Женщина, чье изображение наполнило экран, ободряюще улыбнулась Низе.– Не бойся, – сказала она мягким тихим голосом.– Я не боюсь, – ответила Низа. К своему удивлению, она обнаружила, что это было правдой. Неужели она стала привыкать к чудесам?– Замечательно.Низе показалось, что женщина была такой же поразительной, как Кореана, только в другом стиле. Тело ее, наряженное в облегающее шелковое одеяние, было полное, более женственное, с роскошными формами. Казалось, она немного старше Кореаны, а ее гладкое овальное лицо несло на себе отпечаток красоты, отполированной годами, в нем была та опытная красота, которую, как подумала Низа, лицо Кореаны никогда не будет иметь. Низа подумала про себя, сколько же лет могло на самом деле быть этой женщине.– Меня зовут Репента, – ответила женщина. – Как зовут тебя?– Низа.– Красивое имя. Оно тебе подходит, – женщина улыбнулась с подлинным теплом. – У тебя будет множество вопросов. Мы уже поговорили с Руизом Авом, который, как мы поняли, ваш вожак. Мы понимаем, что вы сели на Искателей Жизни по ошибке, мы очень осторожно рассмотрим, что с вами делать. А пока что я буду тебе помогать, чем смогу. Позови меня в любое время, сказав слово «включись».Низа задумалась.– А можешь ты мне сказать, кто вы и почему вы посылаете такие баржи? Ведь вы это делаете, да?– Да, ты совершенно правильно нас поняла, ты очень сообразительна. Мы посылаем Искателей Жизни, чтобы расширить силу и глубину любви, которая всегда ждет человека в Глубоком Сердце – так называют это место, нашу коммуну.– Я не понимаю.– Пока нет. Но скоро поймешь. Может быть, здесь для тебя найдется убежище – ты очень красива, и мы имеем все доказательства тому, что ты умеешь любить.– Простите, что? – Низе трудно было следовать за смыслом слов Репенты.Репента рассмеялась.– Смотри.Она волшебным образом растаяла на экране, ее заменила темнота, потом маленькие искорки.Низа несколько секунд смотрела на экран, прежде чем поняла, что холоэкран показывает ей сцену прошлой ночи, когда она и Руиз Ав любили друг друга на барже. Она смотрела, стараясь понять, что же именно она чувствовала в этот миг. Частично она была возмущена и оскорблена – она считала эти минуты интимными, драгоценными, принадлежащими только ей, еще Руизу. Но тело ее вспомнило восторг этих минут и отреагировало. Она почувствовала, как сердце ее стучит сильнее, как пробуждается желание. Она невольно восхищалась той грацией, с какой Руиз Ав ее касался. Ничего неуклюжего в его движениях не было и в ее – тоже, словно страсть их действий каким-то образом подняла их над маленькими неловкими жестами, которые неизбежно делают люди, охваченные менее сильными страстями.Когда запись кончилась и женщина появилась снова, Низа почувствовала острый укол потери, разлуки, которая, видимо, отразилась на ее лице.– Нет, не волнуйся, – сказала Репента. – Наша традиция такова, что в первую ночь в Глубоком Сердце искатели жизни должны оставаться одни, и поэтому тебе нельзя к нему. Но все будет хорошо, это я тебе могу обещать, потому что я это чувствую всем сердцем, Низа. Двое таких любовников наверняка найдут себе место в Глубоком Сердце.Низа не могла ничего ей сказать. Она терзалась между гневом и смущением – и еще ее отвлекала страсть, которую она так ясно вспоминала. Она подумала, нет ли какого-нибудь способа, заставить женщину уйти, пусть даже от нее, Низы, ждут, что она станет задавать вопросы.Словно прочитав мысли Низы, Репента улыбнулась и сказала:– Теперь спи. Потом позовешь меня, если я тебе понадоблюсь.
Руиз спал неспокойно и проснулся от запаха завтрака, который автоповар подавал ему на стол.Он ел медленно. Он намазывал маслом последнюю пышку, когда холоэкран ожил и зазвенел.Женщина, которая на нем появилась, была стройна и высока, а в лице ее была нежная сила и уверенность, которые делали ее прекрасной, несмотря на то, что черты ее лица были не совсем правильны.– Привет, Руиз Ав, – сказала она, словно они были старыми знакомыми.– Привет. Кто ты? – спросил Руиз.Она рассмеялась, показав очаровательно неровные зубы.– Разве ты меня не узнаешь? Разумеется, я Хемерте.Внезапно Руиз Ав поймал то воспоминание, которое относилось к Глубокому Сердцу, он с трудом выволок это воспоминание из подсознания. Теперь он знал, где они были, и что именно хотели от него обитатели этого странного места. Однако, подумал он, могло быть и хуже.– А, – сказала она, – ты про нас знаешь?– Да, полагаю, что да.– Хорошо, хорошо. Это означает, что к испытанию ты не придешь неподготовленный.Руиз, казалось, вновь потерял нить того, о чем идет речь.– Испытание?– Иди за роботом, когда он за тобой придет, – сказала Хемерте и растаяла на экране.
Робот остановился перед следующей дверью. Когда дверь отошла в сторону, вышла Низа. Увидев Руиза, он бросилась к нему.– Странное место, – сказала она, прижавшись к нему.– Правда, – сказал он, пригладив рукой ее блестящие волосы.К ним присоединился Дольмаэро, потом Мольнех и Фломель.– Как спали ночь, Старшина Гильдии? – спросил Руиз.– Вполне сносно, – Дольмаэро, казалось, был бледен и не уверен в себе. Руиз снова подумал, все ли у того в порядке со здоровьем.– Еда была великолепная, – сказал, ухмыляясь, Мольнех.К фломелю вернулась его былая самоуверенность, он ничего не говорил, но Руиз прекрасно видел, что его ненависть к Руизу не потеряла своей силы и ярости.Они пошли следом за роботом по еще более неприметному коридору.Дольмаэро шагал рядом с Руизом.– Что тебе удалось узнать, Руиз Ав? – спросил он.– Кое-что. Я вспомнил немногое, что знал про это место, Глубокое Сердце, и про тех, кто здесь живет. Они называют себя Делящимися.Дольмаэро выпятил губы.– Звучит высокопарно… но неопределенно. Делящиеся чем? А как их называют другие?Руиз улыбнулся.– Очень по-разному… но больше всего и чаще всего их называют Трахальщиками.– Непристойно, – заметил Дольмаэро, – а что это значит в самой их ситуации, применительно к тому, что они делают?– Да, что это может значить, Руиз? – Низа легонько потрясла его за руку.Руиз стал думать, как лучше объяснить им.– Ну… это такие люди, которые возвели в культ сексуальные переживания. Это очень трудно поддается краткому объяснению, но они считают, что самое высокое человеческое предназначение – это давать и получать сексуальное удовольствие. Все их законы и организации направлены на то, чтобы распространять это мнение.Низа пожала плечами.– Я знавала таких людей. Что такого особенного в этих Трахальщиках?Выражение ее лица ясно говорило о том, что она не находит ничего ужасного в таких воззрениях.Руиз немного растерялся, но он продолжал объяснять.– Они заходят весьма далеко в том, чтобы как можно больше разнообразить свои переживания. Они считают, что человеческие существа сделаны так, что наивысшее удовольствие они получают с новыми и новыми любовниками, поэтому они нашли способ максимально усилить эту новизну, новизну своих совокуплений.– И все же они не кажутся мне такими необычными и странными, – ответила Низа.На лице Дольмаэро было написано легкое отвращение.– Они не составляют постоянные связи и союзы между любящими? Они проводят каждую ночь с другим любовником?– Еще того похлеще, – сказал Руиз.Они озадаченно посмотрели на него.– Они проводят каждую ночь с другим любовником, но еще и в новом теле.– Как такое может быть? – спросил Дольмаэро.– У них есть способы меняться личностями от тела к телу. Так же легко, как вы можете сменить одежду. Для них это очень разнообразит сексуальные переживания, которые им доступны. Но они всегда ищут новообращенных, потому что… – Руиз заколебался. Сколько он должен им сказать?– Они никогда не умирают – их разум живет столько, сколько они того хотят. Поэтому они должны находить себе новых любовников где-то еще, чтобы избежать излишней повторяемости. Вечность – долгая штука.Они казались потрясенными.– Они разве никогда не стареют? У них не бывает несчастных случаев? – казалось, Низа настолько захвачена этой мыслью, что глаза ее расширились от потрясения.Он глубоко вздохнул.– На пангалактических мирах люди живут столько, сколько они могут себе позволить – зажиточные могут вообще жить вечно, если захотят. А если Делящиеся теряют тело в каком-нибудь несчастном случае, то они всегда могут заменить его каким-нибудь телом со стертой памятью, купленным на невольничьем рынке. Или же особью из клона, у которого подавлены проявления личности.Низа, видимо, терзалась какими-то побочными мыслями. Наконец она заговорила тихим голосом.– А ты, Руиз? Сколько тебе лет?Руиз мысленно обругал себя за то, что не увидел личных моментов в его потрясающих откровениях с ними.– Я чуть старше, чем кажусь, – ответил он мягко.После этого долгое время никто не заговаривал, словно они с большим трудом переваривали эти необычайные откровения. 9 В конце концов они дошли до большого зала. Внизу широкого амфитеатра была круглая сцена, на которой находились человек шесть поразительно красивых мужчин и женщин, которые поджидали их в левикреслах. Концентрические полукруги сидений уходили в темноту за сценой. Только первый ряд был занят прочими путешественниками с барж.Руиз и его группа прибыли последними. Когда они уселись, женщина, которая сегодня звалась Хемерте, встала и заговорила.– Приветствую вас, искатели, – сказала она с улыбкой и взглядом, который, казалось, на момент застывал на каждом из них. – Сегодня мы узнаем, как вы можете послужить Глубокому Сердцу. Мы должны применить отбор. Вечность бесконечна во времени, но не в пространстве. Остальные должны будут отдать нам свою свободу, чтобы покрыть наши расходы. В любом случае вы внесете свою лепту в самый грандиозный эксперимент в истории любви и желания.«Невеликое утешение для тех, кто не будет избран», – подумал Руиз.– Поэтому давайте начнем без долгих разговоров.Она показала рукой, и робот ввез автокувез по проходу на сцену. В нем скорчился генч. Может быть, это был самый больной генч из всех, которых Руиз видел за свою жизнь. Его сенсорные пучки высохли и крошились, глазные пятна застыли на черепе в причудливых комбинациях. Его бесформенное морщинистое тело напоминало бумажный пакет гнилого мусора. Провода и трубки соединяли его с автокувезом, а на нижнем подносе автокувеза щелкали и жужжали моторы и приборы. За автокувезом плелись два робота, вооруженные мягкими манипуляторами и ловчими петлями.– Что такое это существо? – прошептала Низа голосом, полным омерзения.– Помнишь, я тебе рассказывал про генчей? Вот этот один из них, хотя явно не самый здоровый.– Значит, они хотят взять в плен наши мозги? – спросил Дольмаэро.– Думаю, что нет, – ответил Руиз. – Кажется, это существо слишком старо и нездорово, чтобы оно смогло пережить хоть одно такое усилие.Трое бродяг с соседней баржи сидели слева от Фломеля. Крупный молодой человек злобно уставился на Руиза.– Заткнись, – сказал он, – в этот священный миг не должно быть пустой болтовни.Руиз спокойно посмотрел на него.– Ты прав, вне всякого сомнения, – ответил он вежливо, – прими мои извинения.Молодой человек выпятил подбородок с довольным видом.Генч остановился перед первым из одетых в белые одежды искателей, протянул к нему тонкое щупальце и притронулся ко лбу искателя. Человек дернулся и окаменел.На платформе судьи собрались вокруг специального табло. Они перешептывались вместе, указывая на табло, потом покачали головами.Прошла минута, и Хемерте заговорила.– Мне очень жаль, – сказала она, – ваше тело безупречно, но ваш ум поверхностный, негибкий, оторванный от ваших страстей. Вы самолюбивы, но не преданы вашим идеям.Она сделала жест, и робот-охранник взял человека за плечо и увел.Оценка кандидатов продолжалась. Из шести в белом только двое были приняты. Остальных в молчании увели прочь. Видимо, эти люди придерживались стоических правил поведения.Генч потянулся к пухлой молодой женщине в лохмотьях. Она повернула к генчу свое личико с таким невинным видом, что Руиз был даже немного потрясен.На этот раз судьи очень долго совещались, не в состоянии прийти к общему решению. Наконец Хемерте выступила вперед.– Нам очень грустно, честное слово – это было жестокое и трудное решение, – сказала она. – Твое тело несовершенно, но тела можно заменять без всякого труда. Беда в твоем сознании. Ты страстная, ты разумная, интеллигентная от природы, у тебя есть энтузиазм и желание сделать себя лучше и делать лучшее, на что ты способна. Твоя беда в том, что ты никогда не была прекрасна и поэтому не научилась принимать поклонение.Она наклонила голову и подождала, чтобы охранники-роботы взяли девушку. Но Хемерте все-таки не кончила свою речь.– Все же ты такой многообещающий материал, что мы не можем просто продать тебя на невольничьем рынке. Вместо этого мы сделаем вот что: мы сделаем тебя прекрасной и вернем тебя домой. Когда ты решишь, что научилась всему тому, чему должна научиться, снова приходи к нам. Если, конечно, захочешь.Когда роботы пришли, чтобы увести ее, она на секунду схватилась за руку старика с лисьим лицом, а потом ушла, в слезах и улыбаясь.Старик шел следующим по очереди. Совет судей был краток, и Хемерте высказалась весьма определенно.– Ты один из нас, – сказала она, улыбаясь.Крупного молодого человека судили столь же быстро, но не положительно.– Ты безрадостная скотина, – сказала Хемерте, – я поражаюсь твоей наглости и тому, что ты осмелился предстать перед нами.Секунду он сидел в шоке. Но, когда механизмы схватили его в мягкие манипуляторы, он завопил и стал вырываться.– Но ведь вы взяли старика – этого высохшего сучка, который… у которого не стоит уже сто лет, он сам не помнит, зачем живет.Элегантное лицо Хемерте осветилось презрением.– Неужели ты воображаешь, что способность человека любить зависит от состояния его желез? Тело его можно будет обновить. А вот твое сознание никогда не поднимется над его теперешним тупым состоянием.Его увели роботы, а он все лягался и вопил.Судьи обошлись с красивой молодой парой быстро, но более мягко. Хемерте сказала им, что они слишком молоды и вели жизнь наивысшего комфорта и блаженства.– Все же, если вы когда-нибудь избежите рабской участи, вернитесь к нам. Может быть, вам не нужно ничего более, чем опыт, который вы приобретете, будучи рабами, для того, чтобы присоединиться к нам.«Они приняли это очень храбро, – подумал Руиз. – И они вроде как приняли совет Хемерте всерьез. Они воистину были юны».Генч притронулся к Фломелю, который отпрянул прочь и потом упал безвольно, как тряпка, когда генч коснулся его нервной системы.Судьи, казалось, отпрянули от омерзения, лица их застыли от подавленной реакции на то, что они увидели.– Нет, – сказала Хемерте, ничего не объясняя. – Но мы немного подождем, прежде чем отправим тебя на рынок. Обстоятельства всей твоей группы слишком необычны. Ты не просился в вечность добровольно.Фломель передернулся и судорожно вздохнул, когда генч отпустил его.Генч перешел к Мольнеху.– Нет, – снова сказала Хемерте, но на сей раз она заговорила с хорошим чувством. – Твои страсти отличаются от наших. Если бы вместо Глубокого Сердца мы звались бы Глубоким Желудком, ты стал бы нашим правителем.К удивлению Руиза, судьи долго совещались по поводу Дольмаэро. Но потом Хемерте, печально покачивая головой, объявила его неподходящим кандидатом на вечность.– Ты был красивым молодым человеком и снова смог бы стать таким, и у тебя достаточно ума и духа, чтобы поселиться среди нас, но твоя верность уже отдана другому… и ты не можешь взять свое слово назад.Низа прижалась к плечу Руиза, когда генч передвинулся к ней. Глаза ее расширились от страха. Руиз похлопал ее по руке.– Не бойся, – сказал он, – это не больно и скоро кончится.В ее лоб погрузилось щупальце, и она окаменела.Судьи столпились возле экранчика, улыбаясь и перешептываясь.– В отношении этой нет никаких сомнений, – сказала Хемерте, долго изучая данные. – Она совершенно приспособлена для вечности. Она всегда была чувственна, всегда была прекрасным существом. Ее культурная матрица завораживающе чужеродна. И у нее есть глубина чувств человека, который однажды уже умирал. Превосходно. Мы должны ее иметь.Руиз почувствовал тошнотворную смесь облегчения и потери. Наверняка ее существование в Глубоком Сердце было бы для нее лучшей судьбой в сравнении со всем тем, что ее могло ждать. Гораздо лучше, чем ее первоначальное предназначение, которое состояло в том, чтобы играть феникса в труппе Фломеля, пока она не умрет множество раз. Это было лучше, чем смерть вместе с Руизом в какой-нибудь темнице Моревейника. Лучше, чем стоять на помосте невольничьего рынка, чтобы быть проданной в какой-нибудь третьеразрядный бордель.Но она больше не будет принадлежать ему. И он был уверен, что она была способна на более широкую жизнь и интересы, он был уверен, что у нее были и прочие таланты, помимо постельных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Руиз спал неспокойно и проснулся от запаха завтрака, который автоповар подавал ему на стол.Он ел медленно. Он намазывал маслом последнюю пышку, когда холоэкран ожил и зазвенел.Женщина, которая на нем появилась, была стройна и высока, а в лице ее была нежная сила и уверенность, которые делали ее прекрасной, несмотря на то, что черты ее лица были не совсем правильны.– Привет, Руиз Ав, – сказала она, словно они были старыми знакомыми.– Привет. Кто ты? – спросил Руиз.Она рассмеялась, показав очаровательно неровные зубы.– Разве ты меня не узнаешь? Разумеется, я Хемерте.Внезапно Руиз Ав поймал то воспоминание, которое относилось к Глубокому Сердцу, он с трудом выволок это воспоминание из подсознания. Теперь он знал, где они были, и что именно хотели от него обитатели этого странного места. Однако, подумал он, могло быть и хуже.– А, – сказала она, – ты про нас знаешь?– Да, полагаю, что да.– Хорошо, хорошо. Это означает, что к испытанию ты не придешь неподготовленный.Руиз, казалось, вновь потерял нить того, о чем идет речь.– Испытание?– Иди за роботом, когда он за тобой придет, – сказала Хемерте и растаяла на экране.
Робот остановился перед следующей дверью. Когда дверь отошла в сторону, вышла Низа. Увидев Руиза, он бросилась к нему.– Странное место, – сказала она, прижавшись к нему.– Правда, – сказал он, пригладив рукой ее блестящие волосы.К ним присоединился Дольмаэро, потом Мольнех и Фломель.– Как спали ночь, Старшина Гильдии? – спросил Руиз.– Вполне сносно, – Дольмаэро, казалось, был бледен и не уверен в себе. Руиз снова подумал, все ли у того в порядке со здоровьем.– Еда была великолепная, – сказал, ухмыляясь, Мольнех.К фломелю вернулась его былая самоуверенность, он ничего не говорил, но Руиз прекрасно видел, что его ненависть к Руизу не потеряла своей силы и ярости.Они пошли следом за роботом по еще более неприметному коридору.Дольмаэро шагал рядом с Руизом.– Что тебе удалось узнать, Руиз Ав? – спросил он.– Кое-что. Я вспомнил немногое, что знал про это место, Глубокое Сердце, и про тех, кто здесь живет. Они называют себя Делящимися.Дольмаэро выпятил губы.– Звучит высокопарно… но неопределенно. Делящиеся чем? А как их называют другие?Руиз улыбнулся.– Очень по-разному… но больше всего и чаще всего их называют Трахальщиками.– Непристойно, – заметил Дольмаэро, – а что это значит в самой их ситуации, применительно к тому, что они делают?– Да, что это может значить, Руиз? – Низа легонько потрясла его за руку.Руиз стал думать, как лучше объяснить им.– Ну… это такие люди, которые возвели в культ сексуальные переживания. Это очень трудно поддается краткому объяснению, но они считают, что самое высокое человеческое предназначение – это давать и получать сексуальное удовольствие. Все их законы и организации направлены на то, чтобы распространять это мнение.Низа пожала плечами.– Я знавала таких людей. Что такого особенного в этих Трахальщиках?Выражение ее лица ясно говорило о том, что она не находит ничего ужасного в таких воззрениях.Руиз немного растерялся, но он продолжал объяснять.– Они заходят весьма далеко в том, чтобы как можно больше разнообразить свои переживания. Они считают, что человеческие существа сделаны так, что наивысшее удовольствие они получают с новыми и новыми любовниками, поэтому они нашли способ максимально усилить эту новизну, новизну своих совокуплений.– И все же они не кажутся мне такими необычными и странными, – ответила Низа.На лице Дольмаэро было написано легкое отвращение.– Они не составляют постоянные связи и союзы между любящими? Они проводят каждую ночь с другим любовником?– Еще того похлеще, – сказал Руиз.Они озадаченно посмотрели на него.– Они проводят каждую ночь с другим любовником, но еще и в новом теле.– Как такое может быть? – спросил Дольмаэро.– У них есть способы меняться личностями от тела к телу. Так же легко, как вы можете сменить одежду. Для них это очень разнообразит сексуальные переживания, которые им доступны. Но они всегда ищут новообращенных, потому что… – Руиз заколебался. Сколько он должен им сказать?– Они никогда не умирают – их разум живет столько, сколько они того хотят. Поэтому они должны находить себе новых любовников где-то еще, чтобы избежать излишней повторяемости. Вечность – долгая штука.Они казались потрясенными.– Они разве никогда не стареют? У них не бывает несчастных случаев? – казалось, Низа настолько захвачена этой мыслью, что глаза ее расширились от потрясения.Он глубоко вздохнул.– На пангалактических мирах люди живут столько, сколько они могут себе позволить – зажиточные могут вообще жить вечно, если захотят. А если Делящиеся теряют тело в каком-нибудь несчастном случае, то они всегда могут заменить его каким-нибудь телом со стертой памятью, купленным на невольничьем рынке. Или же особью из клона, у которого подавлены проявления личности.Низа, видимо, терзалась какими-то побочными мыслями. Наконец она заговорила тихим голосом.– А ты, Руиз? Сколько тебе лет?Руиз мысленно обругал себя за то, что не увидел личных моментов в его потрясающих откровениях с ними.– Я чуть старше, чем кажусь, – ответил он мягко.После этого долгое время никто не заговаривал, словно они с большим трудом переваривали эти необычайные откровения. 9 В конце концов они дошли до большого зала. Внизу широкого амфитеатра была круглая сцена, на которой находились человек шесть поразительно красивых мужчин и женщин, которые поджидали их в левикреслах. Концентрические полукруги сидений уходили в темноту за сценой. Только первый ряд был занят прочими путешественниками с барж.Руиз и его группа прибыли последними. Когда они уселись, женщина, которая сегодня звалась Хемерте, встала и заговорила.– Приветствую вас, искатели, – сказала она с улыбкой и взглядом, который, казалось, на момент застывал на каждом из них. – Сегодня мы узнаем, как вы можете послужить Глубокому Сердцу. Мы должны применить отбор. Вечность бесконечна во времени, но не в пространстве. Остальные должны будут отдать нам свою свободу, чтобы покрыть наши расходы. В любом случае вы внесете свою лепту в самый грандиозный эксперимент в истории любви и желания.«Невеликое утешение для тех, кто не будет избран», – подумал Руиз.– Поэтому давайте начнем без долгих разговоров.Она показала рукой, и робот ввез автокувез по проходу на сцену. В нем скорчился генч. Может быть, это был самый больной генч из всех, которых Руиз видел за свою жизнь. Его сенсорные пучки высохли и крошились, глазные пятна застыли на черепе в причудливых комбинациях. Его бесформенное морщинистое тело напоминало бумажный пакет гнилого мусора. Провода и трубки соединяли его с автокувезом, а на нижнем подносе автокувеза щелкали и жужжали моторы и приборы. За автокувезом плелись два робота, вооруженные мягкими манипуляторами и ловчими петлями.– Что такое это существо? – прошептала Низа голосом, полным омерзения.– Помнишь, я тебе рассказывал про генчей? Вот этот один из них, хотя явно не самый здоровый.– Значит, они хотят взять в плен наши мозги? – спросил Дольмаэро.– Думаю, что нет, – ответил Руиз. – Кажется, это существо слишком старо и нездорово, чтобы оно смогло пережить хоть одно такое усилие.Трое бродяг с соседней баржи сидели слева от Фломеля. Крупный молодой человек злобно уставился на Руиза.– Заткнись, – сказал он, – в этот священный миг не должно быть пустой болтовни.Руиз спокойно посмотрел на него.– Ты прав, вне всякого сомнения, – ответил он вежливо, – прими мои извинения.Молодой человек выпятил подбородок с довольным видом.Генч остановился перед первым из одетых в белые одежды искателей, протянул к нему тонкое щупальце и притронулся ко лбу искателя. Человек дернулся и окаменел.На платформе судьи собрались вокруг специального табло. Они перешептывались вместе, указывая на табло, потом покачали головами.Прошла минута, и Хемерте заговорила.– Мне очень жаль, – сказала она, – ваше тело безупречно, но ваш ум поверхностный, негибкий, оторванный от ваших страстей. Вы самолюбивы, но не преданы вашим идеям.Она сделала жест, и робот-охранник взял человека за плечо и увел.Оценка кандидатов продолжалась. Из шести в белом только двое были приняты. Остальных в молчании увели прочь. Видимо, эти люди придерживались стоических правил поведения.Генч потянулся к пухлой молодой женщине в лохмотьях. Она повернула к генчу свое личико с таким невинным видом, что Руиз был даже немного потрясен.На этот раз судьи очень долго совещались, не в состоянии прийти к общему решению. Наконец Хемерте выступила вперед.– Нам очень грустно, честное слово – это было жестокое и трудное решение, – сказала она. – Твое тело несовершенно, но тела можно заменять без всякого труда. Беда в твоем сознании. Ты страстная, ты разумная, интеллигентная от природы, у тебя есть энтузиазм и желание сделать себя лучше и делать лучшее, на что ты способна. Твоя беда в том, что ты никогда не была прекрасна и поэтому не научилась принимать поклонение.Она наклонила голову и подождала, чтобы охранники-роботы взяли девушку. Но Хемерте все-таки не кончила свою речь.– Все же ты такой многообещающий материал, что мы не можем просто продать тебя на невольничьем рынке. Вместо этого мы сделаем вот что: мы сделаем тебя прекрасной и вернем тебя домой. Когда ты решишь, что научилась всему тому, чему должна научиться, снова приходи к нам. Если, конечно, захочешь.Когда роботы пришли, чтобы увести ее, она на секунду схватилась за руку старика с лисьим лицом, а потом ушла, в слезах и улыбаясь.Старик шел следующим по очереди. Совет судей был краток, и Хемерте высказалась весьма определенно.– Ты один из нас, – сказала она, улыбаясь.Крупного молодого человека судили столь же быстро, но не положительно.– Ты безрадостная скотина, – сказала Хемерте, – я поражаюсь твоей наглости и тому, что ты осмелился предстать перед нами.Секунду он сидел в шоке. Но, когда механизмы схватили его в мягкие манипуляторы, он завопил и стал вырываться.– Но ведь вы взяли старика – этого высохшего сучка, который… у которого не стоит уже сто лет, он сам не помнит, зачем живет.Элегантное лицо Хемерте осветилось презрением.– Неужели ты воображаешь, что способность человека любить зависит от состояния его желез? Тело его можно будет обновить. А вот твое сознание никогда не поднимется над его теперешним тупым состоянием.Его увели роботы, а он все лягался и вопил.Судьи обошлись с красивой молодой парой быстро, но более мягко. Хемерте сказала им, что они слишком молоды и вели жизнь наивысшего комфорта и блаженства.– Все же, если вы когда-нибудь избежите рабской участи, вернитесь к нам. Может быть, вам не нужно ничего более, чем опыт, который вы приобретете, будучи рабами, для того, чтобы присоединиться к нам.«Они приняли это очень храбро, – подумал Руиз. – И они вроде как приняли совет Хемерте всерьез. Они воистину были юны».Генч притронулся к Фломелю, который отпрянул прочь и потом упал безвольно, как тряпка, когда генч коснулся его нервной системы.Судьи, казалось, отпрянули от омерзения, лица их застыли от подавленной реакции на то, что они увидели.– Нет, – сказала Хемерте, ничего не объясняя. – Но мы немного подождем, прежде чем отправим тебя на рынок. Обстоятельства всей твоей группы слишком необычны. Ты не просился в вечность добровольно.Фломель передернулся и судорожно вздохнул, когда генч отпустил его.Генч перешел к Мольнеху.– Нет, – снова сказала Хемерте, но на сей раз она заговорила с хорошим чувством. – Твои страсти отличаются от наших. Если бы вместо Глубокого Сердца мы звались бы Глубоким Желудком, ты стал бы нашим правителем.К удивлению Руиза, судьи долго совещались по поводу Дольмаэро. Но потом Хемерте, печально покачивая головой, объявила его неподходящим кандидатом на вечность.– Ты был красивым молодым человеком и снова смог бы стать таким, и у тебя достаточно ума и духа, чтобы поселиться среди нас, но твоя верность уже отдана другому… и ты не можешь взять свое слово назад.Низа прижалась к плечу Руиза, когда генч передвинулся к ней. Глаза ее расширились от страха. Руиз похлопал ее по руке.– Не бойся, – сказал он, – это не больно и скоро кончится.В ее лоб погрузилось щупальце, и она окаменела.Судьи столпились возле экранчика, улыбаясь и перешептываясь.– В отношении этой нет никаких сомнений, – сказала Хемерте, долго изучая данные. – Она совершенно приспособлена для вечности. Она всегда была чувственна, всегда была прекрасным существом. Ее культурная матрица завораживающе чужеродна. И у нее есть глубина чувств человека, который однажды уже умирал. Превосходно. Мы должны ее иметь.Руиз почувствовал тошнотворную смесь облегчения и потери. Наверняка ее существование в Глубоком Сердце было бы для нее лучшей судьбой в сравнении со всем тем, что ее могло ждать. Гораздо лучше, чем ее первоначальное предназначение, которое состояло в том, чтобы играть феникса в труппе Фломеля, пока она не умрет множество раз. Это было лучше, чем смерть вместе с Руизом в какой-нибудь темнице Моревейника. Лучше, чем стоять на помосте невольничьего рынка, чтобы быть проданной в какой-нибудь третьеразрядный бордель.Но она больше не будет принадлежать ему. И он был уверен, что она была способна на более широкую жизнь и интересы, он был уверен, что у нее были и прочие таланты, помимо постельных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38