Он насыщался ровно, не кидался за сладкими кусками как Таргитай, и не выискивал кости со сладким мозгом внутри, подобно Мраку, а как лесной пожар подбирал все, что лежало вблизи, и так двигался дальше, к середине стола.
— Хороша награда, — сказал он, — за спасение мира.
Когда кости смели на пол, а взамен кабанчика поставили что-то вроде тазика с жареной рыбой, Таргитай вроде бы начал насыщаться. Глаза стали сытые, подернулись пленкой, как у большой сонной ящерицы на солнышке. Однако голову втягивал в плечи, будто ждал тумака в затылок.
— И все-таки не понимаю, — признался он. — Совсем не понимаю. Хоть вы и объясняли...
Олег проворчал:
— Я тоже не понимаю. Мир ничего не замечает!.. Но не станешь же кричать, что мы его спасли?
Мрак сказал ядовито:
— Все-таки хочешь, чтобы весь мир собрался и целовал в задницу? Хочешь, по глазам вижу.
— Ну, не так уж грубо... но чтобы как-то отметилось.
— Шапку с лентой, аль полоску на портки?
Таргитай смотрел на них непонимающими глазами:
— Это вы опять шутите?.. Вы говорите заранее, когда шуткуете. Я думал, это забыто с того дерева...
— Какого?
— Ну, когда еще в лесу были? Змея птенцов жрякала... а вы хотели от бедной тетки награду за доброе дело.
Мрак и Олег переглянулись. Олег приставил большой палец к виску и помахал растопыренными пальцами. Мрак буркнул:
— Хотя какая разница?.. Что птица, что весь мир. Дело не в плате, а какая плата. И сколько ее.
Таргитай кивал, ему было еще не понятно, просто Мрак говорил очень убедительным голосом, даже чересчур убедительным, даже Олег согласился:
— А я как раз понимаю, что от монетки можно и отказаться, благородством покрасоваться, особо когда девки близко, но когда суют золотую гору... гм...
Таргитай посмотрел с отвращением и ужасом. Олег протестующе выставил руки:
— Не надо на меня смотреть как на Ящера. Еще в орало запряжешь... Но на мне где сядешь, там и слезешь. Я тебе такое напашу! Я рассуждаю, как человек того мира, который мы спасали. Я сам не хочу жить в таком, хочу лучший, но где его взять? Надо тащить за уши этот.
Мрак проговорил медленно:
— Олег, тебя чересчур сильно по голове треснули. Ты хоть понимаешь, что брякнул?.. Спасти мир — это раз плюнуть, если силенка да еще удача. А тащить за уши... всей жизни не хватит. Да что там жизни! Гора вырастет и рассыплется, а человек все еще будет сидеть в болоте. Ну, разве что на волосок приподымется.
Таргитай сказал простодушно:
— Тогда нам придется жить долго!
Он тут же спохватился, прикусил язык. Мрак пожал плечами:
— Тебе — да. Ты теперя бог. А мы с Олегом простые и даже очень простые. Ну, пусть Олег уже не больно простой, но я вроде бы стал еще проще. Вроде бы некуда, а все равно проще.
Им в глаза не смотрел, остервенело выколачивал из толстой кости сладкий мозг. Перед Таргитаем лежала целая груда, из одних сумел выковырять пальцем, другие не поддались, наблюдал за Мраком с завистью. Мрак, сытый и довольный, предложил великодушно:
— Хочешь, за хорошую песню и тебе мозги выколочу?
Глава 6
Хозяин наблюдал за ними издалека, не часто в корчму приходят с золотыми монетами. Когда гости уже и рыбу перестали пожирать с костями и хвостами, взмахом толстой длани послал к их столу отроков с кувшинами вина.
Мрак не чтил богов, потому пил из кувшина, не проливая на грудь ни единой капли. Зато за соседним столом явно поклонялись всем богам и бесам сразу: половина вина, медовухи и любого пойла, что им подавалось, проливали мимо рта на подбородок, на грудь. С мокрыми обвисшими усами и слипшимися бородами были похожи на утопших мышей, Мрак брезгливо отвернулся.
— Добро переводят!
— Зато все зрят, что богатые, — пояснил Олег. — Обычай такой.
— Обычай?
— Ну, не все же мир спасали? А человеку чем-то побахвалиться хочется.
Мрак наконец вычленил взглядом человека, который показался подходящим, взмахом руки пригласил за стол, налил вина, придвинул к нему остатки кабанчика.
— Вот та дорога ведет в лес... да ты ешь, ешь!... И как далеко? За лесом есть города или веси?
Мужик торопливо запил из кружки, налил и снова выпил, лишь тогда поверил, что сразу не попрут взашей, ответил важно:
— За лесом уж ничего нету.
— А как же дорога? — спросил Мрак.
— А что дорога?
— Идет в лес. Не зря же.
— Так в лес, — сказал мужик резонно, — а не через лес... Хорошо здесь готовят, всегда свежее мясо!.. В лесу хворост бабы собирают, грибы, ягоды, травы, чагу сбивают. Деревья валим на хаты.
— А как же лешие?
Мужик довольно осклабился:
— Говорят, наш войт с ними в дружбе. За весь год только волки корову задрали, да изредка лисы кур таскают. Ни одного человека не сгинуло, если не считать Кирьяна, что пьяный в болоте утоп. Говорят, исчезники завели, но Кирьян и сам такой, что грязь найдет... Так что дорога в лес!
Мрак покосился на Олега и Таргитая. Даже Таргитай понимает, что где-то за лесом есть села, веси, города, живут люди, но этим местным кажется, что за околицей уже конец Мира. Нечего смеяться, сами давно ли...
— Я вон девку взял из веси, — рассуждал мужик важно, — что за рекой... Ну, скажу тебе, там жизня!.. Врагу не пожелаешь. Когда бабы идут в лес за хворостом, мужики с топорами и луками охраняют. Да не от зверья, хотя и те не больно щадят, а от нечисти! Дня не проходило, чтобы кого не испужали, не поцарапали, а то и утащат... Когда одному надо срубить дерево, хату подправить, то пятеро охраняют, разложив костры вокруг. Не было случая, чтобы лешие или что другое не вылезло, не напало. Там каждый третий покалечен, нет ни одного взрослого мужика без отметины.
— Красиво живут, — согласился Мрак.
— А еще дальше была деревня, что вовсе захирела... Кто уцелел, тот бросил дома и подался в другие места. Слишком их невзлюбили хозяева леса.
Олег быстро зыркнул на хмурое лицо оборотня. Как бы хозяева леса не стали и хозяевами мира, читалось на его суровом лице. Тогда станут брать себе в жертвы не только в лесу, но и в селах. А потом и вовсе истребят людской род за ненадобностью.
Хозяин подошел, поклонился с натугой. Широкая спина затрещала, не часто приходилось наклоняться где-то еще, помимо печи. Пузо свисает через ремень, да и спина гнется с неохотой.
— В задней части есть хорошая комната, — сообщил он мрачно. — Чистая.
Мрак поинтересовался:
— А клопы есть?
— Нет, но если пожелаете...
Мрак сожалеюще развел руками:
— Нам редко когда удается пробыть на постоялом дворе больше суток. А еще чаще, как вот сейчас, уходим еще раньше...
Он бросил на стол пару золотых. Хозяин принял с достоинством, это не за еду, за ту расплатились с лихвой, а за то, что и кабанчика, и рыбу, и мелкую птицу ждать не пришлось, не томили, все подали сразу.
Когда вышли на крыльцо, Таргитай все еще оглядывался, глаза были полны недоумения. Никто не кидался к ним со словами благодарности, что спасли мир.
Мальчишка бросился навстречу:
— Уезжаете?
— Выводи коней, — распорядился Мрак. — Накормлены?
— И напоены, — ответил мальчонка, он во все глаза рассматривал огромного человека в звериной шкуре. — Но им отдохнуть бы...
— Тогда им надо было с другими связаться, — бросил Мрак.
Мальчишка застыл с раскрытым ртом, не понял, а Мрак смотрел через его голову на распахнутые ворота. С улицы въезжали пятеро на заморенных конях, еще три коня с поклажей, но без телег. Двое молодых, но трое один другого старше, волосы белые, как снег, бороды до поясов, а одежда покрыта дорожной пылью так, что не угадать ни цвет, ни даже покрой.
Молодые соскочили на землю, Мрак одобрительно наблюдал, как ухватили коней стариков под уздцы, помогли слезть, хотя сами едва держатся на ногах. Один из седобородых соскочил сам, даже не качнулся, только малость побагровел. Лицо в шрамах, по всем повадкам видно старого бойца, лицо суровое, язвительно наблюдал, как другому помогли слезть сразу оба молодца. Тот был в белой... наверное, белой одежде волхва, и Олег сразу оживился, но Мрак опередил, спустился с крыльца:
— Доброго здравия, странник!.. Вы остановились в нужном месте. Тут кормят, поят хорошо, а на той стороне есть чистая комната. Откуда путь держите?
Старый воин зыркнул подозрительно, но волхв сказал старческим скрипучим голосом:
— Издалека, издалека... Вон, видишь за лесом гору с раздвоенной вершиной?
— Зрю, — сказал Мрак. — Голо там... А чуть ниже растет орешник. Только что-то еще дымится с левой стороны горы...
Старик посмотрел подозрительно и удивленно:
— Ты не колдун?
— Повезло, нет.
— Гм, а зришь так далеко... Да, это мы оставили. За нами было погнались эти... ну, которые скалами швыряют. Пришлось пустить огонь. За той горой наше племя редариев. А в глубине той горы народ рудокопов, что не выносят света. Это священная гора.
Он, как и Мрак, остановился, придирчиво наблюдая, чтобы распаренных коней сразу не повели к водопою, а сперва поводили по двору, охладили, расседлали.
— Чем же гора священна?
— Перед ней приносят клятву, — сказал волхв строго. — И боги бдят, чтобы клятвы соблюдались... А кто нарушит, того наказывают сразу и очень жестоко. Так, что потом целые народы содрогаются от ужаса.
Из конюшни вышел старый воин, которого Мрак для себя окрестил боярином, сказал довольно:
— Ясли чистые, овес отборный, вода ключевая... Не часто такое встретишь в захолустье. Что, гора? На моей памяти, я тогда еще мал был, перед этой горой страшно и яростно поклялась прекрасная Брунька Белорукая, что не пойдет за жестокого и ненавистного ей Кремнеголового, который домогался ее руки.
Он зябко передернул плечами. Мрак спросил с интересом:
— Такая страшная была клятва?
— Нерушимее не бывает, — подтвердил боярин. — Она заявила, что не станет ему женой, даже если на всем белом свете он останется единственным мужчиной! Если она будет тонуть, не ухватится за его руку! Если он усыплет ее всеми алмазами мира, достанет со дна моря все жемчуга, все равно она не станет его женой!
— Ого, — сказал Мрак уважительно, — это, понимаю, клятва.
— Да... Конечно, тот наглый Кремнеголовый посмотрел на заходящее солнце, нагло засмеялся. Мол, девичьи страсти! Эта ночь еще не закончится, как ты станешь моей женой.
Он умолк, взмахом руки разрешил вести коней к колодцу. Солнце опускалось нехотя, но его давили тяжелые сизые тучи, похожие на прокаленное железо.
— Наглый, — согласился Мрак. — В самом деле наглец.
— Прекрасная Брунька Белорукая ответила достойно, — сказал боярин с удовольствием. — Она сказала: хорошо. Но не раньше, чем лиса выкормит цыплят, река потечет вспять, эта гора уйдет под землю, наши поляне отступят перед древлянами, а солнце пойдет с запада на восток!
Олег и Таргитай уже вывели всех трех коней, слушали, раскрыв рты. Мрак спросил заинтересованно:
— И что же?
Боярин пожал плечами, умному уже давно все понятно, а дураку хоть кол на голове теши, хоть орехи коли, хоть гвозди ровняй...
Мрак кивнул:
— Мне ясно. А вот этим двум...
Олег ощетинился:
— Говори о Таргитае. Ему больше непонятно. А что понятно тебе?
Мрак усмехнулся:
— Что солнце встает на востоке и заходит на западе, реки текут как текли, гора на месте, лисица жрет цыплят вовсю... Словом, девка пошла за него?
Боярин кивнул:
— Да, ночь еще не закончилась. До сей поры живут в любви и согласии. Пятеро сынов, три дочери, а внуков уж не сочтут... Наша княгиня из самых младших внучек.
Мрак хмыкнул, все понятно, так и думал, только Олег остался с раскрытым ртом и выпученными глазами. Он ощутил на себе сожалеющий взгляд Таргитая. На этот раз дударю тоже было яснее ясного.
Сумасшедший мир, подумал Олег с отвращением. Дураку ясен, умный мозги свихнет, а не познает. Найдется человек или бог, который наведет порядок?
Холодок ужаса пробежал внутри. Похоже, еще не нашелся. Но почему он все чаще чувствует макушкой, как будто кто-то упорно и требовательно смотрит сверху?
За распахнутыми воротами открылся необъятный мир, а постоялый двор остался за спиной и пропал, как будто его никогда и не было. Олег так задумался, что когда сердитый конь коварно притер его боком, прижал ногу к столбу, он даже не очнулся. А Мрак развернулся в седле, оглядывался с тревогой и недоумением. Таргитай уже с рукой на полпути к пазухе, где ерзала родная дудочка, страдальчески скривился:
— Опасность?
Мрак с затруднении сдвинул плечами, волчьи ноздри мощно раздувались и опадали, как кузнечьи мехи.
— Да вроде не видать... Но неспокойно.
Посох в руке Олега повернулся как встарь, когда можно было бить острием как копьем, и тут же пускать молнии.
— А что чуешь?
— Ничего, — ответил Мрак с тревогой. — Но как-то не по себе. Полдня в корчме, жрали и пили в три горла, а наш бог в четыре, два жбана медовухи выхлебали, а так и не подрались... А народу было, было... Неспроста это, неспроста! То ли с корчмой что-то не так, то ли мы
Олег с облегчением вздохнул, а Таргитай сразу же полез за пазуху, теплая дудочка сама скользнула в ладонь. Ему вырождение, как и загнивание, явно нравилось.
— Хуже того, — бубнил за их спинами Мрак встревоженно, — умные речи вели! В кого превращаемся, люди?
— Превращаемся, — согласился Олег загадочно.
— В кого?
— Не знаю. Но превращаемся. А вот боги, упыри, лешие... и все-все, не превращаются.
Он двинул коня каблуками под бока, чтобы уйти от вопросов, свежий ветер ударил в лицо, растрепал волосы. Дорога понеслась навстречу, с каждым конским скоком приближая далекий темный лес.
Он смутно чувствовал, что сам сказал что-то умное, даже очень важное, но в лицо уже ударил встречный ветер, попытался содрать волчовку, яростно трепал волосы, и мысль ушла, растворилась, оставив слабое ощущение, что на миг оказался возле великой разгадки, но так и не сумел ее ухватить.
Глава 7
Ветер освежал разгоряченные лица, свистел в ушах, даже Мрак не сразу расслышал за спиной жалобные стенания:
— Вам что... Один может обернуться волком, другой... птицей, а я? Вы ж только ради меня, бедного, терпите людскую личину, только не признаетесь, чтобы я спасибо не сказал!
Мрак хмыкнул, поморщился, мол, если Таргитай начнет спасибить, то и лоб побьет, но Олег, всегда доискивающийся что, зачем и почему, а потом еще и объясняющий это другим, придержал коня, чтобы тот шел рядом с таргитаевым, сказал обстоятельно:
— Да не ради тебя, не зазнавайся. Просто мы вышли в мир, где люди не умеют ни в волков, ни в птах. А природа людская такова: чего не умеют сами, того боятся в других. А когда боятся, то дерутся. Вусмерть! Но не драться же со всем миром? А если выбирать волчью шкуру, то Мраку пришлось бы жить с теми, кто примет в волчьей... Да и мне в птичьей стае как-то не совсем. Так что нам придется быть как все люди...
— Быть?
— Выглядеть, — поправился Олег, его передернуло от отвращения, едва представил себя просто мужиком, не желающим видеть дальше своего огорода. — Таиться. А оборачиваться только в лесу или там, где никто не подсмотрит. Вон ты ж не кричишь, что ты бог?
— Я что, — протянул Таргитай, — я скромный... А вы, значит, просто хвосты поджали?
Мрак зарычал, а Олег кивнул:
— Да. Боимся. Очень. Драться со всем человечеством? .. Всех дурней не перебьешь. Но даже если бы перебили, то как жить в пустыне?.. Это тебе со своими песнями можно, ты и жабам петь можешь, а нам без людей грустно. Даже без таких, какие они есть.
— Да? А тогда хоть знаем, куда едем? И что делать будем?
На этот раз Олег смолчал, Мрак после паузы буркнул:
— Столько же знаем, сколько и ты.
Таргитай возопил:
— А я не знаю! Когда из Леса вышли — все было ясно, как орех без скорлупки. Когда каган нас обидел, то мы кагана... к ногтю. Потом оказалось, что не каган, а маги все портят... Ладно, погоняли магов. А теперь?
Олег сказал с тоской:
— Если кому дать по голове, то здесь мы лихие ребята. Если кому отбить уши, опять же первые... Но теперь силой не взять, супротив Рода нет силы. Да, прем в Лес, чтобы встретить то ли упырей, то ли мавок, то ли берегинь... Словом, кому Род может отдать Перо Власти. А что дальше? К кому пойдем? К лешим, мавкам, упырям? За двумя зайцами погонишься, не вытащишь и рыбку из пруда!
— За двумя зайцами погонишься, — поправил Мрак строго, — получишь от лесника по морде. Мы ж решили! На месте увидим.
Таргитай приотстал, в ладонь успокаивающе заползла дудочка, юркая, как ящерица, устроилась удобно, дырочки под кончиками пальцев, осталось только поднести к губам, а Олег песен почему-то не выносит, даже Мрак любит только в конце, когда сложатся, а пока слова притираются одно к другому, царапаются, шуршат, он морщится и гонит прочь, как будто песня берется из ничего, раскрыл рот и запел готовенькое!
Подудел, слова оказались хуже, чем думал, сунул дудку за пазуху, пустил коня вскачь. Мрак оглянулся, глаза тревожные, брови сдвинулись на переносице.
Таргитай пожаловался:
— Не пойму!.. У нас всего две недели, а мы на этих хвостатых тащимся. Еще вчера на Змеях носились, на Рухе, еще на чем-то гадком, а сейчас как будто и не люди!
— А ты знаешь, куда ехать?
1 2 3 4 5 6 7 8
— Хороша награда, — сказал он, — за спасение мира.
Когда кости смели на пол, а взамен кабанчика поставили что-то вроде тазика с жареной рыбой, Таргитай вроде бы начал насыщаться. Глаза стали сытые, подернулись пленкой, как у большой сонной ящерицы на солнышке. Однако голову втягивал в плечи, будто ждал тумака в затылок.
— И все-таки не понимаю, — признался он. — Совсем не понимаю. Хоть вы и объясняли...
Олег проворчал:
— Я тоже не понимаю. Мир ничего не замечает!.. Но не станешь же кричать, что мы его спасли?
Мрак сказал ядовито:
— Все-таки хочешь, чтобы весь мир собрался и целовал в задницу? Хочешь, по глазам вижу.
— Ну, не так уж грубо... но чтобы как-то отметилось.
— Шапку с лентой, аль полоску на портки?
Таргитай смотрел на них непонимающими глазами:
— Это вы опять шутите?.. Вы говорите заранее, когда шуткуете. Я думал, это забыто с того дерева...
— Какого?
— Ну, когда еще в лесу были? Змея птенцов жрякала... а вы хотели от бедной тетки награду за доброе дело.
Мрак и Олег переглянулись. Олег приставил большой палец к виску и помахал растопыренными пальцами. Мрак буркнул:
— Хотя какая разница?.. Что птица, что весь мир. Дело не в плате, а какая плата. И сколько ее.
Таргитай кивал, ему было еще не понятно, просто Мрак говорил очень убедительным голосом, даже чересчур убедительным, даже Олег согласился:
— А я как раз понимаю, что от монетки можно и отказаться, благородством покрасоваться, особо когда девки близко, но когда суют золотую гору... гм...
Таргитай посмотрел с отвращением и ужасом. Олег протестующе выставил руки:
— Не надо на меня смотреть как на Ящера. Еще в орало запряжешь... Но на мне где сядешь, там и слезешь. Я тебе такое напашу! Я рассуждаю, как человек того мира, который мы спасали. Я сам не хочу жить в таком, хочу лучший, но где его взять? Надо тащить за уши этот.
Мрак проговорил медленно:
— Олег, тебя чересчур сильно по голове треснули. Ты хоть понимаешь, что брякнул?.. Спасти мир — это раз плюнуть, если силенка да еще удача. А тащить за уши... всей жизни не хватит. Да что там жизни! Гора вырастет и рассыплется, а человек все еще будет сидеть в болоте. Ну, разве что на волосок приподымется.
Таргитай сказал простодушно:
— Тогда нам придется жить долго!
Он тут же спохватился, прикусил язык. Мрак пожал плечами:
— Тебе — да. Ты теперя бог. А мы с Олегом простые и даже очень простые. Ну, пусть Олег уже не больно простой, но я вроде бы стал еще проще. Вроде бы некуда, а все равно проще.
Им в глаза не смотрел, остервенело выколачивал из толстой кости сладкий мозг. Перед Таргитаем лежала целая груда, из одних сумел выковырять пальцем, другие не поддались, наблюдал за Мраком с завистью. Мрак, сытый и довольный, предложил великодушно:
— Хочешь, за хорошую песню и тебе мозги выколочу?
Глава 6
Хозяин наблюдал за ними издалека, не часто в корчму приходят с золотыми монетами. Когда гости уже и рыбу перестали пожирать с костями и хвостами, взмахом толстой длани послал к их столу отроков с кувшинами вина.
Мрак не чтил богов, потому пил из кувшина, не проливая на грудь ни единой капли. Зато за соседним столом явно поклонялись всем богам и бесам сразу: половина вина, медовухи и любого пойла, что им подавалось, проливали мимо рта на подбородок, на грудь. С мокрыми обвисшими усами и слипшимися бородами были похожи на утопших мышей, Мрак брезгливо отвернулся.
— Добро переводят!
— Зато все зрят, что богатые, — пояснил Олег. — Обычай такой.
— Обычай?
— Ну, не все же мир спасали? А человеку чем-то побахвалиться хочется.
Мрак наконец вычленил взглядом человека, который показался подходящим, взмахом руки пригласил за стол, налил вина, придвинул к нему остатки кабанчика.
— Вот та дорога ведет в лес... да ты ешь, ешь!... И как далеко? За лесом есть города или веси?
Мужик торопливо запил из кружки, налил и снова выпил, лишь тогда поверил, что сразу не попрут взашей, ответил важно:
— За лесом уж ничего нету.
— А как же дорога? — спросил Мрак.
— А что дорога?
— Идет в лес. Не зря же.
— Так в лес, — сказал мужик резонно, — а не через лес... Хорошо здесь готовят, всегда свежее мясо!.. В лесу хворост бабы собирают, грибы, ягоды, травы, чагу сбивают. Деревья валим на хаты.
— А как же лешие?
Мужик довольно осклабился:
— Говорят, наш войт с ними в дружбе. За весь год только волки корову задрали, да изредка лисы кур таскают. Ни одного человека не сгинуло, если не считать Кирьяна, что пьяный в болоте утоп. Говорят, исчезники завели, но Кирьян и сам такой, что грязь найдет... Так что дорога в лес!
Мрак покосился на Олега и Таргитая. Даже Таргитай понимает, что где-то за лесом есть села, веси, города, живут люди, но этим местным кажется, что за околицей уже конец Мира. Нечего смеяться, сами давно ли...
— Я вон девку взял из веси, — рассуждал мужик важно, — что за рекой... Ну, скажу тебе, там жизня!.. Врагу не пожелаешь. Когда бабы идут в лес за хворостом, мужики с топорами и луками охраняют. Да не от зверья, хотя и те не больно щадят, а от нечисти! Дня не проходило, чтобы кого не испужали, не поцарапали, а то и утащат... Когда одному надо срубить дерево, хату подправить, то пятеро охраняют, разложив костры вокруг. Не было случая, чтобы лешие или что другое не вылезло, не напало. Там каждый третий покалечен, нет ни одного взрослого мужика без отметины.
— Красиво живут, — согласился Мрак.
— А еще дальше была деревня, что вовсе захирела... Кто уцелел, тот бросил дома и подался в другие места. Слишком их невзлюбили хозяева леса.
Олег быстро зыркнул на хмурое лицо оборотня. Как бы хозяева леса не стали и хозяевами мира, читалось на его суровом лице. Тогда станут брать себе в жертвы не только в лесу, но и в селах. А потом и вовсе истребят людской род за ненадобностью.
Хозяин подошел, поклонился с натугой. Широкая спина затрещала, не часто приходилось наклоняться где-то еще, помимо печи. Пузо свисает через ремень, да и спина гнется с неохотой.
— В задней части есть хорошая комната, — сообщил он мрачно. — Чистая.
Мрак поинтересовался:
— А клопы есть?
— Нет, но если пожелаете...
Мрак сожалеюще развел руками:
— Нам редко когда удается пробыть на постоялом дворе больше суток. А еще чаще, как вот сейчас, уходим еще раньше...
Он бросил на стол пару золотых. Хозяин принял с достоинством, это не за еду, за ту расплатились с лихвой, а за то, что и кабанчика, и рыбу, и мелкую птицу ждать не пришлось, не томили, все подали сразу.
Когда вышли на крыльцо, Таргитай все еще оглядывался, глаза были полны недоумения. Никто не кидался к ним со словами благодарности, что спасли мир.
Мальчишка бросился навстречу:
— Уезжаете?
— Выводи коней, — распорядился Мрак. — Накормлены?
— И напоены, — ответил мальчонка, он во все глаза рассматривал огромного человека в звериной шкуре. — Но им отдохнуть бы...
— Тогда им надо было с другими связаться, — бросил Мрак.
Мальчишка застыл с раскрытым ртом, не понял, а Мрак смотрел через его голову на распахнутые ворота. С улицы въезжали пятеро на заморенных конях, еще три коня с поклажей, но без телег. Двое молодых, но трое один другого старше, волосы белые, как снег, бороды до поясов, а одежда покрыта дорожной пылью так, что не угадать ни цвет, ни даже покрой.
Молодые соскочили на землю, Мрак одобрительно наблюдал, как ухватили коней стариков под уздцы, помогли слезть, хотя сами едва держатся на ногах. Один из седобородых соскочил сам, даже не качнулся, только малость побагровел. Лицо в шрамах, по всем повадкам видно старого бойца, лицо суровое, язвительно наблюдал, как другому помогли слезть сразу оба молодца. Тот был в белой... наверное, белой одежде волхва, и Олег сразу оживился, но Мрак опередил, спустился с крыльца:
— Доброго здравия, странник!.. Вы остановились в нужном месте. Тут кормят, поят хорошо, а на той стороне есть чистая комната. Откуда путь держите?
Старый воин зыркнул подозрительно, но волхв сказал старческим скрипучим голосом:
— Издалека, издалека... Вон, видишь за лесом гору с раздвоенной вершиной?
— Зрю, — сказал Мрак. — Голо там... А чуть ниже растет орешник. Только что-то еще дымится с левой стороны горы...
Старик посмотрел подозрительно и удивленно:
— Ты не колдун?
— Повезло, нет.
— Гм, а зришь так далеко... Да, это мы оставили. За нами было погнались эти... ну, которые скалами швыряют. Пришлось пустить огонь. За той горой наше племя редариев. А в глубине той горы народ рудокопов, что не выносят света. Это священная гора.
Он, как и Мрак, остановился, придирчиво наблюдая, чтобы распаренных коней сразу не повели к водопою, а сперва поводили по двору, охладили, расседлали.
— Чем же гора священна?
— Перед ней приносят клятву, — сказал волхв строго. — И боги бдят, чтобы клятвы соблюдались... А кто нарушит, того наказывают сразу и очень жестоко. Так, что потом целые народы содрогаются от ужаса.
Из конюшни вышел старый воин, которого Мрак для себя окрестил боярином, сказал довольно:
— Ясли чистые, овес отборный, вода ключевая... Не часто такое встретишь в захолустье. Что, гора? На моей памяти, я тогда еще мал был, перед этой горой страшно и яростно поклялась прекрасная Брунька Белорукая, что не пойдет за жестокого и ненавистного ей Кремнеголового, который домогался ее руки.
Он зябко передернул плечами. Мрак спросил с интересом:
— Такая страшная была клятва?
— Нерушимее не бывает, — подтвердил боярин. — Она заявила, что не станет ему женой, даже если на всем белом свете он останется единственным мужчиной! Если она будет тонуть, не ухватится за его руку! Если он усыплет ее всеми алмазами мира, достанет со дна моря все жемчуга, все равно она не станет его женой!
— Ого, — сказал Мрак уважительно, — это, понимаю, клятва.
— Да... Конечно, тот наглый Кремнеголовый посмотрел на заходящее солнце, нагло засмеялся. Мол, девичьи страсти! Эта ночь еще не закончится, как ты станешь моей женой.
Он умолк, взмахом руки разрешил вести коней к колодцу. Солнце опускалось нехотя, но его давили тяжелые сизые тучи, похожие на прокаленное железо.
— Наглый, — согласился Мрак. — В самом деле наглец.
— Прекрасная Брунька Белорукая ответила достойно, — сказал боярин с удовольствием. — Она сказала: хорошо. Но не раньше, чем лиса выкормит цыплят, река потечет вспять, эта гора уйдет под землю, наши поляне отступят перед древлянами, а солнце пойдет с запада на восток!
Олег и Таргитай уже вывели всех трех коней, слушали, раскрыв рты. Мрак спросил заинтересованно:
— И что же?
Боярин пожал плечами, умному уже давно все понятно, а дураку хоть кол на голове теши, хоть орехи коли, хоть гвозди ровняй...
Мрак кивнул:
— Мне ясно. А вот этим двум...
Олег ощетинился:
— Говори о Таргитае. Ему больше непонятно. А что понятно тебе?
Мрак усмехнулся:
— Что солнце встает на востоке и заходит на западе, реки текут как текли, гора на месте, лисица жрет цыплят вовсю... Словом, девка пошла за него?
Боярин кивнул:
— Да, ночь еще не закончилась. До сей поры живут в любви и согласии. Пятеро сынов, три дочери, а внуков уж не сочтут... Наша княгиня из самых младших внучек.
Мрак хмыкнул, все понятно, так и думал, только Олег остался с раскрытым ртом и выпученными глазами. Он ощутил на себе сожалеющий взгляд Таргитая. На этот раз дударю тоже было яснее ясного.
Сумасшедший мир, подумал Олег с отвращением. Дураку ясен, умный мозги свихнет, а не познает. Найдется человек или бог, который наведет порядок?
Холодок ужаса пробежал внутри. Похоже, еще не нашелся. Но почему он все чаще чувствует макушкой, как будто кто-то упорно и требовательно смотрит сверху?
За распахнутыми воротами открылся необъятный мир, а постоялый двор остался за спиной и пропал, как будто его никогда и не было. Олег так задумался, что когда сердитый конь коварно притер его боком, прижал ногу к столбу, он даже не очнулся. А Мрак развернулся в седле, оглядывался с тревогой и недоумением. Таргитай уже с рукой на полпути к пазухе, где ерзала родная дудочка, страдальчески скривился:
— Опасность?
Мрак с затруднении сдвинул плечами, волчьи ноздри мощно раздувались и опадали, как кузнечьи мехи.
— Да вроде не видать... Но неспокойно.
Посох в руке Олега повернулся как встарь, когда можно было бить острием как копьем, и тут же пускать молнии.
— А что чуешь?
— Ничего, — ответил Мрак с тревогой. — Но как-то не по себе. Полдня в корчме, жрали и пили в три горла, а наш бог в четыре, два жбана медовухи выхлебали, а так и не подрались... А народу было, было... Неспроста это, неспроста! То ли с корчмой что-то не так, то ли мы
Олег с облегчением вздохнул, а Таргитай сразу же полез за пазуху, теплая дудочка сама скользнула в ладонь. Ему вырождение, как и загнивание, явно нравилось.
— Хуже того, — бубнил за их спинами Мрак встревоженно, — умные речи вели! В кого превращаемся, люди?
— Превращаемся, — согласился Олег загадочно.
— В кого?
— Не знаю. Но превращаемся. А вот боги, упыри, лешие... и все-все, не превращаются.
Он двинул коня каблуками под бока, чтобы уйти от вопросов, свежий ветер ударил в лицо, растрепал волосы. Дорога понеслась навстречу, с каждым конским скоком приближая далекий темный лес.
Он смутно чувствовал, что сам сказал что-то умное, даже очень важное, но в лицо уже ударил встречный ветер, попытался содрать волчовку, яростно трепал волосы, и мысль ушла, растворилась, оставив слабое ощущение, что на миг оказался возле великой разгадки, но так и не сумел ее ухватить.
Глава 7
Ветер освежал разгоряченные лица, свистел в ушах, даже Мрак не сразу расслышал за спиной жалобные стенания:
— Вам что... Один может обернуться волком, другой... птицей, а я? Вы ж только ради меня, бедного, терпите людскую личину, только не признаетесь, чтобы я спасибо не сказал!
Мрак хмыкнул, поморщился, мол, если Таргитай начнет спасибить, то и лоб побьет, но Олег, всегда доискивающийся что, зачем и почему, а потом еще и объясняющий это другим, придержал коня, чтобы тот шел рядом с таргитаевым, сказал обстоятельно:
— Да не ради тебя, не зазнавайся. Просто мы вышли в мир, где люди не умеют ни в волков, ни в птах. А природа людская такова: чего не умеют сами, того боятся в других. А когда боятся, то дерутся. Вусмерть! Но не драться же со всем миром? А если выбирать волчью шкуру, то Мраку пришлось бы жить с теми, кто примет в волчьей... Да и мне в птичьей стае как-то не совсем. Так что нам придется быть как все люди...
— Быть?
— Выглядеть, — поправился Олег, его передернуло от отвращения, едва представил себя просто мужиком, не желающим видеть дальше своего огорода. — Таиться. А оборачиваться только в лесу или там, где никто не подсмотрит. Вон ты ж не кричишь, что ты бог?
— Я что, — протянул Таргитай, — я скромный... А вы, значит, просто хвосты поджали?
Мрак зарычал, а Олег кивнул:
— Да. Боимся. Очень. Драться со всем человечеством? .. Всех дурней не перебьешь. Но даже если бы перебили, то как жить в пустыне?.. Это тебе со своими песнями можно, ты и жабам петь можешь, а нам без людей грустно. Даже без таких, какие они есть.
— Да? А тогда хоть знаем, куда едем? И что делать будем?
На этот раз Олег смолчал, Мрак после паузы буркнул:
— Столько же знаем, сколько и ты.
Таргитай возопил:
— А я не знаю! Когда из Леса вышли — все было ясно, как орех без скорлупки. Когда каган нас обидел, то мы кагана... к ногтю. Потом оказалось, что не каган, а маги все портят... Ладно, погоняли магов. А теперь?
Олег сказал с тоской:
— Если кому дать по голове, то здесь мы лихие ребята. Если кому отбить уши, опять же первые... Но теперь силой не взять, супротив Рода нет силы. Да, прем в Лес, чтобы встретить то ли упырей, то ли мавок, то ли берегинь... Словом, кому Род может отдать Перо Власти. А что дальше? К кому пойдем? К лешим, мавкам, упырям? За двумя зайцами погонишься, не вытащишь и рыбку из пруда!
— За двумя зайцами погонишься, — поправил Мрак строго, — получишь от лесника по морде. Мы ж решили! На месте увидим.
Таргитай приотстал, в ладонь успокаивающе заползла дудочка, юркая, как ящерица, устроилась удобно, дырочки под кончиками пальцев, осталось только поднести к губам, а Олег песен почему-то не выносит, даже Мрак любит только в конце, когда сложатся, а пока слова притираются одно к другому, царапаются, шуршат, он морщится и гонит прочь, как будто песня берется из ничего, раскрыл рот и запел готовенькое!
Подудел, слова оказались хуже, чем думал, сунул дудку за пазуху, пустил коня вскачь. Мрак оглянулся, глаза тревожные, брови сдвинулись на переносице.
Таргитай пожаловался:
— Не пойму!.. У нас всего две недели, а мы на этих хвостатых тащимся. Еще вчера на Змеях носились, на Рухе, еще на чем-то гадком, а сейчас как будто и не люди!
— А ты знаешь, куда ехать?
1 2 3 4 5 6 7 8