрывники ни во что не вмешиваются. Правда? Да, это так, но если верить коротышке Цаю, они кое с кем охотно делятся добытой информацией?! Плевать! Надо дело делать, пусть Иван с Гугом головы ломают, его дело другое. Кеша шустрой метлой вымел из себя все мысли и сомнения.
– Хорошо кушают, с аппетитом! – добавил он и снова погладил оборотня Хара по голове, потрепал длинное ухо. – Много сжирают, небось, не напасешься.
Толик Ребров утробно и самодовольно рассмеялся.
– У меня тут рядышком собственная ферма – только оленина, только чистое, здоровое мясцо, – поведал он, – хватает, еще и остается немного! – Он сполоснул руки прямо в воде, просунув их в люк. Похлопал себя по мокрой волосатой груди, стал медленно и как-то основательно спускаться вниз. А когда спустился, сказал: – Ну, а теперь прошу в гостиную!
Кеша обернулся напоследок. И в упор встретил страшный, кровавый взгляд одной из гиргейских гадин.
И было в этом взгляде напоминание.

x x x

Арман никак не мог вспомнить, о чем же вопил во всю мощь своих пропитых легких Хук Образина, когда его тащили вон со станции. Он что-то орал, это точно, просил чего-то кому-то передать… да с эдакой похмелюги разве вспомнить!
– Ты за слово уцепись и разматывай дальше, – учил его Дил, утонувший в огромном черном кресле, которое вмонтировали в рубку бота по его спецзаказу. – Вспомни хотя бы одно – и тяни за кончик!
– Не вспоминается! – огрызнулся Арман. Все у него перед глазами мельтешило и прыгало – весело пить, да невесело выходить из запоя. – Мозги высохли, труба мне, на этот раз не выдюжу, помру!
– Авось не помрешь, – беспечно вставил Дил. Он правил к Земле. Но где там разыскивать пропойцу Хука, Земля большая! На всякий случай он спросил: – А какой у него внутренний код?
Арман только рукой махнул.
– Образина свой датчик еще три года назад какому-то залетному прощелыге отдал за два пузыря, – промямлил он.
– Какие еще пузыри? – не понял Дил.
– Спирта! Технического спирта, – пояснил Арман.
– Ну и чего делать?
– Да на хрена он тебе сдался! – Арман сидел прямо на полу и мелко трясся. По опыту он знал – мучиться еще не меньше недели.
– Нужен, Крузя, – уныло пробормотал Неунывающий Дил.
Оба знали, что Хук Образина давным-давно, когда еще не был ни Образиной, ни алкоголиком, родился в предместьях Берлина, где-то возле Потсдама. Но Потсдам сейчас закрытая зона, там сплошные музеи, и народишко европейский туда не пускают, опасаются – что может понимать быдло, двадцать поколений которого воспитано на дешевом роке и однообразной рекламе, в художественных ценностях, в сокровищах духа? Ничего!
И потому Дил был согласен, правильно делают, что европейскому, а зждно с ним и всему прочему быдлу туда вход закрыт. Искать Хука там бесполезно, можно и не соваться даже. А куда соваться?
– У него была жена? – спросил Дил.
– Нет.
– Ну, а вообще, хоть какая-нибудь женщина?
– Была одна шлюха. Хук пару раз говорил чего-то. – Арман-Жофруа дер Крузербильд Дзухмантовский совсем ослаб головой и никак не мог ничего толком вспомнить. – Точно, если он где и приткнется, так у нее. Детей нету, родни нету, одна Афродита…
– Афродита?!
– Да, так он ее называл.
– А почему?
– Говорил, она всегда в пене, вот и Афродита.
– Прачка, что ли? – Дил с трудом вспомнил старое слово.
Но Арман его не понял.
– Пена у нее на морде, от злобы и стервозности, – уточнил он – как развопится на бедного Хука, так вся пеной исходит!
– У каждого времени свои Афродиты, – глубокомысленно заметил Дил Бронкс, – одни выходят из пены морской, прекрасные и завораживающие, другие сами порождают пену, это жизнь, Крузя!
– Точно, – согласился Арман. И ни с того ни с сего предложил: – Вот если твой камушек из зуба выковырять, можно год пить беспробудно… а что, давай?
Дил расхохотался, сверкая вставным бриллиантом.
– Обижаешь, Крузя, – выдавил он сквозь смех, – на этот камушек тысяча таких как ты и я могуг пить тысячу лет, обижаешь!
Арман промолчал, тупо глядя на обгрызанные ногти.
Еще через минуту он процедил:
– Афродита живет в Дублине, улица 12–12, Большой тупик.
– Вот видишь, все вспомнил, – обрадовался Дил. – Эх, поднес бы я тебе стакашек, Крузя, но ведь нельзя, сам понимаешь нельзя!
– Ну и не надо, – оборвал его Арман.
В Дублине они сели прямо на развалины исполинского суперунивермага Сола Вырока, вот уже третье столетие господствовавшего по всему Сообществу. Империя его торговых гигантов не знала ни границ, ни пределов, поговаривали, что Вырок связан с Восьмым Небом, но говорить могли что угодно, доказательств не было. Император-торгаш никогда не восстанавливал свои суперунивермаги, состоявшие из шести ярусов: двух нижних сверхсупермаркетов для городской голытьбы и четырех верхних этажей, закрытых и обслуживающих народец покруче, от просто состоятельных людей до настоящих богатеев – обычно на два верхних яруса не пускали никого, даже полицию, даже представителей правосудия, там жили, продавали и покупали по своим законам. Когда суперунивермаг разваливался, его бросали. Новый строили в новом месте, если вообще город мог себе пэзволить покупать что-то в Империи Сола Вырока.
Дублин обнищал и померк еще полтора века назад. Но развалины оказались самым удобным местом. Бот мягко опустился на пластиконовую беломраморную плиту, подняв тучи пыли.
– Надо было лететь до этого паршивого тупика! – недовольно проговорил Дил. – У меня нет времени шляться пешком!
– Там не стоит ничего оставлять, – пояснил Арман.
– Бот закодирован, имеет кучу охранных систем!
– Во-первых, не все системы допускается включать на Земле, ты, наверное, забыл, – не менее раздраженно начал Арман-Крузя, – а во-вторых, его все равно уведут!
– Черт с тобой, пошли!
Дил проверил оружие в карманах и под мышками, и они направились на улицу 12–12 в Большой тупик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44