Послеобеденная программа предоставлялась тремя каналами, передававшими мыльные оперы, мыльные оперы и опять мыльные оперы. Все остальные программы после школы передавались из шлакоблочных бункеров, усеивавших городские окраины; независимые станции наскребали по сусекам все, что могли, лишь бы присосаться к местному рекламному рынку. В нашем районе была, например, «Десятая студия», которая эфирила уцененные фильмы с вялыми сценариями, пересыпая их появлениями масляного ведущего, вытягивающего открытки с телефонными номерами счастливых ежедневных победителей. Приз: билеты в «театр с ужином» на, должно быть, самый долгоиграющий «Бригадун» всей Северной Америки. Другая станция, «Канал 3», перепоказывала сериалы из каменного века, когда телевизоры еще были круглыми. Еще был метровый диапазон – «Общественная телестанция 22», на которую из-за стратосферных помех или чего-то вроде можно было настроиться лишь после того, как я ложился спать.
И пусть солнце светило и свежескошенные лужайки так и звали к воодушевляющей игре в «захват флага», детские велосипеды в радиусе тридцати миль откидывались в сторону ради комнатного приключения, которое предлагал «Восьмой канал», – «Шоу генерала Бухера».
В общем, по шкале «Капитана Кенгуру» эта самодельная программа потянула бы где-то на пять баллов из десяти. Кажется, мы понимали это даже тогда. Но в то же время, наверное, мы отлично сознавали: «Шоу генерала Бухера» идет только в нашем районе, и – при всех технических и творческих недостатках – это наша передача. К тому же нам предлагали присылать в программу поделки и открытки, которые потом показывали и читали по телевизору. В ответ нас включали в список рассылки и мы всегда были в курсе, в каком из местных торговых центров в следующий раз будут выступать Бухер и его артисты.
Знаете, я не хочу огорчать местных поклонников генерала Бухера. Бухер вкладывал душу в эту программу, с этим я не спорю, но все-таки он был просто клоуном-чревовещателем средней руки, который не сумел вовремя остановиться. Молодцы были также сценаристы, художники и съемочная группа – несмотря на дрянную аппаратуру, из-за которой постоянно шли прахом все усилия. Бывало всякое: валились декорации, взрывались софиты, камеры смотрели не в ту сторону и вдруг показывали кукловодов или как Бухер прилаживает свои колоссальные белые бакенбарды.
Основная идея представляла собой смесь (кто-то может сказать – была содрана с) многих тогдашних мультиков и детских передач. Генерал Бухер командовал военно-воздушной базой «РывОК.» где-то в дальней местности под названием «Северные Леса». Он ходил в красном мундире с каскадом медалей, носил белую портупею в комплекте с револьвером 45-го калибра с золотыми накладками и белый пробковый шлем с красным попугаем по имени Франт на макушке. Его свита состояла из трех кукольных пилотов: волка Воя, его дружка Боягуза и Пискуна Малахольного Ореха. Декорации походили на интерьер сборного домика-времянки, с нарисованным аэродромом за окном. В комнате были Волшебная картотека, Молочный бар и Стол дежурного – они разговаривали скрипами, которые понимал только Бухер.
Каждый выпуск передачи начинался рожком, сигналящим вечернюю зорю под рев приземляющегося истребителя. Бухер появлялся, словно только что с боевого вылета. Снимал парашют и здоровался с ребятишками, которые сидели в студии. Потом Франт, красный попугай, говорил «Привет!» детишкам и угощал генерала дурацкой шуткой из серии «тук-тук, кто там?». Тут в окне появлялись остальные действующие лица и начинали состязаться с генералом в хитрости. В каждом выпуске без исключения интрига строилась вокруг замыслов Воя и Боягуза съесть или уничтожить Пискуна – это удалось бы, если бы они смогли: а) усыпить Бухера; б) услать его на какое-нибудь сумасшедшее задание; в) доказать, что Пискун предатель, чтобы генерал его застрелил. Итог обычно был таким: а) Бухер просыпался в последний момент (дети в студии истошно орали: «Проснись!»); б) Бухер возвращался в последний момент (дети в студии вопили: «Вернись!»); в) показания Волшебной картотеки или Стола дежурного снимали с Пискуна обвинения в предательстве. Воя и Боягуза отправляли на гауптвахту без молочного коктейля. Конец.
Но как же обойтись без капельки ностальгии по «Холодной войне»? Отряду Бухера угрожал еще и внешний враг, которого так и называли – «Враг». Жидко примаскированная славянская империя, повинная в учебных воздушных тревогах по ходу шоу, при которых детишки у телевизоров должны были кидаться на пол и прикрывать головы.
И конечно, были в этой передаче задешево арендованные мультики. Главным блюдом был «Ракета Роджер», на добавку – «Король Леонардо», немножко «Груба и Рыжика» и щепотка «Кролика-крестоносца». Захватывающие приключения Хвата Карго украшали собой концовку передачи.
Защищая нас от ядерной зимы, передача выходила в эфир каждый рабочий день с не такой уж хитрой миссией продвижения «Сливочных ирисок Гуттермана» – таких липких, что от бумажек их отскребали, как слизняка от горячего асфальта. Все мои знакомые мальчишки считали ириски конченой жутью – равно как и название фирмы, которое всех наводило на мысли о кислой капусте или пикулях. Но вопреки всему действующие лица «Генерала Бухера» поголовно обожали сливочные ириски Гуттермана. Пискун, естественно, предпочитал с арахисовым маслом и желейные, а его дурацкая морденция даже печаталась на обертках. Закономерно – мы, дети, поддавались влиянию рекламы и регулярно покупали тянучки, хоть и корчили рожи всякий раз, отскабливая их от зубов.
Пожалуй, самый оригинальный момент «Шоу генерала Бухера» состоял в том, что куклы были сделаны из настоящих чучел животных, хотя Воя, мне кажется, кроили скорее из койота, а не из волка. Боягуз был чучелом опоссума и чертовски походил на крысу. Само собой, ужасно неполиткорректно по нынешним стандартам, но то были дикие времена, когда яичница с беконом на завтрак была обязательной, а алкаши по телику – смешными.
Наш веселый герой – Пискун – был в прошлом настоящей белкой. Добродушный дурачок, который только по чистому везению каждый рабочий день между тремя и четырьмя тридцатью умудрялся не отдать концы. И почему-то Пискун этот нас, детей, завораживал.
Надо сказать, что куклы из «Шоу генерала Бухера» во многих отношениях вдохновили мою склонность к таксидермии – возможно, потому, что плюшевые копии Пискуна по пять долларов десять центов никак не могли сравниться с прототипом. Ближе всего к встрече с настоящим Пискуном я был на торжественном открытии нового обувного магазина «Бухер Браун». Но благодаря склонности моего младшего брата к мелким правонарушениям (он отсосал и продал местным картингистам бензин из нашей машины), отцовская колымага опоздала, и немалая толпа детишек отодвинула меня от Малахольного Ореха на несколько сот футов.
Так что едва я увидел Пискуна в стеклянном шкафу, прилив мальчишеского воодушевления моментально меня обезоружил. Могло ли случиться так, чтобы я не только потрогал Пискуна, не только подержал в руках, но стал его единственным владельцем? Увы, действительность не так хороша.
Глава 3
Местные газеты округа Сассекс назвали случившееся «убийством в ВВС», и все усилия полиции штата раскрыть дело по горячим следам не привели ни к чему, хотя к их чести скажу: они нашли Марти Фолсом, настоящую хозяйку лавочки безделушек. Там же, в платяном шкафу. Женщина за пятьдесят, с белым шиньоном, нос крючком; ее обмотали скотчем, заткнули рот и привязали за руки к перекладине в шкафу. Она была очень бодра – особенно после того, как ее развязали. Я еще был там, когда ее нашли, и таких воплей и причитаний я в жизни не слыхал:
– Воры! Ко мне ворвались воры! Что это за страна, где тебя заматывают в скотч и суют в шкаф! Куда смотрит полиция? Спят в своих машинах, вот где! – Ну и в таком духе.
Байкера опознали: Тайлер Лумис, он же Кишкокрут, бывший панк-рокер, обретался в Гринвич-Виллидж, много лет работал в музыкально-плакатом магазине, в последнее время – сертифицированный сонотерапевт (то есть иглотерапевт, который не колет иглами, а блямкает в камертон). Его занятия и вообще связь с тетей-колой – подразумеваемой убийцей – оставались загадкой. При этом копы подозревали, что не окажись Тайлер в тот момент в магазине, я тоже от Колы вполне мог пострадать.
Как вы, наверное, понимаете, мои мытарства в полиции были долгими. Мне пришлось ехать в их казармы. То есть они как бы попросили меня поехать – повторить показания. И вообще-то ехать никто не обязан, если тебя не арестовали. Но копы умеют поистине назойливо внушать, что если скрывать тебе нечего, ты поедешь. Не знаю уж, кто обучает их этой мерзкой тактике, но владеют они ею прекрасно. Так же элементарно – и эффективно – как спросить: «Ссышь?»
И вот ты едешь, обманывая себя тем, что раз согласился, теперь все кончится одним махом, как слепой дождик. Копы – сплошная любезность, угощают кофе, болтают о спорте и сажают тебя в комнату со стеклянной стеной, за которой выстраивается целый взвод прокурорских помощников и других спецов по поведению животных, готовых оценивать твое выступление. Одно они знают точно – тот, кто совершает преступление, должен присутствовать там, где оно совершается; а я там присутствовал.
Ну да, из прошлого опыта общения с правосудием – да и просто из газет – я знал, что и невиновный может великолепно провалить такое интервью и навлечь на себя незаконные подозрения и каталажку. Им в участке нужно заявление – ладно, но правильное поведение тут: вызвать адвоката – хотя бы для того, чтобы не удариться в панику. Ясно, копы опять проверят тебя на «Ссышь?», но ты выдаешь улыбку в духе «Отзынь, шпана!» и суешь монетку в щель автомата.
Хорошо, то есть, если у тебя имеется адвокат, которому можно позвонить. У меня не было. Но мой друг из Нью-Джерси Боб Мартинес недавно судился с мусорщиками и потому скорешился со своим юристом. Только его – вот досада – не оказалось дома; я оставил сообщение и повесил трубку. И заметил, что за спиной у меня кто-то стоит.
– Ждете телефон? – нахмурился я.
– Звоните-звоните. – Он улыбнулся. Низенький смуглый человек, жилистый, с острыми скулами, седые волосы собраны на затылке в хвост, на шее ковбойский шнурок с зажимом. Крупные черты и глаза пуговками выдавали в нем добрую душу. С виду – Коренной Американец.
– Спасибо.
Я начал выбивать две дюжины цифр моей телефонной карты и домашнего номера, чтобы позвонить Энджи, и тут человек тронул меня за локоть.
– Извините, что лезу, но я нечаянно подслушал. Вы ищете адвоката?
– Ну. Знаете кого-то?
Он опять улыбнулся, и я посмотрел на его обувь. У меня есть теория, как определить на глаз характер человека. Все кроется в улыбке. И в обуви. Открытая улыбка этого парня мне понравилась. А кому бы не понравилась? Я скользнул взглядом вниз по его кривым ногам: замшевые ковбойские сапоги – в таких живут, а не кадриль танцуют.
– Я юрист, – сказал он почти застенчиво. – Только не в Джерси. В Нью-Йорке. Но верно ли я услышал? Вы просто хотите, чтобы кто-нибудь присутствовал при вашей даче показаний?
– Точно.
– Ну так я могу. Вы же под суд не пойдете.
Голос у него был успокаивающий, но такой глубокий при этом: как жужжание газонокосилки вдалеке в летний день. Фу ты, а удобно ли это?
– Сколько?
– Вы из Нью-Йорка? Из города?
Я кивнул, предполагая, что в этот миг цена подскочила.
Он неторопливо пожал плечами, задействовав в этом движении все туловище. Прищурившись на мгновение, сказал:
– Это даром. Может, в городе вам когда-нибудь понадобится адвокат.
И подал визитку, на которой было написано: «Роджер Элк, адвокат, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, 23-я Восточная улица, 115, каб. 403».
– Я не могу просить вас тратить время просто…
Он отмахнулся от возражений и за локоть повел меня прочь от телефона.
– Я тут оказался, чтобы заявить, что мою машину стукнули в зад на стоянке. И вообще, знаете, надо время от времени делать добрые дела без причины. Может, я прочитал это у кого-то на бампере, но это правда.
– Ну, это было бы действительно очень любезно с вашей стороны, мистер Элк, действительно.
Он поморщился:
– Зовите меня Роджер, э-э?…
– Карсон. Гарт Карсон.
– Итак, Гарт Карсон, расскажите, что случилось, и пойдемте вместе пообщаемся с полицией, угу?
Везло мне в тот день.
Глава 4
Хотя мое занятие – торговля чучелами – не кажется такой точкой опоры, вокруг которой крутятся жулики, мне уже дважды пришлось с ними столкнуться. Когда я пересекался с черным рынком, где интересуются, например, медвежьими желчными пузырями, останками горилл и редкими азиатскими полорогими.
В этот раз с помощью Роджера Элка я сумел не попасть в кутузку, лишний раз доказав, что лучшее в прибывающих годах – мудрость. Верно, мне всего сорок пять с половиной, но между сорока пятью и тридцатью пятью – как будто (да так оно и есть) квантовый скачок.
Я не какой-нибудь бесстрашный паладин или защитник обиженных, и всячески стараюсь избегать неприятностей. Но меня все время втягивает в замыслы какого-то безжалостного рока. Убийство Тайлера Лумиса в ВВС стало третьим шаром, пощечиной закону больших чисел и не особо тонким намеком на то, что Гарт Карсон притягивает беды. Какова была вероятность, что заезд в эту деревенскую лавчонку чреват такими опасностями? Тут, основательно поразмыслив и приложив довольно стараний, я попробовал убедить себя, что шансы попасть еще когда-нибудь в такое аховое положение у меня теперь астрономически ничтожные.
Разумеется, в глубине сознания эти тупоумные рассуждения взращивали свежие сомнения. Если опираться строго на закон больших чисел, взносы по автомобильной страховке после аварии должны снижаться, а не наоборот. То есть, если за десять лет ты один раз попадаешь в аварию, всякому очевидно, что в следующие десять лет вряд ли стоит ожидать повторения. Если бы Вселенная была только солянкой из энтропии, в которой не таились бы шматки фатума, страховщикам бы стоило поднимать взносы для тех, кто ни разу не попадал в аварии, поскольку очевидно, что им это еще предстоит. И глядя в свою миску похлебки, я подозреваю, что у «Взаимного страхового фонда Омахи» должно быть свое особое понимание космоса, которым они не делятся ни с кем.
В общем, прошло несколько месяцев после ВВС, в Нью-Йорке стоял конец октября – время, когда деревья на улицах в свой черед крадут у населения цвета осеннего сезона. Прости, приятель: вместо зеленого бурый, без маскарада.
В тот конкретный октябрьский вечер Энджи сидела спиной ко мне, сгорбившись над своим ювелирным верстачком в кабинке, устроенной в дальнем углу комнаты. Прокаливала какие-то детали титановых сережек. Непослушные светлые волосы лохматились над резинкой очков, а отблески горелки в ее руке сверкали, как голубая фотовспышка. Энджи, профессиональный ювелир, делает дома штучную работу для разных ювелирных мастерских, оправщиков и ювелирных кутюрье. От одного из последних у нее и был заказ в тот день: легкомысленная безделица с розовыми бриллиантами и бурыми жемчужинами-бивами, которые, на мой проницательный взгляд, были точь-в-точь как изюм в шоколаде.
Я же на своем рабочем месте совал голову в львиную пасть. Ну, практически. Подгоняя Фреду только что вставленный язык, я опирался лбом о его нос. Я не просто собираю чучела животных – много времени у меня отнимает и реставрация приобретенного по дешевке. Фред (названный в честь закадычного друга главного героя «Суперцыпы») жил в нашей семье с моего раннего детства – почтенный член коллекции трофеев Карсона-деда, теперь он уже не оправдывал расходов на свое содержание. Чтобы моих животных арендовали для фотосъемок, постановок, теле– и кинофильмов, они должны выглядеть достойно. Мой лев Фред – из первых чучел животных целиком «в броске»: задние лапы укреплены на платформе с колесиками, передние вытянуты, когти выпущены. Фреда набивал знаменитый британский таксидермист в пятидесятые годы, но теперь у льва поусохло в области губ – такое со временем случается с кошачьими чучелами. К тому же когтистые пальцы на сгибах начали шелушиться, а усы большей частью повылезли. Пришло время подновить ему челюсти, перелепить губы, обрезать кутикулы, высадить новые усы и подчернить подводку у глаз.
– Все равно Питер уперся как осел насчет этой штуки для Мадлен. – Питер – ювелирный кутюрье; когда Энджи работает на него, у нее слегка съезжает крыша. – Поставщиков жемчуга он довел до исступления насчет подходящих пар. Каждый раз отправляет назад и хочет посмотреть те, что видел днем раньше. «Нет, не те, а те, другие. Ну, вы знаете, о каких я говорю». А они, конечно, не знают – как и я. Питер уже заставил некоторые вынуть и попробовать заменить уже поврежденные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
И пусть солнце светило и свежескошенные лужайки так и звали к воодушевляющей игре в «захват флага», детские велосипеды в радиусе тридцати миль откидывались в сторону ради комнатного приключения, которое предлагал «Восьмой канал», – «Шоу генерала Бухера».
В общем, по шкале «Капитана Кенгуру» эта самодельная программа потянула бы где-то на пять баллов из десяти. Кажется, мы понимали это даже тогда. Но в то же время, наверное, мы отлично сознавали: «Шоу генерала Бухера» идет только в нашем районе, и – при всех технических и творческих недостатках – это наша передача. К тому же нам предлагали присылать в программу поделки и открытки, которые потом показывали и читали по телевизору. В ответ нас включали в список рассылки и мы всегда были в курсе, в каком из местных торговых центров в следующий раз будут выступать Бухер и его артисты.
Знаете, я не хочу огорчать местных поклонников генерала Бухера. Бухер вкладывал душу в эту программу, с этим я не спорю, но все-таки он был просто клоуном-чревовещателем средней руки, который не сумел вовремя остановиться. Молодцы были также сценаристы, художники и съемочная группа – несмотря на дрянную аппаратуру, из-за которой постоянно шли прахом все усилия. Бывало всякое: валились декорации, взрывались софиты, камеры смотрели не в ту сторону и вдруг показывали кукловодов или как Бухер прилаживает свои колоссальные белые бакенбарды.
Основная идея представляла собой смесь (кто-то может сказать – была содрана с) многих тогдашних мультиков и детских передач. Генерал Бухер командовал военно-воздушной базой «РывОК.» где-то в дальней местности под названием «Северные Леса». Он ходил в красном мундире с каскадом медалей, носил белую портупею в комплекте с револьвером 45-го калибра с золотыми накладками и белый пробковый шлем с красным попугаем по имени Франт на макушке. Его свита состояла из трех кукольных пилотов: волка Воя, его дружка Боягуза и Пискуна Малахольного Ореха. Декорации походили на интерьер сборного домика-времянки, с нарисованным аэродромом за окном. В комнате были Волшебная картотека, Молочный бар и Стол дежурного – они разговаривали скрипами, которые понимал только Бухер.
Каждый выпуск передачи начинался рожком, сигналящим вечернюю зорю под рев приземляющегося истребителя. Бухер появлялся, словно только что с боевого вылета. Снимал парашют и здоровался с ребятишками, которые сидели в студии. Потом Франт, красный попугай, говорил «Привет!» детишкам и угощал генерала дурацкой шуткой из серии «тук-тук, кто там?». Тут в окне появлялись остальные действующие лица и начинали состязаться с генералом в хитрости. В каждом выпуске без исключения интрига строилась вокруг замыслов Воя и Боягуза съесть или уничтожить Пискуна – это удалось бы, если бы они смогли: а) усыпить Бухера; б) услать его на какое-нибудь сумасшедшее задание; в) доказать, что Пискун предатель, чтобы генерал его застрелил. Итог обычно был таким: а) Бухер просыпался в последний момент (дети в студии истошно орали: «Проснись!»); б) Бухер возвращался в последний момент (дети в студии вопили: «Вернись!»); в) показания Волшебной картотеки или Стола дежурного снимали с Пискуна обвинения в предательстве. Воя и Боягуза отправляли на гауптвахту без молочного коктейля. Конец.
Но как же обойтись без капельки ностальгии по «Холодной войне»? Отряду Бухера угрожал еще и внешний враг, которого так и называли – «Враг». Жидко примаскированная славянская империя, повинная в учебных воздушных тревогах по ходу шоу, при которых детишки у телевизоров должны были кидаться на пол и прикрывать головы.
И конечно, были в этой передаче задешево арендованные мультики. Главным блюдом был «Ракета Роджер», на добавку – «Король Леонардо», немножко «Груба и Рыжика» и щепотка «Кролика-крестоносца». Захватывающие приключения Хвата Карго украшали собой концовку передачи.
Защищая нас от ядерной зимы, передача выходила в эфир каждый рабочий день с не такой уж хитрой миссией продвижения «Сливочных ирисок Гуттермана» – таких липких, что от бумажек их отскребали, как слизняка от горячего асфальта. Все мои знакомые мальчишки считали ириски конченой жутью – равно как и название фирмы, которое всех наводило на мысли о кислой капусте или пикулях. Но вопреки всему действующие лица «Генерала Бухера» поголовно обожали сливочные ириски Гуттермана. Пискун, естественно, предпочитал с арахисовым маслом и желейные, а его дурацкая морденция даже печаталась на обертках. Закономерно – мы, дети, поддавались влиянию рекламы и регулярно покупали тянучки, хоть и корчили рожи всякий раз, отскабливая их от зубов.
Пожалуй, самый оригинальный момент «Шоу генерала Бухера» состоял в том, что куклы были сделаны из настоящих чучел животных, хотя Воя, мне кажется, кроили скорее из койота, а не из волка. Боягуз был чучелом опоссума и чертовски походил на крысу. Само собой, ужасно неполиткорректно по нынешним стандартам, но то были дикие времена, когда яичница с беконом на завтрак была обязательной, а алкаши по телику – смешными.
Наш веселый герой – Пискун – был в прошлом настоящей белкой. Добродушный дурачок, который только по чистому везению каждый рабочий день между тремя и четырьмя тридцатью умудрялся не отдать концы. И почему-то Пискун этот нас, детей, завораживал.
Надо сказать, что куклы из «Шоу генерала Бухера» во многих отношениях вдохновили мою склонность к таксидермии – возможно, потому, что плюшевые копии Пискуна по пять долларов десять центов никак не могли сравниться с прототипом. Ближе всего к встрече с настоящим Пискуном я был на торжественном открытии нового обувного магазина «Бухер Браун». Но благодаря склонности моего младшего брата к мелким правонарушениям (он отсосал и продал местным картингистам бензин из нашей машины), отцовская колымага опоздала, и немалая толпа детишек отодвинула меня от Малахольного Ореха на несколько сот футов.
Так что едва я увидел Пискуна в стеклянном шкафу, прилив мальчишеского воодушевления моментально меня обезоружил. Могло ли случиться так, чтобы я не только потрогал Пискуна, не только подержал в руках, но стал его единственным владельцем? Увы, действительность не так хороша.
Глава 3
Местные газеты округа Сассекс назвали случившееся «убийством в ВВС», и все усилия полиции штата раскрыть дело по горячим следам не привели ни к чему, хотя к их чести скажу: они нашли Марти Фолсом, настоящую хозяйку лавочки безделушек. Там же, в платяном шкафу. Женщина за пятьдесят, с белым шиньоном, нос крючком; ее обмотали скотчем, заткнули рот и привязали за руки к перекладине в шкафу. Она была очень бодра – особенно после того, как ее развязали. Я еще был там, когда ее нашли, и таких воплей и причитаний я в жизни не слыхал:
– Воры! Ко мне ворвались воры! Что это за страна, где тебя заматывают в скотч и суют в шкаф! Куда смотрит полиция? Спят в своих машинах, вот где! – Ну и в таком духе.
Байкера опознали: Тайлер Лумис, он же Кишкокрут, бывший панк-рокер, обретался в Гринвич-Виллидж, много лет работал в музыкально-плакатом магазине, в последнее время – сертифицированный сонотерапевт (то есть иглотерапевт, который не колет иглами, а блямкает в камертон). Его занятия и вообще связь с тетей-колой – подразумеваемой убийцей – оставались загадкой. При этом копы подозревали, что не окажись Тайлер в тот момент в магазине, я тоже от Колы вполне мог пострадать.
Как вы, наверное, понимаете, мои мытарства в полиции были долгими. Мне пришлось ехать в их казармы. То есть они как бы попросили меня поехать – повторить показания. И вообще-то ехать никто не обязан, если тебя не арестовали. Но копы умеют поистине назойливо внушать, что если скрывать тебе нечего, ты поедешь. Не знаю уж, кто обучает их этой мерзкой тактике, но владеют они ею прекрасно. Так же элементарно – и эффективно – как спросить: «Ссышь?»
И вот ты едешь, обманывая себя тем, что раз согласился, теперь все кончится одним махом, как слепой дождик. Копы – сплошная любезность, угощают кофе, болтают о спорте и сажают тебя в комнату со стеклянной стеной, за которой выстраивается целый взвод прокурорских помощников и других спецов по поведению животных, готовых оценивать твое выступление. Одно они знают точно – тот, кто совершает преступление, должен присутствовать там, где оно совершается; а я там присутствовал.
Ну да, из прошлого опыта общения с правосудием – да и просто из газет – я знал, что и невиновный может великолепно провалить такое интервью и навлечь на себя незаконные подозрения и каталажку. Им в участке нужно заявление – ладно, но правильное поведение тут: вызвать адвоката – хотя бы для того, чтобы не удариться в панику. Ясно, копы опять проверят тебя на «Ссышь?», но ты выдаешь улыбку в духе «Отзынь, шпана!» и суешь монетку в щель автомата.
Хорошо, то есть, если у тебя имеется адвокат, которому можно позвонить. У меня не было. Но мой друг из Нью-Джерси Боб Мартинес недавно судился с мусорщиками и потому скорешился со своим юристом. Только его – вот досада – не оказалось дома; я оставил сообщение и повесил трубку. И заметил, что за спиной у меня кто-то стоит.
– Ждете телефон? – нахмурился я.
– Звоните-звоните. – Он улыбнулся. Низенький смуглый человек, жилистый, с острыми скулами, седые волосы собраны на затылке в хвост, на шее ковбойский шнурок с зажимом. Крупные черты и глаза пуговками выдавали в нем добрую душу. С виду – Коренной Американец.
– Спасибо.
Я начал выбивать две дюжины цифр моей телефонной карты и домашнего номера, чтобы позвонить Энджи, и тут человек тронул меня за локоть.
– Извините, что лезу, но я нечаянно подслушал. Вы ищете адвоката?
– Ну. Знаете кого-то?
Он опять улыбнулся, и я посмотрел на его обувь. У меня есть теория, как определить на глаз характер человека. Все кроется в улыбке. И в обуви. Открытая улыбка этого парня мне понравилась. А кому бы не понравилась? Я скользнул взглядом вниз по его кривым ногам: замшевые ковбойские сапоги – в таких живут, а не кадриль танцуют.
– Я юрист, – сказал он почти застенчиво. – Только не в Джерси. В Нью-Йорке. Но верно ли я услышал? Вы просто хотите, чтобы кто-нибудь присутствовал при вашей даче показаний?
– Точно.
– Ну так я могу. Вы же под суд не пойдете.
Голос у него был успокаивающий, но такой глубокий при этом: как жужжание газонокосилки вдалеке в летний день. Фу ты, а удобно ли это?
– Сколько?
– Вы из Нью-Йорка? Из города?
Я кивнул, предполагая, что в этот миг цена подскочила.
Он неторопливо пожал плечами, задействовав в этом движении все туловище. Прищурившись на мгновение, сказал:
– Это даром. Может, в городе вам когда-нибудь понадобится адвокат.
И подал визитку, на которой было написано: «Роджер Элк, адвокат, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, 23-я Восточная улица, 115, каб. 403».
– Я не могу просить вас тратить время просто…
Он отмахнулся от возражений и за локоть повел меня прочь от телефона.
– Я тут оказался, чтобы заявить, что мою машину стукнули в зад на стоянке. И вообще, знаете, надо время от времени делать добрые дела без причины. Может, я прочитал это у кого-то на бампере, но это правда.
– Ну, это было бы действительно очень любезно с вашей стороны, мистер Элк, действительно.
Он поморщился:
– Зовите меня Роджер, э-э?…
– Карсон. Гарт Карсон.
– Итак, Гарт Карсон, расскажите, что случилось, и пойдемте вместе пообщаемся с полицией, угу?
Везло мне в тот день.
Глава 4
Хотя мое занятие – торговля чучелами – не кажется такой точкой опоры, вокруг которой крутятся жулики, мне уже дважды пришлось с ними столкнуться. Когда я пересекался с черным рынком, где интересуются, например, медвежьими желчными пузырями, останками горилл и редкими азиатскими полорогими.
В этот раз с помощью Роджера Элка я сумел не попасть в кутузку, лишний раз доказав, что лучшее в прибывающих годах – мудрость. Верно, мне всего сорок пять с половиной, но между сорока пятью и тридцатью пятью – как будто (да так оно и есть) квантовый скачок.
Я не какой-нибудь бесстрашный паладин или защитник обиженных, и всячески стараюсь избегать неприятностей. Но меня все время втягивает в замыслы какого-то безжалостного рока. Убийство Тайлера Лумиса в ВВС стало третьим шаром, пощечиной закону больших чисел и не особо тонким намеком на то, что Гарт Карсон притягивает беды. Какова была вероятность, что заезд в эту деревенскую лавчонку чреват такими опасностями? Тут, основательно поразмыслив и приложив довольно стараний, я попробовал убедить себя, что шансы попасть еще когда-нибудь в такое аховое положение у меня теперь астрономически ничтожные.
Разумеется, в глубине сознания эти тупоумные рассуждения взращивали свежие сомнения. Если опираться строго на закон больших чисел, взносы по автомобильной страховке после аварии должны снижаться, а не наоборот. То есть, если за десять лет ты один раз попадаешь в аварию, всякому очевидно, что в следующие десять лет вряд ли стоит ожидать повторения. Если бы Вселенная была только солянкой из энтропии, в которой не таились бы шматки фатума, страховщикам бы стоило поднимать взносы для тех, кто ни разу не попадал в аварии, поскольку очевидно, что им это еще предстоит. И глядя в свою миску похлебки, я подозреваю, что у «Взаимного страхового фонда Омахи» должно быть свое особое понимание космоса, которым они не делятся ни с кем.
В общем, прошло несколько месяцев после ВВС, в Нью-Йорке стоял конец октября – время, когда деревья на улицах в свой черед крадут у населения цвета осеннего сезона. Прости, приятель: вместо зеленого бурый, без маскарада.
В тот конкретный октябрьский вечер Энджи сидела спиной ко мне, сгорбившись над своим ювелирным верстачком в кабинке, устроенной в дальнем углу комнаты. Прокаливала какие-то детали титановых сережек. Непослушные светлые волосы лохматились над резинкой очков, а отблески горелки в ее руке сверкали, как голубая фотовспышка. Энджи, профессиональный ювелир, делает дома штучную работу для разных ювелирных мастерских, оправщиков и ювелирных кутюрье. От одного из последних у нее и был заказ в тот день: легкомысленная безделица с розовыми бриллиантами и бурыми жемчужинами-бивами, которые, на мой проницательный взгляд, были точь-в-точь как изюм в шоколаде.
Я же на своем рабочем месте совал голову в львиную пасть. Ну, практически. Подгоняя Фреду только что вставленный язык, я опирался лбом о его нос. Я не просто собираю чучела животных – много времени у меня отнимает и реставрация приобретенного по дешевке. Фред (названный в честь закадычного друга главного героя «Суперцыпы») жил в нашей семье с моего раннего детства – почтенный член коллекции трофеев Карсона-деда, теперь он уже не оправдывал расходов на свое содержание. Чтобы моих животных арендовали для фотосъемок, постановок, теле– и кинофильмов, они должны выглядеть достойно. Мой лев Фред – из первых чучел животных целиком «в броске»: задние лапы укреплены на платформе с колесиками, передние вытянуты, когти выпущены. Фреда набивал знаменитый британский таксидермист в пятидесятые годы, но теперь у льва поусохло в области губ – такое со временем случается с кошачьими чучелами. К тому же когтистые пальцы на сгибах начали шелушиться, а усы большей частью повылезли. Пришло время подновить ему челюсти, перелепить губы, обрезать кутикулы, высадить новые усы и подчернить подводку у глаз.
– Все равно Питер уперся как осел насчет этой штуки для Мадлен. – Питер – ювелирный кутюрье; когда Энджи работает на него, у нее слегка съезжает крыша. – Поставщиков жемчуга он довел до исступления насчет подходящих пар. Каждый раз отправляет назад и хочет посмотреть те, что видел днем раньше. «Нет, не те, а те, другие. Ну, вы знаете, о каких я говорю». А они, конечно, не знают – как и я. Питер уже заставил некоторые вынуть и попробовать заменить уже поврежденные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23