А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– Фотографии при этом не погибли бы. A rose de sable погибла.
– Да, но… – Бет неуверенно хохотнула. – Да, силы небесные, чего в нем особенного-то? Просто кусок крупнокристаллического песка!
– Он мне нравился, – отрезала Лиз.
– И стало быть, из-за того, что он разбился, ты намерена превратить мою жизнь в мучение, – надула губы Бет.
– Но если ты и в самом деле закрывала здесь все, то это не твоя вина, правда?
– Конечно, не моя. – Бет слишком охотно согласилась с этим заявлением. – И я не понимаю, почему ты волнуешься из-за такого пустяка. Если только, – Бет внимательно оглядела Лиз, – если только не считать, что ты негодуешь потому, что эту штуку подарил тебе Роджер. Ага, вот ты и покраснела! Так вот в чем причина! О боже, Лиз, как могло такое случиться с тобой?
– Какое такое? Что могло случиться со мной? – переспросила Лиз. Однако она знала, о чем идет речь. Теперь Бет сама вынуждала Лиз защищаться.
– Ах, Лиз, – жалобно продолжила Бет, – о том, влюбилась ты в Роджера или нет, ты должна была бы знать и сама, не заставляя меня задавать тебе так много вопросов.
– А кто просил тебя спрашивать, не скажешь? – огрызнулась Лиз.
Но Бет не обратила внимания на слова Лиз.
– Мне думается, я была совершенно слепа. Как это становится ясно теперь, ты изо всех сил старалась показать, что терпеть не можешь Роджера, по крайней мере когда он оказывался рядом с тобой. Как будто бы ты боялась, что он может догадаться. Бедная Лиз! Теперь я пойму, если ты будешь сердиться на меня, стоит мне завести разговор о нем. Но помимо того, чтобы отказаться от Роджера в твою пользу, чего ты совершенно не можешь ждать от меня, ведь я в этом случае абсолютно бессильна, не так ли?
– Не абсолютно, если уж тебе так хочется это знать. – Лиз, чувствуя, что она вот-вот потеряет контроль над собой, и понимая, насколько безрассудно заниматься перед Бет дальнейшим саморазоблачением, произнесла эти слова с особой страстью: – Мне ни к чему твои соболезнования! И если ты кому-нибудь пискнешь хоть слово, я тебе никогда этого не прощу. Никогда!
Большие, невинные глаза Бет стали еще больше от изумления.
– Больно-то нужно! И это тогда, когда ты так старалась провести нас всех! Однако должна же ты понять, что мне невыносима сама мысль о том, что, возможно, это из-за моей беспечности ты лишилась единственного подарка Роджера. Я, пожалуй, попрошу его достать для тебя еще одну rose de sable, ладно?
– Только попробуй! – резко возразила ей Лиз. – Только попробуй, и для тебя будет все кончено! – пригрозила она. – Когда настанет время, я сама расскажу ему о том, что камень, который он подарил мне, разбился. И если я увижу, что ему уже известно об этом, не берусь обещать, что не расскажу, как это случилось!
Взгляд Бет метнулся куда-то в сторону от Лиз.
– За исключением того, что ветер смел камень с полки, мы не знаем, как это случилось, – заявила она.
– Зато мы знаем, что, если бы ставни были закрыты должным образом, этого, наверное, не случилось бы.
Нерешительность Бет и ее очевидный испуг, что Роджер может узнать про случившееся, был для Лиз равносилен признанию Бет своей вины, и это обстоятельство некоторым образом уравновешивало чаши на весах оскорбленной гордости. Начиная с этого дня перед Эндрю или Дженайной, а также перед всеми другими они могли демонстрировать глянец дружеских отношений. Но, скрестив мечи в открытом бою, каждая из них смогла оценить, чего стоит соперник. Лиз испытала чувство, близкое к облегчению, узнав, что собой представляет Бет в качестве противника.
– Знаешь, тебе больше нет необходимости ждать здесь чего-либо еще. Я собираюсь позвонить Крису, а затем принять ванну, – проговорила Лиз, и Бет дернула плечом, чтобы показать, насколько ей это все безразлично.
Но уже в дверях она нанесла свой последний удар.
– Поверь, Лиз, на твоем месте я бы постаралась уцепиться за него как можно крепче, потом будет поздно!
После всего этого Лиз была благодарна тому, что имеет работу в больнице, поскольку это обстоятельство заставило ее подчинять каждый день определенному распорядку. Теперь у нее не было нужды часто встречаться с Бет, но она по-прежнему могла навешать Дженайну в полуденные часы, пока Бет отдыхала. Лиз не имела представления, было ли известно Дженайне или догадывалась ли она о ситуации, сложившейся в ее отношениях с Бет. Но, во всяком случае, она не задавала неловких вопросов, и ее отношение к Лиз не изменилось. Следующий приезд Криса Соупера в краткосрочный отпуск доставил Лиз огромное удовольствие. Крис заезжал за ней в больницу и обычно оставался у них дома на ленч. После проведенных на крыше дома часов полдневной сиесты они отправлялись в клуб поплавать и оставались там до самого вечера, чтобы потанцевать или посмотреть довольно древний фильм на киносеансах, проводившихся дважды в неделю. Лиз часто думала о том, что Крис ей нравился гораздо больше, чем когда-либо нравился Робин Клэр; и в самом деле, у Криса было все, что так нравилось ей, не хватало только жизненно важной яркой искры, благодаря которой из дружбы могла бы вспыхнуть любовь.
Встречаясь с Лиз в больнице, Роджер обращался с ней столь же официально и столь же сдержанно, как и любой другой врач. Для французского медицинского персонала она была infirmi?re, а для доктора Йейта – медсестрой, и, выступая в этой безликой роли, она приносила и уносила все, что он прикажет, и в присутствии пациентов почтительно обращалась к нему «сэр», испытывая какое-то странное и тайное удовольствие. И каждый день сознание того, что за любым поворотом коридора, за любой открывающейся дверью она может лицом к лицу столкнуться с доктором Йейтом, несло для Лиз вкус приключения.
Поскольку с приходом лета температура на улице резко подскочила, в детском отделении пациентов стало больше, и Лиз пришлось проводить там больше времени. Теперь сестра Олавия стала регулярно поручать ей несложные перевязки, а кроме того, Лиз часто поручалась задача убедить непослушных маленьких пациентов принять свою первую в жизни ванну.
Детей-европейцев в больнице было меньше, чем детей-метисов или детей-туарегов, у которых было гораздо больше вероятности заболеть во время купания в прудах, кишащих личинками москитов, подхватить инфекционные заболевания, источником которых являются пески пустыни, а также пострадать от укусов постоянно встречающихся здесь змей, фаланг и скорпионов. Туареги по-прежнему жили в окрестностях Тасгалы, и их покрытые козлиными шкурами или мешковиной шатры, которые Роджер показывал Лиз с самолета, все еще находились здесь, а нестройные группки представителей этого племени почти каждое утро в качестве вероятных пациентов вливались в пестрое вавилонское смешение языков и народов, выстроившееся в очередь в приемном покое. Женщины и дети, и те и другие босоногие и с ничем не защищенным лицом, приходили сюда пешком; закутанные до самых глаз в свои синие одежды мужчины обычно приезжали на верблюдах, огромных животных белой масти, которых их владельцы ставили на привязь во дворе больницы среди автомобилей, мулов и мотоциклов, тоже ожидавших своих владельцев. Такое сочетание транспортных средств делало больничный двор самой странной парковочной площадкой в мире!
Однажды в полдень, когда Лиз уже окончила свою работу и теперь ждала, когда за ней заедет Эндрю, она увидела, как Роджер беседовал с одним из мужчин этого племени. Этому мужчине только что перебинтовали руку, но, несмотря на это, ему удалось легко вскочить в седло, настолько высокое, что теперь он находился на несколько футов выше Йейта.
Взмахнув рукой, Роджер подозвал Лиз. Сказав мужчине несколько слов на языке туарегов, он обратился к Лиз:
– Тин Акелу говорит, что женщины его племени намерены провести ахал и приглашают меня в гости. Вы не хотели бы пойти со мной?
– Ахал? А что это такое?
– Дословно это переводится как «праздник любви». На самом деле это светское мероприятие, проводимое с целью предоставить возможность дочерям племени встретиться с достойными молодыми людьми. Матроны поселения решают, в какой день состояться этому празднику, и, когда весть о нем распространится по окрестностям, потенциальные женихи съезжаются отовсюду, покрывая расстояния в десятки миль. Празднество проводится ночью и начинается столь же кротко и безобидно, как культурно-развлекательные чайные посиделки в Кенсингтоне. Туареги не танцуют, но зато будут проводить состязания, а перед восходом солнца начнется довольно дикое развлечение. Для европейца быть приглашенным на этот праздник – большая честь, поэтому я решил, что Дженайна и Бет Карлайен захотят поехать со мной, а если вы и Эндрю тоже не станете отказываться, я готов походатайствовать и за вас.
– Пожалуйста, походатайствуйте, – сказала Лиз. Ее просто зачаровывал невозмутимый и бесстрастный взгляд кочевника. Глаза его, прикрытые подкрашенными веками, сверкали из-под синей хлопчатобумажной ткани, что закрывала всю его голову. Позже Лиз спросила Роджера:
– Этот Тин Акелу приехал из стойбища возле дороги, которая ведет на участок нефтедобычи?
– Нет, – ответил Йейт, – их поселение находится менее чем в ста километрах к западу отсюда. И он сам, и все его племя принадлежат к самой высокой касте, и «Тин» в его имени указывает на то, что их род ведет начало от королевы Тин Хинан, которая когда-то правила империей туарегов, простиравшейся от Атлантического океана до реки Нил. Получив ядовитый укус в руку, он всю ночь провел в седле, и мне бы следовало назначить ему стационарное лечение. Но как я уже говорил вам, нужно нечто чрезвычайное, чтобы заставить туарега остаться под крышей европейского дома. Поэтому, зная, что у меня будет возможность вновь осмотреть руку и перебинтовать ее, когда мы приедем на ахал, я отпустил его. Вы передадите мое приглашение Эндрю, ладно? А я договорюсь обо всем с Дженайной и Бет. Нам придется отправиться в путь часов в пять, поскольку в этих местах на дороге часто встречаются феч-феч. Но поскольку мы поедем на двух машинах, все должно быть хорошо.
Однако получилось так, что две машины им не потребовались. Хотя и Дженайне и Бет очень хотелось поехать на праздник, но утром того дня, на который был намечен ахал, у Бет немного повысилась температура, и, по совету Роджера, Дженайна уложила ее в постель и сама вынуждена была остаться дома. Так что теперь их экспедиция состояла из трех человек: самого Роджера, Лиз и Эндрю.
Западная дорога, по которой предстояло им ехать на этот раз, очень отличалась от приличной дороги, что вела на участок нефтедобычи. Она представляла собой ухабистую и усыпанную осколками камней колею, изобилующую долгими участками с профилем, похожим на гигантскую стиральную доску с крутыми гребнями и впадинами, засыпанными нанесенным песком. По обе ее стороны торчала чахлая растительность, на смену которой позже пришли пугающе черные скалы, которые в лучах заходящего солнца выглядели словно покрытые ослепительно блестящей эмалью.
«Вот уж определенно не дай бог остаться в этом месте одной или же заблудиться», – подумала Лиз, одновременно зачарованная и напуганная. Однако солнце все ниже и ниже опускалось к горизонту, что лежал перед ними, и на короткое время залило все ярким пламенем, одновременно окрасив окружающие его облака с беспечностью гения, размазавшего яркие краски по своей палитре, и Лиз вскоре забыла об этом внушающем ужас пейзаже.
Но внезапно солнце исчезло, и в течение нескольких минут яркие краски на палитре были смыты, а ночь, мгновенно опустившаяся на пустыню, сделала так, что все контуры пустынного пейзажа перестали быть пугающе страшными, но приобрели таинственные, призрачные очертания в этом темно-синем и серебристом мире.
Конечный пункт их поездки располагался у подножия невысоких, изрытых пещерами холмов, и в прозрачном ночном воздухе пустыни пламя сложенных из пальмового хвороста костров, а также свет в поселении были видны с очень большого расстояния. Не доезжая один-два километра, они проехали крошечный французский пост, а подъехав к поселению, смогли разглядеть два замкнутых кольца шатров.
Роджер подъехал ближе, и откуда-то появились группы любопытных зрителей, которые пришли поглазеть на машину и обменяться мнениями о ней. Но в соответствии с обычаем туарегов, предписывавшим относиться к чужеземцам отчужденно, никто из них не проронил ни слова приветствия до тех пор, пока не подошел Тин Акелу. Когда Роджер представил ее Тин Акелу, тот поклонился и коснулся ее руки. Однако его блестящие глаза остались непроницаемыми.
Тин Акелу велел одной из женщин проводить Лиз в шатер своей жены, и там девушка почувствовала себя увереннее. Хотя, кроме улыбок и кивков, у них не было иного способа общения, местные женщины вполне были готовы относиться к ней как к одной из своих.
Лиз была предупреждена заранее, что женщины будут есть отдельно от мужчин. Ей выдали полотенце, которым она должна была укрыть свои ноги, и выделили место на груде подушек, не сказать чтобы слишком мягких и разложенных так, как если бы это было изголовье кровати. Среди предложенных ей блюд она узнала кус-кус, в Тасгале ей уже довелось познакомиться с этим блюдом в европейском исполнении.
После того как с едой было покончено, женщины вышли из-за стола и присоединились к мужчинам, которые уже собрались возле костров. Увидев в клубах дыма Эндрю и Роджера, Лиз обрадовалась и бросилась к ним, а потом они сели втроем и стали слушать речитатив и декламацию женщин (или это было их песнопение?), исполняемые под аккомпанемент ритмичной и заунывной мелодии, исполнявшейся на каких-то струнных инструментах.
А позже было расчищено место, и молодые люди, подстегиваемые едкой критикой и насмешками девушек, каждая из которых к этому времени уже остановила свой выбор на каком-то определенном мужчине, стали состязаться в прыжках в длину и демонстрировать головоломные трюки, балансируя на канате.
Когда интерес к спортивным состязаниям угас, группы собравшихся вокруг костров стали редеть. Однако было видно, что за кромкой круга, ограниченного шатрами, веселье нисколько не уменьшалось, и спустя некоторое время Эндрю подошел к Лиз, которая стояла отдельно от всех.
– Они тут что-то затевают, – сказал он ей. – То ли какую-то игру, то ли шутку, участвовать в которой предстоит и нам. Я не силен в их языке, но один из местных сумел объяснить мне, что ему нужно знать имя «леди», которая приехала с нами. Сперва я подумал, что он имеет в виду тебя, но когда он показал мне на молодого человека и девушку, явно влюбленных друг в друга, мне пришлось объяснить ему, что в этом смысле «леди» у нас нет. Тогда он захотел узнать имя возлюбленной Роджера, и я никак не мог от него отделаться до тех пор, пока не предложил ему воспользоваться именем «Элизабет», видишь ли, при этом я думал о Бет Карлайен…
– А почему бы ему узнать об этом не у тебя, а у самого Роджера? – спросила Лиз главным образом для того, чтобы что-нибудь сказать по данному поводу.
– Да он в это время куда-то скрылся. Думаю, что пошел к Тин Акелу. Однако этот мой новый приятель дальше стал расспрашивать у меня, сумел ли я выбрать для тебя «повелителя» и как тебя зовут.
– Ну и что ты ему сказал?
– Дорогая, мое знание языка туарегов не позволило мне объяснить ему, что в английских семьях родители не вправе вести длительное наблюдение за тем, кого их дочери избирают себе в качестве «повелителей». Поэтому я ничего ему не ответил на первую часть вопроса, а просто сказал, что тебя зовут Лиз. А когда он вроде как стал рассуждать, что, мол, это и не имя вовсе, я заменил «Лиз» твоим полным именем «Элизабет», и это должно было бы вызвать в голове у него такую путаницу, что впору бегать по потолку, как ты считаешь?
Лиз провела языком по пересохшим губам.
– Наверное, – сказала она, – ты создал у него впечатление, что Элизабет – это родовое имя всех английских девушек.
– Да, мне тоже так кажется. Однако пойдем и посмотрим, что там происходит, ладно?
Ближе к подножию холмов, там, где сейчас собрались молодые люди и девушки, песок был плотно утоптан и усыпан обломками скал. Девушки использовали эти плоские камни в качестве своеобразных пьедесталов, на которые они жестами и голосом, похожим на щебетанье, приглашали подняться своих молодых людей.
Стоя рядом с Эндрю, Лиз смотрела на эту картину. Неожиданно одна из девушек, более храбрая, чем все остальные, взяла Лиз за руку и указала на один из плоских обломков скалы. Девушка безостановочно хихикала и тараторила о чем-то, тогда как Лиз, обернувшись назад, искала взглядом отца, как бы спрашивая, как ей поступить, пока тот, махнув в удивлении рукой, не разрешил ей следовать за девушкой.
– Все это выглядит достаточно невинной забавой, – подбодрил он ее, – так что будет лучше, если ты присоединишься к ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20