- Господи! И его уничтожать нечего, это же так ясно ... "Профессиональные союзы проституток!" Хм! ... Это же только смешно.
- Ну, не для всех. Для тебя ясно, для других нет. Надо, чтобы для всех было ясно. Завтра ты должен все для этого сделать. Слышишь, Сергей, я много надеюсь тебя завтра. Слышишь?
Она даже покраснела. Тонкие ноздри поднимались и падали, и когда поднимались, кончики им делались билищимы.
- Ты очень волнуешься ...
- Да, волнуюсь. Разве ж ... Ну, конечно, волнуюсь, что же тут удивительного, я не понимаю.
- Разве я говорю, что это странно? Вполне понятно.
- Что понятно?
Сергей вовсе был удивлен.
- Слушай, Даро, я не понимаю тебя. Понятно, что ... есть причина для твоего волнения. Этот ... человек достаточно надоел всем и ... Кроме того, он является просто вреден. Ничего нет удивительного, что тебя это волнует ...
- К чему эти внимания?
- А, Дарусю, ну я сказал так. Может ноздри твои посмотрел ...
- Ноздри мои здесь ни при чем!
Сергей замолчал и грустно смотрел себе под ноги.
- Изменилась ты изменилась ...
Он снова помолчал.
- Даро! ... Я приду к тебе ...
Даша загорелась.
- Сергей! когда ты еще ... Я тебе сказала: нет. Этого больше у нас не будет, слышишь? Я жертуваты твоим здоровья не хочу! Не могу, не имею права, стыдно, и противно. И к тому ...Ну все. Более не надо об этом говорить. Довольно!
В Тарасовой комнате что-то упало. Оба вернули туда головы и начали слушать.
- Фу, как это неприятно! - Встал Сергей - Он все слышал, мог бы предупредить. Пойдем.
И быстро ушел из гостиной.
Даша нахмурилась и медленно двинулась к Тарасовой комнаты.
Тарас стоял и явно ждал ее. Как только она появилась на пороге, он сейчас же громко, четко и злобно заговорил:
- Да, я все слышал! И я - подлец, я сам знаю. Тем больший подлец, что еще сначала хотел встать и закрыть дверь ... Но не встал и не закрыл. И все, о чем вы говорили, слышал. Все. И как вы играли и ... все. Вот.
Он страшно волновался.
Даша сначала остановилась, потом подошла к нему, ласково взяла за руку и подвела к постели.
- Сядьте и успокойтесь, Тарас. Чего уж там, - слышали, так слышали.
- Но я же мог бы не слышать! Я мог дверь закрыть ...
Он словно проглотил то.
- А вы не закрыли. Вот и все. В любом случае волноваться так нечего. Почему лампы не зажигайте? Все думаете? Да успокойтесь, дорогой, не надо ... Случается ... Тай не знали, о чем мы будем разговаривать.
- Да, я поэтому сначала и не закрыл ... Я так устал .... Потом хотел, если ... И не закрыл. Думал, что вам неприятно будет, что я слышал. Думал, пойдете и не знать вовсе ... И пал фуражка, на пол ... И стук. Но я-подлец.
Даша засмеялась.
- Ну, вы, конечно, сейчас же должны распять себя. Вы же - фанатик. Я вам говорила, что у вас губы фанатика. Ну, тогда. Садитесь, успокойтесь, зажгут лампа, читайте что нибудь и не думайте об этом. "Это неважно," как говорит ... наш знакомый, почему вы так быстро пришли
от ваших? Да садитесь же ...
- Нет, Даро Михайловна, я не сяду. Я не могу ... Позвольте мне ... Однако, когда вы хотите, я сяду. Я могу ... Ну вот.
- Чудной вы. Но не садитесь, если не охота. Я только так. Почему так быстро от своих пошли?
Тарас вдруг сорвался с места, забегал по комнате и потом сразу остановился перед Даро.
- Даро! У меня есть большая просьба к вам. Голос ему был хриплый, поднят.
- А, опять горит! - Злистно взял себя за голову.
- Что горит?
- Мозг. Мозг проклят. Но плевал я. Это все равно. Я хочу вас просить. Я только что был у своих. Это страх один. Я больше не могу! Я больше не могу! .. Хорошо, я вам розскажу.
- Только не волнуйтесь так ... Садитесь, спокойно розскажить все как следует.
Даша сама села на кровать и повела рукой рядом с собой. Но Тарас не обратил внимания.
- Спокойно! ... Ха! Нет, я спокойно не могу ... Эх, если бы вы знали. Но, действительно, оставим этот тон. Это все того, что мой мозг ... Я буду спокийнище. Да, надо спокойно ... Вот в чем дело. Мне нужны деньги, много денег. Если я не получу денег, Оля пойдет в содержанка или проституткы. Да, да! Ее выгнал хозяин из мастерской за то, что она не хочет идти к нему в любовницы. Брат свирепствует. Мать преследует ее за атеизм. Только что была сцена. Я чуть ножом не ударил брата. Он хотел, чтобы она после ужина перекрестилась. Она не хотела. Отца они едят за то, что он парализований и не зарабатывает. Едят картошку, спят в одной комнате, все пятеро ... И вы представьте себе: такой ужас, грязь, вонь, теснота, а последние копейки идут на лампады, свечи ... Боже мой, я не понимаю ... И вместе с тем, вместе с тем, слушайте, мать ведет переговоры с этим Салдиевим, хозяином мастерской, торгуется за Олю, хочет сто, он не згожуеться. Какой-то кошмар ... Оля бьеться, как в чаду. Меня просит. Но что я, мерзкий, гнилой, что могу я для нее, бедной моей, сделать, что? ...И опять же: отца необходимо считать, и он сможет делает мать с пеной на устах ни на какие лечения не згожуеться: нельзя, мол, ломать волю божью: он наказал отца за нечестие, и надо терпеть. Себ-то, говорю я вам, какой страшный чад, хаос, одурели все от голода, отчаяния, злобы. Господи, если б я мог вырвать сердце и накормить их, я бы ... А, да что там говорить! А я гнилой, я не могу на ногах держаться иногда ... Нельзя ликуваться! Ну? Вы видели такое безумие? Это безумие, бешенство. Нет, я не могу больше. Мне все равно, я должна найти выход. Скажите, Даро, Семен Васильевич может одолжить мне рублей триста?
Даша сидела, наклонив голову. Тарас часто дышал, но смотрел на нее решительно, с ожиданием.
- Вам непременно триста? - Тихо спросила она.
- Да! Себ-то, сколько даст, все равно, я випрохуватиму по копейке. Я не мог, не хотел просить, но теперь ... Я не могу Олю так ... А тут еще с ней эта сволочь, этот Мирон он ее, кажется, уговаривает идти в проституткы ... О, пусть только! ...
- Да что вы! - Быстро подняла голову Даша.
- Кажется. Она не говорит, но видно, что не без его влияния.
- Нет, этого не может быть! - Решительно сказала Даша. - Не может! Нет, нет! ... Это вы ... Но это потом ... Сейчас ... Признаете что: подождите здесь, я пойду ... Но, нет. Идите сначала к Семену Васильевичу. Когда невдасться, тогда надо будет иначе ...
- Значит вы сомневаетесь? - Тихо спросил Тарас.
Даша немного заколебалась. Потом посмотрела прямо в лицо ему и твердо, жестко сказала:
- Вот что я вам скажу, Тарас, я не уверена. Себ-то я не знаю. Возможно, что и даст. Но вот что заметьте: как только начнет говорить, следите: когда с первого же намека сгодится и очень охотно, и брать за талию, очень вежливым будет, тогда, значит, не даст. Это уже известно. А когда начнет хмуриться и расспрашивать, - даст. Но последнее очень редко бывает с ним.
- Значит, я ему должен все росказаты? - Глухо спросил Тарас.
- Да ... Но не все ... О сестре не надо. Ну, идите. А я пойду к Вере и Сергея. Вере сказать можно?
- Можно, - тихо, едва слышно ответил он.
- Ну так идите. Быстрее. И не надо так волноваться и впадать в отчаяние. Все обойдется. Идите, хороший, и желаю вам успеха.
Тарас спеша пошел из комнаты, наклонив голову и потирая правого виска. В левой руке был фуражку. Даша заметила его, осторожно взяла из рук и бросила на кровать. Тарас растерянно, не понимая, посмотрел на Даша, но она сейчас же легонько толкнула его и сказала:
- Ничего, это я фуражку. Идите.
- А, да, фуражки. А вы к Вере?
- Да ...
Тарас пошел дальше. В прихожей остановился. Справа была дверь в комнату Сергея, слева - в кабинет Семена Васильевича. Тарас сделал несколько шагов, снова остановился и долго стоял неподвижно, наклонив голову, будто что-то обдумывая. В комнате у Сергея скрипнул стул. Тарас испуганно зкиннувся, быстро подошел к двери кабинета и с отчаянием постучал.
- Войдите! - Чуть слышно сказал голос изнутри.
Тарас вошел. И сразу в глаза ему бросилось желтое, полу освещенное из-под зеленого абажура лицо с вичикуюче упрямыми в его глазами. Большой разное стол к писанию был освещен, но верхняя часть кабинета дремала в пивтьми.
Семен Васильевич узнал Тараса, быстро поднялся и зашамотався. Он имел такую же бородку, как и Сергей, но она подобная сена, что пожелтели от непогоды. Он был лысый и лысину напрасно скрывал седым жидким и длинными волосами с висков. Сам низенький и быстрый. Взгляд ласковый, умный.
- У меня к вам дело, Семен Васильевич, - сейчас же хрипло и одривчасто начал Тарас.
- Пожалуйста, пожалуйста! .. охотно ...
"Згожуеться", тоскливо подумал Тарас.
- Большое дело? Чего вы такой бледный? А? Лечите нервы? Надо лечить, нужно лечить ...
- Я хотел просить вас ... Не могли бы вы дать мне взаймы ... триста рублей ... У меня ...
- Триста рублей? Почему же! .. Можно, можно ... охотно. Очень охотно. Сумма немного того ... но можно будет. Вам очень надо?
,, Не даст ", уже полностью пал духом Тарас, но все же следил, не полезет в кишенню по портфелю, или не обнаружит то иначе своего согласия, но тот стоял, заложив руки в карманы, и очень серьезно, добро, охотно говорил:
- Можно, можно. С большой охотой ...
- Я вам верну яко Мога быстрее, - бегая глазами мимо Семена Васильевича, угрюмо начал опять Тарас. - У, меня очень плохие об ...
- А, голубчик, не надо. Конечно, вернете. Вам сейчас?
- Да, я очень ...
- Хм! Что же мы сделаем? Видите, голубчик, у меня сейчас как раз ... Так неприятно сложилось ... Хм! Сейчас у меня, вышли крупные расходы ... А дядюшки все не везут аренды Беда с ними! Все надеются на "уравнительне землепользовання" или даже на социализацию ... Представьте себе, до сего времени! .. Но, ничего, - приветливо принял Тараса выше локтя, - мы это устроим. Вы немного подождите, а я поищу, и мы это устроим. Да что вы такой бледный? - и Семен Васильевич даже слегка обнял Тараса, сочувственно заглянув ему в глаза.
- Надо лечиться, голубчик, лечиться. Неврастения - это, плохая вещь. Так вы понаведайтесь, мы это устроим. Хорошо?
- Хорошо ... Я это ... До свидания!
Тарас вахлайкувато поклонился и ушел из кабинета. Семен Васильевич вежливо проводил его до самых дверей.
В Тарасовой комнате сидели Вера и Даша. На столе горела уже лампа.
Вера была очень взволнована и лихорадочно говорила то Даре. Даша слушала внимательно, строго похмурившы брови.
Когда вошел Тарас, обе с ожиданием посмотрели на него.
- Ну? - Нетерпеливо спросила Вера.
- Нету. Обещал на днях ... Господи! - Вдруг вскочил он за голову. - Какой же я идиот, болван! Какой дурак! "Триста рублей. Как три копейки Как он должен смеяться надо мной, как он должен смеяться! Ох, как мне стыдно!
Вера покраснела.
- Ну, чего же стыдно? Чего стыдно? - Виновато заторопилась она. - Никакого стыда нет. I смеяться он не будет. Это он так ... Он даст. Мы с Сергеем еще поговорим с ним. Нехорошо, что вы ушли, надо было не так. Но это ничего ... Мы это ...
Даша внезапно поднялась и, обратившись к Тарасу, строго сказала:
- Я лично, Тарас, ничем вам помочь не могу. Слышите? У меня нет ни копейки. Делайте как знаете.
И, вернувшись, быстро вышла из комнаты. Тарас рассеянно посмотрел ей в след.
- Она поссорилась с Сергеем, - снова заторопилась Вера. - Не обращайте внимания, она чудачка, в их это всегда с деньгами. Успокойтесь, Тарас, милый, хороший, успокойтесь, мы все сделаем ... Садитесь ... Сюда ...
Тарас машинально сел. Вера умостилась рядом с ним и, взяв его руку, начала с виноватым и жгучим сожалением гладить ее. Тарас отнял руку. Вера, заглядывая ему в глаза, снова взяла ее.
- Не надо! - С мукой бросил он.
- Нет, надо. Я так хочу ... Вот какой непослушный сделался. Сидите тихо!
А сама в то же время тревожно, виновато заглядывала ему в глаза.
Тарас искоса посмотрел на нее и криво улыбнулся.
- Чего смеетесь?
- Да ...
- Ну, что?
- Не скажу. А впрочем ... Я смеюсь тому, что вам нужно, чтобы я ... Чтобы видеть, меня нещасненьким .. Тогда вы ... хорошая у меня. Вам бы надо найти себе какую паршивенькую собачку. Чем поганише и несчастнее тем больше любить и жалеть будете. Главное - жалеть. Но я вам заявляю ...
- Это неправда, - тихо и смущенно сказала Вера, выпуская его руку.
- Нет, это - правда! - Резко, даже злистно вспыхнул Тарас. - Правда! И вы сами знаете, что это правда. Да, да! Когда я был в тюрьме, нещасненький, вы ... Э, чего там! вы почти любили меня. А вышел и ... И стойте! Я знаю, знаю, что ни о каком любви и речи не может
быть, куда! Разве я сам не понимаю? Некоторое несчастный печатный составитель и дочь помещика, интеллигентка.
- Тарас! - Вскочила Вера, сверкнув глазами. - Когда вы еще раз мне скажете об этом, о рабочих и интеллигентов, я с вами ... я с вами разговаривать больше не буду! Не в том дело, как хотите знать! Совсем не в том!
- А в чем? - Со злости посмотрел на нее снизу вверх Тарас. - Что "колена, как у кузнечика.?
- Какие колени?
- Какие? вы забыли? Хм! А памьятаете, в тот день, когда я вышел, из тюрьмы, я сидел у вас в комнате, вы посмотрели на мои колени и сказали: "какие у вас худые колени, как у конька!" Памьятаете? Ну, я во всяком случае, очень хорошо памьятаю.
Вера покраснела.
- Что же? - Удивленно произнесла она.
- Ничего! Только то, что все дело в моих худых коленях и ... Ну, словом, телом я не удался. Вот и все. А душа ... Это ...
- Тарас! - С гневом, быстро прервала его Вера. - Не смейте говорить дальше! В противном случае ... И запамьятайте раз навсегда: мне гадкие, слышите, гадкие к ужасу эти ваши так называемые реальные отношения, это плоть ваша. Я считаю это понижением человека. Понижением! Слышите? Когда же я сказала о колени, то просто так, а не потому, что к вам не чувствую такой любви. Ни к кому у меня нет и не будет его. Вот в чем дело, если хотите знать. Ваши ... ваше же желание объяснять все телесными причинами мне ужасно не нравится. Вот почему я вам говорила о непохожести наших душ.
- Непохожесть душ? - Глухо спросил Тарас.
- Да. Но ... меня к вам влечет то ... Я не знаю, что. У вас есть что-то хорошее ...
- Э! - Поднялся Тарас - Оставим эти милостинькы из жалости ... Все равно ...
Он искал то глазами. Увидев, что фуражка на кровати, он взял его, надел и пошел к двери.
- Куда же вы? - Удивилась Вера. - Тарас!
- А вам чего? - Грубо бросил Тарас, полу обернувшись. - Пойду куда захочу.
- Но сейчас придет Сергей. Мы должны поговорить, Тарас!
- Не надо. Ничего мне не надо! Прощайте.
Но Вера подбежала схватила его за рукав.
- Подождите. Не ходите. Я вас прошу ... Очень прошу, лишиться. Никуда не надо идти. Мне очень больно. Вы не верите? Нехорошо вы улыбаетесь, но все равно. Мне ужасно больно, я готова сейчас упасть перед вами на колени и целовать эти самые ваши колени. Хотите?
Она была очень бледной. Тины под скулами сделались глубже и по их бежали в низ струйкы, отчего лицо, казалось, мелькало; дышала часто и тяжело.
Тарас с удивлением посмотрел на нее своим мрачным, здригуючим взглядом и нерешительно остановился.
- Не ходите. Идите сюда ... Садитесь. Ну, я вас прошу, садитесь. Сбросьте шляпу дайте его сюда ...
- Не дам.
- Дайте, я вам говорю! Дайте фуражку. Боже, что вы
со мной делаете! И не улыбайтесь так больно. Оставьте ... Вы - измученный. У вас страшный вид. Я вас прошу, дайте мне фуражку.
И неожиданно схватив его за руку, прижала к устам твоим и зарыдала, целуя и сжимая ее.
- Вера! ... Вера! - Испуганно забормотив Тарас, сам едва не плача и выдирая руку.
- Нет, нет. Сидите, сидите ...
Тарас вдруг с силой вырвал руку и трусячись весь, встал.
- Не надо Слышите! Не надо мне! Я вас не понимаю ... И. .. Э, к черту все да и только!
И, бросившись из дома, выбежал в гостиную. Навстречу ему быстро шел Сергей.
Вы куда? Тарас! В чем дело? Пойдем, я хочу с вами ...
- Тарас полу обернулся.
- Ничего мне не надо! Ничего! Слышите? Нихочу вас не хочу! .. Я сам ... Обойдусь ... Только. Старцам ... Не надо!
И снова бросился вперед, зацепился в дверях в столовую, чем стукнул, с грохотом вылетел в коридорчик и скрылся по черному ходу.
Сергей ошелмленно, молча смотрел ему вслед. В руке он держал несколько кредиток.
В комнате у Тараса было тихо.
Глава 4
Мирон осторожно, стараясь НЕ шуметь, натянул на себя пальто и хотел выйти, но в это время с Марусиной комнаты послышалось:
- Ты идешь, Мирон?
Мирон остановился.
- Не-ет, я сейчас приду-у. Ты можешь еще спа-а-ты!
- Я давно уже встала. Какая час?
- Девьять.
Мирон очикуюче посмотрел на дверь, послушал. Потом надел шляпу и вышел.
Минут за пьятнадцать он вернулся и постучал к Марусе.
- Да входи, чего там! - Вяло отозвалась она.
Мирон, не раздеваясь, вошел. Маруся сидела на кровати, облокотившись локтем о стол и положив голову на руку. Лицо было усталое, серое, под глазами желто-синие круги. Губы, видно, что минуты сохли, поскольку она часто облизывала их. Смотрела она в окно куда-то вдаль, мимо море крыш и труб. Небо все так же было покрыто тучами, то темными, то серыми. Они, также как с похмелья, устало, неохотно, чуть подвигаясь, нализалы друг на друга.
- Я, Маруся, сейчас пойду-у, - начал Мирон, - и до вечера, наверное, не приду-у ... Так вот я тебе на завтрак купи-См. оселедчы-Ика и о-от ...
Он вытащил из кармана небольшую бутылку,, перегара.
- Освежи-и-ться ... А обе-ид ты сама себе устроит. И не трет-е-ба стыдиться. Деньги есть у тебя на обед?
- Есть, - хмуро бросила Маруся. - Вчерашние. Десять рублей .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22