— Я хочу вам сказать, что этот человек не доживет до полуночи,— сообщил врач.— Это произойдет очень скоро, даже без дальнейших потрясений. Он совсем ослаб и пал духом. Скажите, он действительно виновен?
— В этом нет никаких сомнений,— ответил Дэвидсон и поспешил в город. Когда он через час вернулся, Никольсон сказал, что Килнер хочет его видеть.
Войдя в комнату, инспектор увидел, что врач вводит больному стимулятор. Мистер Килнер вопросительно посмотрел на детектива.
— Скажите, мистер Дэвидсон,— слабым голосом спросил он,— вы выполнили это небольшое дело, которое любезно согласились взять на себя?
Дэвидсон вытащил из нагрудного кармана маленький коричневый пакет, запечатанный большой красной печатью, и протянул его больному. Пальцы мистера Килнера жадно схватили пакет. Он положил сверток на кровать и ласково погладил его.
— Мистер Дэвидсон! — сказал больной.— Врач говорит, что мне осталось жить совсем немного. Я хотел бы умереть хорошо, достойно человека, который мог бы стать церковным старостой. Поэтому пригласите сюда мистера Никольсона — мне нужно кое-что рассказать вам обоим.
Инспектор Никольсон быстро поднялся по лестнице. Мистер Килнер с достоинством ответил на его приветствие.
— Я не держу на вас зла, мистер Никольсон,— произнес он.— Если бы вы не встретили меня в тот день, у меня не было бы всех этих неприятностей. Но я не держу зла ни на кого — даже на вас. Человек, который должен был стать старостой приходской церкви, должен прощать своим злейшим врагам.
— Не говорите слишком много,— предупредил врач.— Вы же знаете, о чем вы должны рассказать.
— Мне есть что сказать,— ответил мистер Килнер,— и я скажу об этом. Если бы один из этих джентльменов — я всегда к ним хорошо относился — согласился записать мои слова...
— Я запишу,— вызвался Никольсон, усаживаясь за стол у кровати, и приготовил тетрадь и карандаш.
— Я буду говорить недолго,— начал Килнер.— Но о том, что я скажу, вы должны знать. Запишите мои слова... Вот правда о том, что произошло в моем прежнем заведении на улице Лоуэр-Эбби, в Дублине. Однажды утром ко мне пришел Ричард Клей, он же Джеймс Крейтон — я знал оба его имени. Он хотел пожить некоторое время в спокойном месте. Я понял, что он скрывается от полиции, но не знал почему. Он тщательно замаскировался и пару дней ходил по Дублину. Клей проходил мимо гостиницы, в которой произошла кража, видел леди, у которой украл бриллианты, и Дэвидсона, но они, конечно, не узнали его — Клей был великим мастером
маскарада. Тогда я еще понятия не имел о бриллиантах. И он ни слова о них не говорил. На второй день ко мне зашел парень с черной повязкой на глазу. Поболтав немного о всякой ерунде, он сказал, что его зовут Бексендейл и что они с Клеем организовали похищение бриллиантов. А потом Клей обманул его, забрал бриллианты себе и скрылся. Бексендейл увидел Клея в моем баре и узнал его по татуировке на запястье и искалеченному пальцу правой руки. Бексендейл так обозлился на Клея, что предложил мне вдвоем убрать Клея с дороги и забрать бриллианты себе. Я ответил, что мне надо подумать, и запер Бексендеила в самой дальней комнате. Я дал ему бутылку виски, чтобы он чувствовал себя получше. После этого я находился в баре, пока не вернулся Клей, и сразу же рассказал ему о Бексендейле.
Здесь мистер Килнер почувствовал слабость и вынужден был попросить у врача стимулятор. Немного прийдя в себя, он продолжил рассказ:
— Бексендеила убил Клей — он прострелил ему голову в маленькой комнатке наверху. Сразу же после этого пришел Дэвидсон. Он спрашивал Бексендеила, и мне пришлось придумать отговорку. Но я был уверен, что Дэвидсон вернется и обыщет дом — хоть он этого и не сделал. Я сказал Клею, что нам надо убрать тело Бексендеила. Вдвоем мы отнесли его в погреб. Я знал, что там есть вход в нижний погреб, где мы можем его спрятать. Когда мы опустили туда тело, меня молнией поразила мысль: если я смогу запереть Клея в этом подземелье, то избавлюсь от него и бриллианты станут моими. В этой дыре никто не смог бы прожить долго. Я знал, что там обитают полчища свирепых крыс, которые способны растерзать даже слона. Поэтому я испугал Клея: сказал, что пришли полицейские с обыском. Он спустился в подземелье, а я опустил на место тяжелую плиту, и он оказался в западне.
Мистеру Килнеру потребовалась новая порция стимулятора. Эти воспоминания явно доставляли ему немало волнений. Наконец он смог продолжать.
— Я не спускался туда до самого последнего момента — знал, что чем позже я пойду в подземелье, тем менее отвратительным будет зрелище. Я долго ждал, потому что был уверен: крысы не съедят бриллианты. Наконец я пошел туда. И вот в чем я могу вам поклясться: меня обвиняют в убийстве Клея, но я так же повинен в его смерти, как новорожденный младенец. Я клянусь, что когда я спустился за бриллиантами, которые, как я знал, он хранил в поясе на талии, то обнаружил, что Клей убил себя выстрелом в голову. Это чистая правда — я не убивал Клея. Он сам себя убил.
Мистер Килнер замолчал. Трое мужчин переглянулись, словно пытаясь понять состояние разума этого человека. Он не обращал на них внимания, но по-прежнему поглаживал пальцем лежащий на кровати пакет.
— Теперь о бриллиантах,— снова заговорил мистер Килнер.— Я тогда считал, что они по справедливости принадлежат мне, если учесть, сколько беспокойства они мне доставили. Когда я поселился
здесь, то начал избавляться от них. Я продавал каждый раз одии-два камешка торговцам в Хаттон-Гардене. Ожерелье я держал в банке. Когда я хотел реализовать камни, я брал из банка ожерелье, снимал один-два камня и снова клал ожерелье в сейф. Все, что осталось, лежит в этом пакете. Там должно быть тридцать четыре камня. Теперь они мне больше не понадобятся, и я с удовольствием их возвращаю.
Мистер Килнер замолчал и, взяв в руки пакет, спросил слабым голосом, может ли кто-нибудь дать ему нож. Он перерезал бечевку, сломал печать и, развернув бумагу, вытащил изуродованное ожерелье и подал его инспектору Дэвидсону.
— Подойдите-ка к окну и пересчитайте камни,— предложил он. Два детектива и врач отошли к окну и стали разглядывать
ожерелье, с которым было связано столько преступлений. Вдруг они услышали странный звук и, обернувшись к мистеру КиЛнеру, увидели, что он свалился на подушки. Врач бросился к нему и приподнял безжизненную руку. В ней был зажат маленький пузырек, от которого исходил запах горького миндаля.
— Боже мой! — воскликнул доктор.— Он отравился синильной кислотой.
Мистер Килнер прятал последний козырь в рукаве до самого конца.
Глава пятая
МИСС ДРИСКОЛЛ ТРЕБУЕТ СВОЕ
Когда мисс Дрисколл узнала, что бриллиантовое ожерелье, так неожиданно у нее появившееся и так высоко оцененное ею, загадочным образом исчезло и, похоже, потеряно навсегда, она сказала сержанту Дэвидсону свое мнение по этому поводу. Это было сделано в характерной для мисс Дрисколл манере: она намекнула сержанту, что ей следовало бы наказать его так же, как Бексендейла, за то, что он позволил воришке бежать. Затем она распрощалась с Дублином. Она была из тех женщин, которые не проливают слез над прокисшим молоком, и потому сразу же занялась исполнением своей давней клятвы. Мисс Дрисколл благодарила судьбу за то, что деньги, которые завещал ей этот чудак, мистер Финней, не исчезли вслед за бриллиантами. Она знала, что деньги хранятся надежно, как в Английском банке, и что их хватит для погашения долгов отца, выкупа его старого дома, если он еще пригоден для жизни, и безбедного существования до конца ее дней. Поэтому она быстро и без особых переживаний распрощалась с Дэвидсоном и с Дублином. Она вернулась в Лимерик, твердо решив забыть, о бриллиантах и наилучшим образом распорядиться тем, что у нее осталось.
Первую неделю в своем городке мисс Дрисколл прожила очень спокойно. Она многое увидела за это время и многое успела продумать. Никто ее не узнавал, хотя очень многие заинтересовались приезжей.
Узнав, что Касл-Клирикрау не только сохранился, но и находится в хорошем состоянии, а владельцы готовы продать его, мисс Дрисколл наняла ловкого посредника и через несколько дней стала обладательницей дома, в котором прошло ее детство. Еще через неделю она въехала в дом вместе с компаньонкой и экономкой. В тот вечер мисс Дрисколл заснула под журчание Шеннона. После этого она решила выплатить отцовские долги. Она знала имена кредиторов. В назначенный день все они или их наследники собрались в главной гостинице города для встречи с мисс Дрисколл и ее адвокатом. Чтобы обрадовать этих людей еще больше, мисс Дрисколл сделала так, что ни один из них не знал, что ждет его в гостинице.
Встреча началась с превосходного завтрака, проходившего под председательством адвоката. Гости с истинно ирландским темпераментом отдали должное еде и прекрасным винам.
Когда с пиршеством было покончено и председательствующий рассказал о цели этой встречи, во всем мире нельзя было бы найти более радостной и веселой компании.
Мисс Дрисколл, с должным почтением представленная юристом, произнесла главную речь своей жизни. Она сказала кредиторам своего отца, что с самого начала хотела заплатить им сполна, с учетом трех процентов годовых.
— Я уверена, что имя Дрисколлов теперь вновь засияет, очистившись от этого пятна,— добавила она.— К нему вернутся его прекрасные традиции и всеобщее уважение — после того, как последняя оставшаяся в живых представительница этого рода тяжким многолетним трудом очистила его от грязи и вернула имени Дрисколлов его былое достоинство.
Последние слова этой речи вызвали восторженные аплодисменты. После этого мисс Дрисколл лично вручила каждому кредитору чек Ирландского банка на положенную ему сумму. После этого она удалилась, провожаемая бурными восторженными возгласами. Гости еще некоторое время пили за здоровье мисс Дрисколл, а потом разошлись, разнося по городу и его окрестностям эту удивительную новость.
Мисс Дрисколл стала знаменитостью. В течение недели после ее благородного и справедливого поступка она получила два предложения руки и сердца: одно от отставного полковника, который сказал, что ищет такую благородную женщину уже больше сорока лет; второе предложение было от неудачливого сквайра, который считал, что женщины еще более склонны оплачивать долги мужа, чем долги отца.
Мисс Дрисколл ответила на оба предложения вежливым отказом. Она знала, что будут и другие, и они действительно поступали — так часто, что мисс Дрисколл уже принимала их как должное и почти не обращала на них внимания. Посыпались предложения от священников, офицеров в отставке — капитанов, лелеявших тайную надежду улучшить свое материальное положение, и майоров, чувствующих, что им пришло время остепениться. Мисс Дрисколл очаровала всех этих джентльменов, предпочитавших богатство и зрелость юности
и красоте. Но она, кажется, не была расположена к браку и по прошествии двух с половиной лет по-прежнему была не замужем.
Именно в это время разыгралось последнее действие трагической истории, так резко переменившей жизнь мисс Дрисколл. Вместе со своей компаньонкой, мисс Френсис О'Лири, дамой ее возраста, мисс Дрисколл провела несколько летних недель в Кингстоне. Они остановились в гостинице «Роял Марин», и отдых доставил им много удовольствия. Вполне возможно, что мисс Дрисколл эта поездка была особенно приятна потому, что в этой же гостинице остановился некий сэр Октавиус Берк, кавалер ордена Бани второй степени. Несколько лет назад он был представителем Великобритании в Дал-кюри. В результате он имел теперь больную печень и приличное состояние. Если не считать периодов уныния, вызванных больной печенью, сэр Октавиус был очень приятным шестидесятилетним джентльменом аристократической внешности. Он был весьма расположен к мисс Дрисколл и несколько в меньшей степени к ее компаньонке. Они часто совершали втроем небольшие экскурсии, сидели в саду у гостиницы, прогуливались вдоль набережной и подолгу беседовали до и после ужина. Мисс Дрисколл начала уже думать, что сэр Октавиус очень милый джентльмен. А сэр Октавиус давно решил, что мисс Дрисколл очень хорошо сохранилась для своего возраста (она честно сказала сэру Октавиусу о своем возрасте в минуту уединения, когда мисс О'Лири ходила разыскивать шитье мисс Дрисколл). Именно в это время произошло великое событие.
В одно прекрасное утро мисс Дрисколл и мисс О'Лири вышли после завтрака в сад гостиницы со своими зонтиками, вышиванием и газетами. Склонная к сентиментальности мисс О'Лири тут же забыла о вышивании и газетах, погрузившись в созерцание чудесного залива, лазурные воды которого ярко переливались в ослепительном сиянии солнца; она сложила руки на коленях и забыла обо всем на свете. Мисс Дрисколл, отличавшаяся более практичным складом ума, просматривала колонку новостей в «Айриш тайме».
Сладчайшие мечтания мисс О'Лири были прерваны самым неожиданным образом. Мисс Дрисколл внезапно вскрикнула и уронила газету на усыпанную гравием дорожку.
— Господи милосердный! — простонала она.— Бриллианты! Мисс О'Лири с трудом возвратилась с небес на землю:
— Бриллианты?! — воскликнула она.— Тереза, это не те бриллианты, которые у тебя украли в Дублине?
Мисс Дрисколл посмотрела на северную часть залива. Перед ее мысленным взором предстала гостиница в Норт-Уолле.
— Да, Фанни,— сказала она,— они самые. Полиция нашла их, хотя правильнее сказать — то, что от них осталось.— При этих словах тон ее стал унылым.— Прочти, Фанни, здесь все написано.
Она показала набранный большими буквами заголовок: «УДИВИТЕЛЬНОЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ ДУБЛИНСКОЙ ЗАГАДКИ» и передала газету своей компаньонке. Пока мисс О'Лири читала и удивлялась, мисс Дрисколл сидела и думала. Думала она о многом, но больше всего о трагедиях, которыми усеян путь этого бриллиантового ожерелья. В газете рассказывалось о трагедии, происшедшей на улице
Лоуэр-Эбби, об исчезновении бриллиантов, о том, как был найден Килнер, о том, как он после ареста покончил с собой. Упоминались некоторые подробности похищения бриллиантов из дублинского отеля, но имя мисс Дрисколл не было названо. Газета воздавала должное полиции и подробно описывала испорченное ожерелье.
— Они не назвали твоего имени, Тереза,— разочарованно сказала мисс О'Лири.— А я надеялась, что они о тебе вспомнят.
— Не назвали,— кивнула мисс Дрисколл.— Но это не важно. Смотри, Фанни.
Она указала на следующий абзац, в котором говорилось, что ожерелье сейчас находится в руках инспектора Дэвидсона из Дублина, который только что вернулся.
— Прочти это место. Бриллианты в руках Дэвидсона, а он знает, что это моя собственность.
— Наверно, он написал тебе в Касл-Клирикрау,— предположила мисс О'Лири.— Ведь он только вчера вернулся в Дублин.
— Может быть да, может быть и нет,— сказала мисс Дрисколл.— Но скоро я все это выясню. Пойдем в гостиницу, Фанни. Мы отправляемся в Дублин. Сядем на поезд до Уэстлэнд-Роу. Там мы быстро найдем мистера Дэвидсона. Я не собираюсь искать свои бриллианты — вернее, то, что от них осталось,— обивая пороги полицейских управлений. Пошли.
Через час мисс Дрисколл и мисс О'Лири вошли в кабинет инспектора Дэвидсона. Он был несколько удивлен, но заговорил лишь после того, как усадил посетительниц в кресла.
— Мисс Дрисколл! — воскликнул инспектор.— Неужели вы добирались сюда одним из этих новомодных аэропланов, о которых сейчас столько говорят? Я всего час назад отправил вам телеграмму и не думал, что вы сможете так быстро добраться из Лимерика.
— Я приехала не из Лимерика,— довольно язвительным тоном ответила мисс Дрисколл.— Я была в Кингстоне и, прочитав статью в «Айриш таймс», естественно, сразу направилась к вам. Я хочу забрать свое бриллиантовое ожерелье, мистер Дэвидсон, или то, что от него осталось,— я слышала, что оно очень сильно повреждено. С этим ожерельем связано много событий.
Инспектор вздохнул и, отперев сейф, вытащил из него маленький пакет. Он положил пакет на стол, взглянул на мисс Дрисколл и снова вздохнул.
— Да, мисс Дрисколл,— сказал он.— Около половины камней исчезло. Вы правильно сказали, что с этим ожерельем связано многое. Если бы эта вещь принадлежала мне,— с грустью добавил он,— я бы вышвырнул ее в море. Я бы не стал держать у себя это сокровище, зная, где оно побывало.
— Ах, оставьте! — возмутилась мисс Дрисколл.— Какая мне разница, где было это ожерелье? Ведь это не живое существо,, и оно не способно разговаривать. А бриллианты есть бриллианты.
— Да-да,— в голосе инспектора прозвучало сомнение.— Но я слышал, что некоторые драгоценные камни оказывают болезнетворное влияние. Я мало об этом знаю и не имею определенного мнения
по этому поводу, но история ожерелья заставляет меня этому поверить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24