Прерывисто дыша, она слушала, как бешено бьется сердце в ее груди. Шагнув, Кенда оказалась в крепких объятиях Джона, и когда ее рот приоткрылся от удивления, она вмиг ощутила прикосновение его горячих губ. Мгновение – и его сильные руки подхватили ее и опустили на койку. Когда его напрягшийся как струна язык проник меж ее губ, она почувствовала тепло его руки у себя на спине… Джон сорвал с ее тела полотенце и бросил его на палубу. Туда же отправилось и его полотенце. Она судорожно вздохнула.
– Что такое, милая? – насторожился он. В тоне его прозвучало раскаяние, и поцелуй перестал быть таким неистовым. – Ты боишься?
Она кивнула.
– Немного, – прошептала она.
Джон чуть-чуть отпустил ее, его крепкие объятия ослабли, и он понимающе улыбнулся.
– Пойдем на палубу и ополоснемся.
– Джон… – Она положила голову на подушку рядом с ним. – Давай сегодня не будем делать этого! Я не боюсь тебя. Я люблю тебя. Это настолько сильное чувство, что оно одновременно и великолепное и пугающее, оно даже не дает мне дышать. Ты понимаешь? Это не твоя вина. Я люблю тебя!
Джон старался говорить как можно нежнее:
– У нас много времени, дорогая, нам не надо…
Кенда дотронулась пальцами до его губ, остановив его на полуслове.
– Надеюсь, что у нас будет еще больше времени.
– Ты так восхитительно красива, моя милая девочка, – умиротворенно сказал он, – ты даже не можешь себе представить, какой прекрасной ты мне кажешься… – Он опять поцеловал ее, и ее губы раскрылись в ответном поцелуе.
– И ты кажешься мне просто чудесным… – прошептала Кенда, отрываясь ненадолго от его губ. – Ты и на самом деле, чудесный… – Она вздохнула и почувствовала, как тепло распространяется по всему телу, как это было утром после шампанского, когда ей было так весело и так кружилась голова…
Джон засмеялся.
– Ну что ты можешь знать о мужчинах, девочка?
О, она знала! Она знала только одного великолепного мужчину. Он был просто прекрасен: широкие мощные плечи, узкая талия, стройные бедра, сильные мускулистые ноги… Вот что она знала о чудесных и великолепных мужчинах! И ей этого было вполне достаточно… Сейчас она была в его объятиях. Кончики его пальцев нежно ласкали ее плечи, шею, уши, затем с жаром прижались к ее груди. Она почувствовала, как тихий вздох слетел с ее губ.
Внезапно Джон отпустил ее и нежно взял ее лицо в свои руки. Он легонько поцеловал ее, затем прошептал с прерывающей дыхание страстью:
– Если бы… этот момент… мог продолжаться… вечно… – Его губы встретились с ее устами, и когда их тела слились воедино, она опустилась на койку в его объятия.
Какой бы страх перед неизведанным ни испытывала Кенда, сейчас он словно улетучился. Сердце ее радостно забилось, заглушая все остальные звуки окружающего мира. Все исчезло, кроме прикосновений его тела, все как-то враз позабылось… Везде были его руки, они исследовали ее плоть – дотрагиваясь… пробуя… лаская…
– Кенда… Я люблю тебя… – промычал Джон, не отрывая губ от ее лица, – пожалуйста, скажи, если я буду причинять тебе боль…
– Нет, милый! Поверь мне, теперь все будет в порядке. – Она достигла наивысшей точки наслаждения, и этого чувства не могла ни заглушить, ни отрицать… Ее блаженство становилось все сильнее и сильнее. Ее руки крепко обнимали его, пальцы зарылись в волосы на его затылке… А губы его требовали от нее все большего и большего.
Внезапно она издала резкий крик, но обжигающая боль сразу стихла, и ощущение полноты счастья растеклось в ней теплой волной. Ее душа то падала в бездну, то поднималась под облака, как волны безбрежного океана за бортом яхты. Кенда уже больше не была самой собой – ее плоть слилась с плотью Джона, и в этом старом как мир сокровенном процессе она познала все тайны мироздания и любви.
Она пребывала во вновь обретенном мире экстаза, пока вокруг не остались лишь сияние волшебных огней, опаляющее пламя страсти и сладострастная дрожь, которые перенесли ее в мир неописуемых ощущений. Порой ей казалось, что она так и не сможет больше отдышаться…
Джон привлек ее к себе и крепко обнял, его влажные волосы касались ее лица. Некоторое время они оцепенело лежали без движения, его руки медленно скользили по ее спине, касаясь нежных изгибов ее бедер, а глаза как всегда внимательно изучали ее лицо, подмечая в нем все оттенки чувств.
Кенда лежала, закрыв глаза и прислушиваясь к тому, как он дышит.
– Я люблю тебя! – повторил Джон.
Она взглянула на него и улыбнулась.
– А я вообще без ума от тебя, – она обвила руками его шею и приблизила его губы к своим. – Я обожаю тебя… – повторила она шепотом…
Только после полудня Джон и Кенда, держась за руки, вышли на палубу.
– Пришло время купания! – смеясь сказал он и потянулся за ведерком. – Это освежит нас перед обедом.
Она с наслаждением чувствовала, как холодная вода струится по разгоряченной коже, когда он раз за разом окатывал ее тело.
– Это просто блаженство… – со вздохом сказала Кенда, следя за тем, как потоки воды сбегают по ее телу на палубу. Через несколько минут он отдал ведерко ей. Она окатила его – и вдруг рассмеялась.
– Что же ты нашла такого смешного, позволь узнать?
– Твой зад… Он такой белый по сравнению с остальным телом!
Джон покраснел.
– Ну, это, думаю, потому, что в отличие от тебя я не бегал голым под солнцем семь лет.
Наполнив ведро, она медленно лила воду ему на голову и опять завороженно смотрела, как струи скатываются с него на палубу.
– А почему бы нам не походить голыми несколько дней? – вдруг предложила Кенда с коварной улыбкой. – Тогда и зад станет в тон всему твоему телу… разве это будет не замечательно?
Джон на какой-то момент задумался и ответил несколько растерянно:
– Да, давай, пожалуй, так и сделаем… Только не знаю, будет ли мне удобно бегать целый день голым… Сомневаюсь, что у меня отсутствует чувство стыда, как у тебя, нудистка.
Кенда принялась натирать кремом его спину. День уже подходил к концу. Глядя на золотистые отблески заката, она задумчиво сказала:
– Какой же это был прекрасный день!
– Да, – со страстной убежденностью ответил Джон. – Самый прекрасный в моей жизни.
Гордая улыбка мелькнула на ее лице.
– Ты и в самом деле так считаешь, Джон? Самый прекрасный?
Он повернулся и обнял ее.
– Да! Именно так. Этот день зарядил меня энергией на весь остаток жизни.
Она отбросила волосы с его лба.
– Я уж почти и не помню, какой была моя жизнь до тебя, и не могу представить будущее без тебя. Ты – моя жизнь, Джон. Ты – весь мой мир.
Вечером они накрыли стол на палубе и прекрасно поужинали. Были рыба, хлеб из теста, замешанного на морской воде, печеная картошка и фруктовый салат. Они разрезали пирог, который прошлой ночью испек Джон. Океан словно замер, а абсолютная тишина, окружавшая их, навевала умиротворение.
Джон смахнул крошки пирога с губ.
– Я сверил наш курс, сегодня мы прошли всего тридцать миль. При такой скорости мой зад быстро сравняется по колеру со всем телом, – усмехнулся он и положил кусочек пирога прямо в рот Кенде. – Но если от солнца пострадает мое мужское достоинство, я сделаю то, что и подобает делать любому порядочному мужу, – обвиню в этом тебя и подам в суд.
– Ничего, не обгоришь, – успокоила его Кенда.
Джон рассмеялся.
– А ты знаешь, моя дорогая, что из тебя вышел бы азартный игрок в покер? Ты уверенно рассуждаешь о вещах, в которых я гораздо более осведомлен и в которых сама ты совершенно ничего не смыслишь. Разве ты не заметила, что наше строение кое-чем отличается от вашего?
– Заметила! – съехидничала она в ответ, – у тебя, например, маленькие груди.
Кенда никогда в жизни не чувствовала себя в большей безопасности, чем той ночью, лежа в объятиях Джона. Она потеснее прижалась к нему, слыша, как бьется его сердце, и заснула с этим божественным чувством полной защищенности.
Когда она проснулась утром, Джон сидел на полу рядом с кроватью и смотрел на нее. Заметив, что она открыла глаза, он улыбнулся.
Кенда протянула ему руку.
Он сжал ее ладонь, поднялся с пола, лег рядом с ней, привлекая ее все ближе и ближе к себе.
Она с неистовым желанием ответила на его прикосновение, страстно отвечая на его поцелуи, лаская его тело, пока наконец не оказалась на спине и он не распростерся на ней. Все было тихо и прекрасно, и в самой высшей точке страсти он прошептал ей в ухо:
– С добрым утром, милая…
12
В течение десяти дней после свадьбы "Бьюти" плыла по спокойному океану, но затем он опять взволновался, и плавание вернулось в свое привычное русло: крутые гребни волн, брызги соленой воды на палубу и в лицо… Кенда больше не боялась конца путешествия – ведь уже не будет прощания с Джоном и безбрежного океана между Лос-Анджелесом и Гонолулу, разделяющего их… Будущее представлялось таким захватывающе прекрасным и счастливым, что она с радостью ждала возвращения на материк. Совсем недавно она и подумать не смела, что покинет яхту уже в качестве жены Джона Тэйлора!
За восхитительные дни, прошедшие со времени их свадьбы с Джоном, она узнала и другую сторону его натуры, которую он раньше тщательно скрывал "от нее. Из их разговоров она узнала, насколько сведущим он был в мире строительного бизнеса. Казалось, он знал вообще все об архитектуре и строительстве! Джон был, наконец, просто очень культурным человеком, имел большие познания и в других областях: в искусстве, музыке, литературе; любил театр. Он был несомненно счастлив обсуждать с ней свои увлечения и занятия, она это видела.
Потом наступало время, когда супружеское общение переходило на другой язык – становилось диалогом тел, переносящим их в мир страсти, возвращаясь из которого, они, обессиленные, успокоенные, лежали, тесно прижавшись друг к другу, и засыпали. Она обожала его, знала, что и он любит ее, и это взаимное чувство было самым прекрасным из всего, что только она могла себе представить, мечтая о будущем.
Каждый вечер после ужина при свете фонаря, иногда за чашкой кофе, они долго и задушевно беседовали, много и беспричинно смеялись… Кенде нравилось сидеть прижавшись к мужу, когда свежий ветерок ласкал ее лицо. Иногда после того, как Джон уже засыпал, она долго лежала с открытыми глазами на узкой койке и заново переживала каждый момент прошедшего дня, каждое слово, каждую мимолетную улыбку, каждую шутку Джона…
В полдень на четырнадцатый день своего пребывания в роли миссис Тэйлор Кенда спросила:
– Ты все еще думаешь оставаться на атолле Кирибати несколько дней, Джон? Если карты и компас верны, то мы прибудем в Фаннинг где-то через день.
Джон кивнул.
– Я думаю, что несколько дней, проведенных на суше, принесут нам пользу. В Фаннинге у меня есть друзья. – Его глаза пристально вглядывались в небо. – Я, правда, волнуюсь за погоду. Какой еще сюрприз готовит нам океан? Горизонт выглядит странно, но может быть, мы уже достигнем земли, опередим-таки нечто, вызревающее в атмосфере, как ты считаешь?
Кенда попыталась улыбнуться, но у нее ничего не получилось.
– Уж не думаешь ли ты, что я смогу пережить еще один шторм вроде последнего? – Она вся задрожала от этой ужасной мысли, она не могла даже вообразить этого.
Джон вопросительно посмотрел на нее.
– Кенда, скорее всего это не шторм надвигается. Может, будет дождь или туман. Я недавно слушал радио, и метеостанция с острова Рождества не передавала серьезных предупреждений. Кроме того, я не хочу, чтобы ты испугалась только из-за одного неудачного опыта.
– А тебя разве ничто не пугает, Джон?
– Что ты имеешь в виду? – Его глаза становились все темнее по мере того, как опускались сумерки. – Ты хочешь, чтобы я сказал тебе что-то?
– Да. Вот чего, например, ты боишься?
– Хорошо, моя леди. Я скажу, чего боюсь. – Говоря это, он держал сачок для рыб на уровне глаз, внимательно осматривая его, затем положил туда приманку и опустил за борт. – Меня пугает Гонолулу. Мысль о том, что рано или поздно мне придется разделить тебя с кем-то, изводит меня.
– Но почему же? – Кенда не могла скрыть удивления.
Джон кротко улыбнулся.
– Я даже не ожидал, что ты не поймешь, в чем дело.
– Так скажи, что тебя беспокоит! – Она взяла его за руку.
Они стояли и смотрели друг на друга при свете последних лучей предзакатного солнца, и она ощущала, как сердце ее затопляет всепоглощающее чувство сострадания.
– Постараюсь объяснить, – невесело согласился Джон и чуть помолчал. – Ты понимаешь, Кенда, меня пугают люди, которые могут заявить (и они будут правы), что я воспользовался тобой. Ты провела столько лет в одиночестве, в полном безлюдье, что, наверное, влюбилась бы в любого спасшего тебя мужчину. От тебя ведь нельзя ждать, что ты будешь думать и поступать так, как человек, проживший последние семь лет в современном обществе… Адаптироваться в нем и не выделяться среди других молодых женщин будет для тебя очень сложно: условия жизни на необитаемом острове несравнимы с образом их жизни, и ты воспринимаешь мир совсем иначе. Ты стала туземкой, Кенда. И я, конечно же, усложнил твое возвращение к людям тем, что сразу украл твою любовь, твои чувства и твою непорочность…
Кенда пристально смотрела на него пытающимся понять взглядом.
– Не может быть, чтобы ты верил в то, что говоришь, Джон. Как ты можешь думать, что украл то, что я сама с радостью отдала тебе?
Джон ничего не ответил. Отвернувшись от нее, он стал приводить в порядок такелаж яхты.
Она несколько минут наблюдала за ним, а потом спустилась в трюм и стала убирать каюту. О Боже, Боже, ты, конечно же, не позволишь из-за сплетен и сомнений Джона рухнуть этому блаженному миру! Джон женился на ней, став ее единственным на свете мужчиной, – а теперь его терзают эти глупые мысли… Кенда чувствовала необходимость помочь ему побороть все страхи, но как она смогла бы это сделать? Скорее всего, об этом должен позаботиться он сам. Судьба свела их, именно их. Как же неразумно он сказал, что если бы другой человек нашел ее… Не было никого другого – был только Джон!
Кенда аккуратно заправила койку, подмела и вымыла палубу, а затем отправилась на камбуз, чтобы приготовить обед. Если Джон наловит рыбы, она пожарит ее, если нет – они обойдутся тем, что она приготовит.
Еще до того, как обед был готов, Джон принес рыбу и положил в раковину.
– Я почистил ее на палубе, – произнес он, – хочешь, поджарю ее?
Кенда отрицательно покачала головой.
– Нет, не надо.
Джон собрался было уйти, но остановился на пороге.
– Я и не ожидал, что ты поймешь меня, – он произнес эти слова, подчеркнуто, с расстановкой. – Именно поэтому я особенно и не стремился обсуждать с тобой этот вопрос. Главное, что волнует меня, Кенда, – это то, что однажды ты, возможно, пожалеешь о сделанном.
Она была просто шокирована этими словами и вдруг почувствовала, что выходит из себя.
– Так вот что у тебя на уме, Джон Тэйлор! – Она хотела сказать что-то, что причинило бы ему такую же боль, какую его слова причинили ей. – Скорее всего, это "однажды" наступит гораздо раньше, чем ты думаешь. Например, сейчас!
Джон хлопнул дверью и вышел, и она слышала, как он яростно шагает по палубе.
Кенда бросила сковородку на газовую горелку и швырнула на нее целую рыбину – так, что хвост и голова свисали через край. О, черт… черт. Зачем вообще произошла эта глупая стычка?! Она попыталась вилкой уложить рыбину на сковородке, но у нее ничего не получилось. Бросив вилку в раковину, Кенда бессильно опустилась на стул.
Через час Джон вернулся с кислым выражением лица. Кенда протянула ему тарелку, и он принял ее, едва пробормотав "спасибо". Обед начался в полном молчании. Джон ел неохотно.
– Бисквит подгорел, рыба полусырая, и я не знаю, что ты, Господи помилуй, умудрилась сделать с бобами, но в остальном еда восхитительная. – Губы его тронула улыбка, и холодный взгляд стал теплеть.
– Прости, пожалуйста… – Кенда со вздохом опустила вилку. – Не могла ни на чем сосредоточиться, другие мысли лезли в голову – гораздо более важные, чем о еде.
Джон улыбнулся:
– Это наша первая ссора, да? Откроем счет.
– Не наша, а твоя! – вызывающе произнесла она. Кенда какое-то время еще избегала смотреть ему прямо в глаза и только изредка бросала на Джона косые взгляды. Вдруг она рассмеялась – просто потому, что больше не могла сдерживаться.
На мгновение он прикусил нижнюю губу.
– Я, наверное, выгляжу очень смешно, да?
Кенда почувствовала, что сердце ее вдруг учащенно забилось. Она пристально посмотрела в его потемневшие от обиды глаза.
– Да, – выдохнула она. – Мне кажется, ты очень смешной.
Через секунду он уже взял ее за плечи.
– Подойди сюда. Сейчас я покажу тебе, какой я смешной! – Говоря это, Джон тащил Кенду вокруг стола и усаживал к себе на колени. Рука его скользнула под ее рубашку, затем он притянул Кенду к себе и поцеловал долгим и страстным поцелуем. Наконец оторвался от нее и спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
– Что такое, милая? – насторожился он. В тоне его прозвучало раскаяние, и поцелуй перестал быть таким неистовым. – Ты боишься?
Она кивнула.
– Немного, – прошептала она.
Джон чуть-чуть отпустил ее, его крепкие объятия ослабли, и он понимающе улыбнулся.
– Пойдем на палубу и ополоснемся.
– Джон… – Она положила голову на подушку рядом с ним. – Давай сегодня не будем делать этого! Я не боюсь тебя. Я люблю тебя. Это настолько сильное чувство, что оно одновременно и великолепное и пугающее, оно даже не дает мне дышать. Ты понимаешь? Это не твоя вина. Я люблю тебя!
Джон старался говорить как можно нежнее:
– У нас много времени, дорогая, нам не надо…
Кенда дотронулась пальцами до его губ, остановив его на полуслове.
– Надеюсь, что у нас будет еще больше времени.
– Ты так восхитительно красива, моя милая девочка, – умиротворенно сказал он, – ты даже не можешь себе представить, какой прекрасной ты мне кажешься… – Он опять поцеловал ее, и ее губы раскрылись в ответном поцелуе.
– И ты кажешься мне просто чудесным… – прошептала Кенда, отрываясь ненадолго от его губ. – Ты и на самом деле, чудесный… – Она вздохнула и почувствовала, как тепло распространяется по всему телу, как это было утром после шампанского, когда ей было так весело и так кружилась голова…
Джон засмеялся.
– Ну что ты можешь знать о мужчинах, девочка?
О, она знала! Она знала только одного великолепного мужчину. Он был просто прекрасен: широкие мощные плечи, узкая талия, стройные бедра, сильные мускулистые ноги… Вот что она знала о чудесных и великолепных мужчинах! И ей этого было вполне достаточно… Сейчас она была в его объятиях. Кончики его пальцев нежно ласкали ее плечи, шею, уши, затем с жаром прижались к ее груди. Она почувствовала, как тихий вздох слетел с ее губ.
Внезапно Джон отпустил ее и нежно взял ее лицо в свои руки. Он легонько поцеловал ее, затем прошептал с прерывающей дыхание страстью:
– Если бы… этот момент… мог продолжаться… вечно… – Его губы встретились с ее устами, и когда их тела слились воедино, она опустилась на койку в его объятия.
Какой бы страх перед неизведанным ни испытывала Кенда, сейчас он словно улетучился. Сердце ее радостно забилось, заглушая все остальные звуки окружающего мира. Все исчезло, кроме прикосновений его тела, все как-то враз позабылось… Везде были его руки, они исследовали ее плоть – дотрагиваясь… пробуя… лаская…
– Кенда… Я люблю тебя… – промычал Джон, не отрывая губ от ее лица, – пожалуйста, скажи, если я буду причинять тебе боль…
– Нет, милый! Поверь мне, теперь все будет в порядке. – Она достигла наивысшей точки наслаждения, и этого чувства не могла ни заглушить, ни отрицать… Ее блаженство становилось все сильнее и сильнее. Ее руки крепко обнимали его, пальцы зарылись в волосы на его затылке… А губы его требовали от нее все большего и большего.
Внезапно она издала резкий крик, но обжигающая боль сразу стихла, и ощущение полноты счастья растеклось в ней теплой волной. Ее душа то падала в бездну, то поднималась под облака, как волны безбрежного океана за бортом яхты. Кенда уже больше не была самой собой – ее плоть слилась с плотью Джона, и в этом старом как мир сокровенном процессе она познала все тайны мироздания и любви.
Она пребывала во вновь обретенном мире экстаза, пока вокруг не остались лишь сияние волшебных огней, опаляющее пламя страсти и сладострастная дрожь, которые перенесли ее в мир неописуемых ощущений. Порой ей казалось, что она так и не сможет больше отдышаться…
Джон привлек ее к себе и крепко обнял, его влажные волосы касались ее лица. Некоторое время они оцепенело лежали без движения, его руки медленно скользили по ее спине, касаясь нежных изгибов ее бедер, а глаза как всегда внимательно изучали ее лицо, подмечая в нем все оттенки чувств.
Кенда лежала, закрыв глаза и прислушиваясь к тому, как он дышит.
– Я люблю тебя! – повторил Джон.
Она взглянула на него и улыбнулась.
– А я вообще без ума от тебя, – она обвила руками его шею и приблизила его губы к своим. – Я обожаю тебя… – повторила она шепотом…
Только после полудня Джон и Кенда, держась за руки, вышли на палубу.
– Пришло время купания! – смеясь сказал он и потянулся за ведерком. – Это освежит нас перед обедом.
Она с наслаждением чувствовала, как холодная вода струится по разгоряченной коже, когда он раз за разом окатывал ее тело.
– Это просто блаженство… – со вздохом сказала Кенда, следя за тем, как потоки воды сбегают по ее телу на палубу. Через несколько минут он отдал ведерко ей. Она окатила его – и вдруг рассмеялась.
– Что же ты нашла такого смешного, позволь узнать?
– Твой зад… Он такой белый по сравнению с остальным телом!
Джон покраснел.
– Ну, это, думаю, потому, что в отличие от тебя я не бегал голым под солнцем семь лет.
Наполнив ведро, она медленно лила воду ему на голову и опять завороженно смотрела, как струи скатываются с него на палубу.
– А почему бы нам не походить голыми несколько дней? – вдруг предложила Кенда с коварной улыбкой. – Тогда и зад станет в тон всему твоему телу… разве это будет не замечательно?
Джон на какой-то момент задумался и ответил несколько растерянно:
– Да, давай, пожалуй, так и сделаем… Только не знаю, будет ли мне удобно бегать целый день голым… Сомневаюсь, что у меня отсутствует чувство стыда, как у тебя, нудистка.
Кенда принялась натирать кремом его спину. День уже подходил к концу. Глядя на золотистые отблески заката, она задумчиво сказала:
– Какой же это был прекрасный день!
– Да, – со страстной убежденностью ответил Джон. – Самый прекрасный в моей жизни.
Гордая улыбка мелькнула на ее лице.
– Ты и в самом деле так считаешь, Джон? Самый прекрасный?
Он повернулся и обнял ее.
– Да! Именно так. Этот день зарядил меня энергией на весь остаток жизни.
Она отбросила волосы с его лба.
– Я уж почти и не помню, какой была моя жизнь до тебя, и не могу представить будущее без тебя. Ты – моя жизнь, Джон. Ты – весь мой мир.
Вечером они накрыли стол на палубе и прекрасно поужинали. Были рыба, хлеб из теста, замешанного на морской воде, печеная картошка и фруктовый салат. Они разрезали пирог, который прошлой ночью испек Джон. Океан словно замер, а абсолютная тишина, окружавшая их, навевала умиротворение.
Джон смахнул крошки пирога с губ.
– Я сверил наш курс, сегодня мы прошли всего тридцать миль. При такой скорости мой зад быстро сравняется по колеру со всем телом, – усмехнулся он и положил кусочек пирога прямо в рот Кенде. – Но если от солнца пострадает мое мужское достоинство, я сделаю то, что и подобает делать любому порядочному мужу, – обвиню в этом тебя и подам в суд.
– Ничего, не обгоришь, – успокоила его Кенда.
Джон рассмеялся.
– А ты знаешь, моя дорогая, что из тебя вышел бы азартный игрок в покер? Ты уверенно рассуждаешь о вещах, в которых я гораздо более осведомлен и в которых сама ты совершенно ничего не смыслишь. Разве ты не заметила, что наше строение кое-чем отличается от вашего?
– Заметила! – съехидничала она в ответ, – у тебя, например, маленькие груди.
Кенда никогда в жизни не чувствовала себя в большей безопасности, чем той ночью, лежа в объятиях Джона. Она потеснее прижалась к нему, слыша, как бьется его сердце, и заснула с этим божественным чувством полной защищенности.
Когда она проснулась утром, Джон сидел на полу рядом с кроватью и смотрел на нее. Заметив, что она открыла глаза, он улыбнулся.
Кенда протянула ему руку.
Он сжал ее ладонь, поднялся с пола, лег рядом с ней, привлекая ее все ближе и ближе к себе.
Она с неистовым желанием ответила на его прикосновение, страстно отвечая на его поцелуи, лаская его тело, пока наконец не оказалась на спине и он не распростерся на ней. Все было тихо и прекрасно, и в самой высшей точке страсти он прошептал ей в ухо:
– С добрым утром, милая…
12
В течение десяти дней после свадьбы "Бьюти" плыла по спокойному океану, но затем он опять взволновался, и плавание вернулось в свое привычное русло: крутые гребни волн, брызги соленой воды на палубу и в лицо… Кенда больше не боялась конца путешествия – ведь уже не будет прощания с Джоном и безбрежного океана между Лос-Анджелесом и Гонолулу, разделяющего их… Будущее представлялось таким захватывающе прекрасным и счастливым, что она с радостью ждала возвращения на материк. Совсем недавно она и подумать не смела, что покинет яхту уже в качестве жены Джона Тэйлора!
За восхитительные дни, прошедшие со времени их свадьбы с Джоном, она узнала и другую сторону его натуры, которую он раньше тщательно скрывал "от нее. Из их разговоров она узнала, насколько сведущим он был в мире строительного бизнеса. Казалось, он знал вообще все об архитектуре и строительстве! Джон был, наконец, просто очень культурным человеком, имел большие познания и в других областях: в искусстве, музыке, литературе; любил театр. Он был несомненно счастлив обсуждать с ней свои увлечения и занятия, она это видела.
Потом наступало время, когда супружеское общение переходило на другой язык – становилось диалогом тел, переносящим их в мир страсти, возвращаясь из которого, они, обессиленные, успокоенные, лежали, тесно прижавшись друг к другу, и засыпали. Она обожала его, знала, что и он любит ее, и это взаимное чувство было самым прекрасным из всего, что только она могла себе представить, мечтая о будущем.
Каждый вечер после ужина при свете фонаря, иногда за чашкой кофе, они долго и задушевно беседовали, много и беспричинно смеялись… Кенде нравилось сидеть прижавшись к мужу, когда свежий ветерок ласкал ее лицо. Иногда после того, как Джон уже засыпал, она долго лежала с открытыми глазами на узкой койке и заново переживала каждый момент прошедшего дня, каждое слово, каждую мимолетную улыбку, каждую шутку Джона…
В полдень на четырнадцатый день своего пребывания в роли миссис Тэйлор Кенда спросила:
– Ты все еще думаешь оставаться на атолле Кирибати несколько дней, Джон? Если карты и компас верны, то мы прибудем в Фаннинг где-то через день.
Джон кивнул.
– Я думаю, что несколько дней, проведенных на суше, принесут нам пользу. В Фаннинге у меня есть друзья. – Его глаза пристально вглядывались в небо. – Я, правда, волнуюсь за погоду. Какой еще сюрприз готовит нам океан? Горизонт выглядит странно, но может быть, мы уже достигнем земли, опередим-таки нечто, вызревающее в атмосфере, как ты считаешь?
Кенда попыталась улыбнуться, но у нее ничего не получилось.
– Уж не думаешь ли ты, что я смогу пережить еще один шторм вроде последнего? – Она вся задрожала от этой ужасной мысли, она не могла даже вообразить этого.
Джон вопросительно посмотрел на нее.
– Кенда, скорее всего это не шторм надвигается. Может, будет дождь или туман. Я недавно слушал радио, и метеостанция с острова Рождества не передавала серьезных предупреждений. Кроме того, я не хочу, чтобы ты испугалась только из-за одного неудачного опыта.
– А тебя разве ничто не пугает, Джон?
– Что ты имеешь в виду? – Его глаза становились все темнее по мере того, как опускались сумерки. – Ты хочешь, чтобы я сказал тебе что-то?
– Да. Вот чего, например, ты боишься?
– Хорошо, моя леди. Я скажу, чего боюсь. – Говоря это, он держал сачок для рыб на уровне глаз, внимательно осматривая его, затем положил туда приманку и опустил за борт. – Меня пугает Гонолулу. Мысль о том, что рано или поздно мне придется разделить тебя с кем-то, изводит меня.
– Но почему же? – Кенда не могла скрыть удивления.
Джон кротко улыбнулся.
– Я даже не ожидал, что ты не поймешь, в чем дело.
– Так скажи, что тебя беспокоит! – Она взяла его за руку.
Они стояли и смотрели друг на друга при свете последних лучей предзакатного солнца, и она ощущала, как сердце ее затопляет всепоглощающее чувство сострадания.
– Постараюсь объяснить, – невесело согласился Джон и чуть помолчал. – Ты понимаешь, Кенда, меня пугают люди, которые могут заявить (и они будут правы), что я воспользовался тобой. Ты провела столько лет в одиночестве, в полном безлюдье, что, наверное, влюбилась бы в любого спасшего тебя мужчину. От тебя ведь нельзя ждать, что ты будешь думать и поступать так, как человек, проживший последние семь лет в современном обществе… Адаптироваться в нем и не выделяться среди других молодых женщин будет для тебя очень сложно: условия жизни на необитаемом острове несравнимы с образом их жизни, и ты воспринимаешь мир совсем иначе. Ты стала туземкой, Кенда. И я, конечно же, усложнил твое возвращение к людям тем, что сразу украл твою любовь, твои чувства и твою непорочность…
Кенда пристально смотрела на него пытающимся понять взглядом.
– Не может быть, чтобы ты верил в то, что говоришь, Джон. Как ты можешь думать, что украл то, что я сама с радостью отдала тебе?
Джон ничего не ответил. Отвернувшись от нее, он стал приводить в порядок такелаж яхты.
Она несколько минут наблюдала за ним, а потом спустилась в трюм и стала убирать каюту. О Боже, Боже, ты, конечно же, не позволишь из-за сплетен и сомнений Джона рухнуть этому блаженному миру! Джон женился на ней, став ее единственным на свете мужчиной, – а теперь его терзают эти глупые мысли… Кенда чувствовала необходимость помочь ему побороть все страхи, но как она смогла бы это сделать? Скорее всего, об этом должен позаботиться он сам. Судьба свела их, именно их. Как же неразумно он сказал, что если бы другой человек нашел ее… Не было никого другого – был только Джон!
Кенда аккуратно заправила койку, подмела и вымыла палубу, а затем отправилась на камбуз, чтобы приготовить обед. Если Джон наловит рыбы, она пожарит ее, если нет – они обойдутся тем, что она приготовит.
Еще до того, как обед был готов, Джон принес рыбу и положил в раковину.
– Я почистил ее на палубе, – произнес он, – хочешь, поджарю ее?
Кенда отрицательно покачала головой.
– Нет, не надо.
Джон собрался было уйти, но остановился на пороге.
– Я и не ожидал, что ты поймешь меня, – он произнес эти слова, подчеркнуто, с расстановкой. – Именно поэтому я особенно и не стремился обсуждать с тобой этот вопрос. Главное, что волнует меня, Кенда, – это то, что однажды ты, возможно, пожалеешь о сделанном.
Она была просто шокирована этими словами и вдруг почувствовала, что выходит из себя.
– Так вот что у тебя на уме, Джон Тэйлор! – Она хотела сказать что-то, что причинило бы ему такую же боль, какую его слова причинили ей. – Скорее всего, это "однажды" наступит гораздо раньше, чем ты думаешь. Например, сейчас!
Джон хлопнул дверью и вышел, и она слышала, как он яростно шагает по палубе.
Кенда бросила сковородку на газовую горелку и швырнула на нее целую рыбину – так, что хвост и голова свисали через край. О, черт… черт. Зачем вообще произошла эта глупая стычка?! Она попыталась вилкой уложить рыбину на сковородке, но у нее ничего не получилось. Бросив вилку в раковину, Кенда бессильно опустилась на стул.
Через час Джон вернулся с кислым выражением лица. Кенда протянула ему тарелку, и он принял ее, едва пробормотав "спасибо". Обед начался в полном молчании. Джон ел неохотно.
– Бисквит подгорел, рыба полусырая, и я не знаю, что ты, Господи помилуй, умудрилась сделать с бобами, но в остальном еда восхитительная. – Губы его тронула улыбка, и холодный взгляд стал теплеть.
– Прости, пожалуйста… – Кенда со вздохом опустила вилку. – Не могла ни на чем сосредоточиться, другие мысли лезли в голову – гораздо более важные, чем о еде.
Джон улыбнулся:
– Это наша первая ссора, да? Откроем счет.
– Не наша, а твоя! – вызывающе произнесла она. Кенда какое-то время еще избегала смотреть ему прямо в глаза и только изредка бросала на Джона косые взгляды. Вдруг она рассмеялась – просто потому, что больше не могла сдерживаться.
На мгновение он прикусил нижнюю губу.
– Я, наверное, выгляжу очень смешно, да?
Кенда почувствовала, что сердце ее вдруг учащенно забилось. Она пристально посмотрела в его потемневшие от обиды глаза.
– Да, – выдохнула она. – Мне кажется, ты очень смешной.
Через секунду он уже взял ее за плечи.
– Подойди сюда. Сейчас я покажу тебе, какой я смешной! – Говоря это, Джон тащил Кенду вокруг стола и усаживал к себе на колени. Рука его скользнула под ее рубашку, затем он притянул Кенду к себе и поцеловал долгим и страстным поцелуем. Наконец оторвался от нее и спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15