Вы еще надеетесь встретить?
— Ну, мы прошли так мало…
— Боги создали мир таким.
Олег осторожно вклинился в разговор:
— Боромир рек, что боги погодя ужаснулись содеянному.
Гольш подошел к окошку, выглянул. Старый маг выглядел встревоженным. Глаза погасли, а голос стал глухим:
— Подумайте еще. Магов ненавидят и боятся. На беду, не зря. Любой маг овладевает разрушением раньше, чем созиданием.
— Ломать — не строить, — хмыкнул Мрак. — Даже Таргитай умеет.
— Самые первые чары, простые, всегда разрушительные. Творящим учатся потом. Но многие дальше не учатся. Зачем, когда и так боятся, гнут спину, приносят дары? Простой люд уверен, что колдуны только и умеют, что наводить порчу, калечить скот, насылать саранчу, град, засуху. Еще землю трясут…
Олег подпрыгнул, с подозрением смотрел на старого мага. Гольш выглядел серьезным, осуждающе покачивал головой.
— У меня получилось само!
Мрак сказал угрожающе:
— Не обучишься творить — придушу.
— Само не бывает, — обронил Гольш. — Ковер Олег заставил лететь, подслушав чужое заклятие, но землю расколол… ты в самом деле это сделал?.. Землю расколол своей мощью. Жаль, не знаешь, как тебе это удалось. Странно такое проявление силы у варвара. Магия, в отличие от силы, редко идет в ногу с дикостью.
— Не знаю, — ответил Олег. — У нас словно пелена с глаз упала! Когда увидели, что не цари правят миром…
— Да. Мы — творцы инструментов. Простой люд видит лишь наши жезлы да халаты, но инструменты у нас… совсем-совсем другое. Богатство, бедность, войны, мир, драки за трон, честолюбие, гордость… даже кровавые войны — наша поварешка, которой перемешиваем народы, вливая свежие струи в застойные народы!
— На то и щука в реке, чтобы карась не дремал, — вставил Мрак. — Ему это не большое удовольствие, зато быстрее плавает.
— Твой народ в Лесу живет как звери, а понимает многое. Странно… На сегодня с вами закончим. Отдыхайте, набирайтесь сил. А ты, красноголовый маг… или волхв, вслушивайся в слова! В этом соль всей магии. Учись видеть связь слов, скрытый смысл. Твой раненый друг сказал «удовольствие», а знаешь ли, что удовольствие, удалец, удача, удило, уды, удочка — одно слово в разных личинах? Узрите связь — сумеете извлекать магию, лишь переводя одно слово в другое!
Дверь за ним бесшумно захлопнулась, словно вросла в косяки. Мрак попытался привстать, явно жаждал проверить, но перекосился от боли, посерел и со стоном опустился на ложе. Мягкие ковры сползли на пол, Мрак не замечал раньше, не давал себе подачки, а сейчас и на коврах обгорелое мясо жжет, ноет, печет и дергает, будто всего натерли красным перцем и посыпали крупной солью.
Олег проверил дверь — открывается, опасливо высунул голову в коридор, Таргитай и Мрак следили за волхвом с тревогой. Олег всегда прятался за их спины, сейчас единственный оказался цел — ни единой царапины; пока они вдвоем спина к спине рубились во дворце кагана, он прятался под столом. Сейчас суетится, вынужденно высовывается, хотя весь трясется, как бурундук на морозе.
— Ушел, — сказал он с облегчением и одновременно с жалостью. — Как много знает! И умеет.
— Еще бы, — буркнул Мрак. На темном обгорелом лице появилось мечтательное выражение. — Целого поросенка с хреном!.. А мог бы, наверное, и двух… Только ради этого стоит в маги.
Борясь со сном, он уже лег с обнаженным мечом у двери, Олегу пришлось переступить, Таргитай сказал:
— Надо научиться. Побьем злых магов, тогда всласть отоспимся, отъедимся, отдохнем, всех девок перещупаем, перемнем, пережмакаем, будем только жить-поживать да добро наживать.
— А я все книги перечту, — сказал Олег.
Мрак молчал, боролся в черном забытьи со смертью. Но когда в дверь стукнули и вошел слуга, Мрак ожил сказал раздраженно:
— Ну-ка, рыло, принеси устриц. Только без твоих шуточек! Не слишком толстых… в прошлый раз подал кабанов, а звал устрицами, но и не худых, как наш волхв. Жирных не люблю, тощих не ем. Крупных не приноси, ну а мелочью брезгаю. Самых-самых, понял?
— Понимаю, — ответил раб с поклоном. — С жемчугом или без?
— С жемчугом, — ответил Мрак, не заметив издевки. — С черным! Только сперва повыковыривай и выброси.
Глава 3
На другой день утром старый маг объявил с порога: — Научить попробую. Но какой магии хотите? Есть всемирная, а есть мелкая, племенная. Всемирную творят маги-гиганты неслыханной мощи. Таких очень мало, единицы, но все же любой деревенский колдун легко ограждает от нее свою деревню.
Олег насторожился:
— Как же так?
— Своя шкура всем ближе к телу. Свои интересы всегда дороже, чем интересы племени, союза племен.
Лесные люди переглянулись. Обожженный хмыкнул, а синеглазый отрок с золотыми как солнце волосами наклонил голову, пряча лицо. Лишь волхв с зелеными глазами смотрел неотрывно, выражения не менял, но Гольшу показалось, что и ему неловко за него, старого и умудренного жизнью мага.
Хлопнуло, запахло жареным. Среди комнаты возник накрытый стол. В середке лежала молодая косуля. Вкусно пахло. Правый бок слегка обгорел, в спине торчал узкий нож. Вокруг теснились тушки мелких птиц вперемешку с яблоками, грушами. Из воздуха появились два узкогорлых кувшина, на блюде — устрицы, орехи.
— Кости не разгрызать, — предупредил Гольш хмуро.
— Там же самая сладость, — возразил Мрак.
— Быть магом — горько.
Таргитай уже выдрал ногу косули, грыз мясо быстро и жадно. Рот перепачкался жиром, губы и щеки блестели. Олег с любопытством взял на ладонь устрицу, Мрак скривился:
— Что в них доброго? Вчера я сдуру сожрал дюжину, до сих пор в пузе тяжко.
— Протухли, — сказал Олег. Он укоризненно взглянул на старого мага. — Еще не поправился, а тут снова… Какого цвета были, когда расковыривал?
— Расковыривал? А что, их надо было расковыривать?
Таргитай обглодал кость, швырнул на середину стола, подражая Мраку, а друга поспешно ухватил за руку.
— Ты что? Маг велел…
— Забыл, — буркнул Мрак. Он бросил перегрызенную его крепкими зубами берцовую кость. — Тяжко быть магом!
На следующее утро Гольш разбудил их рано, еще упыри с жабами не дрались. Вдоль стен, повинуясь едва заметному движению бровей мага, вспыхнули смоляные факелы. Запах потек сладковато-тошненький, словно Боромир долго и нудно говорил о неустанном труде на благо общины.
— О плате потом, — сказал Гольш нетерпеливо. — Что с вас взять, если к магии не ближе, чем к соловьиным песням?
— Ты не только великий, но и мудрый, — сказал Мрак. Он на глазах веселел: маг из него как из Таргитая работник, а из Олега — кулачный боец. — Это сокол вроде Олега с лету хватает, а такая ворона, как я, и сидячего не поймает. Я же понимаю, что кому-то бог дал, а мне лишь показал… Зато такое показал!
Глаза его лихорадочно блестели. Он все чаще вставал, пробовал ходить — весь покрытый коркой из засохшей мази и темных сгустков крови. Иногда корка лопалась, показывались алые капли. На нем заживало как на собаке, говорил Олег, а Таргитай с гордостью за Мрака всякий раз поправлял: как на волке!
Таргитай хромал на обе ноги, его бил озноб. Мрак тоже кутался в толстое одеяло Гольша, выздоровление отнимало силы. Гольш для них трижды менял стол, а лесные люди все еще умирали от голода. Мрак ворчал: пошто не поплевать над его сгоревшей кожей и царапинами Таргитая? А еще маг… Не желает тратить волшбу на чужаков?
Гольш напряженно всматривался в гостей. Запавшие глаза старого мага буравили их, Олег преданно и неотрывно глядел в ответ. Он уже начал учиться, он всегда и всему учился, даже когда в Болоте тонул — познавал Болото и топивших их упырей…
— В тебе больше всего странной мощи, — сказал Гольш внезапно. Он указал на Мрака. — Только ее природа мне неведома.
Мрак отшатнулся.
— Перегрелся, мудрый?.. Солнце тут дикое, на людей кидается. Ты прямо пальцем в небо, зато — в самую середку. Из меня волхв, как из Олега ратник. К этим тихоням приглядись. У рыжего умная книжка была, пока не сперли… как он у кого-то раньше. А у Тарха — дудка хитрая. То ли он умеет на ней волхвовать, то ли дудка сама, во что я, зная Таргитая, поверю скорее…
Таргитай обиженно поерзал по лавке, словно пытался зацепить шляпку гвоздя и выдернуть, дабы поковыряться в зубах.
— Все-таки Таргитай, — сказал Олег, в голосе волхва было недоумение. — Я пробовал посопилить на его дудке, но Мрак решил спросонья, что больной пес пробует петь.
— В тебе, обгорелый, мощи больше, — сказал Гольш настойчиво. — Ты умеешь трансформировать живое. Не знаю, ведаешь ли сам об этом.
Мрак неосторожно повернулся, взвыл, сказал сердито:
— Транс… слова-то какие, на морозе и не выговоришь. Только самого себя разве что. По-нашему, перекидываюсь туды-сюды.
Гольш вытаращил глаза, подскочил:
— Себя? Так это ж труднее всего! Других мы беремся учить, переделывать, вести охотно, но себя перебороть?
Мрак разочарованно отмахнулся:
— Все перекидываются. Это ж так просто! В личине волка побегаешь, потешишься, задерешь какую-нибудь зверушку. Потом домой в людской личине, чтобы все как у людей. Волчий нрав только в Лесу являешь, когда тебя никто не зрит. А ежели всю жизнь человеком, то рехнуться можно.
Олег и Таргитай мерно кивали, словно их тыкали в миски. Гольш перевел потрясенный взгляд с Мрака на их спокойные лица.
— У вас все так могут?
— Все, — подтвердил за Мрака несчастливо Олег. — Мы живем в Лесу, со зверьем все еще в близком родстве. Потому так… Правда, нам с Таргитаем не удается, хотя причины у нас разные… За это, что не умеем перекидываться, нас изгна… послали учиться в другие края.
— Еще как послали, — подтвердил Мрак с непонятной улыбкой. — Всей деревней. За околицу провожали.
— Пользуетесь магией, не зная, что это магия?
Мрак перебил Олега:
— Разве это магия, когда умеют все? Вот верблюды — магия! Или еще видел у кагана говорящую птаху. Попугаем кличут, хотя никто не сказал, пошто ее пугать. Я сперва не верил, спросил прямо в лоб, как вот тебя: верно, дурень в перьях, что умеешь говорить? А он мне: я-то умею, дурень в шерсти, а вот ты умеешь летать?
Гольш нервно бегал взад-вперед по комнате. Из-под подошв вылетали длинные, шипящие как змеи искры. Старый маг воздевал глаза к небу, бормотал:
— Когда чудо обыденно, уже не выглядит чудом… хотя все еще чудо. Разве сама жизнь не чудо? Разве мы сами не магические существа? Разве наша обыденная жизнь не является для существ другого мира адом… а для других — раем?
Мрака снова била дрожь, он кутался в длинное цветное одеяло, поджимал ноги.
— Великий и мудрый, это для нас чересчур умно. У нас тоже один волхв чуть не рехнулся, разгадывая, почему от коровы всегда теленок, от козы — козленок, а никогда не перепутываются. И как из крохотного зернышка вырастает дерево?.. А нам, простым и даже очень простым, чего-нибудь попроще, но побыстрее и побольше. Тебе в башне не дует, хотя не могу понять, как терпишь такую жару, а нам делов непочатый край. До самой могилы, которая, правда, рядом, будем обязаны, ежели научил бы нас… хотя бы вызывать стол с кабанчиком! Лучше, если можно, с двумя.
Олег сжался, в комнате чуть померкло, как и лицо старого мага, но Гольш лишь вздохнул, сказал осуждающе:
— Если здесь возникло, где-то исчезло.
— А ежели не воровать? Боромир брался творить хоть из камня. Правда, ничего не получалось.
— Законы богов не сломить. Ежели создать здесь, то где-то рассыплется в прах. Ежели сохранить жизнь раненому здесь… или обгорелому, то где-то умрет или погибнет другой.
Олег вздрогнул, побледнел. Таргитай беспокойно ерзал, кривился, словно находил гвозди и дергал один за другим, лишь Мрак равнодушно пожал плечами. Исчезло у чужих, что за беда? Скорее всего сперли у кагана, откуда у бедняка такой откормленный поросенок? А богатых грабить не зазорно. Может быть, от позорной смерти спасли: от обжорства тоже мрут!
Гольш рассматривал их насмешливо:
— В самом деле из Леса… Для вас как будто в самом деле все — родня. Но мир чересчур велик. Бей всякого, все равно попадешь в чужого.
Говорил с иронией, Олег же всматривался, старался проникнуть за личину. Внешность обманчива, для того и дана, язык еще брехливее, но насколько старик подшучивает?
— Решайте! Магия — горький труд, не все готовы связать с нею жизни. Одни отказываются сами. Другим… другим не дается.
Мрак хмыкнул:
— Тогда мы в самый раз. Ни бэ, ни мэ, ни кукареку. Ни сюды Микита, ни туды Мыкыта. А я вовсе ни рыба ни мясо и в раки не гожусь. Значит, только в маги.
За окном внезапно потемнело. Подул холодный ветер, донес запахи, что смутно напомнили о северном Лесе. В комнате хлопнуло, посветлело. Перед неврами в воздухе повисли три медные с прозеленью чаши. Пахнуло настолько гадостно, что Мрак отпрянул, ударился затылком о камень. Темная маслянистая жидкость неспокойно двигалась. Медленно выныривали белые склизкие комочки, словно в гнилой воде разложились толстые больные жабы.
— Что за шербет? — спросил Мрак подозрительно.
— Напиток магов.
— Воняет гадостно!
— Ты еще не пробовал на вкус, — утешил Гольш. — Уже передумал?
Мрак угрюмо покосился на его злорадное лицо.
— У нас тоже горьким лечат, а сладким калечат.
Рывком ухватил чашу, Таргитай и Олег только раскрыли рты. У Мрака было красное злое лицо: обгорелое, в шрамах, но твердое, как вырезанное из хорошего старого дуба.
В зеленой густой жиже высовывались облепленные ряской головы улиток, мелькали красные дождевые черви. Мрак осушил, не поморщился. В чаше Олега плавали дохлые мухи, выдранные с мясом лапы кузнечика. Желтый как покойник, Олег глотал судорожно, кадык дергался.
Таргитай сделал первый глоток. Холодное гадкое тело улитки скользнуло по горлу. Он судорожно пытался протолкнуть глубже, но следом попался клубок шевелящихся червей.
— Глотайте, все глотайте, — донесся как издалека голос старого мага. — Чтобы досуха.
Таргитай скакнул к окну, ударился лицом о металлическую решетку. Вниз хлынул водопад, в котором ему виделись жабы, лягушки, улитки и тритоны. Он ухватился за прутья, ноги стали ватными.
Мрак сидел как камень, неподвижный и твердый. В глазах было злое торжество, губы застыли узкой щелью, словно по коре старого дуба рубанули секирой. Олег стоял, его шатало, мотало из стороны в сторону, по горлу вверх-вниз катались толстые шары.
— Горько? — донесся все еще далекий голос Гольша. — Ничего, это только сперва горько и гадко, зато потом будет еще хуже. Маг должен постоянно одолевать все и всех, но сперва должен научиться одолевать себя. Вы двое можете начинать первый урок. А ты, золотоволосый отрок, возьми метлу, убери комнаты и лестницы. Отсюда и до…
— До обеда?
— Нет, до подвалов.
Таргитай старательно дудел, хотя малость осип, когда на пороге возникли две сгорбленные фигуры. Таргитай с горестным воплем кинулся навстречу, захлопотал, подвел к лавке, а Мрака укутал в одеяло.
Мрак прохрипел:
— Ежели такова магова жизнь, то лучше волком!
— Я не доживу до утра, — сказал Олег со стоном.
Таргитай поспешно спрятал дудочку, — еще побьют от зависти, — услужливо укутал Мраку ноги толстой шкурой.
— Эт ничо, ничо! Гольш рек, что это сперва только трудно, зато потом будет совсем тяжко.
— Тебя бы в волхвы-предрекатели… Забили бы враз.
— Таргитаю всегда везет, — сказал Олег едва слышно. — Что только Гольш с нами не вытворял! Кол на головах тесал, орехи колол, мордой о стол… Но все-таки обещал научить!
— Как я обещал заплатить? — буркнул Мрак. — Чую, нашла коса на камень.
Таргитай недолго нежился как кот на печи. Неспособный к магии может оказаться полезным на работе попроще: таскать воду из подземелья на самый верх, убирать, перекладывать камни.
— Не наглей, Тарх, — сказал Мрак предостерегающе. — В тепле да уюте охомячиваешься быстро.
— Как по Степи бегал, — напомнил Олег. — Как лось! А по Горам? Вылитый козел. Прыг-скок, прыг-скок, только рогами потряхивал.
— То по нужде!
— Да, здесь по нужде далековато.
Таргитай зябко передернул плечами: утром Мрак едва не сбросил его вниз, когда он пытался справить малую нужду прямо из окна башни. Мрак и раньше ярился, когда мужики ленились сойти с крыльца. Волчья привычка не оставлять следов сказывалась в любой личине.
Гольш сердился, в комнате всякий раз темнело, а под высокими сводами слабо блистало, гремел гром. Мрак, на которого возлагал особые надежды, не мог сдвинуть заклятием даже волосок. Олег же, напротив, тряхнул башню, да так, что по стене пошла трещина. Гольш побелел.
— Ломать — не строить, — повторял он настойчиво. — Ты обязан овладеть своей яростью.
— Ярость? — удивился Мрак. — Скорее зайцы пойдут гонять медведей, чем Олега рассердишь!
— Рассердится и червяк, если на него наступят.
— То червяк. Верно, Олег?
Олег с неудовольствием пожал плечами:
— Ярость — свойство неумных. Так учил Боромир.
Длинные черные тени от его высокой фигуры скользили по стенам, жутко ломались на углах, страшно и хищно перепрыгивали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9