По указу царя Ивана Грозного 5 мая Боярская дума приняла решение срочно отправить посланца на Волгу, чтобы волжские казаки предприняли активные действия против ногайских отрядов, особенно против тех, кто возвращался с Руси, имея пленных и награбленное добро. Казаки Ивана Кольцо дважды громили ногайцев – в августе у реки Самары на переправе, а затем и тех, кто возвращался из-под Темникова. Через малое время казаки общими силами разгромили и сожгли столицу хана Уруса Сарайчик. Эти поражения от казаков заставили ногайских князей и мурз отказаться от активных военных действий на южных рубежах России и просить московского царя «унять» казаков… Прошло несколько лет, и вот теперь, уже в Сибири, бывшим «воровским» казакам предстояло опять сойтись с татарским войском хана Кучума, где изрядное число воинов было из ногайских улусов.
Иван Кольцо снял серую баранью шапку, обнажил крупную, со лба облысевшую голову. Лицо с дважды рубленной левой щекой было строгим – его редко видели смеющимся, разве только тогда, когда враг, спасаясь, вздымал пыль степи, унося голову от лихой казацкой сабли.
– Благодарствую, товарищество казацкое и стрелецкое, за доверие. Послужим Руси, а хану Кучуму подкинем горячих угольков под широкий зад, чтобы впредь не отваживался набеги чинить на наши селения и городки за Камнем, как это делал его старший сын Алей недавними годами назад. Со мной пойдут мои казаки, думаю, сорока человек будет впору. Возьмем по две пищали каждому и свинца с порохом впрок!
– Так и порешим, браты-казаки. Матвей, подай знак княжичу Бекбулату и мурзе Кутугаю одним въехать в Кашлык выслушать решение казацкого круга, – попросил атаман Ермак Матвея Мещеряка, и тот скорым шагом поспешил из ханского городка в поле, где, держа коней под седлами, около голого еще по весне дуба у костра сидели и стояли воины князя Карачи. Приметив идущего к ним Мещеряка, Кутугай вышел из круга татар и поспешил навстречу, шагах в шестидесяти от дерева остановился, с легким поклоном спросил, пытливо посмотрев в глаза казацкому атаману, стараясь угадать решение атамана Ермака:
– Идет казак к наш князя Карача?
Без толмача Еропкина Матвей не мог толком объяснить мурзе суть дела, потому жестом руки сделал знак в сторону Кашлыка, добавив несколько слов:
– Идет! Зови к атаману Бекбулата!
Мурза крикнул что-то своим воинам, к ним подъехали верхом три бородатых татарина, слезли и протянули поводья один мурзе, другой Матвею. Княжич Бекбулат подъехал на роскошно убранном сбруей и покрывалом белом коне.
– Добро, так быстрее доедем, – улыбнулся атаман Мещеряк, вдел ногу в стремя и легко поднялся в седло.
Пока Матвей Мещеряк ходил за татарами, казаки покинули круг и разошлись по землянкам и избам. У крыльца дожидаться посланника князя Карачи остались трое – атаман Ермак, Иван Кольцо да русоволосый толмач Микула, который зябко поеживался в толстом кафтане на свежем ветру с полуночной стороны – истощавшее за зиму тело и в одежде не держало тепло.
Княжич Бекбулат приложил правую руку к груди, с легким поклоном головы через толмача Микулу спросил:
– Что сказать мне князю Караче, атаман? Согласен ли ты выступить в поход против общего врага – незаконного хана Кучума?
Медленными движениями ладоней атаман Ермак огладил волнистую бороду, не торопясь, словно все еще обдумывая принимаемое решение, ответил княжичу, пристально всматриваясь в его черные раскосые глаза:
– Микула, перескажи княжичу, что казацкое товарищество согласно послать Караче ратную подмогу. Поведет казаков атаман Иван Кольцо. Да плохо дело в том, что казаки наши пешие, пришли мы на хана Кучума в стругах, а он по степи бегает, словно сайгак, за ним трудно угнаться!
Скуластое, с длинными отвислыми усами лицо княжича озарилось радостной улыбкой, сверкнули крупные белые зубы.
Микула едва успевал пересказывать торопливую речь молодого татарина:
– Князь Карача в ожидании непременно доброго согласия нашего повелел пригнать сюда табун коней в сто голов. Пущай наши казаки берут их себе, они уже с седлами. Мурза Кутугай готов дать знак своим людишкам, они пригонят коней к Кашлыку безмешкотно. Князю в большую радость будет принять сотню казаков в своем теперешнем становище у Бегишева городка. Карача уже договорился с князем Бегишем о совместной выступлении против Кучумки-хана.
– Доброе дело сотворит князь Бегиш, коль примет участие со своими воинами в походе. Сколь велико его воинство? – спросил атаман Ермак, поглядывая в дальний край ханского городка, где размещался со своими ратными товарищами атаман Кольцо. У трех длинных срубовых построек большой толпой гомонили казаки, прощаясь с теми, кто должен был покинуть Кашлык.
Только на миг задумался княжич Бекбулат на вопрос атамана, потом как бы через силу сообщил, что у князя Бегиша наберется до полутысячи сабель.
– Добро! Прикажи, мурза Кутугай, коней пригнать к городку, а казаки тем часом соберутся в дальнюю дорогу.
Уложив в приседельные мешки провиант и ратный припас на возможно многие баталии с кучумовскими отрядами, Иван Кольцо вывел своих казаков за ров Кашлыка, куда по слову мурзы Кутугая пригнали табун оседланных коней. Не зная, сколько человек пошлет с ними атаман Ермак, татары привели весь табун, но когда увидели, что с Иваном Кольцо всего сорок казаков, гримаса досады застыла на лице княжича Бекбулата, мурза Кутугай даже плетью хлестнул себя по правому сапогу.
– Что лопочет княжич, Микула? Чем недоволен, спроси.
Заранее догадываясь о причине татарского неудовольствия, толмач Микула не без злорадства задал эти вопросы молодому Караче.
– Великий атаман, глаголет сей княжич, – перевел ответ татарина толмач, – посылает в помочь князю Караче так мало воинов. Что могут сделать они против многотысячного войска Кучума? Князь Карача хотел бы иметь в своем стане сто и больше твоих людей! Ишь басурман, чего захотел! – От себя добавил толмач и мотнул головой. – Можно подумать, хочет побить Кучумку только нашими казаками, а сам будет сидеть за бугром да баранину жарить на кострах!
Атаман Ермак тихо засмеялся на эти рассуждения толмача, развел руками и сказал:
– Скажи княжичу, что часть войска нашего ушла на север против пелымского князя, союзника Кучума. Когда прибудет от Карачи гонец и сообщит, что их отряды уже собрались выйти супротив Кучума, тогда и я со всей ратью приду в его улус и вместе погоним хана в дикие степи, ежели не изловим в каком-нибудь сражении, как Маметкула. Казаков посылаю сорок человек с лучшим атаманом, каждый из них в бою десятерых стоит, о том вы хорошо знаете! – как бы ненароком напомнив это татарам, – добавил атаман Ермак. И тут у него едва не слетел с языка вопрос: не встречались им, сюда идучи от Бегишева городка, пятеро казаков на повозке, но что-то удержало.
«Через день-два возвратится есаул», – успокоил себя атаман Ермак, от моста через ров посматривая, как казаки Ивана Кольцо уселись в седла и позади княжича и воинов поехали по тракту на юг, в сторону Бегишева городка, до которого было верст сорок, не более.
– Только бы все обошлось, – неожиданно тихо проговорил рядом Матвей Мещеряк, и на вопросительный взгляд Ермака пояснил. – Ко вчерашним недругам поехали, а не на Москву калачами угощаться в блинных рядах!
Ермак помолчал, поджав губы, наблюдая, как конный отряд, обогнув глубокую балку с голым кустарником, постепенно ушел за лес, и только растревоженное воронье долго еще кружилось в том месте, словно сопровождая ушедших в чужое владение отважных казаков.
– Господь не выдаст, Кучум не съест! Иного выбора у нас пока нет, Матюша, как рассорить тутошних князьков с пришлым ханом! Иван не даст себя в обиду, случись какой ратной баталии быть со всей кучумовской армией! Да и недалеко до Бегишева городка. Ежели Кучум подступит неожиданно всей силой, мы на стругах живо придем на подмогу. У князей да с помощью казаков тоже сила немалая получается, в один день Бегишева городка хану не захватить!..
Знать бы атаманам, что беда грянет совсем не с той стороны, откуда они ждали ее…
Глава II
Око за око
Сполошный выстрел в ночи мигом поднял казаков с соломенных самодельных матрасов. Кашлык будто и не спал – каждый, схватив оружие, которое всегда было под рукой, побежал к тому месту на валу, где ему заранее определено быть по тревоге. Вдоль вала понеслись тревожные безответные вопросы:
– Кто всполошил нас?
– Откуда стреляли? В кого?
– Братцы, кто видел татарина? Где он?
– Дьявол его знает! Вона тьма какая! Вот вылезет луна на чистое место, оглядимся, как тот лис, в курятник забравшийся!
– Не смыкать глаз! Татарин во тьме и за пазуху незримо пролезет, тащи его потом оттуда!
Атамана Ермака в броне уже и при оружии на крыльце ханского дома перехватил Матвей Мещеряк, чьи казаки этой ночью были в караулах по валу вокруг Кашлыка. Запыхавшись от быстрой ходьбы, он взволнованно выговорил, оглядываясь, чтобы никого рядом не было:
– Недоброе известие, Ермак. Десятник Иванка Камышник при недолгом свете луны на стремнине Иртыша приметил струг, под парусом и на веслах. Скоро струг поравняется с Кашлыком. Идут так спешно, что Иванка смекнул – проскочить мимо нас норовят непримеченными. Вот десятник и всполошил нас выстрелом. Идем на береговой вал, сам увидишь. Право дело, кого может нести река в такую пору?
– Далеко тот струг от нас? – живо спросил Ермак, скорым шагом направляясь на вал вдоль берега Иртыша.
– Уже хорошо виден. Идут против течения не так быстро, хотя и при добром попутном ветре, – пояснил Матвей, стараясь не отстать от казацкого предводителя. – Интересно, кто бы это мог быть?
– А вот мы сейчас и поглядим, что за рыбаки на большом струге рыбку в Иртыше ночью гоняют! – бросил резким голосом атаман.
Казаки, которые были в карауле на иртышской круче, посторонились, десятник Иванка Камышник, прихрамывая на правую ногу, подошел и стволом пищали указал на струг, который скользил по реке уже мимо Кашлыка и явно торопился уйти на юг непримеченным, хотя на нем, похоже, приметили сумятицу на валу.
– Собачий сын! – зло выругался Ермак, вытянул руку перед собой, словно можно было дотянуться до загадочного струга и, ухватив за корму, подтянуть к кашлыцкому берегу.
И тут у Матвея Мещеряка молнией пронеслась в голове страшная догадка:
– Неужто… мурза Таймас… вспять поворотил? Но зачем?.. Всего-то три дня минуло, как вниз по Иртышу спустился от нас!..
– У здешних татар таких стругов отродясь не строилось! – резко выкрикнул атаман. – Это наш струг, мы сами его дали мурзе Таймасу! Ладно, ежели мурза чего-то объелся да отдал аллаху своему пакостную душу или нечаянно в Иртыше утонул… Тогда почему к берегу не приткнулись, чтобы пояснить причину возврата! А ежели измену какую умыслили? А теперь торопятся в Бегишев городок к Караче? Из головы не идет думка – отчего есаул Яков Михайлов до сей поры не воротился? Где можно ездить уже целую неделю?
– В угон за стругом идти без пользы, до Бегишева городка успеют прежде нас догрести. Мурза уже вона куда ушел, а нам еще струги на воду с берегового песка стащить надобно, – с разочарованием выговорил Мещеряк и в великом огорчении развел руками.
– Струг не догонит, а легкий челн сможет, – рядом с атаманами подал хриплый голос десятник яицких казаков Ортюха Болдырев, высясь над Ермаком едва ли не на голову. – Дозволь, Ермак Тимофеевич, в угон пойти, сто чертей в печенку тому мурзе, чтоб не спалось спокойно!
– На челне вас десяток будет, а у мурзы вдвое больше воинов. В драку не лезьте, только проследите, как мурза будет в Бегишеве высаживаться. И особливо постарайтесь разведать, где теперь наши казаки с Иваном Кольцо. В Бегишеве или уже пошли с Карачей против казахских налетчиков? Днем и ночью мурза будет идти на веслах и под парусами по стремнине безбоязненно, а тебе, Ортюха, надо беречься, чтобы не приметили да не изловили. Нам теперь терять нельзя ни единого казака! Уразумел?
– Уразумел, Ермак Тимофеевич! Левым берегом Иртыша погоним, ближе к зарослям. Туман бы под утро лег на воду, так и вовсе было бы ладно! Так я пошел к воде, челн снимать с колышка?
– С Богом, Ортюха! Возьми пищалей по три на человека, зарядите их да холстом укройте от речной сырости, чтобы порох не напитался влагой, – приказал атаман Ермак и неожиданно добавил тихо, что его услышали только Матвей Мещеряк да Ортюха Болдырев, которые стояли совсем рядышком. – Теперь и за Ивана с товарищами душа разболелась – не в петлю ли татарской хитрости отпустили мы казаков?
Матвей в ответ лишь молча стиснул кулаки и ударил один о другой, а Ортюха насупил брови, зло бросил с угрозой:
– Ежели что с казаками учинят подлого – до гробовой доски икать будут со рвотой! Хоть под землю заройся Карача, а от казацкой сабли не упасется, сколько бы дней или годов минуло! Не мы, так другие помстят русские ратники, в том веру в душе имею твердо! Ну, пошли, казаки, к Иртышу, челн спустим и – в угон! Пищали да порох с пулями возьмите, как для долгой войны – береженого и бог бережет. Прощевайте покудова, верьте, охулки не допустим!
Казаки из десятка Ортюхи Болдырева, обвешанные оружием, бережно спустились извилистой тропой по круче правого берега, там им товарищи уже на руках снесли челн к воде, уселись и разобрали весла. Мещеряк, провожая казаков, сам проверил, цел ли парус и снасти – будет попутный ветер, так и под парусом можно будет идти. Потом посмотрел вверх по течению – струг мурзы Таймаса был далеко, и юркий челн с него вряд ли разглядят, тем более, что по воде тут и там плыли смытые с берегов могучие стволы деревьев, льдины группами или в одиночку.
– Ждите нас, Матвей, с вестями, что-нибудь да привезем! – обратился Ортюха Болдырев к своему атаману Мещеряку. И к другу своему Тимохе Приемышу: – Сядь за кормовое весло. Навались, ребята! Гребите так, будто за вами гонятся воеводские ярыжки[4] изловить и на деревьях поразвесить, чтоб кафтаны после дождей просушились! Перейдем Иртыш да и погоним за мурзой, как борзые за зайцем! Мне бы только руками дотянуться до татарина, а уж его трясти буду похлеще, чей голодный нищий трясет пустую торбу в надежде добыть хотя бы одну полушку[5]!
Почти квадратная фигура широченного в плечах Тимохи Приемыша заняла едва не всю кормовую доску челна. Казаки, уложив пищали в носовой части и укрыв их сухим рядном, разобрали весла, и челн, раскачиваясь на боковой волне – сырой и прохладный ветер гнал ее с севера – быстро пошел поперек реки. Ортюха присел на край рядна на носу челна и следил за водой, чтобы ненароком не наскочить на притопленное дерево, то и дело подавал команды гребцам и кормчему Тимохе, как грести да куда подвернуть челн, чтобы идти возможно ближе к низкому, голыми пока что лесами поросшему левому берегу Иртыша. Под утро струг мурзы Таймаса почти нагнали и за легким туманом над водой двое суток из-за льдин сопровождали до самого Бегишева городка, который, как и бывшая ханская столица, располагался на крутом правом берегу, а неподалеку широкая лощина давала возможность довольно удобному подходу к реке – казаки издали сумели разглядеть большой табун лошадей, которых пригнали на водопой.
Струг Таймаса приткнулся к берегу как раз у начала лощины, почти все татары с него сошли на песок и долго разминали ноги, прежде чем гурьбой стали подниматься вверх, чтобы обойти кручу и по удобной дороге подняться в городок. Ортюха Болдырев, укрыв челн у самого берега под нависшим над водой деревом, через Иртыш наблюдал за татарами, которых на круче при появлении струга объявилось довольно много. Иные из них криками и взмахами шапок еще издали приветствовали появление мурзы Таймаса на полоске песка у воды – его синий халат ярко выделялся на фоне желтого глиноземного обрыва и среди серых однообразных халатов воинов.
– Дьявол козлобородый! – процедил сквозь зубы Ортюха, не оглядываясь на Тимоху Приемыша, который тихо ругался за его спиной. – Кабы и в самом деле посылал князь Карача своего мурзу к царю в Москву, то не радовались бы так столь поспешному и необъяснимому его возвращению! Стало быть… – и умолк, словно боялся высказать пришедшую на ум страшную догадку.
– Стало быть, – договорил за него со злостью Тимоха, – татары знали, что мурза возвратится в Бегишев городок к Караче через несколько дней! И его слова о грамоте князей в готовности служить Руси – сплошной обман. Обо шли они нашего атамана, туману напустили в голову льстивыми словами о своей яко бы вражде хану Кучуму! Эх, какую оплошку мы сотворили!
– Боже праведный! – От резких слов друга у Ортюхи в голове звон пошел, а на глаза словно легкая пелена легла – так у него случается всякий раз, когда нерадостное сообщение нежданно обрушивается с какой-нибудь стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Иван Кольцо снял серую баранью шапку, обнажил крупную, со лба облысевшую голову. Лицо с дважды рубленной левой щекой было строгим – его редко видели смеющимся, разве только тогда, когда враг, спасаясь, вздымал пыль степи, унося голову от лихой казацкой сабли.
– Благодарствую, товарищество казацкое и стрелецкое, за доверие. Послужим Руси, а хану Кучуму подкинем горячих угольков под широкий зад, чтобы впредь не отваживался набеги чинить на наши селения и городки за Камнем, как это делал его старший сын Алей недавними годами назад. Со мной пойдут мои казаки, думаю, сорока человек будет впору. Возьмем по две пищали каждому и свинца с порохом впрок!
– Так и порешим, браты-казаки. Матвей, подай знак княжичу Бекбулату и мурзе Кутугаю одним въехать в Кашлык выслушать решение казацкого круга, – попросил атаман Ермак Матвея Мещеряка, и тот скорым шагом поспешил из ханского городка в поле, где, держа коней под седлами, около голого еще по весне дуба у костра сидели и стояли воины князя Карачи. Приметив идущего к ним Мещеряка, Кутугай вышел из круга татар и поспешил навстречу, шагах в шестидесяти от дерева остановился, с легким поклоном спросил, пытливо посмотрев в глаза казацкому атаману, стараясь угадать решение атамана Ермака:
– Идет казак к наш князя Карача?
Без толмача Еропкина Матвей не мог толком объяснить мурзе суть дела, потому жестом руки сделал знак в сторону Кашлыка, добавив несколько слов:
– Идет! Зови к атаману Бекбулата!
Мурза крикнул что-то своим воинам, к ним подъехали верхом три бородатых татарина, слезли и протянули поводья один мурзе, другой Матвею. Княжич Бекбулат подъехал на роскошно убранном сбруей и покрывалом белом коне.
– Добро, так быстрее доедем, – улыбнулся атаман Мещеряк, вдел ногу в стремя и легко поднялся в седло.
Пока Матвей Мещеряк ходил за татарами, казаки покинули круг и разошлись по землянкам и избам. У крыльца дожидаться посланника князя Карачи остались трое – атаман Ермак, Иван Кольцо да русоволосый толмач Микула, который зябко поеживался в толстом кафтане на свежем ветру с полуночной стороны – истощавшее за зиму тело и в одежде не держало тепло.
Княжич Бекбулат приложил правую руку к груди, с легким поклоном головы через толмача Микулу спросил:
– Что сказать мне князю Караче, атаман? Согласен ли ты выступить в поход против общего врага – незаконного хана Кучума?
Медленными движениями ладоней атаман Ермак огладил волнистую бороду, не торопясь, словно все еще обдумывая принимаемое решение, ответил княжичу, пристально всматриваясь в его черные раскосые глаза:
– Микула, перескажи княжичу, что казацкое товарищество согласно послать Караче ратную подмогу. Поведет казаков атаман Иван Кольцо. Да плохо дело в том, что казаки наши пешие, пришли мы на хана Кучума в стругах, а он по степи бегает, словно сайгак, за ним трудно угнаться!
Скуластое, с длинными отвислыми усами лицо княжича озарилось радостной улыбкой, сверкнули крупные белые зубы.
Микула едва успевал пересказывать торопливую речь молодого татарина:
– Князь Карача в ожидании непременно доброго согласия нашего повелел пригнать сюда табун коней в сто голов. Пущай наши казаки берут их себе, они уже с седлами. Мурза Кутугай готов дать знак своим людишкам, они пригонят коней к Кашлыку безмешкотно. Князю в большую радость будет принять сотню казаков в своем теперешнем становище у Бегишева городка. Карача уже договорился с князем Бегишем о совместной выступлении против Кучумки-хана.
– Доброе дело сотворит князь Бегиш, коль примет участие со своими воинами в походе. Сколь велико его воинство? – спросил атаман Ермак, поглядывая в дальний край ханского городка, где размещался со своими ратными товарищами атаман Кольцо. У трех длинных срубовых построек большой толпой гомонили казаки, прощаясь с теми, кто должен был покинуть Кашлык.
Только на миг задумался княжич Бекбулат на вопрос атамана, потом как бы через силу сообщил, что у князя Бегиша наберется до полутысячи сабель.
– Добро! Прикажи, мурза Кутугай, коней пригнать к городку, а казаки тем часом соберутся в дальнюю дорогу.
Уложив в приседельные мешки провиант и ратный припас на возможно многие баталии с кучумовскими отрядами, Иван Кольцо вывел своих казаков за ров Кашлыка, куда по слову мурзы Кутугая пригнали табун оседланных коней. Не зная, сколько человек пошлет с ними атаман Ермак, татары привели весь табун, но когда увидели, что с Иваном Кольцо всего сорок казаков, гримаса досады застыла на лице княжича Бекбулата, мурза Кутугай даже плетью хлестнул себя по правому сапогу.
– Что лопочет княжич, Микула? Чем недоволен, спроси.
Заранее догадываясь о причине татарского неудовольствия, толмач Микула не без злорадства задал эти вопросы молодому Караче.
– Великий атаман, глаголет сей княжич, – перевел ответ татарина толмач, – посылает в помочь князю Караче так мало воинов. Что могут сделать они против многотысячного войска Кучума? Князь Карача хотел бы иметь в своем стане сто и больше твоих людей! Ишь басурман, чего захотел! – От себя добавил толмач и мотнул головой. – Можно подумать, хочет побить Кучумку только нашими казаками, а сам будет сидеть за бугром да баранину жарить на кострах!
Атаман Ермак тихо засмеялся на эти рассуждения толмача, развел руками и сказал:
– Скажи княжичу, что часть войска нашего ушла на север против пелымского князя, союзника Кучума. Когда прибудет от Карачи гонец и сообщит, что их отряды уже собрались выйти супротив Кучума, тогда и я со всей ратью приду в его улус и вместе погоним хана в дикие степи, ежели не изловим в каком-нибудь сражении, как Маметкула. Казаков посылаю сорок человек с лучшим атаманом, каждый из них в бою десятерых стоит, о том вы хорошо знаете! – как бы ненароком напомнив это татарам, – добавил атаман Ермак. И тут у него едва не слетел с языка вопрос: не встречались им, сюда идучи от Бегишева городка, пятеро казаков на повозке, но что-то удержало.
«Через день-два возвратится есаул», – успокоил себя атаман Ермак, от моста через ров посматривая, как казаки Ивана Кольцо уселись в седла и позади княжича и воинов поехали по тракту на юг, в сторону Бегишева городка, до которого было верст сорок, не более.
– Только бы все обошлось, – неожиданно тихо проговорил рядом Матвей Мещеряк, и на вопросительный взгляд Ермака пояснил. – Ко вчерашним недругам поехали, а не на Москву калачами угощаться в блинных рядах!
Ермак помолчал, поджав губы, наблюдая, как конный отряд, обогнув глубокую балку с голым кустарником, постепенно ушел за лес, и только растревоженное воронье долго еще кружилось в том месте, словно сопровождая ушедших в чужое владение отважных казаков.
– Господь не выдаст, Кучум не съест! Иного выбора у нас пока нет, Матюша, как рассорить тутошних князьков с пришлым ханом! Иван не даст себя в обиду, случись какой ратной баталии быть со всей кучумовской армией! Да и недалеко до Бегишева городка. Ежели Кучум подступит неожиданно всей силой, мы на стругах живо придем на подмогу. У князей да с помощью казаков тоже сила немалая получается, в один день Бегишева городка хану не захватить!..
Знать бы атаманам, что беда грянет совсем не с той стороны, откуда они ждали ее…
Глава II
Око за око
Сполошный выстрел в ночи мигом поднял казаков с соломенных самодельных матрасов. Кашлык будто и не спал – каждый, схватив оружие, которое всегда было под рукой, побежал к тому месту на валу, где ему заранее определено быть по тревоге. Вдоль вала понеслись тревожные безответные вопросы:
– Кто всполошил нас?
– Откуда стреляли? В кого?
– Братцы, кто видел татарина? Где он?
– Дьявол его знает! Вона тьма какая! Вот вылезет луна на чистое место, оглядимся, как тот лис, в курятник забравшийся!
– Не смыкать глаз! Татарин во тьме и за пазуху незримо пролезет, тащи его потом оттуда!
Атамана Ермака в броне уже и при оружии на крыльце ханского дома перехватил Матвей Мещеряк, чьи казаки этой ночью были в караулах по валу вокруг Кашлыка. Запыхавшись от быстрой ходьбы, он взволнованно выговорил, оглядываясь, чтобы никого рядом не было:
– Недоброе известие, Ермак. Десятник Иванка Камышник при недолгом свете луны на стремнине Иртыша приметил струг, под парусом и на веслах. Скоро струг поравняется с Кашлыком. Идут так спешно, что Иванка смекнул – проскочить мимо нас норовят непримеченными. Вот десятник и всполошил нас выстрелом. Идем на береговой вал, сам увидишь. Право дело, кого может нести река в такую пору?
– Далеко тот струг от нас? – живо спросил Ермак, скорым шагом направляясь на вал вдоль берега Иртыша.
– Уже хорошо виден. Идут против течения не так быстро, хотя и при добром попутном ветре, – пояснил Матвей, стараясь не отстать от казацкого предводителя. – Интересно, кто бы это мог быть?
– А вот мы сейчас и поглядим, что за рыбаки на большом струге рыбку в Иртыше ночью гоняют! – бросил резким голосом атаман.
Казаки, которые были в карауле на иртышской круче, посторонились, десятник Иванка Камышник, прихрамывая на правую ногу, подошел и стволом пищали указал на струг, который скользил по реке уже мимо Кашлыка и явно торопился уйти на юг непримеченным, хотя на нем, похоже, приметили сумятицу на валу.
– Собачий сын! – зло выругался Ермак, вытянул руку перед собой, словно можно было дотянуться до загадочного струга и, ухватив за корму, подтянуть к кашлыцкому берегу.
И тут у Матвея Мещеряка молнией пронеслась в голове страшная догадка:
– Неужто… мурза Таймас… вспять поворотил? Но зачем?.. Всего-то три дня минуло, как вниз по Иртышу спустился от нас!..
– У здешних татар таких стругов отродясь не строилось! – резко выкрикнул атаман. – Это наш струг, мы сами его дали мурзе Таймасу! Ладно, ежели мурза чего-то объелся да отдал аллаху своему пакостную душу или нечаянно в Иртыше утонул… Тогда почему к берегу не приткнулись, чтобы пояснить причину возврата! А ежели измену какую умыслили? А теперь торопятся в Бегишев городок к Караче? Из головы не идет думка – отчего есаул Яков Михайлов до сей поры не воротился? Где можно ездить уже целую неделю?
– В угон за стругом идти без пользы, до Бегишева городка успеют прежде нас догрести. Мурза уже вона куда ушел, а нам еще струги на воду с берегового песка стащить надобно, – с разочарованием выговорил Мещеряк и в великом огорчении развел руками.
– Струг не догонит, а легкий челн сможет, – рядом с атаманами подал хриплый голос десятник яицких казаков Ортюха Болдырев, высясь над Ермаком едва ли не на голову. – Дозволь, Ермак Тимофеевич, в угон пойти, сто чертей в печенку тому мурзе, чтоб не спалось спокойно!
– На челне вас десяток будет, а у мурзы вдвое больше воинов. В драку не лезьте, только проследите, как мурза будет в Бегишеве высаживаться. И особливо постарайтесь разведать, где теперь наши казаки с Иваном Кольцо. В Бегишеве или уже пошли с Карачей против казахских налетчиков? Днем и ночью мурза будет идти на веслах и под парусами по стремнине безбоязненно, а тебе, Ортюха, надо беречься, чтобы не приметили да не изловили. Нам теперь терять нельзя ни единого казака! Уразумел?
– Уразумел, Ермак Тимофеевич! Левым берегом Иртыша погоним, ближе к зарослям. Туман бы под утро лег на воду, так и вовсе было бы ладно! Так я пошел к воде, челн снимать с колышка?
– С Богом, Ортюха! Возьми пищалей по три на человека, зарядите их да холстом укройте от речной сырости, чтобы порох не напитался влагой, – приказал атаман Ермак и неожиданно добавил тихо, что его услышали только Матвей Мещеряк да Ортюха Болдырев, которые стояли совсем рядышком. – Теперь и за Ивана с товарищами душа разболелась – не в петлю ли татарской хитрости отпустили мы казаков?
Матвей в ответ лишь молча стиснул кулаки и ударил один о другой, а Ортюха насупил брови, зло бросил с угрозой:
– Ежели что с казаками учинят подлого – до гробовой доски икать будут со рвотой! Хоть под землю заройся Карача, а от казацкой сабли не упасется, сколько бы дней или годов минуло! Не мы, так другие помстят русские ратники, в том веру в душе имею твердо! Ну, пошли, казаки, к Иртышу, челн спустим и – в угон! Пищали да порох с пулями возьмите, как для долгой войны – береженого и бог бережет. Прощевайте покудова, верьте, охулки не допустим!
Казаки из десятка Ортюхи Болдырева, обвешанные оружием, бережно спустились извилистой тропой по круче правого берега, там им товарищи уже на руках снесли челн к воде, уселись и разобрали весла. Мещеряк, провожая казаков, сам проверил, цел ли парус и снасти – будет попутный ветер, так и под парусом можно будет идти. Потом посмотрел вверх по течению – струг мурзы Таймаса был далеко, и юркий челн с него вряд ли разглядят, тем более, что по воде тут и там плыли смытые с берегов могучие стволы деревьев, льдины группами или в одиночку.
– Ждите нас, Матвей, с вестями, что-нибудь да привезем! – обратился Ортюха Болдырев к своему атаману Мещеряку. И к другу своему Тимохе Приемышу: – Сядь за кормовое весло. Навались, ребята! Гребите так, будто за вами гонятся воеводские ярыжки[4] изловить и на деревьях поразвесить, чтоб кафтаны после дождей просушились! Перейдем Иртыш да и погоним за мурзой, как борзые за зайцем! Мне бы только руками дотянуться до татарина, а уж его трясти буду похлеще, чей голодный нищий трясет пустую торбу в надежде добыть хотя бы одну полушку[5]!
Почти квадратная фигура широченного в плечах Тимохи Приемыша заняла едва не всю кормовую доску челна. Казаки, уложив пищали в носовой части и укрыв их сухим рядном, разобрали весла, и челн, раскачиваясь на боковой волне – сырой и прохладный ветер гнал ее с севера – быстро пошел поперек реки. Ортюха присел на край рядна на носу челна и следил за водой, чтобы ненароком не наскочить на притопленное дерево, то и дело подавал команды гребцам и кормчему Тимохе, как грести да куда подвернуть челн, чтобы идти возможно ближе к низкому, голыми пока что лесами поросшему левому берегу Иртыша. Под утро струг мурзы Таймаса почти нагнали и за легким туманом над водой двое суток из-за льдин сопровождали до самого Бегишева городка, который, как и бывшая ханская столица, располагался на крутом правом берегу, а неподалеку широкая лощина давала возможность довольно удобному подходу к реке – казаки издали сумели разглядеть большой табун лошадей, которых пригнали на водопой.
Струг Таймаса приткнулся к берегу как раз у начала лощины, почти все татары с него сошли на песок и долго разминали ноги, прежде чем гурьбой стали подниматься вверх, чтобы обойти кручу и по удобной дороге подняться в городок. Ортюха Болдырев, укрыв челн у самого берега под нависшим над водой деревом, через Иртыш наблюдал за татарами, которых на круче при появлении струга объявилось довольно много. Иные из них криками и взмахами шапок еще издали приветствовали появление мурзы Таймаса на полоске песка у воды – его синий халат ярко выделялся на фоне желтого глиноземного обрыва и среди серых однообразных халатов воинов.
– Дьявол козлобородый! – процедил сквозь зубы Ортюха, не оглядываясь на Тимоху Приемыша, который тихо ругался за его спиной. – Кабы и в самом деле посылал князь Карача своего мурзу к царю в Москву, то не радовались бы так столь поспешному и необъяснимому его возвращению! Стало быть… – и умолк, словно боялся высказать пришедшую на ум страшную догадку.
– Стало быть, – договорил за него со злостью Тимоха, – татары знали, что мурза возвратится в Бегишев городок к Караче через несколько дней! И его слова о грамоте князей в готовности служить Руси – сплошной обман. Обо шли они нашего атамана, туману напустили в голову льстивыми словами о своей яко бы вражде хану Кучуму! Эх, какую оплошку мы сотворили!
– Боже праведный! – От резких слов друга у Ортюхи в голове звон пошел, а на глаза словно легкая пелена легла – так у него случается всякий раз, когда нерадостное сообщение нежданно обрушивается с какой-нибудь стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10