А самое главное, это могло насторожить немцев и демаскировать советских разведчиков в Ровно.
По этой причине предложенный Центром вариант был скорректирован. Решили захватить «языка» с помощью подвижной засады, которая должна перехватить где-либо на дороге немца, имеющего доступ в гитлеровскую штаб-квартиру, или информированного о месте ее дислокации.
В последнее время Кузнецов стал чаще встречаться со своими «приятелями» из администрации рейхсканцелярии. Остроумный и симпатичный лейтенант Пауль Зиберт, у которого всегда были при себе свободные деньги, пользовался популярностью среди фашистских офицеров.
Выше уже отмечалось, что по официальной версии Зиберт был сотрудником команды, занимавшейся изъятием материальных ресурсов оккупированных районов в пользу вермахта. Это учреждение предоставляло своим работникам многие официальные и неофициальные источники «личных доходов», недоступные армейским офицерам. Поэтому Зиберт мог позволить себе сорить деньгами, не вызывая подозрений. Не только лейтенанты, но и капитаны и майоры не считали зазорным водить компанию с Зибертом и набивались к нему в приятели.
Особенно «сдружился» с Зибертом ответственный сотрудник рейхскомиссариата майор Гейнрих, рассчитывавший поживиться за счет добряка-лейтенанта. Кузнецов быстро понял тайные мотивы поведения Гейнриха и пользовался ими искусно. Он устраивал разного рода увеселительные вылазки и вечеринки, на которых неизменно присутствовал майор Гейнрих.
В рамках подготовки операции «Охота на индюков» Кузнецов решил завязать с Гейнрихом еще более тесные отношения.
Однажды в офицерском казино лейтенант пожаловался ему, что его угнетает скучная и однообразная жизнь в тылу.
– Э, мой дорогой Зиберт, вы большой идеалист и добряк. Или вы не понимаете, что сейчас не время самаритян? В условиях, когда события меняются с такой головокружительной быстротой, никогда не надо упускать миг удачи. Сегодня мед сам течет вам в рот, а завтра вы можете оказаться где угодно: будь то холодные окопы Сталинграда или горячие пески Африки. Вы же совершенно игнорируете возможности, которые вам предоставила судьба. Завтра всего этого может не быть!
– Вот не думал, что я произвожу такое впечатление на окружающих, – прикинулся простачком Кузнецов. – Скажу вам откровенно, что я совсем не чужд радостям жизни. Но они невозможны без денег, вы это знаете не хуже, чем я. Может быть, господин майор знает какую-нибудь золотоносную жилу? Если так, я готов немедленно вступить с вами в долю! – Кузнецов громко рассмеялся и слегка ударил ладонью по столу.
– Под такой жилой я мыслю приятельские отношения, – сухо ответил Гейнрих, прикусывая то верхнюю, то нижнюю губу в ожидании реакции Зиберта на его откровенное предложение.
Предложение майора не было для Зиберта неожиданным. Он помолчал, сколько того требовала учтивость, с тем чтобы затем осторожно задать вопрос по существу.
– Я вижу, что вы от меня что-то скрываете, господин майор. А между тем мы могли бы сотрудничать не только в деле добычи и переработки собственного злата, но и путем изъятия того, что добывают другие, превращая все это в дивные монеты, которые так скрашивают нашу короткую жизнь.
Гейнрих рассказал, что у него есть влиятельный приятель, который связан по службе с многими высокопоставленными офицерами и чиновниками, ведающими снабжением армии. В силу своих служебных обязанностей этот приятель часто посещает различные города на оккупированной территории.
– Когда мы могли бы с ним встретиться? – спросил Зиберт совершенно нейтральным тоном, как бы подчеркивая, что его интересует лишь деловая сторона отношений с будущим партнером.
Гейнрих ответил, что в данное время его приятель должен находиться где-то южнее. Он участвует в работе какого-то важного совещания, после чего заедет в Киев. Оттуда на днях он вернется в Ровно, и Гейнрих их познакомит.
– Познакомите нас прямо на вокзале? – рассмеялся Зиберт.
– Почему на вокзале? Они все следуют автомашинами. Встретимся у меня.
Эту информацию трудно было переоценить. Кузнецов срочно передал ее в штаб отряда и в Центр. Майор Гейнрих в своей погоне за деньгами навел советскую разведку на путь, каким следовало захватывать важного «языка».
Похищение имперского советника
Партизанское движение на оккупированной территории Советского Союза особенно усилилось с лета 1942 года. Это подтверждается тем фактом, что немцы были вынуждены постоянно выделять для охраны своего тыла десятки дивизий. «Летом и осенью 1942 года, – пишет немецкий военный историк Норберт Мюллер, – для обеспечения коммуникаций в оккупированных советских районах и для борьбы против партизан было выделено, по неполным данным, около 350 тысяч немецких солдат».
Советская авиационная разведка и партизаны обратили внимание на то, что особенно сильно охраняется маршрут Киев – Винница – Львов. Повышенное внимание к этому пути можно было объяснить тем, что это была главная артерия снабжения двух наиболее мощных группировок фашистской армии: «Юг» и «Центр». Интересно отметить, что, полагаясь на усиленную охрану дороги, немецкие транспортные автомобили следовали по ним почти без конвоя, не принимая дополнительных мер безопасности.
На этом фоне бросался в глаза строгий пропускной режим, введенный на лесном участке дороги недалеко от Винницы.
Через много лет после описываемых событий Александр Лукин объехал места, где воевал Кузнецов. Побывал он и в Виннице. На восьмом километре шоссе Винница – Киев ему встретилось село Михайловка, расположенное на берегу Южного Буга. Не заезжая в село, Лукин поехал по дороге, уходящей направо, и скоро оказался в прекрасном сосновом бору. Вдали на опушке леса виднелась цепочка приземистых домиков. Внимание прославленного партизана не привлекли яркие рекламные щиты с надписями «Кемпинг» на русском и английском языках. Не остановился он и около источника родниковой воды, где скопилось немало советских и иностранных туристов. Его путь лежал к памятнику, что стоит недалеко от кемпинга.
Монумент воздвигнут над братской могилой, в которой покоится прах тех 14 тысяч человек, что строили из железа и камня гитлеровское убежище «Вервольф» – «Оборотень». В большинстве своем здесь захоронены советские военнопленные, а также поляки, югославы, чехи, бельгийцы, норвежцы. На краю деревни Стрижавка есть еще одна братская могила безымянных строителей штаб-квартиры. Здесь похоронена тысяча человек.
Лукин внимательно осматривал место, откуда на протяжении многих месяцев исходили команды, направлявшие армии вермахта, где принимались решения о том, чтобы стереть с лица земли города и села, ликвидировать целые народы. Таким путем третий рейх пытался установить свое господство над миром.
На холмистой местности имеется немало кемпингов и селений, которые ничем не отличаются от Михайловки. Это Стрижавка, Калиновка, Якушинцы, Кордильевка, Павловка…
Но это подобие исчезает, как только путник входит в лес за деревней Михайловкой. Сначала ему бросается в глаза полуразрушенная асфальтовая дорога, которой, как видно, давно не пользуются. Затем он встречает на своем пути остатки железобетонных конструкций из огромных столбов и мощных перекрытий. Всюду валяются искореженные и порванные рельсы. Здесь же развороченные авиационными бомбами и снарядами бункеры и подземные ходы сообщения. Хочется поскорее пройти это сумрачное место, на котором лежит печать проклятия.
– Жаль, что не схватили его тогда, – с сожалением сказал Лукин своим спутникам. – Но все равно от наказания он не ушел.
* * *
Холодный угрюмый зимний день. Время только что перевалило за полдень. Над поляной, окруженной лесом, повис летний туман. Десятка два людей сгрудились около костра погреться перед дальней дорогой. Светловолосый «немецкий» лейтенант с автоматом в руках командует:
– По повозкам! Поехали!
Из леса, недалеко от большого села Рудня Бобровска, выехали пять длинных конных повозок. Подпрыгивая на неровной дороге, повозки направлялись окружным путем к шоссе Ровно – Киев, а точнее, на участок Ровно – Костополь.
На передней повозке находился «немецкий» офицер. Он был одет в длинную шинель и вооружен автоматом, который висел на ремне, перекинутом через шею, и парабеллумом. Кобура пистолета была расстегнута.
Спутниками Кузнецова были: Николай Струтинский, Михаил Шевчук, Николай Гнидюк, Петр Дорофеев, Алексей Глинко, Валентин Семенов, Виктор Семенов, Сергей Рощин, Николай Бондарчук, Иван Безукладников, Николай Приходько и другие. Они были вооружены автоматами, пулеметами, винтовками, ручными и противотанковыми гранатами. Эти люди играли роль полицаев, сопровождавших «немецкого» офицера. Одеты они были разношерстно: на одних – военные полушубки, на других – украинские куртки, на третьих – немецкие шинели, на четвертых – темные ватники. Одинаковыми у них были лишь белые повязки на левой руке. Они курили махорку и горланили песни. Но в душе побаивались. Нет, не немцев, которые свысока относились к местным «стражам нового порядка». Они опасались, как бы не попасть под удар партизан. Те не станут разбираться, что перед ними свои, а не чужие. Отношение к предателям у них вполне определенное и четкое.
Мороз крепчал. От коней поднимался легкий парок. Деревья, стоящие по обеим сторонам дороги, покрыты густым белым инеем. Небольшая поземка метет жесткие сухие снежинки.
Двое встречных пешеходов торопливо свернули с дороги, подальше от беды, от этих наглых «бандеровцев», которые особенно злобствуют, когда под командованием немецких офицеров разъезжают по деревням, чтобы «навести порядок» или реквизировать продовольствие.
Когда «полицейская экспедиция» достигла шоссе и направилась в сторону Корца, уже смеркалось. Шоссе было покрыто снегом, но ехать было можно. Время от времени мимо проносились, погромыхивая на заснеженном асфальте, грузовики. Иногда встречались и легковые автомобили с небольшим сопровождением. Лейтенант на передней повозке, завидев в автомобиле офицерскую фуражку, резким взмахом руки отдавал честь.
Когда совсем стемнело, Кузнецов приказал восьми «полицаям» остаться в засаде на шоссе, а другим спешиться и пройти немного вперед за повозками. Затем повозки остановились. Операция по захвату «языка» вступила в решающую фазу.
Как назло, целые полчаса на шоссе никто не появлялся. Наконец издалека донесся шум мотора, который быстро усиливался. Судя по звуку, это был легковой автомобиль.
«Полицаи» бросились с шоссе на обочину и залегли в снегу, чтобы не попасть в полосу света автомобильных фар. Через мгновение автомобиль выскочил из-за изгиба шоссе. Кузнецов выстрелил по нему из пистолета, а Приходько бросил противотанковую гранату. Она взорвалась перед самым капотом «опеля», и черный лимузин рухнул с дороги в глубокий кювет. В живых в машине никого не осталось.
– Быстро собрать все бумаги, документы и оружие! – распорядился Кузнецов.
Но в это время из-за поворота появился еще один автомобиль, на сей раз многоместный полубронированный «опель» с желтыми фарами. Его пассажиры, видимо, слышали взрыв гранаты и стрельбу и заметили конские упряжки. Опасаясь засады, автомобиль летел на максимальной скорости, не снизив ее и на изгибе дороги.
Пули автоматов и винтовок не пробивали броню такого автомобиля. Струтинский поставил на свой ручной пулемет Дегтярева диск с бронебойными пулями и сделал несколько коротких очередей. Автомобиль завилял вправо-влево, пока не свалился в кювет и не перевернулся. Из «опеля» послышались два выстрела. Казалось, что кто-то там покончил жизнь самоубийством.
Первым к автомобилю подоспел Николай Приходько. Он вытащил из машины трупы шофера и еще одного немца. Двое немецких офицеров остались в живых. Их спасло то, что они находились на заднем сиденье, имевшем усиленную броневую защиту. Но оба были контужены.
Пленные оказались крупными птицами: советник военного управления рейхскомиссариата «Украина» майор фон Райс и военный чиновник зондерфюрер Гаан. Оба были также высокопоставленными офицерами связи.
Майор Райс хотя и был в очень тяжелом состоянии, крепко прижимал к себе большую желтую сумку. Кузнецов вырвал ее у него резким энергичным движением.
– Пленных на повозки! Взять все вещи и оружие. Быстро занять свои места, – командовал Кузнецов.
Вдали послышался шум мотора третьего автомобиля, но его водитель, почуяв неладное, резко затормозил, развернулся и на полной скорости помчался в обратном направлении.
Из разбитого автомобиля Николай Струтинский вытащил небольшую радиостанцию. Немцы, кажется, не успели ею воспользоваться. Некоторое удивление вызвал пистолет, найденный Гнидюком в автомобиле на свободном сиденье. У этого пистолета системы «вальтер» не оказалось хозяина, так как у фон Раиса и Гаана, как и у трех убитых немцев, видимо из числа охраны, пистолеты остались в кобурах. Кроме того, в обойме «вальтера» недоставало двух патронов, а на рукоятке пистолета была свежая кровь. И наконец, у «вальтера» была двойная обойма – четырнадцать патронов, расположенных в шахматном порядке.
Этот «вальтер» позднее едва не стоил Кузнецову жизни.
Пленных уложили на повозку и тщательно прикрыли сверху сеном: чтобы не замерзли. Наступила тишина. Дорога снова была пустынной. Снегопад усиливался, заметая следы партизан.
После долгого пути по лесу партизаны прибыли наконец на первый «зеленый маяк» – на Кудринский хутор. В доме польского патриота Вацлава Жигадлы их уже ждал радист, готовый передать сообщение в Москву.
У хутора выставили охранение. Пленных Кузнецов приказал разместить в разных комнатах. Он все еще никак не мог взять в толк, почему такие крупные гитлеровские чины решились ехать на ночь глядя, почти без сопровождения. Потом он узнал от них же, что они задержались с выездом на несколько часов из-за поломки автомобиля. Эта задержка для них оказалась фатальной.
Рано утром следующего дня Кузнецов начал допрос пленных в присутствии радиста Виктора Михайловича Орлова, который хорошо говорил по-немецки.
Зондерфюрер Гаан чувствовал себя еще неважно Голова и рука у него были забинтованы, он лежал на широкой деревянной скамейке.
Майор Райс выглядел заметно лучше своего попутчика. Он сидел на табуретке около печки нахмурившись. В его округлых глазах легко можно было прочесть, что он крайне озлоблен и встревожен.
Кузнецов, одетый в немецкую военную форму, сначала зашел в комнату, где находился зондерфюрер Гаан. Переступив через порог, он отдал честь и представился, как это положено, когда младший по чину обращается к старшему.
– Лейтенант Пауль Зиберт! – прозвучал голос Кузнецова.
На основе записей и воспоминаний Виктора Орлова, Дмитрия Медведева, Александра Лукина и других можно восстановить весь ход допроса немецких офицеров на Кудринском хуторе.
– Садитесь, – хмуро предложил зондерфюрер Гаан, указывая Кузнецову на деревянную скамью.
Гаан был ошеломлен, увидев перед собой тщательно выбритого и застегнутого на все пуговицы «соотечественника».
– Что все это значит? Где я нахожусь? Кто вы? – воскликнул он.
– Вы находитесь в лагере советских партизан, господин майор.
– Каким же образом вы, офицер германской армии, оказались в лагере наших врагов?
– Я не немец, я русский!
– Вы говорите неправду! – возмутился Гаан. – Вы немец! Вы нарушили военную присягу и предали фюрера.
Зиберт пожал плечами и решил сменить тактику.
– Господин зондерфюрер, давайте говорить откровенно и трезво. Цвет германской армии, как известно, находится под Сталинградом, а наши войска там на грани полного уничтожения. Далее. Радио сообщило сегодня утром о том, что русские прорвали блокаду Ленинграда. Известно также, что англичане и американцы планируют вскоре ввести в действие крупные силы своих войск. На основе этих и других объективных фактов я пришел к выводу о том, что война проиграна и что Гитлер ведет Германию к национальной катастрофе. Вам это должно быть известно лучше, чем мне. Поэтому я решил пойти на сотрудничество с русскими и советую вам как коллеге и соотечественнику не упрямиться, а быть со мною откровенным.
Но Гаан не внял словам Зиберта. Он злобно ругался, кричал и даже попытался ударить Зиберта ногой. Зиберту пришлось прекратить допрос.
Зиберт перешел в другую комнату, где находился майор фон Райс. Это был высокий рыжеволосый мужчина аристократической внешности.
– Военная присяга запрещает мне, господин лейтенант, вступать в разговор с предателем, – резко заявил фон Райс.
Но Кузнецов обладал терпением. Интуиция подсказывала ему, что на фашистских фанатиков лучше воздействовать благожелательным отношением и убедительными аргументами, чем пренебрежением и угрозами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25