– Криминальные обвинения выдвигаются штатом, а не потерпевшим. А если вспомнить о трех за последние два месяца случаях нападения, не связанных между собой и нашумевших на весь штат, можно быть твердо уверенным, что окружной прокурор обязательно выдвинет против кого-нибудь обвинение.
Реджина подалась вперед.
– Но ведь Иерихон на самом деле не виноват, верно? Я имею в виду, если он одержим…
– Был одержим, – поправил ее Дилан. – Демон покинул его.
– Именно в этой части у нас и будут проблемы с прокурором, – сказала Реджина.
Калеб вздохнул.
– Собственно говоря, прокурор может предположить – и правильно сделает, – что защита будет использовать одержимость демоном для ссылки подсудимого на собственную невменяемость. Суд примет во внимание, что у Джонса это первое правонарушение. Учтут его службу в армии, возможно, возьмут пробу на алкоголь и наркотики. Но даже если и так, ему грозит обвинение в нападении при отягощающих обстоятельствах и похищении.
Дилан пожал плечами.
– Ты сам сказал, что мы не имеем ко всем этим обвинениям никакого отношения.
– Пока тебя не вызвали для дачи показаний в суд. Похищение относится к преступлениям класса А. Защита попытается смягчить обвинение, утверждая, что Джонс добровольно отпустил жертву в безопасном месте.
Дилан удивленно приподнял бровь.
– Если только бросить женщину в пещере, которую заливает приливом, можно считать безопасным местом.
– Конечно, нельзя, – сказал Калеб. – Но я вам рассказываю о том, что будет оспаривать защита. Вас обоих вызовут в качестве свидетелей. Ты действительно хочешь под присягой объяснять, где и как ее нашел?
– Ваша присяга меня ни к чему не обязывает, – сказал Дилан.
– Да неужели? А как насчет того, чтобы угодить за решетку за неуважение к суду?
– Вы собираетесь выяснить все, перекрикивая друг друга? – поинтересовалась Реджина. – Или будете стреляться на пистолетах в лучах восходящего солнца?
Оба повернулись к ней с практически одинаковым выражением раздражения на лицах.
– А что, если я откажусь давать показания? – спросила она.
Калеб задумчиво потер подбородок.
– Это определенно ослабило бы позицию обвинения. Прокурор может решить вынести дело на суд общей юрисдикции, вместо того чтобы предъявлять более мягкое обвинение – скажем, в менее серьезном нападении. Фактически дело может так и не дойти до приговора.
Рука Реджины потянулась к крестику на шее, но он лежал у нее в кармане. Она покраснела и спрятала руки под мышками.
– И Иерихона тогда отпустят?
– Он служил в армии некоторое время. Возможно, достаточно долго, чтобы я мог пристроить его в одну из новых программ по расселению ветеранов на юге штата.
– Не имеет значения, сидит Джонс в тюрьме или нет, – сказал Дилан.
– Но только не для него самого, – буркнула Реджина.
Черные глаза Дилана вспыхнули.
– Меня не интересует его будущее. Но я обязан заботиться о твоей судьбе.
– А как насчет остальной части острова? Других угроз? Других демонов? – спросил Калеб.
Дилан пожал плечами.
– На Краю Света и вокруг него и раньше наблюдалась… некоторая активность. Но сейчас им нужна Реджина.
– А еще им нужно вселиться в кого-то, чтобы подобраться к ней, – угрюмо заметил Калеб.
– Но этот «кто-то» может быть далеко не любым человеком. У их могущества есть свои границы.
Глаза Калеба прищурились.
– Крест.
– И моя татуировка, – добавила Реджина.
Дилан кивнул.
– Они не смогли убить тебя. И они не ожидали встретить здесь меня. Они не могут привлекать к себе внимание Небесных сил серией неудачных попыток. Они будут выбирать следующий подходящий момент и свою следующую мишень очень тщательно.
– Это ты так пытаешься меня как-то успокоить?
Выражение лица Дилана не изменилось.
– Я пытаюсь напугать тебя.
– Чтобы я сбежала с тобой в Убежище.
Калеб закашлялся.
Дилан не обратил на это никакого внимания.
– Да.
– Как долго это может продлиться?
– Пока мы не будем твердо уверены, что вы с ребенком в безопасности.
– И сколько это займет времени? – Она прижала ладонь к животу. – Девять месяцев?
Он молчал.
– Тринадцать лет?
Он взглянул на нее своими темными глазами, в которых бушевала буря.
– Убежище – это самое лучшее решение.
При виде такого смятения чувств она сжала руки на коленях.
– Самое безопасное – может быть. Но не самое лучшее. Во всяком случае, не для меня и моих детей. За тринадцать лет моя мать может умереть. Если инфаркт не сведет ее в могилу еще раньше.
– Реджина…
При звуке его голоса ее сердце дрогнуло, но она не могла позволить себе поддаться ему. Она не сдастся. Она столько страдала, боролась, тяжело работала ради той жизни, которая была у нее с сыном. Она не уступит!
– Нет.
Дилан вскочил со стула и подошел к окну.
– Я мог бы оставить тебя здесь.
– Но ты этого не сделаешь, – мягко сказала она.
Он взглянул на нее через плечо. Уголок его рта приподнялся.
– Нет.
Сердце ее забилось чаще.
– Из-за ребенка.
Он наклонил голову.
– Можно и так сказать.
Она не могла разобраться в нем. Она не знала его. Как только она могла в него влюбиться? Калеб снова закашлялся.
– Тебе понадобится место, где можно укрыться.
– Как долго это может продлиться?
– Девять месяцев? Тринадцать лет? – слабым эхом с улыбкой повторил Дилан ее слова.
А что потом? Он бросит ее, как его мать оставила его отца? Как его отец оставил его мать?
– Ты не можешь повсюду следовать за нами, – сказала Реджина. – Это будет неправильно по отношению к Нику.
– Ник не единственный, у кого сейчас проблемы, – огрызнулся Дилан.
– Я должна защитить его, – настаивала она.
Даже если защищать собственное сердце было уже поздно. Калеб почесал затылок.
– Я не понимаю, как мы собираемся защищать каждого из них.
Реджина быстро взглянула на Калеба, вздрогнув от легкости, с которой тот присоединился к брату против нее. А Дилан, кажется, ничего не заметил.
Эти мужчины…
– Я должен буду поставить защиту на ее дом, – сказал Дилан.
Калеб удивленно приподнял брови.
– А ты сможешь с этим справиться?
Челюсти Дилана сжались.
– Я должен.
– А если ей нужно будет выйти из квартиры? Или из ресторана?
Братья обменялись долгим взглядом.
– Тогда я буду рядом с ней, – ответил Дилан. – Прилипну к ней, как пиявка. Или как навязчивый любовник.
– Только не в моей квартире, – возразила Реджина.
– Но тебе нужно будет где-то жить, – заметил Калеб. – Где-то неподалеку.
– Это что, приглашение, братишка?
– Если тебе нужно приглашение, – невозмутимо ответил Калеб.
– Мне от тебя ничего не нужно, – отрезал Дилан.
Но его потемневший взгляд говорил, что это ложь.
– Ты должен вернуться домой. В дом своих родителей, – сказала Реджина.
Дилан пренебрежительно фыркнул.
– Как это сделала ты?
Он не позволит ей жалеть себя. Ладно. Но и она не даст ему помыкать собой.
– Нет ничего зазорного в том, чтобы вернуться в дом, где ты нужен.
Сейчас она уже могла сказать это. Могла даже в это поверить. От понимания этого на сердце стало легко.
– Это никогда не было моим домом. Я лучше буду платить за номер в гостинице.
– Там в это время года все забито, – напомнила Реджина. – У твоего отца есть комната.
– Наша старая комната, – сказал Калеб. – Там ничего не изменилось.
Лицо Дилана было бесстрастным и суровым, как прибрежные скалы.
– Этого я и боялся.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Дилан, стоя на коленях среди сорняков и гравия позади ресторана, водил пальцами по кирпичной кладке здания, и Реджина подумала, что другой мужчина мог бы вот так же прикасаться к лошади или капоту автомобиля. Он выглядел очень по-мужски, строгим и поглощенным своими мыслями.
Наблюдая за ним, она опустила черные пластиковые мешки для мусора на землю.
Он обернулся.
– Пришла, чтобы увидеть меня на коленях?
Она с вызовом задрала подбородок.
– Я уже и раньше видела тебя на коленях.
– Ах да. И запомнила это, – сказал он удовлетворенным тоном.
Реджина действительно не могла забыть его темную голову, двигавшуюся у нее между ногами, водоворот звезд в небе, шепот моря, жар, разливавшийся в ее крови от его рук, его губ, его дыхания.
– Хм… Возможно. Смутно.
Редкая усмешка прорезала его лицо, обжигая ее нервы, словно молния.
– Наверное, мне следовало бы освежить твою память.
Она тяжело сглотнула.
– А я-то думала, что тебе нужно пойти пообщаться со своим принцем или что-нибудь в этом роде.
– Я еще пойду. Но сначала я должен установить защиту. Я не оставлю тебя без присмотра.
Он снова вернулся к своим кирпичам. Она подняла черные пакеты и бросила их в бак для мусора, не обращая внимания на пронзительные крики чаек, рассевшихся на соседних крышах.
Дилан постукивал и похлопывал кирпичную стену, словно взломщик сейфов. Она наблюдала за ним, уперев руки в бока.
– Зайди в дом.
Она нервно оглянулась.
– Мне угрожает опасность?
– Нет. – Он посмотрел на нее и вздохнул. – Ты меня отвлекаешь.
– А-а… – Внутри приятно разлилось теплое чувство. – О'кей.
Она сделала шаг к двери и остановилась, глядя на осторожные движения его рук и нахмуренное, несколько отрешенное выражение лица. Теплое чувство продолжало шириться. Он оказался бессмертным морским существом, чьим родным домом был волшебный остров. Тем не менее сейчас он стоял на коленях здесь, в пыли между домами, потому что она отказалась уехать с ним. Он отодвинул свою жизнь на второй план ради нее. Ради нее и ее сына. Дилан Хантер был хорошим человеком, несмотря на отрешенный вид и взрывной характер. Он был не только горячим и возбуждающим, он был принципиальным и даже… нежным.
Нежный, принципиальный и в то же время горячий парень. В ее жизни подобное сочетание встречалось так же редко, как и селки.
Она направилась в дом мимо него. Его темные брови от раздражения сдвинулись. Улыбнувшись, она легко поцеловала его в макушку. Дилан остался таким же неподвижным, как растрескавшийся цемент у них под ногами. Но прикосновение его волос к ее губам было теплым.
Она выпрямилась.
– Спасибо, – сказала она и отправилась в кухню.
Поцелуй Реджины, ее теплые губы, сладкий запах, простые слова благодарности были словно живительный дождь для иссушенного сердца Дилана. Дождь, поднявший настоящий шторм в его душе.
Или там, где могла бы находиться душа, если бы она у него была.
Оставшись на дорожке один, он закрыл глаза и прижался лбом к шершавой стене. Ее привязанность не может длиться вечно, напомнил он себе. Ничто человеческое не продолжается долго. Семьи распадаются. Дети становятся взрослыми. Родители умирают.
Лучше, как это делает морской народ, жить мгновением, чем полагаться на сердце и питать надежды.
Любовь…
И все же тот миг, когда она поцеловала его – без вожделения, без необходимости, – оказался почти невыносимо сладким, исполненным доверия, скрывавшим в себе чувство привязанности, как беременная женщина скрывает в себе ребенка.
Беременность…
Острые камешки впивались в его колени.
Птицы наблюдали за ним с крыш своими ясными безжалостными глазами. Реджина носила в себе его ребенка, но при том отказывалась уйти с ним в Убежище.
Он нес ответственность за нее. И если ему не удастся ее уберечь, на него ляжет ответственность за смерть единственных двух женщин, которые что-то значили в его жизни.
Он развел в стороны пальцы на стене.
Он не был хранителем. А фундамент дома под его руками был из сделанного людьми кирпича и раствора, а не из скал и песка. Он не знал, может ли сработать то, что он пытался сейчас сделать.
Селки изменчивы, как изменчиво море. Их дар напоминает воду, он такой же мощный, подвижный и текучий. И такой же непостоянный, как ветер или прихоть женщины. Такой же мимолетный. А чтобы укрыть собой Реджину эта защита должна была противостоять времени и силам преисподней.
Открыв свое сознание, он устремил его по спирали вниз, все ниже и ниже, ощущая свои чары как воду, впитанную губкой, воду, насытившую каждую его клеточку, смазавшую каждый сустав, каждое сухожилие. Конн говорил, что волшебная сила морского народа уменьшается с падением их численности. Но сейчас Дилан чувствовал в крови несокрушимую энергию – как безмолвный океан, ожидавший появления луны, чтобы двинуться на сушу мощным приливом.
Он осторожно попробовал освободить место у себя внутри – между сердцем и легкими, между печенью и селезенкой, – которое должна была заполнить энергия, как вода наполняет след, оставленный на влажном песке. Она поднималась медленно – сначала намек, проблеск, лужица, – нарастая у него между ребер, в кишечнике. Сила росла, а с ней, кружась водоворотом внутри него, росла и надежда. Но этого было мало, этого было недостаточно. Это напоминало ручей, поперек которого упала ветка. Это была тонкая струйка там, где ему нужен был мощный поток.
Пот сделал его ладони влажными, выступил каплями на лбу. Он попытался воздействовать на эту силу, выкрутить ее из своих костей, выжать из сердца, но, как и вода, волшебная энергия ускользнула от него, снова уйдя в ткани.
– Тебе нужен кто-то еще, – сказал он тогда.
Ее голос, в котором звучала твердая уверенность в нем, ответил:
– Я так не думаю.
Он застонал. Ему это очень нужно. Необходимо.
Больше…
БОЛЬШЕ…
Сила прорвалась сквозь него, словно волна сквозь узкое ущелье, смыла его ощущения, с ревом ринулась по венам, хлынула через рот, выстрелила в глаза, взорвалась в пальцах. Сердце, мозг, поясница – все было сметено и унесено, как приливная волна уносит горящие ветки.
Он полностью отдался этой силе, позволил ей нести себя, пока она не покинула его, опустошенного, на камнях дорожки между домами.
Волшебство отступило, оставив его помятого и тяжело дышащего. Он лежал на животе, между растопыренными пальцами торчали жесткие зеленые травинки, а перед ослепленными глазами, словно звездочки, горели осколки битого стекла.
Он услышал звук шагов, чье-то приглушенное дыхание и повернул голову.
В тени дверного проема стояла Люси, и ее как всегда мягкий и печальный взгляд сиял, словно поверхность моря в полдень.
Земля под его щекой наклонилась.
Она моргнула, и словно штора опустилась на ее лицо, убрав все это сияние и снова превратив ее в высокую, довольно заурядную молодую женщину в зеленой футболке с эмблемой «Клипперс» и белом кухонном переднике.
– С тобой все в порядке? – озабоченно спросила она.
Руки его были исцарапаны в кровь. Губа разбита. Резкая боль пронзала голову. Но, поддерживаемый силой, пронесшейся через него, – удивлением от нее, ощущением ее правильности, – он почти не замечал этого.
– Ты видела… Ты почувствовала это? – настойчиво спросил он.
Он вскочил на ноги, и она сделала шаг назад, отступила в тень, в себя. Ее ресницы опустились, словно занавеска, задернувшаяся за ставнями.
– Я рада, что с тобой все нормально, – сказала она.
Как будто земля только что не качнулась на своей оси. Как будто вообще ничего не произошло.
Как будто ничего не произошло…
Страх ранил его больнее, чем впившийся в ладони гравий.
Он резко повернул голову и осмотрел здание.
Есть! От облегчения он даже вздрогнул. Защитная метка, глубоко впечатавшаяся в кирпичную кладку. Знак силы появился на восточном углу фундамента. Он будет привлекать могущество моря, земли и восходящего солнца.
Несмотря на то что он сам поместил его здесь, выгравировал соединяющиеся спирали своим желанием и своим даром, при виде его у Дилана перехватило дыхание.
Он обернулся и взглянул на сестру.
Она неопределенно улыбнулась и повернулась, чтобы уйти. Под влиянием непонятного для себя порыва он окликнул ее:
– Люси!
Она нерешительно остановилась в дверях с таким видом, будто оказалась здесь совершенно случайно. В его голове всплыли слова Реджины.
– Я… – Он запнулся.
Нужен тебе? Дурацкий вопрос.
В свое время он увел от нее мать. Для чего, скажите, он может быть нужен ей теперь?
– Можно мне остаться у вас ненадолго?
Она моргнула.
– Остаться?
– У вас в доме, – сказал он, чувствуя себя полным идиотом.
– Это не мой дом. И не мне решать.
– Если ты хочешь, чтобы я спросил… у него, я спрошу. Но ты не будешь возражать?
– Я возражать не буду. Но я не это имела в виду. Решать тебе. – Люси улыбнулась ему странно знакомой, горькой, кроткой улыбкой, превратившей ее лицо из заурядного в удивительно притягательное. – Это всегда зависело только от тебя самого.
Реджина хмурилась, накладывая мазь с антибиотиком из аптечки первой помощи на царапины Дилана. Он сидел на табурете у стойки в общем зале, чтобы не мешать подготовке к открытию ресторана, которая шла на кухне. Чтобы нанести мазь на ссадину у него на щеке, ей пришлось встать у него между ногами. Когда она мазнула у него над глазом, он дернулся.
Она сочувственно поморщилась.
– Не знаю, как можно было это сделать, – проворчала она.
В ответ он глупо ухмыльнулся, отчего ее сердце екнуло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Реджина подалась вперед.
– Но ведь Иерихон на самом деле не виноват, верно? Я имею в виду, если он одержим…
– Был одержим, – поправил ее Дилан. – Демон покинул его.
– Именно в этой части у нас и будут проблемы с прокурором, – сказала Реджина.
Калеб вздохнул.
– Собственно говоря, прокурор может предположить – и правильно сделает, – что защита будет использовать одержимость демоном для ссылки подсудимого на собственную невменяемость. Суд примет во внимание, что у Джонса это первое правонарушение. Учтут его службу в армии, возможно, возьмут пробу на алкоголь и наркотики. Но даже если и так, ему грозит обвинение в нападении при отягощающих обстоятельствах и похищении.
Дилан пожал плечами.
– Ты сам сказал, что мы не имеем ко всем этим обвинениям никакого отношения.
– Пока тебя не вызвали для дачи показаний в суд. Похищение относится к преступлениям класса А. Защита попытается смягчить обвинение, утверждая, что Джонс добровольно отпустил жертву в безопасном месте.
Дилан удивленно приподнял бровь.
– Если только бросить женщину в пещере, которую заливает приливом, можно считать безопасным местом.
– Конечно, нельзя, – сказал Калеб. – Но я вам рассказываю о том, что будет оспаривать защита. Вас обоих вызовут в качестве свидетелей. Ты действительно хочешь под присягой объяснять, где и как ее нашел?
– Ваша присяга меня ни к чему не обязывает, – сказал Дилан.
– Да неужели? А как насчет того, чтобы угодить за решетку за неуважение к суду?
– Вы собираетесь выяснить все, перекрикивая друг друга? – поинтересовалась Реджина. – Или будете стреляться на пистолетах в лучах восходящего солнца?
Оба повернулись к ней с практически одинаковым выражением раздражения на лицах.
– А что, если я откажусь давать показания? – спросила она.
Калеб задумчиво потер подбородок.
– Это определенно ослабило бы позицию обвинения. Прокурор может решить вынести дело на суд общей юрисдикции, вместо того чтобы предъявлять более мягкое обвинение – скажем, в менее серьезном нападении. Фактически дело может так и не дойти до приговора.
Рука Реджины потянулась к крестику на шее, но он лежал у нее в кармане. Она покраснела и спрятала руки под мышками.
– И Иерихона тогда отпустят?
– Он служил в армии некоторое время. Возможно, достаточно долго, чтобы я мог пристроить его в одну из новых программ по расселению ветеранов на юге штата.
– Не имеет значения, сидит Джонс в тюрьме или нет, – сказал Дилан.
– Но только не для него самого, – буркнула Реджина.
Черные глаза Дилана вспыхнули.
– Меня не интересует его будущее. Но я обязан заботиться о твоей судьбе.
– А как насчет остальной части острова? Других угроз? Других демонов? – спросил Калеб.
Дилан пожал плечами.
– На Краю Света и вокруг него и раньше наблюдалась… некоторая активность. Но сейчас им нужна Реджина.
– А еще им нужно вселиться в кого-то, чтобы подобраться к ней, – угрюмо заметил Калеб.
– Но этот «кто-то» может быть далеко не любым человеком. У их могущества есть свои границы.
Глаза Калеба прищурились.
– Крест.
– И моя татуировка, – добавила Реджина.
Дилан кивнул.
– Они не смогли убить тебя. И они не ожидали встретить здесь меня. Они не могут привлекать к себе внимание Небесных сил серией неудачных попыток. Они будут выбирать следующий подходящий момент и свою следующую мишень очень тщательно.
– Это ты так пытаешься меня как-то успокоить?
Выражение лица Дилана не изменилось.
– Я пытаюсь напугать тебя.
– Чтобы я сбежала с тобой в Убежище.
Калеб закашлялся.
Дилан не обратил на это никакого внимания.
– Да.
– Как долго это может продлиться?
– Пока мы не будем твердо уверены, что вы с ребенком в безопасности.
– И сколько это займет времени? – Она прижала ладонь к животу. – Девять месяцев?
Он молчал.
– Тринадцать лет?
Он взглянул на нее своими темными глазами, в которых бушевала буря.
– Убежище – это самое лучшее решение.
При виде такого смятения чувств она сжала руки на коленях.
– Самое безопасное – может быть. Но не самое лучшее. Во всяком случае, не для меня и моих детей. За тринадцать лет моя мать может умереть. Если инфаркт не сведет ее в могилу еще раньше.
– Реджина…
При звуке его голоса ее сердце дрогнуло, но она не могла позволить себе поддаться ему. Она не сдастся. Она столько страдала, боролась, тяжело работала ради той жизни, которая была у нее с сыном. Она не уступит!
– Нет.
Дилан вскочил со стула и подошел к окну.
– Я мог бы оставить тебя здесь.
– Но ты этого не сделаешь, – мягко сказала она.
Он взглянул на нее через плечо. Уголок его рта приподнялся.
– Нет.
Сердце ее забилось чаще.
– Из-за ребенка.
Он наклонил голову.
– Можно и так сказать.
Она не могла разобраться в нем. Она не знала его. Как только она могла в него влюбиться? Калеб снова закашлялся.
– Тебе понадобится место, где можно укрыться.
– Как долго это может продлиться?
– Девять месяцев? Тринадцать лет? – слабым эхом с улыбкой повторил Дилан ее слова.
А что потом? Он бросит ее, как его мать оставила его отца? Как его отец оставил его мать?
– Ты не можешь повсюду следовать за нами, – сказала Реджина. – Это будет неправильно по отношению к Нику.
– Ник не единственный, у кого сейчас проблемы, – огрызнулся Дилан.
– Я должна защитить его, – настаивала она.
Даже если защищать собственное сердце было уже поздно. Калеб почесал затылок.
– Я не понимаю, как мы собираемся защищать каждого из них.
Реджина быстро взглянула на Калеба, вздрогнув от легкости, с которой тот присоединился к брату против нее. А Дилан, кажется, ничего не заметил.
Эти мужчины…
– Я должен буду поставить защиту на ее дом, – сказал Дилан.
Калеб удивленно приподнял брови.
– А ты сможешь с этим справиться?
Челюсти Дилана сжались.
– Я должен.
– А если ей нужно будет выйти из квартиры? Или из ресторана?
Братья обменялись долгим взглядом.
– Тогда я буду рядом с ней, – ответил Дилан. – Прилипну к ней, как пиявка. Или как навязчивый любовник.
– Только не в моей квартире, – возразила Реджина.
– Но тебе нужно будет где-то жить, – заметил Калеб. – Где-то неподалеку.
– Это что, приглашение, братишка?
– Если тебе нужно приглашение, – невозмутимо ответил Калеб.
– Мне от тебя ничего не нужно, – отрезал Дилан.
Но его потемневший взгляд говорил, что это ложь.
– Ты должен вернуться домой. В дом своих родителей, – сказала Реджина.
Дилан пренебрежительно фыркнул.
– Как это сделала ты?
Он не позволит ей жалеть себя. Ладно. Но и она не даст ему помыкать собой.
– Нет ничего зазорного в том, чтобы вернуться в дом, где ты нужен.
Сейчас она уже могла сказать это. Могла даже в это поверить. От понимания этого на сердце стало легко.
– Это никогда не было моим домом. Я лучше буду платить за номер в гостинице.
– Там в это время года все забито, – напомнила Реджина. – У твоего отца есть комната.
– Наша старая комната, – сказал Калеб. – Там ничего не изменилось.
Лицо Дилана было бесстрастным и суровым, как прибрежные скалы.
– Этого я и боялся.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Дилан, стоя на коленях среди сорняков и гравия позади ресторана, водил пальцами по кирпичной кладке здания, и Реджина подумала, что другой мужчина мог бы вот так же прикасаться к лошади или капоту автомобиля. Он выглядел очень по-мужски, строгим и поглощенным своими мыслями.
Наблюдая за ним, она опустила черные пластиковые мешки для мусора на землю.
Он обернулся.
– Пришла, чтобы увидеть меня на коленях?
Она с вызовом задрала подбородок.
– Я уже и раньше видела тебя на коленях.
– Ах да. И запомнила это, – сказал он удовлетворенным тоном.
Реджина действительно не могла забыть его темную голову, двигавшуюся у нее между ногами, водоворот звезд в небе, шепот моря, жар, разливавшийся в ее крови от его рук, его губ, его дыхания.
– Хм… Возможно. Смутно.
Редкая усмешка прорезала его лицо, обжигая ее нервы, словно молния.
– Наверное, мне следовало бы освежить твою память.
Она тяжело сглотнула.
– А я-то думала, что тебе нужно пойти пообщаться со своим принцем или что-нибудь в этом роде.
– Я еще пойду. Но сначала я должен установить защиту. Я не оставлю тебя без присмотра.
Он снова вернулся к своим кирпичам. Она подняла черные пакеты и бросила их в бак для мусора, не обращая внимания на пронзительные крики чаек, рассевшихся на соседних крышах.
Дилан постукивал и похлопывал кирпичную стену, словно взломщик сейфов. Она наблюдала за ним, уперев руки в бока.
– Зайди в дом.
Она нервно оглянулась.
– Мне угрожает опасность?
– Нет. – Он посмотрел на нее и вздохнул. – Ты меня отвлекаешь.
– А-а… – Внутри приятно разлилось теплое чувство. – О'кей.
Она сделала шаг к двери и остановилась, глядя на осторожные движения его рук и нахмуренное, несколько отрешенное выражение лица. Теплое чувство продолжало шириться. Он оказался бессмертным морским существом, чьим родным домом был волшебный остров. Тем не менее сейчас он стоял на коленях здесь, в пыли между домами, потому что она отказалась уехать с ним. Он отодвинул свою жизнь на второй план ради нее. Ради нее и ее сына. Дилан Хантер был хорошим человеком, несмотря на отрешенный вид и взрывной характер. Он был не только горячим и возбуждающим, он был принципиальным и даже… нежным.
Нежный, принципиальный и в то же время горячий парень. В ее жизни подобное сочетание встречалось так же редко, как и селки.
Она направилась в дом мимо него. Его темные брови от раздражения сдвинулись. Улыбнувшись, она легко поцеловала его в макушку. Дилан остался таким же неподвижным, как растрескавшийся цемент у них под ногами. Но прикосновение его волос к ее губам было теплым.
Она выпрямилась.
– Спасибо, – сказала она и отправилась в кухню.
Поцелуй Реджины, ее теплые губы, сладкий запах, простые слова благодарности были словно живительный дождь для иссушенного сердца Дилана. Дождь, поднявший настоящий шторм в его душе.
Или там, где могла бы находиться душа, если бы она у него была.
Оставшись на дорожке один, он закрыл глаза и прижался лбом к шершавой стене. Ее привязанность не может длиться вечно, напомнил он себе. Ничто человеческое не продолжается долго. Семьи распадаются. Дети становятся взрослыми. Родители умирают.
Лучше, как это делает морской народ, жить мгновением, чем полагаться на сердце и питать надежды.
Любовь…
И все же тот миг, когда она поцеловала его – без вожделения, без необходимости, – оказался почти невыносимо сладким, исполненным доверия, скрывавшим в себе чувство привязанности, как беременная женщина скрывает в себе ребенка.
Беременность…
Острые камешки впивались в его колени.
Птицы наблюдали за ним с крыш своими ясными безжалостными глазами. Реджина носила в себе его ребенка, но при том отказывалась уйти с ним в Убежище.
Он нес ответственность за нее. И если ему не удастся ее уберечь, на него ляжет ответственность за смерть единственных двух женщин, которые что-то значили в его жизни.
Он развел в стороны пальцы на стене.
Он не был хранителем. А фундамент дома под его руками был из сделанного людьми кирпича и раствора, а не из скал и песка. Он не знал, может ли сработать то, что он пытался сейчас сделать.
Селки изменчивы, как изменчиво море. Их дар напоминает воду, он такой же мощный, подвижный и текучий. И такой же непостоянный, как ветер или прихоть женщины. Такой же мимолетный. А чтобы укрыть собой Реджину эта защита должна была противостоять времени и силам преисподней.
Открыв свое сознание, он устремил его по спирали вниз, все ниже и ниже, ощущая свои чары как воду, впитанную губкой, воду, насытившую каждую его клеточку, смазавшую каждый сустав, каждое сухожилие. Конн говорил, что волшебная сила морского народа уменьшается с падением их численности. Но сейчас Дилан чувствовал в крови несокрушимую энергию – как безмолвный океан, ожидавший появления луны, чтобы двинуться на сушу мощным приливом.
Он осторожно попробовал освободить место у себя внутри – между сердцем и легкими, между печенью и селезенкой, – которое должна была заполнить энергия, как вода наполняет след, оставленный на влажном песке. Она поднималась медленно – сначала намек, проблеск, лужица, – нарастая у него между ребер, в кишечнике. Сила росла, а с ней, кружась водоворотом внутри него, росла и надежда. Но этого было мало, этого было недостаточно. Это напоминало ручей, поперек которого упала ветка. Это была тонкая струйка там, где ему нужен был мощный поток.
Пот сделал его ладони влажными, выступил каплями на лбу. Он попытался воздействовать на эту силу, выкрутить ее из своих костей, выжать из сердца, но, как и вода, волшебная энергия ускользнула от него, снова уйдя в ткани.
– Тебе нужен кто-то еще, – сказал он тогда.
Ее голос, в котором звучала твердая уверенность в нем, ответил:
– Я так не думаю.
Он застонал. Ему это очень нужно. Необходимо.
Больше…
БОЛЬШЕ…
Сила прорвалась сквозь него, словно волна сквозь узкое ущелье, смыла его ощущения, с ревом ринулась по венам, хлынула через рот, выстрелила в глаза, взорвалась в пальцах. Сердце, мозг, поясница – все было сметено и унесено, как приливная волна уносит горящие ветки.
Он полностью отдался этой силе, позволил ей нести себя, пока она не покинула его, опустошенного, на камнях дорожки между домами.
Волшебство отступило, оставив его помятого и тяжело дышащего. Он лежал на животе, между растопыренными пальцами торчали жесткие зеленые травинки, а перед ослепленными глазами, словно звездочки, горели осколки битого стекла.
Он услышал звук шагов, чье-то приглушенное дыхание и повернул голову.
В тени дверного проема стояла Люси, и ее как всегда мягкий и печальный взгляд сиял, словно поверхность моря в полдень.
Земля под его щекой наклонилась.
Она моргнула, и словно штора опустилась на ее лицо, убрав все это сияние и снова превратив ее в высокую, довольно заурядную молодую женщину в зеленой футболке с эмблемой «Клипперс» и белом кухонном переднике.
– С тобой все в порядке? – озабоченно спросила она.
Руки его были исцарапаны в кровь. Губа разбита. Резкая боль пронзала голову. Но, поддерживаемый силой, пронесшейся через него, – удивлением от нее, ощущением ее правильности, – он почти не замечал этого.
– Ты видела… Ты почувствовала это? – настойчиво спросил он.
Он вскочил на ноги, и она сделала шаг назад, отступила в тень, в себя. Ее ресницы опустились, словно занавеска, задернувшаяся за ставнями.
– Я рада, что с тобой все нормально, – сказала она.
Как будто земля только что не качнулась на своей оси. Как будто вообще ничего не произошло.
Как будто ничего не произошло…
Страх ранил его больнее, чем впившийся в ладони гравий.
Он резко повернул голову и осмотрел здание.
Есть! От облегчения он даже вздрогнул. Защитная метка, глубоко впечатавшаяся в кирпичную кладку. Знак силы появился на восточном углу фундамента. Он будет привлекать могущество моря, земли и восходящего солнца.
Несмотря на то что он сам поместил его здесь, выгравировал соединяющиеся спирали своим желанием и своим даром, при виде его у Дилана перехватило дыхание.
Он обернулся и взглянул на сестру.
Она неопределенно улыбнулась и повернулась, чтобы уйти. Под влиянием непонятного для себя порыва он окликнул ее:
– Люси!
Она нерешительно остановилась в дверях с таким видом, будто оказалась здесь совершенно случайно. В его голове всплыли слова Реджины.
– Я… – Он запнулся.
Нужен тебе? Дурацкий вопрос.
В свое время он увел от нее мать. Для чего, скажите, он может быть нужен ей теперь?
– Можно мне остаться у вас ненадолго?
Она моргнула.
– Остаться?
– У вас в доме, – сказал он, чувствуя себя полным идиотом.
– Это не мой дом. И не мне решать.
– Если ты хочешь, чтобы я спросил… у него, я спрошу. Но ты не будешь возражать?
– Я возражать не буду. Но я не это имела в виду. Решать тебе. – Люси улыбнулась ему странно знакомой, горькой, кроткой улыбкой, превратившей ее лицо из заурядного в удивительно притягательное. – Это всегда зависело только от тебя самого.
Реджина хмурилась, накладывая мазь с антибиотиком из аптечки первой помощи на царапины Дилана. Он сидел на табурете у стойки в общем зале, чтобы не мешать подготовке к открытию ресторана, которая шла на кухне. Чтобы нанести мазь на ссадину у него на щеке, ей пришлось встать у него между ногами. Когда она мазнула у него над глазом, он дернулся.
Она сочувственно поморщилась.
– Не знаю, как можно было это сделать, – проворчала она.
В ответ он глупо ухмыльнулся, отчего ее сердце екнуло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24