Она мягко улыбнулась, растроганная его заботой.
– Нет, со мной все в порядке, Дьюк.
– Но я же видел, Тина, что тебе стало плохо.
Он требовал признания, даже обвинял, будто она намеревалась его обмануть.
– Да нет же, все в порядке, не сомневайся, – уверила она, смущаясь от его непонятного страха и волнения. Все разговоры в комнате затихли, и они опять оказались в центре всеобщего внимания.
Что-то зловещее мелькнуло в глазах Дьюка.
– Может, тебя расстроили слова Дерка? – Он повернулся к приятелю и посмотрел на него так, будто хотел испепелить на месте. Тот испуганно попятился. – Что ты ей сказал? – жестко потребовал у него Дьюк.
Растерянный и напуганный, Дерк съежился и завертел головой, не понимая, в чем он виноват. Тина решила прийти к нему на помощь.
– Ничего! – Это слово они выкрикнули в один голос.
– Клянусь, Дьюк, ничего! – добавил на всякий случай Дерк дрожащим голосом.
Дьюк медленно обернулся к Тине, его зеленые глаза впились в нее.
– Что же тогда случилось? – тихо, но настойчиво спросил он, больно сжав ее запястье.
– Да в самом деле ничего…
– Скажи правду!
Она не хотела говорить, сама не зная почему. Ей было не по себе, эта беспричинная вспышка неприятно удивила и испугала ее. Дерк сидел как потерянный, нервно потирая руки. Дьюк продолжал глядеть на них с угрозой, как на застигнутых врасплох преступников.
– Расскажи! – повторил он.
– Просто немножко закружилась голова… – начала она равнодушно, желая показать, какая все это незначительная чепуха.
– Дальше!
– На несколько секунд…
– И?
– Небольшое нарушение мозгового кровообращения. Это ничего не значит, ерунда…
– Боже… Боже… Боже!
В этом крике чувствовались такое отчаяние и ужас, каких Тина прежде не слыхала. Дьюк опустил голову, словно сдаваясь перед жестокой и несправедливой судьбой и признавая свое поражение. Тина опять почувствовала, как по спине крадется противный холодок, и вздрогнула.
Это привело к еще одной яростной вспышке Дьюка. Он рванулся к ней, одной рукой подхватил под колени, а другой взял за плечи и легко, словно ребенка, поднял. Он выпрямился и стоял теперь с живой ношей на руках. Она ощущала безумный стук его сердца, видела смертельную бледность лица и ничего не понимала.
Дьюк обернулся к остальным гостям. На них глядели изумленные, перепуганные, любопытные и даже злорадные лица. Кто-то действительно переживал, а кто-то предвкушал занятное зрелище. Но одно лицо выделялось из общей массы – лицо хозяйки. На нем застыло выражение неподдельного ужаса.
Тина закрыла глаза, не желая видеть эту сцену, ощущая себя совершенно беспомощной. Теперь избежать сплетен не удастся, все потеряно.
– Тина заболела. Я забираю ее домой, – объявил Дьюк тоном, не терпящим возражений.
– Я же могу идти сама, – шепнула она, приоткрыв глаза.
– Я тебя понесу, – мрачно заявил он.
Ричард Йорк проводил их к дверям.
– Мне так жаль, – прошептала Тина ему, с болью вспоминая неприятную сцену.
– Мы все сожалеем о вашем… приступе, – любезно ответил хозяин дома.
Они наскоро распрощались.
Дьюк тут же направился к машине. Он шумно, с хрипом дышал.
– Я в полном порядке, Дьюк, правда, – умоляла Тина. – Ты можешь отпустить меня.
Он, казалось, ничего не слышал. Заботливо устроив ее на переднем сиденье, он выдавил:
– Едем скорее домой!
Усаживаясь за руль, он все еще задыхался от недавнего напряжения. Поездка домой превратилась в сплошной кошмар. Дьюк настоял, чтобы Тина в деталях рассказала ему обо всем, что испытала во время приступа, равно как и выслушал всю историю ее болезни с самого рождения. Он настолько сомневался, что это всего лишь нервно-сосудистый рефлекс, что Тина посоветовала ему обратиться к ее доктору в Сиднее за подтверждением, что все ею сказанное – правда. К ее величайшему неудовольствию, Дьюк сразу заявил, что так и сделает.
Он мне не доверяет , – подумала Тина.
Весь остаток пути до Найтсбриджа они напряженно молчали. Остановив машину возле дома, Дьюк повернулся к Тине и поглядел на нее пристальным, испытующим взором.
– Я не желаю, чтобы ты встречалась и разговаривала с Дерком Роуаном. Я не хочу, чтобы ты вообще когда-нибудь с ним виделась, – жестко приказал он.
Услышав столь необычного рода просьбу, Тина от удивления онемела. Ей было достаточно хорошо известно умение Дьюка безжалостно рвать с друзьями, однако Дерк ничем не заслужил такого отношения. Он всегда искренне любил и почитал Дьюка, заботился о его будущем. Его очень волновала творческая судьба молодого драматурга.
– Почему? – только и смогла спросить она.
– О чем говорил с тобой Дерк сегодня вечером?
– Неужели это имеет значение?
– Да.
Он испепелял ее взглядом, его лицо помрачнело, брови сошлись в одну линию. Тина задумалась, стоит ли говорить с ним именно сейчас о его писательстве, но тут же отказалась от этой мысли. Все, что делал Дьюк Торп, было результатом его собственного решения, а не чужих советов. К тому же она обещала не давить на него.
– Да ни о чем, – отмахнулась она так небрежно, как только умела.
– Он говорил обо мне? – настаивал Дьюк.
– Нет, – сказала она, тут же устыдившись этой мелкой лжи.
– Тогда о чем же?
– О прошлом, о нашей совместной работе в Австралии.
– Дай мне обещание больше никогда не встречаться с Дерком Роуаном, – снова потребовал он.
– Дьюк, он же мой старый друг, – запротестовала Тина. – Чего ради давать ему от ворот поворот?
Зеленые глаза зажглись дикой животной яростью.
– Потому, что я до безумия ревную тебя к нему, – выпалил Дьюк. Он был просто в неистовстве.
Тина недоверчиво уставилась на него, решив, что Дьюк лжет. У него не было причин ревновать ее к кому бы то ни было, особенно к Роуану. Кроме того, она пребывала в уверенности, что Дьюк не из числа безумных ревнивцев, приходящих в ярость, стоит кому-то обратить на их женщину хоть самое мимолетное внимание. Он разумный и справедливый человек.
Что станет с нами? – подумала она. Как мы дошли до такого? Они оба лгали – она чувствовала это, – и лгали по мелочам, скрывая главное.
– Поклянись мне в этом, Тина.
Она замотала головой. Но это же совершенное безумие!
– Этого я сделать не могу, Дьюк, – тихо ответила она.
– Почему?
– Потому что это несправедливо по отношению к Дерку.
– Несправедливо! – Он прорычал это слово, затем отвернулся, уставившись в обступившую их со всех сторон ночную тьму. У него вырвался горький приглушенный смех. Этот смех внезапно прервался, сменившись мрачным молчанием. Тина чувствовала, что ее нервы на пределе.
Дьюк уходил от нее, погружаясь в себя, в свое одиночество.
Ее охватил ужас. Она не может потерять его из-за такой ерунды! Тина лихорадочно заговорила.
– Ты говорил, я вправе поступать, как пожелаю, Дьюк. Так зачем теперь ты приказываешь мне что делать? Я с тобой, потому что хочу этого. С Дерком меня связывают три года общей работы. Ты знаешь, что между нами нет ничего, кроме дружбы. Какой может быть вред, если Дерк и я…
– Позволь мне самому судить от этом, Тина! – огрызнулся он и зло посмотрел ей в глаза.
– Так же, как ты рассудил и исчез из моей жизни на восемь лет? – парировала она.
На его щеке задергались мышцы. Он заговорил медленно, нарочито четко выговаривая слова.
– Веришь ты или нет, но Дерк Роуан способен испортить наши отношения. Если я нужен тебе, Тина, то мне нужно это обещание. И никаких уловок.
Он что-то скрывал от нее, какую-то тайну, которую не откроет ей никогда и ни при каких обстоятельствах. И не позволит никому, даже самому близкому другу, сделать это. Возможно, все дело в том, что Дерк что-то знает о его тайне…
Что ж, придется согласиться на его требование, какая бы причина за ним ни стояла. Для нее Дьюк гораздо важнее Роуана. Их отношения слишком драгоценны, чтобы рисковать ими ради дружбы с другим мужчиной.
– Обещаю, – произнесла она бесцветным голосом, в глубине души сожалея о том, что вообще согласилась пойти на эту вечеринку.
У Дьюка вырвался глубокий вздох облегчения, он потянулся вперед и повернул ключ зажигания. Они были дома, но эта мысль не принесла Тине утешения. С этой минуты между ними, подобно тени, легла его тайна. Эта тайна вечно будет следовать за ними, омрачая самые прекрасные минуты близости.
Дьюк помог Тине выйти из машины. Хлопок дверцы за ее спиной, казалось, возвещал о том, что все происшедшее сегодня вечером остается в прошлом. Все, но не тайна Дьюка. Удастся ли ей когда-нибудь докопаться до всей правды?
13
После неудачной вечеринки у Йорков в жизни Дьюка и Тины изменилось многое. Он буквально ни на шаг не отходил от нее, предупреждал малейшее желание, не спускал с нее глаз в театре и на улице. Тина даже задавалась вопросом, уж не знак ли это приближения конца их отношений?
От ее врача из Сиднея пришло письмо с подтверждением того, что она рассказала Дьюку о своей болезни и ее причинах. Это письмо немного успокоило Дьюка, он перестал переживать из-за сущих пустяков, но по-прежнему старался никуда не отпускать ее одну. Тина перестала сердиться и обижаться на такое его поведение, поняв, что причиной всему – не эгоизм собственника и не желание ограничить ее личную свободу, а забота о ее благополучии.
Дьюк ни разу не признался Тине в любви, но в каждом его поступке, каждом взгляде и прикосновении она чувствовала это. Их союз был почти безоблачным. Но какая-то подспудная тревога не давала Тине наслаждаться счастьем их взаимной любви.
В положенный срок они получили приглашение на свадьбу Дженни. Тина, улыбнувшись, передала открытку Дьюку – ее и умилила и посмешила эта кукольная открыточка, расписанная золотыми колокольчиками и розовыми бантами. Дьюк тоже ответил ей улыбкой, но стоило ему начать читать, как его лицо помрачнело и озаботилось. Он поднял глаза и посмотрел на Тину.
– Очень жаль, но я не смогу поехать с тобой. Я никогда не хожу на свадьбы и не сделаю исключений для Дженни.
– Но ты же говорил… – У Тины пересохли губы при виде сурового и решительного выражения его лица.
– Я говорил, что ты поедешь на свадьбу, и постараюсь, чтобы ты не опоздала. И, конечно, ты проведешь Рождество с семьей. Твой билет в Австралию уже заказан. Все будет точно так, как я обещал.
Тина была растерянна и подавленна. Значит, он купил авиабилет только ей! Он хочет, чтобы она отправилась домой одна!
– Я думала… – Она почувствовала, как похолодело у нее внутри, и с трудом заставила себя говорить спокойно. – Я думала, тебе захочется тоже поехать со мной, Дьюк.
– Тина… – некоторое время он помолчал. На его лице отразилась тяжелая внутренняя борьба между жалостью к ней и стремлением настоять на своем. В следующее мгновение он вскочил на ноги и притянул ее к себе, стараясь смягчить нанесенную обиду. Его теплые губы прижались к ее виску. – Быть с тобой – это счастье, которого я никогда не ожидал и на которое уже не надеялся, – пробормотал он. – Жаль, что ты так расстроилась из-за моего отказа поехать с тобой в Австралию. Пойми, Тина, это невозможно, у меня срочные дела в Америке.
– Тогда я поеду с тобой, – настаивала она, жадно заглядывая ему в глаза, пытаясь найти там утешение. Вот сейчас он согласится…
Но его лицо не смягчилось. Он плотно сжал губы, а его взгляд стал непроницаемым.
– Нет. Ты обещала сестре.
– Дженни все поймет, – умоляла она.
Он тяжело вздохнул и покачал головой.
– Нет. И больше не проси меня об этом. Я не поехал бы с тобой, даже если бы у меня не было срочного дела за океаном. Но я должен быть там как можно скорее, и быть один. Есть дела, которые могу делать только я, и никто больше. Я ведь предупреждал тебя, что не всегда смогу быть таким, как желаешь ты. Но, пока ты не улетишь в Сидней, я буду с тобой. Пойми же и постарайся простить меня. В Америку должен ехать только я один.
Тина пыталась спорить, но Дьюк был неумолим. Все ее уговоры так ни к чему и не привели. Ей осталось либо принять предложенное, либо уйти. Но уйти от Дьюка было немыслимо. Она лихорадочно строила догадки, почему ему вдруг понадобилось срочно отправиться в Америку.
– Ты собираешься там писать новую пьесу?
Он невесело хмыкнул.
– Возможно.
Тина не знала, что и подумать. Конечно, с тех пор как они вместе, он не написал и строки. Если причиной этому стала она сама, наивно ожидать, что отныне он будет с ней все время.
– Как долго тебя не будет в Англии? – тревожно спросила она.
Он поглядел на нее с отсутствующим видом.
– В этой жизни ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов. Кто знает, какие сюрпризы может преподнести будущее. Пока я собираюсь вернуться в середине января.
Какие еще сюрпризы, что он имеет в виду? – промелькнуло в голове Тины. Не желая выставлять напоказ свое волнение, она широко, но неискренне улыбнулась, обняла его за шею и прижалась к нему.
– Ну, а раз так, то, не ожидая никаких сюрпризов, мы должны как следует насладиться моментом. – Она лукаво поглядела на него.
Тина заметила, как в его глазах промелькнуло облегчение. Он потянулся к ней, их губы слились в долгом, кружащем голову поцелуе. Этой поездкой дело не кончится, подумала Тина. Если она мешает ему писать, то не захочет ли он вообще от нее отделаться в недалеком будущем?
Поздно ночью, когда Дьюк уже давно спал, Тина ворочалась без сна, размышляя о предстоящей разлуке. Дьюк по своей привычке опять все решил за нее.
А вдруг он вообще не собирается возвращаться из Америки? Может, их работа над постановкой «Долгой холодной зимы» – последнее, что у них будет в жизни? Вдруг Дьюк думает, что успех этой постановки откроет перед ней все двери, и тогда он сможет считать свою миссию выполненной? И после этого с легким сердцем ее покинет?
Возможно, он одновременно может заниматься лишь одним делом, забывая обо всем другом, полностью отдаваясь тому, что кажется ему сейчас важнее? Несомненно, сейчас для него не существовало ничего и никого, кроме нее, Тины Форрест. Сейчас, до его отъезда в Америку. А потом?
Будущее с Дьюком представлялось Тине столь неопределенным, что в итоге она пришла только к одному решению. Проворочавшись всю ночь, она наконец выстрадала его, когда первые утренние лучи уже начали просачиваться сквозь занавески. Она вспомнила, как наблюдала за рассветом в первое утро с Дьюком. «Новый день», – прошептала она тогда. «Новая жизнь», – ответил он.
По иронии судьбы, именно это воспоминание помогло ей принять окончательное решение. Это будет новая жизнь. Если что-нибудь случится и помешает в дальнейшем быть с любимым человеком, то она все же останется не одна – у нее будет от него ребенок. Больше никаких предосторожностей! Если повезет, она успеет забеременеть прежде, чем их пути разойдутся. Есть еще три недели до премьеры пьесы плюс четыре дня до ее отъезда в Австралию. Времени больше чем достаточно.
И тут она вспомнила свою старую тревогу – не страдает ли Дьюк какой-нибудь тяжелой наследственной болезнью. А вдруг у него вообще не может быть детей? Следует ли так рисковать? Но ему всего тридцать с небольшим, и на вид он просто пышет здоровьем. Игра стоит свеч, решила Тина. Дьюк и так уже слишком много взял на себя, а это будет ее выбор, и не нужны ей ничьи советы. Какими бы ни были последствия, она это переживет. Утвердившись в своем решении, Тина испытала огромное облегчение.
Все оставшиеся до премьеры и ее отбытия в Сидней время она жила легко и спокойно. Впервые все страхи и сомнения отступили, она стала сама хозяйкой своей судьбы. Мысль о будущем ребенке придавала ей энергии и жизнерадостности.
Теперь, занимаясь с Дьюком любовью, она чувствовала его еще острее, пронзительнее, наверное, потому, что стала относиться к нему как к отцу ее ребенка. Обессиленная любовью, она подолгу прижималась к нему, мечтая, что именно в эту ночь в ней зародится новая жизнь.
Тина смаковала каждое мгновение, наслаждалась каждым часом их близости. Она поняла, что лучше рискнуть и испытать великое счастье – пусть даже оно и будет недолгим, – чем трусливо отказаться от него и потом всю жизнь корить себя за это. Как бы то ни было, а счастье стоит риска. Если даже они и расстанутся, у нее будет что вспомнить…
Премьера «Долгой холодной зимы» стала вечером их триумфа. Публика была в полнейшем восторге и бешено аплодировала. Придуманные Тиной декорации и костюмы как нельзя лучше соответствовали настроению пьесы, усиливали впечатление могучей, бьющей через край страсти – это было как раз то, чего добивался Дьюк.
Зрители сидели, не отрывая глаз от сцены, от того пугающего, головокружительного действа, что разворачивалось на ней. Среди публики не было ни одного человека, не поддавшегося таинственным чарам творения Дьюка.
Медленно нарастающий шум аплодисментов перешел в бурную овацию. Все собравшиеся в зале – молодые и старые, мужчины и женщины, простодушные поклонники сентиментальных драм и утонченные эстеты, – все встали и продолжали аплодировать, выражая свое восхищение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15