Очередная претендентка вертелась по паркету, подстегиваемая дробью ударов трости мистрессы по станку. За дверью живо делились впечатлениями.
– Недурна!
– Рост есть!
– Да ну, гнется хуже палки мадам Хедер!
– А этот «пьяный» пируэт!
На лице испытуемой отражался шок. Стало заметно, как юна на самом деле претендентка, как по-детски кривится ее неровно загримированное личико от попытки сдержать слезы неловкости. Но резкий стук палки требовал действий. Девчонка из последних сил надела на лицо выражение, которое, как она считала, подходит «крутой профессионалке» и сделала широкий, тянущий шаг.
– Дрожит как мышь, – прокомментировали тайные зрительницы. – Не пойдет!
Хедер вздохнула. Извини, малышка, но ты такую энергетику не потянешь. Забьют. Лучше тебе попробоваться где-нибудь еще. Так уж и быть, дам адреса. Вполголоса разъяснив девочке ситуацию и даже ухитрившись не дать ей расплакаться, Хедер отправила претендентку с горничной наружу.
Скрип половиц за спиной. У нее хороший, музыкальный слух. Это не «пчелка», тяжеловато что-то.
– Доброе утро. Вы вовремя, хочу вас представить.
Пчелки замолчали, как по команде уставившись на новое развлечение.
– Это он… – шепнула Фиалка ближайшим подругам.
Маранжьез приосанилась. Джорданна приподняла бровь. Моран и Гейл переглянулись. Хедер видела, что появление гостя все-таки произвело впечатление.
– Дамы, – сообщила она чрезвычайно мягко, – позвольте вам представить Джерарда. Он МОЙ гость. Прошу вас относиться к нему со всем уважением, как относились бы ко мне.
Девочки ошарашено вдохнули воздух, все сразу. Никогда они не слышали такого – «МОЙ гость». Видно и впрямь что-то важное сюда пришло.
Джерард легонько склонил голову.
Пчелки учинили каждая на свой лад немыслимые реверансы. Шутовка Лоди даже ухитрилась сделать сальто и усесться на шпагат.
– А теперь займемся нашими скучными повседневными делами, – намекнула Хедер скорее Джерарду, чем девочкам и он понял, ушел мгновенно. – Дамы, к станку!
Джерард же в это самое время стоял в абсолютной растерянности среди собственного багажа, и тихо клял хозяина лавки. Ну, куда это все девать теперь? Что здесь что? Ах, вот выглядывает уголок рубашки. Да, чистая рубашка – то, что нужно. Джерард потянул за рукав, рубашка выползла из сумки, в которую была упакована, и в тишине послышался совершенно явственный треск.
Ой.
Из чего они их делают, из паутины? Ладно. Обежав с вечера строение, он точно знал местоположение трех комнат: кухни, большой купальни с бассейном и гардеробной… нет, скорее ателье. Там должны быть нитки.
«Ты можешь уйти, – вдруг услужливо сказало Межмирье. – Как только это все тебе надоест».
Мысль показалась заманчивой и очень теплой. Джерард вздохнул и напомнил себе – пора разобраться с сердцем. Межмирье как-то обиженно плеснуло в глубине души. Диалоги с этим пространством иногда очень пугали кого-то, затаившегося в сознании Иноходца.
Кого-то, кто обещал себе ни разу не посещать Межмирье.
Кого-то, кто видел, что оно делает с людьми.
Джерард отворил двери наугад. Да, ателье. Вон разбросаны по столу иголки и нитки.
Судорожно дернулось левое веко. Джерард еле унял в себе порыв уйти, отвернуться, не прикасаться.
К чему? К иглам?
«Память моя разрыта, как сточная канава. Нахожу то дерьмо, то золото. Дерьма, конечно, больше. Сдается мне, это очередной его кусок, и не самый маленький. Но в чем дело?»
Он взял в руки кусочек железа, ниточку, посмотрел на прореху на рукаве.
Нет. Пойду и переоденусь.
Но на всякий случай попытался подтянуть края дырки друг к другу. Может, найдется булавка?
– Ой, подождите, господин! – поспешный топоток за спиной. – Что же вы такое делаете, это ведь кружево!
Кудрявое как овца, невыразимо юное создание с широко распахнутыми глазами цвета перезрелых вишен чуть ли не повисло на его руке.
– Нужно по-другому, господин, ну я же только на минуту вышла…
Увидев, как тот самый мужчина держит в руках иголку с ниткой да еще, видимо, собирается штопать на себе одежду, Рэми готова была сквозь землю провалиться! Хороша, ничего не скажешь. Заболталась, забыла про обязанности. А ведь мадам ясно-ясно предупредила: оказывать всевозможную помощь и так далее. Чего «и так далее», решат пчелки между собой, но ведь она тут швея!
Рэми, скрывая заалевшее лицо, подвинула скамеечку и встала на нее, примеряясь для удобной работы. При ближайшем рассмотрении проблема оказалась глубже и деликатнее. Подобное тонкое плетение называлось монастырским. Раз порвав, его уже смело можно было выбрасывать, но и этого робкая вышивальщица не решалась высказать сурового вида господину. Рубашка же очень, очень дорогая.
Придирчиво выбрав иглу, она глубоко вздохнула и положилась на опытность своих ловких пальцев. Ресницы мужчины прочертили дугу: вбок и вперед.
Игла с округлым кончиком.
Вышивальная.
Иноходец Джерард стиснул зубы. Мальчик по имени Джерри взвыл и панически задергался, пытаясь освободиться.
В ушко иглы скользнула игривая шелковая нить. Иноходец Джерард приказал себе стоять на месте. Джерри начал задыхаться.
Может, сказать – я сам? Но это будет смешно! Скинуть рубашку? А это будет как раз не смешно. У девчонки даже уши красные от чрезмерного смущения и усердия. Возьми да и начни ни с того ни с сего мужик раздеваться. Упадет же с табуретки.
Не сорваться, только не сорваться… Зачем он вообще сюда пришел? Идиот!
Рэми сновала иглой как могла быстро и легко, кружево не поддавалось, края расходились. В спешке девушка ткнула несколько сильнее, чем следовало, и острие вонзилось прямо в плечо гостя. Он даже не вздрогнул, но в следующий момент пышный шлейф кудрей незадачливой вышивальщицы был зажат в его ладони. Одно тянущее движение – и застонавшая Рэми даже приподнялась на цыпочки, чтобы облегчить резкую боль. Бесстрастно и внимательно человек вглядывался в ее запрокинутое лицо. Черные тени ее прошлой жизни встали наяву, словно и не было спокойных счастливых месяцев в кабаре. Всей жизни, с побоями, издевательствами, с непреходящим, жутким страхом каждой минуты, с унижением и бессилием…
Мистресса Хедер заглянула в приоткрытую дверь, и взгляд мгновенно охватил ситуацию: Рэми корчится, как котенок, почти приподнятая над полом за волосы, рука с иглой, и выражение лица того, кто держит…
– Джерард! – издала она самый строгий окрик, на который была способна. – Нет!
Медленно-медленно хватка его пальцев ослабла, Хедер вытащила девчонку из комнаты и препоручила заботе подвернувшейся Фиалки. Рэми явно была близка к истерике, побелевшее лицо застыло, как воск. Повернувшись к нему, Хедер прошипела, забывая все человеческие слова:
– Ты в моем доме. Ты просил убежища. И если не способен контролировать свои инстинкты должным образом, то лучше возвращайся в королевский дворец!. В клетку, где тебе и место.
Он так же медленно, молча, поклонился. Это не был жест извинения или раскаяния, в позе виднелось снисхождение, и Хедер задыхалась от гнева.
– У тебя что, совсем нет ни разума, ни сердца?! Девочка! Тихий робкий ребенок! Как поднялась рука и не отсохла!
Джерард перехватил ее руку за запястье и с силой притиснул открытой ладонью к своей груди. Тонкая рубашка не являлась преградой, и можно было понять, что он ни капли не взволнован – по тому, как тихо билось сердце.
Спустя минуту до возмущенной и разозленной мистрессы дошло, что никакого биения под ладонью не наблюдается вообще. Джерард спокойно, ровно дышал, грудь поднималась и опускалась. Не переставая странно усмехаться, он положил вторую руку на затылок женщины и, невольно прижав ухо рядом с ладонью, Хедер подтвердила свои ощущения.
Сердце не билось. Ни тихо, ни громко, ни быстро, ни ровно – тишина.
Джерард уже отпустил ее, а она все никак не могла сказать ни слова.
– Но разум, конечно, есть, – проговорил Иноходец. – И поэтому твоя швея выживет.
– Я не желаю знать, что ты за чудовище. Есть у тебя в груди сердце или нет, но ты пойдешь сейчас и сделаешь все, чтобы Рэми как можно быстрее пришла в себя после того, что здесь произошло! – дрожащим голосом проговорила Хедер, указывая в направлении коридора.
Он вышел, и даже по развороту плеч можно было понять – забудь об извинениях.
Хедер, которую не держали ноги, буквально упала в кресло. И только теперь заметила, что ладонь сильно разбита о грани камней его маски.
А Джерарду при всем желании пройти обратно на третий этаж, к своей комнате, оказалось затруднительно.
Толпа кое-как одетых, весьма рослых и очень решительно настроенных девиц закрывала подходы к ступенькам. Первой стояла блондинка с наглым блеском в таких же зеленых, как и у него, глазах. В руках ей не хватало разве что плетки. Джерард понадеялся на превосходство в росте и подошел почти вплотную. Она не смутилась, не отшатнулась, не сделала ничего, кроме того, что повыше вздернула подбородок.
– Если ты не отойдешь от лестницы, я переломаю тебе ноги. Танцевать будет трудно, но ты это переживешь. А вот раздвинуть их станет вовсе невозможно.
– Какой наглый самец, – скривилась Маранжьез и отошла прочь, каждым движением бедра олицетворяя полное презрение.
– Своевременное отступление может засчитаться за красивый маневр, – фыркнул кто-то в толпе пчелок.
Джерард взялся за резные перила.
В толпе девиц произошло шевеление и, расталкивая подруг локтями, оттуда выбралась на свет божий Алая Пчелка, Джорданна. Джорданна скользнула в приоткрывшийся проход и встала на пути у Джерарда, трогательно, по-беличьи, сложив ладони перед грудью.
– Вы меня не помните? – прерывающимся голосом прошептала известная на все кварталы скандалистка.
– Я не знаю тебя, – ответил он, шагая вперед. Пчелка не отступила.
– Меня зовут Джорданна, я принадлежала поместью Ферт. Вы приходили к лорду Ферт, господин.
– Я не знаю тебя, – повторил Джерард, плечом отодвинул девицу и взбежал по лестнице. Именно взбежал, хотя клялся подниматься не торопясь.
– Я так благодарна вам! – крикнула, оборачиваясь, Джорданна. – Благодарна, клянусь!
Подлетела Маранжьез:
– Сдурела, да?
Алая Пчелка встретила эти вопли сияющей улыбкой.
– Ты знаешь, кто это, Map? Это же Иноходец!
– Лошадь?
– Сама ты лошадь! Иноходец! Я же ему должна по гроб жизни!
– Рассказывай, – заявила Маранжьез.
Эта царская кошка кабаре всегда признавала в Джорданне соперницу, и порой едва не дралась с нею за внимание некоторых гостей, но сейчас абсолютно искренне желала понять ее, – а то какой интерес?
– Что рассказывать, Map? – протянула Джорданна своим приглушенным контральто.
– Расскажи, почему мы не должны убивать этого распоясавшегося самца.
– Убивать?
Джорданна засмеялась. Горловое, красивое «ха-ха-ха» немного пометалось в арке камина, и стихло.
– Вы – его? Вот смотрю я на вашу нахохлившуюся столицу, и не понимаю, сколько можно жить в шорах. Сеттаори же и половины происходящего вне ее черты не знает. Самый сытый, красивый, благополучный и самый неосведомленный город. Я понимаю, не знать, какие там корабли причалили к пристани Немефиса или Ортонты. Или какая погода на полях Сытоземья. Но Иноходец – ведь это легенда, об этом детям сказки на ночь рассказывают.
– Ага, судя по твоему характеру – сказки страшные. Что ж, просвети забитую столицу, дикарочка. Мы слушаем. Я знаю про Иноходца, что это – лошадь, которая бежит по-особенному. Все. Переубеди меня!
Джорданна опять засмеялась.
– Я тебя обожаю, Map. Но с удовольствием бы ударила иногда головой о стенку.
– Угу. Но сейчас тебе лень. Поэтому я такая смелая. Рассказывай.
– Иноходец – это и вправду не совсем человек. Он умеет ходить где-то, где нам не видно, и потому появляться и возникать мгновенно. Старые люди говорят, что есть такая комната или коридор, и везде двери, вроде норы, а из этих дверей к нам приходят разные существа, в основном плохие, но бывают и хорошие. Иноходец создан, чтобы границу эту и двери охранять. Он умеет там ходить. Но за это ему пришлось заплатить.
– Ага. И как же?
– У него из груди забрали СЕРДЦЕ!!
Последнее слово Джорданна выкрикнула и ткнула пальцем в грудь Маранжьез. Все потонуло в визге и хохоте сцепившихся девиц.
Когда же успокоились, то Джорданна, извинившись, продолжила:
– Ну, ведь это сказки. Наши старики говорят, Иноходец все же человек. Он не один, они разные, значит, кто-то умирает, а на его место приходит другой. Просто они очень сильные и наделены таким даром. Чтобы сюда к нам не лезли разные… вроде оборотней. Или каменных ящеров. Или теней непрошеных. Но есть еще одно. Для Иноходца люди нашего мира, которые творят много зла, все одно как те же чудовища. Он чувствует их, отыскивает и наказывает. Чаще просто убивает.
– То есть он убийца.
– Не обыкновенный, Map. В этом и суть. Иноходец – за гранью власти короля или церкви, потому что уроды же бывают всяких мастей, детка. Кто-то и коронован. Кто-то и в белой рясе. И он никогда не тронет того, кто не представляет угрозы. Ты видела его маску – это вроде отличия.
– Понятно. К тебе он каким боком? Что ты к нему ластилась, будто олениха в гон?
– Лорд Ферт был хорошо образован, – проговорила Джорданна, усмехаясь, и голос ее стал совсем низок, будто за нее слова произносил кто-то другой. – И очень талантлив. Божий дар. Хотя к богу это не имело никакого отношения. Как называется архитектор, который умеет делать приспособления вроде… молотилки?
– Инженер, – подсказала Маранжьез.
– Да. Так вот, он был инженер. Он превратил старый особняк в странное жилье, которое внутри казалось гораздо больше, чем снаружи, из-за всяких зеркал, потайных ходов и ловушек. В ловушках стояли мудреные машины, а внизу были подвалы, вырытые когда-то для вина, но там лорд устроил лабо…
– Лабораторию, – зевнула Маранжьез. Джорданна ловко прихлопнула ей ладонью нижнюю челюсть.
– Да. Ему было очень интересно, могут ли люди проходить его лабиринт. Дети. Он считал, что дети умнее, а когда вырастают – тупеют от тяжелой работы, или еще… не помню.
– Ну и?
– За три года в поместье Ферт осталось всего двое детей. Я и хромой Нажель, сын плотника.
– Собрались бы всем миром, да и…
– Собирались. У лорда была обученная гвардия, которая никогда не заходила в его дом и понятия не имела, что там творилось. А охранять его приказал сам король. Но те редкие смельчаки, кто прорвался – и что? Всего лишь доказали, что лабиринты непреодолимы.
– Но откуда ты-то знаешь, что было внутри дома?
Джорданна засмеялась опять. От ее смеха мороз пробирал по коже.
– Я была очень умной девочкой. И очень хотела жить. Я прошла целых семь ловушек, Map. И два этажа лабиринта. И попала в подвал. Прошла – не значит не попадала в ловушки, просто смогла выбраться. Там были подсказки, хорошие подсказки. Тела тех, кто пытался выбраться оттуда до меня. Некоторых еще можно было узнать.
– Прекрати, замолчи! – на мгновение Маранжьез даже рванулась к двери, но потом удивилась себе и осталась.
– А когда добралась до подвала и встретилась там с самим лордом, то пожалела, что была умной. Он очень ласково обратился ко мне, и был предельно вежлив. «Дитя, – сказал он, – ты очень удачно создана природой и выгодно отличаешься от прежних моих глупых гостей. Не будешь ли ты возражать, если я взгляну на это устройство и извлеку необходимые мне познания?»
– В каком смысле? – спросила девица. – Устройство?
– В расчлененном, – усмехнулась Джорданна. – В таком, каком видит мясник устройство свиней и коров.
– Он что, хотел тебя убить? И разрезать?
– Немного не в том порядке. Он хотел разрезать, а потом еще что-то поделать, и последить за реакцией. Пока он привязывал меня к столу, я слышала наверху щелчки и шорохи – а это значило, что Нажель на том же пути, что и я до этого. Только теперь я молилась, чтобы он не дошел.
Маранжьез, не стесняясь, всхлипывала, размазывая цветную золотистую краску вокруг глаз. Джорданна же смотрела только на пламя.
– Лорд успел немногое. Несколько надрезов на животе. А потом я увидела, как за его спиной возникает из ниоткуда человек. Он мне показался очень большим, и каким-то даже расплывчатым, будто тень. Я так и подумала – привидение. Но потом поняла – просто плащ. Такой длинный, с капюшоном. Лорд оглянулся, и они дрались. Там было очень много зеркал, и лорд ходил между ними. Дробились тысячи отражений, но незнакомец всегда отчего-то оказывался, за спиной у лорда, несмотря на все ухищрения. Ферт устал и весь взмок, и уже не так быстро пропадал, но мне казалось, будто этот странный человек лишь играет с хозяином особняка, просто играет. Потом на мгновение он повернул голову, глянул на меня и увидел, что раны кровоточат. Тогда он сразу, без всяких усилий, протянул куда-то руку, вытащил лорда за горло и запер в клетке. В такой специальной клетке, тоже с механизмом. Открывалась она только снаружи, и Ферт это знал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25