Впалые щеки гуру озарились туберкулезным румянцем. На высоком лбу выступила испарина.
Открытые чакры гуру уловили концентрированный сгусток энергии, и теперь учитель представлял собой не что иное, как радиолокационную антенну, приемник и передатчик, вместе взятые.
И все это на автономном питании.
По комнате заметались синие электрические искры. Сам гуру разве что не светился в полумраке, но молнии от него полетели словно от Зевсагромовержца. Запахло озоном, и тогда гуру заговорил. Собственно, говорил не он сам, а космос.
Гуру лишь выполнял функции посредника и переводчика. А может, гуру и не говорил вовсе, но Картрайт слышал его голос:
- Ты возьмешь ее. Но она никогда не будет твоей. Она ничья. Она оттуда. Смотри!
И обалдевший, впавший в транс вслед за наставником Картрайт увидел... На противоположной стене... Словно изображение диапроектора, только объемное...
Лачуга... Китайская фанза... таких много в Чайна-тауне... Картрайт прошел сквозь стену. Какие-то узкоглазые желтые рожи... Подвал... Господи единый... Вот она...
Адрес на "голограмме" не указали, но Картрайт точно знал, где искать лачугу.
- Ты возьмешь, - снова забубнил и заискрил гуру. - Ты возьмешь, тебе никто не сможет помешать. Так будет. Иди.
Картрайт очнулся и пулей вылетел из электрической комнаты. Вслед ему гуру отпустил последнее напутствие:
- Ты будешь сам.
Тренированные парни из личной гвардии Картрайта без особого труда разыскали в тесном переплетении узких улочек скромную китайскую лавчонку и ночью, без лишнего шума, атаковали ее.
Однако в лавчонке не оказалось ни единой живой души, но в подвале... В подвале они обнаружили странную капсулу со статуэткой и без приключений доставили ее Картрайту.
Но вместе с богиней в дом Картрайта вошел и страх. Он стал вползать к нему в постель по ночам.
Очень скоро Картрайт научился чувствовать его приближение.
Вот... словно холодный ветерок коснулся волос... По телу пробежала легкая дрожь. Тело Картрайта цепенело в ожидании неведомого и страшного. И "оно" приходило...
Тошнотворная волна поднималась откуда-то изнутри и подбрасывала Картрайта в постели. И он вскакивал с кровати, зажигал свет и метался по спальне, сжимая виски руками. Сердце бешено колотилось и рвалось наружу. Картрайта знобило...
Затем он успокаивался, и тогда неудержимо хотелось спать. Но самое ужасное - уснуть он не мог! Стоило прикрыть на секунду веки, и голова начинала раздуваться, как резиновый шарик. Мозг, казалось, делился на части, словно одноклеточный организм. И каждое новое его полушарие жило и думало по-своему, совсем отдельно от него, Картрайта.
Затем накатывала новая волна. И Картрайт медленно, но уверенно пополз к грани, за которой начиналось безумие.
Поначалу приступы тревожили его раз в неделю. Затем они стали повторяться все чаще, и наконец каждая ночь стала для Картрайта пыткой.
Он забывался только к утру, наглотавшись транквилизаторов. Но такой сон не освежал. Картрайт осунулся и очень быстро похудел. А днем он иногда засыпал на ходу. Самое плохое - он стал забывать некоторые бытовые детали и рабочие мелочи. А это уже было почти катастрофой.
Он дошел до того, что решил избавиться от богини и... не смог. Тогда он изменил своим принципам и отвез статуэтку знакомому профессоруэксперту, большому доке в таких вопросах.
Профессор Стейнер долго вертел богиню на столе, поворачивая ее то так, то эдак, словно прицеливаясь - с какой стороны к ней лучше подобраться.
Затем он вооружился устрашающей на вид лупой и старательно изучил мельчайшие шероховатости и выпуклости на золотом теле богини. Наконец, причмокнув губами, профессор задумчиво поскреб абсолютно голую макушку.
- Э-э... занятнейшая вещица, коллега. Честно говоря, настоящий шедевр и весьма похоже на подлинник. Поздравляю... поздравляю... Но... откуда же вы ее выудили?
Еще месяц назад Картрайт соврал бы, не моргнув глазом, но сейчас он замялся.
- Понимаю, - тихо рассмеялся Стейнер, - видно, ловили в мутной водичке... Впрочем... иначе в наше время хорошую коллекцию не составить.
Он резко оборвал смех и поднял на Картрайта бесцветные глазки.
- Очень ценный экспонат, очень... И все-таки, назовите хотя бы приблизительно, э-э... географический регион, откуда прибыла богиня.
Картрайт только покачал головой и развел руками:
- Знаю только то, что богиня относится к культуре времен раннего буддизма, VI-V век до нашей эры.
- Что ж... В древних источниках есть указание на существование некой богини Махапаринирвана [Махапаринирвана - уход из жизни, обретение великой нирваны.]. Даже имя этой богини было запрещено поминать всуе, поэтому и оно утеряно. Может быть, но... нет! - Стейнер снова глянул на пупок богини через лупу и твердо повторил: - Нет! Сделана она действительно в Индии где-то в VI-V веках до нашей эры, но к индуизму богиня отношения не имеет! И к буддизму тоже.
Картрайт от такого заявления даже рот приоткрыл и тупо уставился на профессора в ожидании пояснений.
- Видите ли, - наслаждаясь произведенным эффектом, глубокомысленно пояснил Стейнер, - ни люди, у которых вы купили статуэтку, ни вы, Картрайт, не знаете, что определяет ценность богини. Впрочем, и я сам не все знаю. Но кое о чем догадываюсь... Хотите кофе?
- Потом, - невежливо отмахнулся Картрайт.
- Как хотите... Тогда я продолжу. Так вот: богиня относится к куда более древней и куда более загадочной культуре, чем буддизм и даже индуизм.
Вы обратили внимание на значки, которыми сплошь покрыто тело богини?
Картрайт поспешно кивнул:
- Они напоминают иероглифы.
- Правильно. И если присмотреться внимательно, то можно заметить, что даже украшения богини в своих переплетениях образуют знаки. Но это не иероглифы! Это в ученых трудах именуется халдейской клинописью.
- Неужто? - подпрыгнул в кресле Картрайт.
- Да. Именно те халдеи, которые считаются основателями черной и белой магии.
- Расшифровать, конечно, нельзя?
- Увы... увы... мне понятны только некоторые знаки...
- Ну! - потребовал Картрайт, и глаза его зажглись лихорадочным блеском.
- Что "ну"? - не понял Стейнер.
- Продолжайте, - умоляюще прошептал Картрайт.
- Я и продолжаю, - сердито пробурчал профессор. - Видите этот знак?
Он с трудом "уложил" тяжелую богиню и ткнул пальцем в завитушку с тремя точками под ней. Странным знаком как бы запечатали вогнутое основание статуэтки.
- Этот... гм... иероглиф... повторяется чаще других. Вот здесь... здесь и здесь... - Стейнер завертел статуэтку. - Да будет вам известно: у древних халдеев это символ смерти.
Стейнер умолк многозначительно, а Картрайт вдруг ощутил знакомый холодок под волосами.
- А еще мне знакомо значение этого символа, - профессор снова крутанул богиню на 180 градусов. - Это страх. Символ страха перед неведомыми силами. Так-то! - Стейнер перевел дух и только теперь заметил, что его слушатель находится в состоянии, близком к обмороку.
Глаза Картрайта с расширенными зрачками бессмысленно шарили в пространстве. Взмокшая прядь волос прилипла к потному лбу, а дрожащие руки комкали носовой платок.
- Что это с вами, коллега? - засуетился профессор и метнулся к настенному шкафчику-бару.
Картрайт почувствовал, что в руки ему сунули стакан с жидкостью. И он послушно сделал несколько глотков. Жидкость оказалась неразбавленным ромом. Картрайт поперхнулся, закашлялся и... пришел в себя.
- Вот так-то лучше, - похлопал его по спине Стейнер. - Никогда бы не подумал, что вы такой впечатлительный.
Профессор зашелся своим дребезжащим смешком, потом низко наклонился к уху Картрайта и прошептал:
- Привезите богиню завтра вечером... попозже... в лабораторию. Я там частенько засиживаюсь. Покрутим ее на моих приборах. Мне кажется... она полая и внутри что-то есть. Только не хочу, чтобы знали мои ассистенты. Я сам управлюсь. О'кэй?
- О'кэй, - вяло согласился Картрайт.
Стейнер довел Картрайта до двери кабинета, бережно поддерживая под локоток.
За дверью шефа ожидали два меланхоличных джентльмена. При виде плачевного состояния, в котором пребывал их драгоценный патрон, телохранители переглянулись и подозрительно уставились на Стейнера.
- Что случилось? - недружелюбно, сквозь зубы, процедил один, обращаясь к профессору.
- Так... маленькое нервное потрясение, - пожал плечами Стейнер и поторопился исчезнуть за дверью.
На следующий вечер Картрайт, как и было договорено, привез богиню в лабораторию.
Для начала профессор взвесил статуэтку. Богиня "потянула" на шестнадцать фунтов [фунт равен 453,6 г (16 фунтов - 7,257 килограмма)].
Стейнер быстро просчитал что-то на калькуляторе и удовлетворенно хмыкнул. Затем сунул статуэтку в рентгеновскую установку. Результат этого исследования озадачил профессора - он ринулся к ультразвуковому сканеру.
Целый час профессор, словно одержимый, метался между своими приборами. Картрайт, сжавшись на стуле, терпеливо дожидался "оглашения приговора". Он не мешал профессору и не задавал глупых вопросов. Лишь раз, когда Стейнер собирался соскоблить тонкой бритвочкой что-то с поверхности статуэтки на смотровое стекло, Картрайт вмешался:
- Это не повредит?
- Нет, - не удостоив Картрайта даже взглядом, отмахнулся профессор.
Наконец Стейнер угомонился. Он еще раз повертел статуэтку в руках, заглянул богине в лицо, словно надеялся прочесть на нем ответ на какойто вопрос, и вздохнул:
- Да. Поражение...
- Как так?
- Должен вам сказать, что экспертиза еще больше запутала дело, Стейнер смущенно развел руками. - Нет, кое-что я, конечно, установил...
- Что именно?
- Она действительно полая. Но время изготовления датируется не VI-V веками до нашей эры, а третьим тысячелетием...
- Эпоха фараонов, - тихо ахнул Картрайт.
- Да... Но я уже говорил: ни к фараонам, ни вообще к Древнему Египту богиня не имеет никакого отношения. Это культура Междуречья, точней древнеассирийская. Далее: статуэтка покрыта несколькими слоями лака. Вы чувствуете такой неопределенный запах, исходящий от богини?
- Угу, - угрюмо подтвердил Картрайт.
- Так вот, последний слой лака свежий. Нанесен эдак веков двадцать назад.
- Не позже? - быстро переспросил Картрайт.
- Нет. Секреты таких лаков утрачены приблизительно на этом временном отрезке. Либо... если это сделано в более поздний период, то неизвестный мастер знает то, что неведомо мне, а значит, никому, - профессор церемонно поклонился. - Далее. Под слоем лака трудно разглядеть слои более поздней работы на днище статуэтки. Но я разглядел! Что это за работа? Одному Аллаху известно - как говорят мусульмане. Самое любопытное! В чреве богини что-то есть...
Картрайт напрягся и подался вперед.
- Да! Какое-то устройство и еще порошок.
Похоже на "сухой" электролит.
- А что это за устройство? - звенящим шепотом осведомился Картрайт.
- Это я могу сказать точно, если... если распилю статуэтку, - и Стейнер невозмутимо скрестил на груди руки.
- Ни в коем случае! - ужаснулся Картрайт. - Ни за что!
- Пожалуй, вы правы, - Стейнер задумчиво потер переносицу, - статуэтка потеряет ценность и... товарный вид, хотя я бы сделал все очень аккуратно. Как ученого...
- Нет! - еще раз решительно воспротивился Картрайт и запричитал: - Я не ученый, мне это незачем. Тайны древних, знаете ли, священны для меня, но иероглифы, иероглифы?
- Клинопись, вы имеете в виду?
- Да! Да! Вы можете попытаться ее прочесть?
- Хм... можно попытаться. - Стейнер скептически прищурился. - Но для этого я должен хотя бы сфотографировать статуэтку в нескольких пропорциях.
- Только по частям. Не надо общих снимков.
- Как вам угодно, - сухо подчеркнул Стейнер.
Картрайт понял эту сухость по-своему и торопливо полез в карман за чековой книжкой.
Стейнер брезгливо принял чек и небрежно сунул его в ящик стола, даже не взглянув на выписанную сумму.
- Я очень на вас надеюсь, - поторопился замять неловкость Картрайт. Если потребуются дополнительные расходы, я...
- Да при чем здесь расходы? - сердито оборвал его профессор. - Мне самому интересно. Но результат очень сомнителен. Над клинописью бились и не такие головы. Да что там головы! Самый современный компьютер бессилен. Древние ведь оперировали не буквами и не словами, а абстрактными категориями. Да еще какими! Эх! - Стейнер безнадежно махнул рукой. Забирайте-ка свое сокровище да катитесь спать. Впрочем, думаю, сегодня вам заснуть будет трудно.
Профессор Стейнер в неведении попал в точку - Картрайт забылся только к утру, после очередной дозы барбитуратов.
Он боролся с богиней еще неделю. Но статуэтка доконала Картрайта. И он снова предстал пред светлые очи гуру. Но куда девался его цветущий вид?! Похудевший и осунувшийся, с нездоровой синевой под глазами, с дрожащими руками, Картрайт был жалок. А глаза лихорадочно блестели, словно у умалишенного.
Он пал перед учителем ниц и уткнулся лбом в грязные кеды. Но закаленное сердце гуру не ведало жалости, и Картрайту пришлось возлежать довольно долго. Он лежал и благоговейно впитывал дух видавшей виды обувки гуру.
- Встань, - наконец сурово повелел учитель.
Картрайт не шелохнулся.
- Встань, - повторил гуру, но голос его смягчился.
Картрайт поднял мокрое от слез лицо и смиренно сложил на груди руки:
- Гуру! Я слаб! Это выше моих сил. Освободи! - заскулил он.
Гуру молчал, задумчиво дрейфуя взором в пространстве. Тонкие лучики света пробивались сквозь грубую вязь шторы-циновки, и причудливые узоры увивали стены. В углу едко коптил и потрескивал светильник. Неясные тени плясали по лицу гуру.
Картрайт поскулил еще немного и притих. Гуру не торопился нарушать божественную тишину.
- Хорошо, - наконец произнес он, но лицо гуру осталось беспристрастным. - Я предупреждал тебя, что ты пойдешь сам. Я спрашивал: готов ли ты?
Картрайт тихонько всхлипнул в ответ.
- Зачем ты пришел ко мне? Ты, жалкий червь, не вынесший и сотой доли испытания?
- Я больше не хочу, - неожиданно буднично отрезал Картрайт и шмыгнул носом.
Гуру, пораженный не столько ответом, сколько тоном ученика, ощерил черные зубы и издевательски прошелестел:
- Он не хочет..
Судя по всему, гуру смеялся.
- Да ведаешь ли ты, с какими силами затеял игру?
- Не ведаю. Но это не я затеял, - прошептал Картрайт.
- А чем это кончится, ты ведаешь? - не обращая внимания на дерзость ученика, возвысил голос гуру.
- Я больше не хочу, и все, - тихо, но твердо повторил Картрайт и поднял на учителя глаза, полные искренней скорби. - Кто дал тебе право, гуру, назначать ученикам испытания, через которые ты не прошел сам? А теперь я пришел к тебе за помощью, а ты отказываешь. Разве так завещал Единственный ?
Этот бунт в храме, казалось, озадачил учителя.
Теперь гуру неприкрыто изучал лицо непокорного ученика. Но в божественном его взгляде Картрайт подметил простые человеческие чувства: недоумение и... жалость.
- Хорошо, - подвел итог учитель, и лицо его привычно закаменело. - Я помогу тебе, но...
Я больше не смогу быть твоим гуру.
- О, не покидай меня, учитель! - возопил в отчаянии Картрайт.
- Нет. У тебя будет другой гуру. Только он может. Но... - Гуру отвернулся от Картрайта, словно бы не в силах глядеть ему в глаза.
- Договаривай, учитель...
- Он "черный", - едва слышно произнес гуру, не поворачивая головы.
- Черный? - Волосы встали дыбом на голове Картрайта, хотя он плохо понимал значение прилагательного "черный". Его больше напугал голос гуру.
- Да. Он уже перешагнул грань познания, - как всегда в таких случаях, подпустил тумана гуру. - Для него почти нет невозможного. Он всесилен. Он достиг могущества бодхисатв [Бодхисатва - "живой бог" Существо, достигшее спасения, но принимающее участие в спасении других], но сам никогда не будет бодхисатвой потому, что он "черный". Его колесо замкнулось. Хочешь ли ты такого учителя?
Картрайт сжался, как загнанный заяц. Глаза его затравленно шарили по комнате, словно искали какой-то предмет. Губы гуру тронула едва заметная улыбка, но он быстро ее спрятал и грозно повторил:
- ГОТОВ ЛИ ТЫ?
- А он избавит меня от страха?
- Да.
- А я не сойду с пути спасения?
- Спасение только в твоих руках.
- Я... я готов, - Картрайт сглотнул слюну и стал тихим и покорным, как ребенок в набожной семье. - А как мне найти нового гуру? - робко поинтересовался он.
- Его незачем искать. Он сам найдет тебя, и очень скоро. Жди.
- О моем существовании он узнает от тебя, ГУРУ?
- Он уже знает о тебе. Он знает с той самой минуты, как ты принял богиню. Космос сказал ему. А сегодня ночью я говорил с ним.
- Он здесь? - обрадовался Картрайт и смутился - его радость была, по крайней мере, неучтива по отношению к учителю. Но гуру, казалось, не заметил смущения Картрайта.
- Я не знаю, где он. Жди!
- Я... я готов, - повторил Картрайт и снова припал к кедам своего, теперь уже бывшего, гуру.
10
Нет! Положительно Картрайту не везло со сном. После встречи с гуру он провел очередную безумную ночь, но едва к утру задремал наконец, как его бесцеремонно потревожил зуммер телефона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Открытые чакры гуру уловили концентрированный сгусток энергии, и теперь учитель представлял собой не что иное, как радиолокационную антенну, приемник и передатчик, вместе взятые.
И все это на автономном питании.
По комнате заметались синие электрические искры. Сам гуру разве что не светился в полумраке, но молнии от него полетели словно от Зевсагромовержца. Запахло озоном, и тогда гуру заговорил. Собственно, говорил не он сам, а космос.
Гуру лишь выполнял функции посредника и переводчика. А может, гуру и не говорил вовсе, но Картрайт слышал его голос:
- Ты возьмешь ее. Но она никогда не будет твоей. Она ничья. Она оттуда. Смотри!
И обалдевший, впавший в транс вслед за наставником Картрайт увидел... На противоположной стене... Словно изображение диапроектора, только объемное...
Лачуга... Китайская фанза... таких много в Чайна-тауне... Картрайт прошел сквозь стену. Какие-то узкоглазые желтые рожи... Подвал... Господи единый... Вот она...
Адрес на "голограмме" не указали, но Картрайт точно знал, где искать лачугу.
- Ты возьмешь, - снова забубнил и заискрил гуру. - Ты возьмешь, тебе никто не сможет помешать. Так будет. Иди.
Картрайт очнулся и пулей вылетел из электрической комнаты. Вслед ему гуру отпустил последнее напутствие:
- Ты будешь сам.
Тренированные парни из личной гвардии Картрайта без особого труда разыскали в тесном переплетении узких улочек скромную китайскую лавчонку и ночью, без лишнего шума, атаковали ее.
Однако в лавчонке не оказалось ни единой живой души, но в подвале... В подвале они обнаружили странную капсулу со статуэткой и без приключений доставили ее Картрайту.
Но вместе с богиней в дом Картрайта вошел и страх. Он стал вползать к нему в постель по ночам.
Очень скоро Картрайт научился чувствовать его приближение.
Вот... словно холодный ветерок коснулся волос... По телу пробежала легкая дрожь. Тело Картрайта цепенело в ожидании неведомого и страшного. И "оно" приходило...
Тошнотворная волна поднималась откуда-то изнутри и подбрасывала Картрайта в постели. И он вскакивал с кровати, зажигал свет и метался по спальне, сжимая виски руками. Сердце бешено колотилось и рвалось наружу. Картрайта знобило...
Затем он успокаивался, и тогда неудержимо хотелось спать. Но самое ужасное - уснуть он не мог! Стоило прикрыть на секунду веки, и голова начинала раздуваться, как резиновый шарик. Мозг, казалось, делился на части, словно одноклеточный организм. И каждое новое его полушарие жило и думало по-своему, совсем отдельно от него, Картрайта.
Затем накатывала новая волна. И Картрайт медленно, но уверенно пополз к грани, за которой начиналось безумие.
Поначалу приступы тревожили его раз в неделю. Затем они стали повторяться все чаще, и наконец каждая ночь стала для Картрайта пыткой.
Он забывался только к утру, наглотавшись транквилизаторов. Но такой сон не освежал. Картрайт осунулся и очень быстро похудел. А днем он иногда засыпал на ходу. Самое плохое - он стал забывать некоторые бытовые детали и рабочие мелочи. А это уже было почти катастрофой.
Он дошел до того, что решил избавиться от богини и... не смог. Тогда он изменил своим принципам и отвез статуэтку знакомому профессоруэксперту, большому доке в таких вопросах.
Профессор Стейнер долго вертел богиню на столе, поворачивая ее то так, то эдак, словно прицеливаясь - с какой стороны к ней лучше подобраться.
Затем он вооружился устрашающей на вид лупой и старательно изучил мельчайшие шероховатости и выпуклости на золотом теле богини. Наконец, причмокнув губами, профессор задумчиво поскреб абсолютно голую макушку.
- Э-э... занятнейшая вещица, коллега. Честно говоря, настоящий шедевр и весьма похоже на подлинник. Поздравляю... поздравляю... Но... откуда же вы ее выудили?
Еще месяц назад Картрайт соврал бы, не моргнув глазом, но сейчас он замялся.
- Понимаю, - тихо рассмеялся Стейнер, - видно, ловили в мутной водичке... Впрочем... иначе в наше время хорошую коллекцию не составить.
Он резко оборвал смех и поднял на Картрайта бесцветные глазки.
- Очень ценный экспонат, очень... И все-таки, назовите хотя бы приблизительно, э-э... географический регион, откуда прибыла богиня.
Картрайт только покачал головой и развел руками:
- Знаю только то, что богиня относится к культуре времен раннего буддизма, VI-V век до нашей эры.
- Что ж... В древних источниках есть указание на существование некой богини Махапаринирвана [Махапаринирвана - уход из жизни, обретение великой нирваны.]. Даже имя этой богини было запрещено поминать всуе, поэтому и оно утеряно. Может быть, но... нет! - Стейнер снова глянул на пупок богини через лупу и твердо повторил: - Нет! Сделана она действительно в Индии где-то в VI-V веках до нашей эры, но к индуизму богиня отношения не имеет! И к буддизму тоже.
Картрайт от такого заявления даже рот приоткрыл и тупо уставился на профессора в ожидании пояснений.
- Видите ли, - наслаждаясь произведенным эффектом, глубокомысленно пояснил Стейнер, - ни люди, у которых вы купили статуэтку, ни вы, Картрайт, не знаете, что определяет ценность богини. Впрочем, и я сам не все знаю. Но кое о чем догадываюсь... Хотите кофе?
- Потом, - невежливо отмахнулся Картрайт.
- Как хотите... Тогда я продолжу. Так вот: богиня относится к куда более древней и куда более загадочной культуре, чем буддизм и даже индуизм.
Вы обратили внимание на значки, которыми сплошь покрыто тело богини?
Картрайт поспешно кивнул:
- Они напоминают иероглифы.
- Правильно. И если присмотреться внимательно, то можно заметить, что даже украшения богини в своих переплетениях образуют знаки. Но это не иероглифы! Это в ученых трудах именуется халдейской клинописью.
- Неужто? - подпрыгнул в кресле Картрайт.
- Да. Именно те халдеи, которые считаются основателями черной и белой магии.
- Расшифровать, конечно, нельзя?
- Увы... увы... мне понятны только некоторые знаки...
- Ну! - потребовал Картрайт, и глаза его зажглись лихорадочным блеском.
- Что "ну"? - не понял Стейнер.
- Продолжайте, - умоляюще прошептал Картрайт.
- Я и продолжаю, - сердито пробурчал профессор. - Видите этот знак?
Он с трудом "уложил" тяжелую богиню и ткнул пальцем в завитушку с тремя точками под ней. Странным знаком как бы запечатали вогнутое основание статуэтки.
- Этот... гм... иероглиф... повторяется чаще других. Вот здесь... здесь и здесь... - Стейнер завертел статуэтку. - Да будет вам известно: у древних халдеев это символ смерти.
Стейнер умолк многозначительно, а Картрайт вдруг ощутил знакомый холодок под волосами.
- А еще мне знакомо значение этого символа, - профессор снова крутанул богиню на 180 градусов. - Это страх. Символ страха перед неведомыми силами. Так-то! - Стейнер перевел дух и только теперь заметил, что его слушатель находится в состоянии, близком к обмороку.
Глаза Картрайта с расширенными зрачками бессмысленно шарили в пространстве. Взмокшая прядь волос прилипла к потному лбу, а дрожащие руки комкали носовой платок.
- Что это с вами, коллега? - засуетился профессор и метнулся к настенному шкафчику-бару.
Картрайт почувствовал, что в руки ему сунули стакан с жидкостью. И он послушно сделал несколько глотков. Жидкость оказалась неразбавленным ромом. Картрайт поперхнулся, закашлялся и... пришел в себя.
- Вот так-то лучше, - похлопал его по спине Стейнер. - Никогда бы не подумал, что вы такой впечатлительный.
Профессор зашелся своим дребезжащим смешком, потом низко наклонился к уху Картрайта и прошептал:
- Привезите богиню завтра вечером... попозже... в лабораторию. Я там частенько засиживаюсь. Покрутим ее на моих приборах. Мне кажется... она полая и внутри что-то есть. Только не хочу, чтобы знали мои ассистенты. Я сам управлюсь. О'кэй?
- О'кэй, - вяло согласился Картрайт.
Стейнер довел Картрайта до двери кабинета, бережно поддерживая под локоток.
За дверью шефа ожидали два меланхоличных джентльмена. При виде плачевного состояния, в котором пребывал их драгоценный патрон, телохранители переглянулись и подозрительно уставились на Стейнера.
- Что случилось? - недружелюбно, сквозь зубы, процедил один, обращаясь к профессору.
- Так... маленькое нервное потрясение, - пожал плечами Стейнер и поторопился исчезнуть за дверью.
На следующий вечер Картрайт, как и было договорено, привез богиню в лабораторию.
Для начала профессор взвесил статуэтку. Богиня "потянула" на шестнадцать фунтов [фунт равен 453,6 г (16 фунтов - 7,257 килограмма)].
Стейнер быстро просчитал что-то на калькуляторе и удовлетворенно хмыкнул. Затем сунул статуэтку в рентгеновскую установку. Результат этого исследования озадачил профессора - он ринулся к ультразвуковому сканеру.
Целый час профессор, словно одержимый, метался между своими приборами. Картрайт, сжавшись на стуле, терпеливо дожидался "оглашения приговора". Он не мешал профессору и не задавал глупых вопросов. Лишь раз, когда Стейнер собирался соскоблить тонкой бритвочкой что-то с поверхности статуэтки на смотровое стекло, Картрайт вмешался:
- Это не повредит?
- Нет, - не удостоив Картрайта даже взглядом, отмахнулся профессор.
Наконец Стейнер угомонился. Он еще раз повертел статуэтку в руках, заглянул богине в лицо, словно надеялся прочесть на нем ответ на какойто вопрос, и вздохнул:
- Да. Поражение...
- Как так?
- Должен вам сказать, что экспертиза еще больше запутала дело, Стейнер смущенно развел руками. - Нет, кое-что я, конечно, установил...
- Что именно?
- Она действительно полая. Но время изготовления датируется не VI-V веками до нашей эры, а третьим тысячелетием...
- Эпоха фараонов, - тихо ахнул Картрайт.
- Да... Но я уже говорил: ни к фараонам, ни вообще к Древнему Египту богиня не имеет никакого отношения. Это культура Междуречья, точней древнеассирийская. Далее: статуэтка покрыта несколькими слоями лака. Вы чувствуете такой неопределенный запах, исходящий от богини?
- Угу, - угрюмо подтвердил Картрайт.
- Так вот, последний слой лака свежий. Нанесен эдак веков двадцать назад.
- Не позже? - быстро переспросил Картрайт.
- Нет. Секреты таких лаков утрачены приблизительно на этом временном отрезке. Либо... если это сделано в более поздний период, то неизвестный мастер знает то, что неведомо мне, а значит, никому, - профессор церемонно поклонился. - Далее. Под слоем лака трудно разглядеть слои более поздней работы на днище статуэтки. Но я разглядел! Что это за работа? Одному Аллаху известно - как говорят мусульмане. Самое любопытное! В чреве богини что-то есть...
Картрайт напрягся и подался вперед.
- Да! Какое-то устройство и еще порошок.
Похоже на "сухой" электролит.
- А что это за устройство? - звенящим шепотом осведомился Картрайт.
- Это я могу сказать точно, если... если распилю статуэтку, - и Стейнер невозмутимо скрестил на груди руки.
- Ни в коем случае! - ужаснулся Картрайт. - Ни за что!
- Пожалуй, вы правы, - Стейнер задумчиво потер переносицу, - статуэтка потеряет ценность и... товарный вид, хотя я бы сделал все очень аккуратно. Как ученого...
- Нет! - еще раз решительно воспротивился Картрайт и запричитал: - Я не ученый, мне это незачем. Тайны древних, знаете ли, священны для меня, но иероглифы, иероглифы?
- Клинопись, вы имеете в виду?
- Да! Да! Вы можете попытаться ее прочесть?
- Хм... можно попытаться. - Стейнер скептически прищурился. - Но для этого я должен хотя бы сфотографировать статуэтку в нескольких пропорциях.
- Только по частям. Не надо общих снимков.
- Как вам угодно, - сухо подчеркнул Стейнер.
Картрайт понял эту сухость по-своему и торопливо полез в карман за чековой книжкой.
Стейнер брезгливо принял чек и небрежно сунул его в ящик стола, даже не взглянув на выписанную сумму.
- Я очень на вас надеюсь, - поторопился замять неловкость Картрайт. Если потребуются дополнительные расходы, я...
- Да при чем здесь расходы? - сердито оборвал его профессор. - Мне самому интересно. Но результат очень сомнителен. Над клинописью бились и не такие головы. Да что там головы! Самый современный компьютер бессилен. Древние ведь оперировали не буквами и не словами, а абстрактными категориями. Да еще какими! Эх! - Стейнер безнадежно махнул рукой. Забирайте-ка свое сокровище да катитесь спать. Впрочем, думаю, сегодня вам заснуть будет трудно.
Профессор Стейнер в неведении попал в точку - Картрайт забылся только к утру, после очередной дозы барбитуратов.
Он боролся с богиней еще неделю. Но статуэтка доконала Картрайта. И он снова предстал пред светлые очи гуру. Но куда девался его цветущий вид?! Похудевший и осунувшийся, с нездоровой синевой под глазами, с дрожащими руками, Картрайт был жалок. А глаза лихорадочно блестели, словно у умалишенного.
Он пал перед учителем ниц и уткнулся лбом в грязные кеды. Но закаленное сердце гуру не ведало жалости, и Картрайту пришлось возлежать довольно долго. Он лежал и благоговейно впитывал дух видавшей виды обувки гуру.
- Встань, - наконец сурово повелел учитель.
Картрайт не шелохнулся.
- Встань, - повторил гуру, но голос его смягчился.
Картрайт поднял мокрое от слез лицо и смиренно сложил на груди руки:
- Гуру! Я слаб! Это выше моих сил. Освободи! - заскулил он.
Гуру молчал, задумчиво дрейфуя взором в пространстве. Тонкие лучики света пробивались сквозь грубую вязь шторы-циновки, и причудливые узоры увивали стены. В углу едко коптил и потрескивал светильник. Неясные тени плясали по лицу гуру.
Картрайт поскулил еще немного и притих. Гуру не торопился нарушать божественную тишину.
- Хорошо, - наконец произнес он, но лицо гуру осталось беспристрастным. - Я предупреждал тебя, что ты пойдешь сам. Я спрашивал: готов ли ты?
Картрайт тихонько всхлипнул в ответ.
- Зачем ты пришел ко мне? Ты, жалкий червь, не вынесший и сотой доли испытания?
- Я больше не хочу, - неожиданно буднично отрезал Картрайт и шмыгнул носом.
Гуру, пораженный не столько ответом, сколько тоном ученика, ощерил черные зубы и издевательски прошелестел:
- Он не хочет..
Судя по всему, гуру смеялся.
- Да ведаешь ли ты, с какими силами затеял игру?
- Не ведаю. Но это не я затеял, - прошептал Картрайт.
- А чем это кончится, ты ведаешь? - не обращая внимания на дерзость ученика, возвысил голос гуру.
- Я больше не хочу, и все, - тихо, но твердо повторил Картрайт и поднял на учителя глаза, полные искренней скорби. - Кто дал тебе право, гуру, назначать ученикам испытания, через которые ты не прошел сам? А теперь я пришел к тебе за помощью, а ты отказываешь. Разве так завещал Единственный ?
Этот бунт в храме, казалось, озадачил учителя.
Теперь гуру неприкрыто изучал лицо непокорного ученика. Но в божественном его взгляде Картрайт подметил простые человеческие чувства: недоумение и... жалость.
- Хорошо, - подвел итог учитель, и лицо его привычно закаменело. - Я помогу тебе, но...
Я больше не смогу быть твоим гуру.
- О, не покидай меня, учитель! - возопил в отчаянии Картрайт.
- Нет. У тебя будет другой гуру. Только он может. Но... - Гуру отвернулся от Картрайта, словно бы не в силах глядеть ему в глаза.
- Договаривай, учитель...
- Он "черный", - едва слышно произнес гуру, не поворачивая головы.
- Черный? - Волосы встали дыбом на голове Картрайта, хотя он плохо понимал значение прилагательного "черный". Его больше напугал голос гуру.
- Да. Он уже перешагнул грань познания, - как всегда в таких случаях, подпустил тумана гуру. - Для него почти нет невозможного. Он всесилен. Он достиг могущества бодхисатв [Бодхисатва - "живой бог" Существо, достигшее спасения, но принимающее участие в спасении других], но сам никогда не будет бодхисатвой потому, что он "черный". Его колесо замкнулось. Хочешь ли ты такого учителя?
Картрайт сжался, как загнанный заяц. Глаза его затравленно шарили по комнате, словно искали какой-то предмет. Губы гуру тронула едва заметная улыбка, но он быстро ее спрятал и грозно повторил:
- ГОТОВ ЛИ ТЫ?
- А он избавит меня от страха?
- Да.
- А я не сойду с пути спасения?
- Спасение только в твоих руках.
- Я... я готов, - Картрайт сглотнул слюну и стал тихим и покорным, как ребенок в набожной семье. - А как мне найти нового гуру? - робко поинтересовался он.
- Его незачем искать. Он сам найдет тебя, и очень скоро. Жди.
- О моем существовании он узнает от тебя, ГУРУ?
- Он уже знает о тебе. Он знает с той самой минуты, как ты принял богиню. Космос сказал ему. А сегодня ночью я говорил с ним.
- Он здесь? - обрадовался Картрайт и смутился - его радость была, по крайней мере, неучтива по отношению к учителю. Но гуру, казалось, не заметил смущения Картрайта.
- Я не знаю, где он. Жди!
- Я... я готов, - повторил Картрайт и снова припал к кедам своего, теперь уже бывшего, гуру.
10
Нет! Положительно Картрайту не везло со сном. После встречи с гуру он провел очередную безумную ночь, но едва к утру задремал наконец, как его бесцеремонно потревожил зуммер телефона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39