Этот маленький камень, окруженный цветущими сливами, был единственным местом, куда она могла пойти, чтобы побыть рядом со своим ребенком, которого она носила восемь месяцев, но ни разу не держала в руках. Здесь, вдали от всевидящих глаз Во и сочувственных лиц челяди, она разговаривала со своим мертвым сыном, называя его Томас Джон, и рассказывала ему о человеке, в честь которого дала ему это имя.
В этот раз, возвращаясь от могилы домой, она увидела во дворе Во с ее плащом в руках. Он взмахнул накидкой из тяжелого шелка, делая ей знак поспешить. Добежав до Во, Сарина совсем запыхалась.
– Что-нибудь случилось? – задыхаясь спросила она.
– Ничего. – Легкая улыбка тронула его губы. – Это моя маленькая хитрость, с помощью которой я попытался вернуть румянец твоим щекам. – Он наклонился ближе и сделал вид, будто внимательно рассматривает ее. Потом с удовлетворением покачал головой и сказал: – Я рад, что моя хитрость удалась. Впервые за все время Сарина улыбнулась.
– Сейчас я еду в город, – сказал он, накидывая плащ ей на плечи. – А ты, дорогая Сарина, если хочешь, можешь сопровождать меня.
Сарина отпрянула от него и, нащупав в кармане платья маленькую нефритовую богиню, принялась лихорадочно гладить ее.
– Пришло время, Сарина, – его голос звучал строго, – время жить как молодая женщина, а не высохший цветок, в который ты себя превратила.
– Это несправедливо! – воскликнула она.
– Несправедливо, чтобы ты смеялась, а не плакала? Чтобы ты бежала по саду, а не ковыляла, как старая ворона? Чтобы ты жила среди живых, а не тратила драгоценную жизнь на тех, кто умер?
Это были жестокие слова, и у нее подкосились ноги. Несмотря на слабость, что-то шевельнулось у Сарины в груди. Дженсон Карлайл ушел из ее жизни, как ушел от нее ее сын. Она сурово наказана за грехи и поплатилась жизнью своего ребенка за то, что, влекомая похотью, свернула с дороги, указанной ей отцом. Ее глаза дерзко запылали золотистым пламенем, казавшимся еще ярче от соседства сверкающих топазов на ее платье. Расправив плечи, она гордо подняла голову и посмотрела в глаза Во.
– Возможно, вы правы, – согласилась она. – Возможно, действительно пришло время.
Горестно вздохнув, Ли закрыла последний ящик и выпрямилась. Теперь ясно, что золотоволосая носит нефритовую богиню с собой. Она проковыляла к двери и осторожно приоткрыла ее. Выглянув в коридор и удостоверившись, что там никого нет, она выскользнула из комнаты и бесшумно прикрыла за собой дверь.
Волшебство не подействовало. Она дважды возвращалась в деревню Дапо за новыми снадобьями, но золотоволосая упрямо отказывалась подчиняться. Если бы только ей удалось разбить статуэтку! Без защиты Цзи Си соперницу будет легко победить. Ли злобно посмотрела на пустую черную коробку, которую держала в руках. Сегодня утром она использовала последнюю щепотку пепла. Теперь ей оставалось только ждать и молить богов о терпении.
– Я надеюсь, в этой чайной тебе будет приятнее посидеть, чем в моей конторе, – сказал Во Сарине, когда коляска остановилась. – Пока ты будешь отдыхать и пить чай, я управлюсь с делами и через час вернусь.
Он помог ей вылезти из кареты, но Сарина споткнулась и схватилась за его руку. Внезапный холод пробежал у нее по спине, колени задрожали, и она прижалась к нему.
– Что случилось? – спросил Во.
Едва заметный румянец, который Во удалось пробудить на ее щеках, исчез, как только она увидела на двери чайной нарисованного дракона с красными пылающими глазами.
– Сарина?
Она тряхнула головой, словно пытаясь избавиться от тревожных мыслей, и подняла голову.
– Простите… – Она улыбнулась и погладила Во по руке, которая крепко сжимала ее запястье. – Просто меня испугал этот дракон.
Во хмыкнул и открыл перед ней дверь.
– Он действительно страшный, но совершенно безвредный.
Пока Сарина шла за Во, несколько человек подняли от чашек глаза и посмотрели им вслед, но она с холодным безразличием проследовала к столику.
– Здесь тебе будет удобно? – заботливо поинтересовался Во, когда Сарина уселась на стул в углу.
– Да, – заверила она его, несмотря на то что сердце ее бешено колотилось. – Здесь будет хорошо.
– Тогда я вернусь через час.
Он поклонился, повернулся и, шелестя пурпурно-черным шелковым халатом, вышел из чайной.
Положив на колени статуэтку Цзи Си, Сарина нервно поглаживала ее по прохладной спине. Ее пальцы постепенно нагрели камень, и он, в свою очередь, стал отдавать тепло, согревая ей кожу. Не выпуская богиню из рук, она не спеша пила чай, наслаждаясь тем, как тепло разливается внутри нее. Перейдя ко второй чашке чая, она совсем успокоилась, выпустила из рук статуэтку и принялась за каштаны и дынные семечки, которые ей не удалось попробовать в прошлый раз.
Взяв вторую пригоршню каштанов, она откинулась на спинку стула и оглядела знакомое помещение. Все было так, как запечатлелось в памяти Сарины. Свечи заливали абрикосовые стены нежным светом, несколько пожилых китайцев дымили длинными трубками, один считал на счетах, другие дремали, прикрывшись газетами. Интересно, та молодая служанка тоже здесь? Сарина отхлебнула глоток чая. Когда чашка почти опустела, Сарина внезапно замерла. Ее глаза округлились, она выпрямилась на стуле и чуть не вскрикнула.
Неужели это возможно? Вон в том углу! Чашка чуть не выпала из ее рук, но Сарина вовремя опомнилась и с легким стуком поставила ее на стол, затем схватилась руками за горло, ловя ртом воздух.
Она приподнялась и тут же вновь села. Ноги упрямо отказывались держать ее. Она вновь посмотрела в дальний угол. Да, он разговаривал с женщиной, сидящей к ней спиной, и Сарина видела только маленькую шляпку с перьями, кокетливо надетую на облако черных как вороново крыло волос. Сотрясаемая дрожью, пытаясь совладать с дыханием, Сарина собрала всю волю, чтобы встать. И в этот момент нефритовая фигурка соскользнула с ее колен и упала на деревянный пол. У Сарины екнуло сердце.
Она наклонилась и дрожащими руками подняла статуэтку. Стряхнув с нее пыль, она вскрикнула от ужаса. Один рубиновый глаз Цзи Си выпал! Не зная, искать ли потерянный камень или попытаться убежать отсюда, пока он ее не заметил, Сарина выбрала второе. Она рванулась к двери и задела соседний стол. Пробормотав извинения, она попятилась в сторону, налетела на другой стол, стоявший на ее пути, и опрокинула чайник.
Под негодующими изумленными взглядами Сарина пробежала мимо согнувшейся в поклоне служанки и толкнула входную дверь. Навалившись на нее, она неистово дергала ручку. И тут сквозь гул голосов и звяканье чашек, скрип отодвигаемых стульев и щелканье счетов она услышала, как Дженсон назвал ее по имени.
Она в отчаянии дернула ручку, открыла дверь и выбежала на улицу.
Глава 14
Дженсон огляделся, пытаясь угадать, в какой из наемных экипажей села Сарина. Нахмурившись, он засунул руки в карманы брюк и второй раз за день обругал себя глупцом. На другой стороне улицы из таверны с шумом вывалилась компания английских моряков, и он с завистью поглядел им вслед. Сейчас ему определенно требовалось что-нибудь покрепче чая, от которого его оторвала ускользающая золотоволосая тень.
Он слегка скривил рот. Дженсон всегда считал себя здравомыслящим человеком, и все же при виде Сарины Пейдж так же потерял всякий разум, как и часом раньше, когда в его жизнь неожиданно вернулась Хилари Вудтроп Грей.
Он давно уже считал ее навеки оставшейся в прошлом, когда она появилась на пороге конторы и легко поймала в ловушку ту часть его души, которая ее все еще любила. Была ли пронзившая его в тот момент молния вспышкой желания или просто реакцией на неожиданную встречу? Дженсон глядел на проезжающий мимо экипаж и не мог найти ответа.
Когда он встал, чтобы поздороваться с Хилари, и, проигнорировав призывно вытянутые губки, ограничился легким поцелуем в щечку, широкая юбка ее бархатного платья, державшая их на расстоянии, показалась ему весьма уместной преградой.
Вполне в духе Хилари, подумал он, выбрать ткань, так подходящую по цвету к кобальтовой синеве ее глаз, и усилить производимый эффект, надев сапфировые серьги и ожерелье. Он разглядывал ее глаза, благородной формы нос и губы – это сладострастное алое пятно, когда-то своей мягкостью непреодолимо манившее его, и проклинал себя за то, что он не способен противостоять паре надутых губок и тому обещанию, что таится в них.
В тот момент ему стало нечем дышать, и, прежде чем кто-либо из них успел заговорить, он схватил Хилари под руку и потащил за собой на улицу, где немедленно остановил свободный экипаж и подсадил ее в коляску. Только в окружении других людей он сможет справиться с обжигающим жаром, охватившим его чресла, и гипнотическим воздействием ее близости.
– Я ошиблась, – были первые слова, которые она пробормотала, когда им принесли чай.
Дженсон обхватил обеими руками чашку и промолчал.
– Я вышла замуж за Прескотта, потому что была напугана, – продолжала Хилари, и ее голос, словно порыв холодного ветра, потревожил давно забытые воспоминания. – Я скучала по тебе, Дженсон, и хочу, чтобы мы снова были вместе.
Он все сжимал чашку, думая, что не прочь с такой же силой сдавить ее горло. Она бросила его, чтобы выйти замуж за другого, а сейчас хочет, чтобы он простил ей эту ошибку и заключил в объятия! Почему? Неужели она думает, что, преодолев тридцатилетний жизненный рубеж, он теперь в безопасности? Или она узнала о процветании его торговой компании и решила, что быть богатой вдовой молодого человека намного привлекательнее, чем быть богатой вдовой старика?
– Дженсон? – Маленькая, вся в кольцах, ручка потянулась к нему, и он поспешно поднес чашку к губам. – Тебе нечего мне сказать?
– Нет. – Он помотал головой и через силу сделал глоток. – Что привело тебя в Шанхай?
Ее брови слегка приподнялись.
– Мой муж приехал сюда, чтобы купить фарфор и нефрит, – сухо пояснила она. – Дженсон, я…
– И он собирается воспользоваться судами «Торговой компании Карлайла», чтобы переправить товар в Америку?
– Почему ты об этом спрашиваешь?
Он пожал плечами.
– Просто я решил, что именно в этом причина твоего появления в моей конторе.
Хилари понизила голос до шепота:
– Я же только что объяснила тебе, почему я здесь.
Дженсон откинулся назад и слегка наклонил голову набок.
– О да! Ты сказала что-то о том, что собираешься бросить мужа и вернуться ко мне.
– Я не говорила, что уйду от мужа, – возразила она.
– Понятно.
Хилари наклонилась к нему, и в ее голосе зазвучали нотки отчаяния.
– Я заходила в твою контору каждый день в течение недели, надеясь, что ты вернешься из Гонконга прежде, чем мы отплывем в Сан-Франциско. Я должна была повидать тебя, Дженсон! Я должна была заставить тебя понять…
– И что же, по-твоему, я должен понять? – насмешливо перебил он. – Ты сказала, что не оставишь мужа, но, учитывая, что я здоров и богат, ты решила, что можешь получить на стороне то, чего…
– Остановись! – вскричала она. – Как ты можешь быть таким грубым!
– Грубым? – Дженсон выпрямился и посмотрел ей в глаза. – Называй это как хочешь, Хилари, но смысл от этого не изменится.
– Ради Бога, говори потише, – прошипела она, опасливо оглядываясь по сторонам.
Он подумал обо всем, что мог бы сказать ей сейчас, о всех оскорблениях, которые он давно приберегал на случай подобного разговора. Вспомнил, как когда-то мечтал превратить ее в комок боли, а затем оставить в одиночестве, как однажды она оставила его. Но, сидя за столом в чайном домике и глядя на свою бывшую возлюбленную, он чувствовал, как гнев медленно исчезает, оставляя вместо себя какую-то странную пустоту. Словно он больше не сидел на стуле в чайном домике напротив Хилари, а наблюдал за ней откуда-то с высоты.
И, глядя, как она нервно теребит свое широкое золотое обручальное кольцо, он внезапно вспомнил пару золотистых глаз. Глаз, сверкающих бронзовыми искорками. Глаз, взгляд которых способен проникнуть в самое сердце мужчины и потревожить его тщательно оберегаемый покой. Ангел с нежным сердцем, словно созданный для того, чтобы его ранили, и доверчивой душой, слишком уязвимой перед жестокими реалиями жизни. Дженсон сжал зубы, но в это мгновение в его мысли ворвалась Хилари.
– Дженсон, пожалуйста, скажи что-нибудь. Поговори со мной!
Стояли ли действительно слезы в ее сапфировых глазах или это отражался свет неровного пламени свечи?
– Я никогда не хотела причинить тебе боль, Дженсон, но ты же сам знаешь, в какое положение поставили меня наши отношения.
Неожиданно он услышал собственный вздох. Все это время, пока он думал о Сарине, она сидела за столом в другом конце комнаты. Дженсон было приподнялся, но затем передумал. В это время Сарина стремительно встала. Он увидел, как она наклонилась, чтобы подобрать какую-то вещь, которую, очевидно, только что уронила.
– Дженсон, что случилось? – донесся до него голос Хилари. – Ты не заболел?
Сарина уходила. Он быстро отодвинул стул и вскочил.
Пальцы Хилари больно впились в его запястье, удерживая на месте.
– Дженсон, куда ты собрался?
Высвободив руку, он окликнул Сарину, но она только ускорила шаги.
Сарина объяснила свое неожиданное появление в конторе Во тем, что почувствовала себя плохо и не хотела больше оставаться в чайном домике. Во быстро закончил свой разговор с двумя представителями фирмы «Джордан и Матсон» и сразу же вызвал коляску. Весь обратный путь Сарина сидела, опустив голову ему на плечо, а он слегка обнимал ее. Сарина немного успокоилась, чувствуя себя под надежной защитой человека, который в ее душе занял место отца.
– Возможно, ты была права, мой лотос, – заметил Во, помогая ей выйти из коляски. – Прости меня, если я слишком поторопился в своем стремлении увидеть, как ты становишься прежней.
– Вы желали мне только добра, – возразила она, – и я благодарна за вашу заботу больше, чем вы можете себе представить.
Заметив, как он расстроен, Сарина отказалась от мысли рассказать ему о пропавшем рубиновом глазе Цзи Си. Вместо этого она легонько поцеловала его в гладкую бледную щеку.
– Это в благодарность за вашу доброту, – пробормотала она, неожиданно застеснявшись своего порыва.
Но Во буквально засветился от радости.
– Если тебя так вознаграждают за ошибки, то поневоле задумаешься, что последует, если ты окажешься прав, – церемонно произнес он.
Эти слова вызвали улыбку на лице Сарины.
– Ты не пойдешь в дом? – спросил Во.
– Я лучше еще погуляю, – сказала она, но, заметив сомнение в его глазах, поспешно добавила: – Обещаю, что всего лишь несколько минут.
Она направилась прямиком к могиле сына. Ей было необходимо побыть рядом с ним и впервые рассказать ему о его отце. Встав на колени около маленькой серой плиты, она положила руку на холодный твердый камень, жалея, что он не может стать теплым под ее ладонью, как это бывало с нефритовой богиней. На глаза навернулись слезы, и Сарина отерла их.
– Прости меня, Томас Джон, – прошептала она, – но я презираю его. Я ненавижу мужчину, которого ты называл бы отцом.
Она ненавидела Дженсона за то, что он бросил ее беременную. Возможно, если бы ее ребенок был зачат в любви, а не в похоти и рос в ее животе, чувствуя ее радость, а не стыд, он бы выжил. Она ненавидела этого человека за то, что он снова оказался в Шанхае и сидел с новой пылающей от страсти подружкой там, где когда-то сидел с ней. Но больше всего она ненавидела его за то, что он назвал ее по имени, заставив вспомнить звук своего голоса.
Спустя несколько минут Сарина насухо вытерла глаза и медленно вернулась в дом.
Небо потемнело, и вечер окутал землю сумрачным покрывалом. Она подошла к дому, окна которого сияли медовым светом ламп и который она теперь считала своим убежищем от всех неприятностей, лежащих за его кирпичными стенами и железными воротами. Во утверждал, что только вне оград, на лоне природы, человек может найти истинное спокойствие, и тогда она поверила ему, но сейчас ее охватили сомнения.
Она посмотрела на свою маленькую нефритовую статуэтку с одним блестящим рубиновым глазом и второй пустой зеленоватой глазницей, и ее охватила грусть. Словно чтобы утешить маленькую богиню, она стала гладить ее по лицу, чувствуя, как камень снова нагревается от ее прикосновений. Внезапно Сарина застыла. Она резко обернулась, ожидая увидеть кого-то за своей спиной, но там было пусто. Положив нефритовую фигурку в карман платья, она поспешно открыла дверь во внутренний дворик.
Железная решетка с шумом захлопнулась, и она снова почувствовала себя в безопасности.
Сарина проснулась в середине ночи. Повернувшись на бок, она приподняла голову и прислушалась. Услышала ли она собственное дыхание или там, в углу, кто-то прячется? Ночь была безлунная, и в непроницаемой темноте ни единая тень не скользнула по стенам или потолку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37