Огромное усилие воли потребовалось Хоку, чтобы отсадить ее от себя на более безопасное расстояние; чтобы он мог ласкать ее, не подвергая жестокому испытанию свою мужскую плоть, на которую Анджела давила своим весом. Он вобрал в себя ее губы долгим алчным поцелуем, а затем еще немного раздвинул ей ноги, чтобы дать своей руке большую свободу.
– Не надо, Ангел, – произнес он, когда Анджела попыталась сдвинуть ноги. – Просто расслабься и позволь мне…
– Позволить тебе что, Хок? – резко перебила она, отталкивая его руки и стараясь сесть прямо. – Позволить тебе доказать мне, что я так далеко зашла и забочусь только о своем удовольствии?
– Не говори глупостей. Это сиденье слишком мало для чего-нибудь еще.
– В таком случае нам надо снова вернуться на дорогу. – Анджела опустила вниз задравшийся свитер. При этом отвердевшие соски четко обрисовались под ним.
Хок не смог удержаться и, протянув руку, взял двумя пальцами выступающий сосок. В ответ раздался шипящий звук, с которым Анджела втянула воздух сквозь стиснутые зубы.
– Все правильно, Ангел. Хорошо, да? Просто откинься на мою руку и…
– И все.
Она хлопнула его по руке, отталкивая ее в сторону, и яростно сверкнула глазами. Щеки ее пылали, глаза метали золотые искры…
– Знаешь что, Хоксворт? С меня хватит: я попробовала, получила свое, и довольно…
– О чем это ты? – Он в недоумении поднял брови. – Хватит чего?
– Твоего неизменного самообладания, – возмущенно фыркнула она. – Вечно ты командуешь «сделай так», «этого не делай», «тише», «заткнись» или еще что-нибудь в том же духе… Не могу решить, кем я при этом себя чувствую: ребенком или собакой, – говоря это, она, упираясь в его живот и плечи, стала перебираться на водительское место.
Хок попытался помочь, но Анджела локтем отбросила его руки, и он отпрянул, потому что вовсе не рвался заработать синяк под глазом. Он подождал, пока она усядется за руль и посмотрит на него. Только тогда Хок тихо сказал:
– Мне очень жаль, Ангел. Я не пытался командовать тобою. Я хотел доставить тебе удовольствие.
– Знаю, Хок. Просто я не хочу… – взгляд ее смягчился, она прикусила нижнюю губку и, помедлив, докончила: – Я не хочу, чтобы все было именно так…
– Когда я тобой командовал? – настойчиво переспросил Хок.
– Но ведь признайся, есть у тебя такая привычка – распоряжаться всем до мелочей. – Она опустила глаза на свои зажатые между колен руки.
Хок потянулся к ней и указательным пальцем бережно приподнял ее подбородок.
– Ты чересчур бурно реагируешь на все, Ангел. С той минуты, как я посадил тебя к себе на колени, ты ни секунды не теряла контроля над ситуацией и в любой момент могла остановить меня.
– Я пыталась…
– Не очень старательно, – покачав головой, Хок уронил руку. – Пока ты не догадалась, что я собираюсь любить тебя только руками, ты не возражала. Если я чем-то напугал тебя, значит, я делал все не так.
– Все так.
– Так в чем же дело?
– А дело в том, что уже два дня все в моей жизни пошло вверх дном. – Анджела запустила пальцы в волосы, и выбившиеся из косы пряди упали ей на лицо. Глядя на нее сквозь их темно-рыжую вуаль, она продолжала: – Пожалуй, это реакция на то, что сейчас произошло. Я не помню случая в своей жизни, когда ощущала нечто подобное. Это меня пугает.
– Я никогда не причиню тебе вреда, поверь мне, – поклялся Хок.
– Я знаю. – Она глубоко вздохнула. – Может, нам пора отправляться в путь? Как ты считаешь? Кажется, мы забыли о Константине и Марченде.
– По-моему, пора пообедать. Поблизости наверняка найдется какая-нибудь забегаловка.
– Ладно. – Анджела села попрямее, но прежде, чем она включила зажигание, Хок ласково коснулся ее руки. Она искоса посмотрела на него.
– Что еще?
– Я был прав в обоих случаях.
– Прав? О чем ты? – Даже в наступающих сумерках было заметно горевшее в его глазах желание.
– Ты сделала и то, и другое, Ангел, – с удовлетворением произнес он. – Ты растаяла, а потом запылала так жарко, что я чуть не потерял голову. И знаешь, что еще?
– Что?
– Меня это тоже напугало, – признался он.
11
Стояла уже непроглядная темень, когда они доехали до побережья и повернули на север. Хок уже час был за рулем, а Анджела развлекала его рассказами о том, как красивы эти места, где ей довелось побывать когда-то. Она не могла думать о Константине и всей этой ужасной истории, поэтому старалась отвлечься от мрачных мыслей пустой болтовней.
Но одна четко оформившаяся мысль перекрывала все страхи двух последних дней: она наконец осознала, как важен и нужен ей Хок. Тревога о нем росла и постепенно вытеснила все остальное. Чтобы как-то отвлечься, она нашла по радио программу музыки 60-х и постаралась ни о чем не думать.
Анджела уже решила, что Хок намерен ехать всю ночь, когда он свернул на стоянку у какого-то захудалого мотеля, в неоновой вывеске которого не горела половина букв, поэтому узнать его название не представлялось возможным.
Она осталась ждать в грузовичке, а Хок прошел внутрь. Когда он оплатил номер, она помогла ему перенести их скромный багаж в комнату на первом этаже в конце здания, построенного буквой Г.
В комнате было две двойные кровати. Остальная обстановка состояла из разрозненной мебели и таких предметов, которые не могли разломать дети и не смогли бы украсть постояльцы, то есть всего, что Анджела тихо ненавидела. Она перевидала за свою беспокойную жизнь немало гостиничных номеров, но этот был явно самым худшим из всех. Однако высказываться на этот счет она не стала, потому что ей показалось непростительной мелочностью цепляться к обстановке мотеля сейчас, ведь эта ночь с Хоком могла оказаться последней.
Сегодня она будет спать с ним. Двусмысленность этого выражения никогда не казалась ей такой нелепой, как сейчас. Она уже спала с ним, но это был процесс, а не действие. Оторвав взгляд от покрытой пестрыми обоями стены, на которой она предпочла остановить свой взгляд, только чтобы не видеть мерзкого пиона на картине, висевшей в простенке между кроватями, Анджела обратила внимание на Хока, замершего в дверях ванной.
– Что-то не так? – спросил он, вытирая полотенцем лицо.
– При виде этой картины мне приходят в голову только самые нецензурные выражения. Мне хочется вырезать ее из рамы и сжечь. А так все ничего, – бросив на пол пакет с едой, она плюхнулась в жесткое кресло. – А как ты?
Пристально поглядев на нее, он покачал головой.
– Тебе надо хорошо выспаться.
– Я слишком устала, чтобы спать, – пробурчала Анджела, но не стала возражать, когда он пересек комнату и поднял ее с кресла.
Теперь они стояли лицом к лицу, но в том, как старательно избегал Хок прикоснуться к ней, проглядывала его решимость не спать с ней.
– Хок, что случилось? Передумал?
– Нет, Ангел. Никогда. – Он взял в ладони ее лицо и легко прикоснулся к нему губами. Затем, отойдя к окну, уселся на стул с ржаво-красной обивкой и, не глядя на нее, продолжал: – Мы не можем заняться любовью, потому что мне нечем предохраняться.
Заняться любовью. Да, она не раз слышала это выражение, но как же приятно звучало оно в устах Хока. Она улыбнулась.
– Посмотри как следует у себя в сумке, Хок. Наверняка найдешь то, что нужно.
Он ответил ей улыбкой.
– Мне и смотреть не надо. Я знаю, что у меня этого нет.
– Но ведь не это истинная причина? – спросила Анджела, немного помолчав.
– Нет, не истинная.
– Объясни. – Она села на краешек ближайшей к нему кровати и стала ждать ответа. Когда он последовал, то оказался вдвойне неприятным, потому что она умом соглашалась, что Хок прав, а сердцем не могла с этим примириться.
– Ты хочешь заняться сегодня со мной любовью, потому что думаешь, что, возможно, видишь меня в последний раз, – ровным голосом начал он. – Я не стану делать этого по той же самой причине.
– Мы можем вообще не думать на эту тему, – неудовлетворенность ее тела ясно прозвучала в голосе. – А просто отнестись ко всему бездумно – по принципу «живем на свете один раз».
– Нет, не можем, – возразил Хок.
– Снова держишь все под контролем? – запротестовала она. – Не можешь иначе?
– Я прав, и ты это знаешь. – Он потер шрам на правой руке, словно тот еще саднил.
– Тебе больно? – спросила она, едва сдержавшись, чтоб не дотронуться до этого места.
– Немного. Готовься ко сну, Ангел, – устало произнес он. – Уже поздно.
У нее вертелось на языке замечание, что он снова отдает ей приказ, но, заметив, какой у него усталый вид, она промолчала. Анджела пошла в ванную, скинула с себя пропыленную одежду, натянула здоровенную футболку, доходящую ей до колен, купленную днем, и постирала белье. Повесив его сушиться, она вернулась в спальню, гадая, что ожидает ее там.
Хок, пристроившись в кресле у настольной лампы и положив ноги на стул, держал в руке какую-то тряпку. Присмотревшись, Анджела с удивлением заметила у него в другой руке иголку с ниткой.
– Что ты делаешь?
– Шью, – отозвался он, не поднимая глаз.
Анджела протерла глаза и подошла поближе, чтобы лучше рассмотреть.
– Это не шитье, – изумленно воскликнула она. – Ты вышиваешь?!
– Вышиваю. Это еще называется работа по канве. – Хок сделал очередной стежок, и она завороженно следила, как он протянул нитку сквозь ткань.
– Зачем ты это делаешь? – Анджела наклонилась над его работой.
– Потому что это прекрасная терапия. – Хок полюбовался своей работой и сделал еще стежок. – Ты заслоняешь мне свет, Ангел.
Она подошла с другой стороны и присела рядом на корточки.
– Терапия? Чего? Тренируешь руку?
– И это тоже, – кивнул он и удивил ее, рассказав, как получил рану. – Моя бабушка была еще жива и, приехав ко мне после операции, привезла ткань и нитки, предложив попробовать старое испытанное средство.
– Ты научился вышивать, потому что это посоветовала тебе бабушка? – Почему-то Анджела никак не могла представить себе Хока, который покорно принимает чье-то предложение.
– Она меня заставила, – ухмыльнулся он. – А к тому времени, как я понял, что это мне помогает, я уже увлекся. И теперь продолжаю заниматься этим, хотя рука меня почти не тревожит.
Она никогда не поверила бы, что Хок способен на такое, если б не убедилась в этом собственными глазами.
– А зачем ты делаешь это сейчас? – полюбопытствовала она.
Он повернул голову и посмотрел ей в глаза.
– Чтобы занять руки, Ангел. Если я хорошенько тебя попрошу, ты ляжешь в постель и перестанешь мешать мне? Моя сила воли на исходе, а в этой твоей футболке ты выглядишь сексуальнее, чем если бы на тебе ничего не было вообще.
– Ладно, Хок. – Она обхватила ладонью подлокотник его кресла. – Но не потому, что ты сказал «пожалуйста».
– А почему?
Анджела нагнулась, легонько поцеловала его в губы, а затем быстро попятилась, прежде чем выдержка предательски покинула ее.
– Я отправляюсь спать, потому что очень похожа на тебя.
– То есть? – не понял Хок.
– Я еще не дошла до того, чтобы заставлять мужчину любить меня против своей воли.
На следующее утро Хок поднялся очень рано и тихонько оделся. Он не стал принимать душ и бриться, чтобы не разбудить Анджелу. Привести себя в порядок он может и позже, а она спала так мирно и безмятежно, что тревожить ее показалось ему кощунством. Кроме того, он никуда не спешил. Так что он сел у окна и занялся вышиванием, пока автостоянка под окнами не ожила. Постояльцы мотеля постепенно покидали место ночлега. Тогда он разбудил ее и отправил под душ, а сам вышел на стоянку. Хотя было маловероятно, что их преследуют, особенно после того, как они бросили грузовичок Сэмми, вошедшая в привычку осторожность требовала, чтобы он все проверил.
Двери многих комнат мотеля были распахнуты настежь. Люди суетились, сновали к машинам и обратно, грузили вынутые на ночь вещи. Хок нашел маленькое кафе и, прождав у стойки около пятнадцати минут, получил две большие кружки кофе, пирожки с черникой и вчерашнюю портлендскую газету. У официантки он узнал, что сегодняшние газеты запаздывают, и по ее тону понял, что это не исключение, а правило.
Ему пришлось долго ждать, чтобы заплатить, потому что человек за кассой вынужден был поменять в ней ленту и делал это не очень умело. Хок уже намеревался было уйти, не взяв сдачу с двадцатки, но пренебречь такой большой суммой значило обратить на себя ненужное внимание. Так что он ждал, еле сдерживаясь, чтоб не зарычать от нетерпения.
Когда с пакетом, в котором лежал завтрак, и газетой он пошел обратно в мотель через всю стоянку, там еще суетился народ, загружая свои машины. Еще не дойдя до середины площади, он понял, что дело неладно. Дверь в комнату, которую они занимали с Анджелой, была распахнута настежь, а на капоте грузовика что-то лежало, хотя он не оставлял там ничего. Кровь так гулко застучала у него в висках, что он не услышал удара об асфальт своей ноши, которую выпустил из рук, рванувшись к двери. Свой «астру» он доставал уже на ходу.
Боковым зрением он опознал в предмете, лежавшем на капоте машины, радиотелефон. Он зазвенел как раз в тот момент, когда Хок добежал до двери, но, не обращая внимания на звонок, он нырнул в дверной проем, держа пистолет наготове. Как он и ожидал, комната была пуста, но все-таки Хок заглянул в ванную, чтобы удостовериться в этом. Анджелы нигде не было, но ее ночная рубашка и вчерашняя одежда лежали на постели, и эта аккуратная стопка подсказала ему, что она была уже одета, когда они пришли за ней.
Они, люди Константина, взяли Анджелу, потому что так было проще и легче, чем пытаться захватить Хока в присутствии кучи свидетелей. Он никогда не сдался бы без борьбы, а вот Анджелу было легко испугать. Было совершенно очевидно также, что он нужен Константину живым. В противном случае его люди вели бы себя совсем по-другому, и на асфальте парковки сейчас расплывался бы не пролитый кофе, а лужа его крови.
Свою спортивную сумку он увидел в том же углу, куда ее поставил, и удивился, почему они не захватили ее с собой. В ней все еще оставалось довольно много денег. В комнате ничто не указывало на борьбу, и он порадовался, что у Анджелы хватило ума понять, что сопротивление бесполезно. На конечный результат это влияния не оказало бы, но эти люди, равнодушные к чужим страданиям, могли причинить ей боль или нанести серьезную травму.
Благодаря ему, точнее по его вине, Анджела проходила суровую науку выживания. Однако мучиться раскаянием из-за того, что ослабил бдительность и позволил людям Константина ее похитить, он будет потом, на досуге.
Хок глубоко вздохнул несколько раз, чтобы успокоиться, и убрал пистолет. Затем он вернулся к грузовичку и взял телефон, не перестававший звонить. Незнакомый голос сообщил ему всю нужную информацию. Он внимательно выслушал инструкции, ничего не записывая. Они были чрезвычайно просты и лаконичны: время, место и «никаких полицейских, а то сделка не состоится».
Он выключил телефон и, не обращая внимания на любопытные взгляды семейства, укладывающего свои пожитки в машину неподалеку от него, вернулся в комнату. Закрыв дверь, он бросил телефон в мусорную корзинку: вероятнее всего, в него было вмонтировано подслушивающее устройство, а времени разбирать и проверять у него не было. Затем Хок собрал вещи Анджелы и запихнул в пластиковый пакет, после чего опрокинул свою спортивную сумку на кровать и стал тщательно ее обследовать. Через минуту в нижнем уголке одного из боковых карманов он нашел то, что искал: жучок.
Удовлетворенный тем, что выяснил, каким образом они его выследили, Хок раздавил каблуком микропередатчик и сложил вещи обратно в сумку. Он не сомневался, что это дело рук охранника Сэмми, переметнувшегося на сторону Константина. Анджела говорила ему о мужчине, ненадолго заходившем в коттедж позапрошлым вечером, когда она пряталась в кустах… Но сейчас не время было сожалеть о допущенных ошибках. Ему надо было продумать план своих дальнейших действий.
Обмен рыжеволосой женщины на бывшего агента отдела по борьбе с наркотиками был назначен на полночь. У него оставалось менее шестнадцати часов, чтобы позаботиться о том, чтобы Константин не нарушил слова и не уничтожил Анджелу вместе с ним.
Майк Блэкторн все еще не вернулся из Денвера, но Хок убедил его служащего, что речь идет «о жизни и смерти», и тот связался с боссом. Спустя пять минут после получения его послания Блэкторн позвонил ему на номер автомата в семейном ресторанчике, находившемся в нескольких милях к югу от мотеля. Хока не тревожило, что, вероятнее всего, люди Константина наблюдают за ним, потому что частью сделки был возврат захваченных им денег. Он никак не мог сделать это, не пользуясь телефоном. Так что, пока они его не прослушивают, все остальное значения не имело. Однако, разговаривая, он стоял спиной к залу, потому что ему нужно было достать бумажку, спрятанную за подкладкой куртки, и он предпочитал, чтобы это осталось незамеченным.
Единственное, что его тревожило, это поверит ли Блэкторн, что он не убивал своего напарника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
– Не надо, Ангел, – произнес он, когда Анджела попыталась сдвинуть ноги. – Просто расслабься и позволь мне…
– Позволить тебе что, Хок? – резко перебила она, отталкивая его руки и стараясь сесть прямо. – Позволить тебе доказать мне, что я так далеко зашла и забочусь только о своем удовольствии?
– Не говори глупостей. Это сиденье слишком мало для чего-нибудь еще.
– В таком случае нам надо снова вернуться на дорогу. – Анджела опустила вниз задравшийся свитер. При этом отвердевшие соски четко обрисовались под ним.
Хок не смог удержаться и, протянув руку, взял двумя пальцами выступающий сосок. В ответ раздался шипящий звук, с которым Анджела втянула воздух сквозь стиснутые зубы.
– Все правильно, Ангел. Хорошо, да? Просто откинься на мою руку и…
– И все.
Она хлопнула его по руке, отталкивая ее в сторону, и яростно сверкнула глазами. Щеки ее пылали, глаза метали золотые искры…
– Знаешь что, Хоксворт? С меня хватит: я попробовала, получила свое, и довольно…
– О чем это ты? – Он в недоумении поднял брови. – Хватит чего?
– Твоего неизменного самообладания, – возмущенно фыркнула она. – Вечно ты командуешь «сделай так», «этого не делай», «тише», «заткнись» или еще что-нибудь в том же духе… Не могу решить, кем я при этом себя чувствую: ребенком или собакой, – говоря это, она, упираясь в его живот и плечи, стала перебираться на водительское место.
Хок попытался помочь, но Анджела локтем отбросила его руки, и он отпрянул, потому что вовсе не рвался заработать синяк под глазом. Он подождал, пока она усядется за руль и посмотрит на него. Только тогда Хок тихо сказал:
– Мне очень жаль, Ангел. Я не пытался командовать тобою. Я хотел доставить тебе удовольствие.
– Знаю, Хок. Просто я не хочу… – взгляд ее смягчился, она прикусила нижнюю губку и, помедлив, докончила: – Я не хочу, чтобы все было именно так…
– Когда я тобой командовал? – настойчиво переспросил Хок.
– Но ведь признайся, есть у тебя такая привычка – распоряжаться всем до мелочей. – Она опустила глаза на свои зажатые между колен руки.
Хок потянулся к ней и указательным пальцем бережно приподнял ее подбородок.
– Ты чересчур бурно реагируешь на все, Ангел. С той минуты, как я посадил тебя к себе на колени, ты ни секунды не теряла контроля над ситуацией и в любой момент могла остановить меня.
– Я пыталась…
– Не очень старательно, – покачав головой, Хок уронил руку. – Пока ты не догадалась, что я собираюсь любить тебя только руками, ты не возражала. Если я чем-то напугал тебя, значит, я делал все не так.
– Все так.
– Так в чем же дело?
– А дело в том, что уже два дня все в моей жизни пошло вверх дном. – Анджела запустила пальцы в волосы, и выбившиеся из косы пряди упали ей на лицо. Глядя на нее сквозь их темно-рыжую вуаль, она продолжала: – Пожалуй, это реакция на то, что сейчас произошло. Я не помню случая в своей жизни, когда ощущала нечто подобное. Это меня пугает.
– Я никогда не причиню тебе вреда, поверь мне, – поклялся Хок.
– Я знаю. – Она глубоко вздохнула. – Может, нам пора отправляться в путь? Как ты считаешь? Кажется, мы забыли о Константине и Марченде.
– По-моему, пора пообедать. Поблизости наверняка найдется какая-нибудь забегаловка.
– Ладно. – Анджела села попрямее, но прежде, чем она включила зажигание, Хок ласково коснулся ее руки. Она искоса посмотрела на него.
– Что еще?
– Я был прав в обоих случаях.
– Прав? О чем ты? – Даже в наступающих сумерках было заметно горевшее в его глазах желание.
– Ты сделала и то, и другое, Ангел, – с удовлетворением произнес он. – Ты растаяла, а потом запылала так жарко, что я чуть не потерял голову. И знаешь, что еще?
– Что?
– Меня это тоже напугало, – признался он.
11
Стояла уже непроглядная темень, когда они доехали до побережья и повернули на север. Хок уже час был за рулем, а Анджела развлекала его рассказами о том, как красивы эти места, где ей довелось побывать когда-то. Она не могла думать о Константине и всей этой ужасной истории, поэтому старалась отвлечься от мрачных мыслей пустой болтовней.
Но одна четко оформившаяся мысль перекрывала все страхи двух последних дней: она наконец осознала, как важен и нужен ей Хок. Тревога о нем росла и постепенно вытеснила все остальное. Чтобы как-то отвлечься, она нашла по радио программу музыки 60-х и постаралась ни о чем не думать.
Анджела уже решила, что Хок намерен ехать всю ночь, когда он свернул на стоянку у какого-то захудалого мотеля, в неоновой вывеске которого не горела половина букв, поэтому узнать его название не представлялось возможным.
Она осталась ждать в грузовичке, а Хок прошел внутрь. Когда он оплатил номер, она помогла ему перенести их скромный багаж в комнату на первом этаже в конце здания, построенного буквой Г.
В комнате было две двойные кровати. Остальная обстановка состояла из разрозненной мебели и таких предметов, которые не могли разломать дети и не смогли бы украсть постояльцы, то есть всего, что Анджела тихо ненавидела. Она перевидала за свою беспокойную жизнь немало гостиничных номеров, но этот был явно самым худшим из всех. Однако высказываться на этот счет она не стала, потому что ей показалось непростительной мелочностью цепляться к обстановке мотеля сейчас, ведь эта ночь с Хоком могла оказаться последней.
Сегодня она будет спать с ним. Двусмысленность этого выражения никогда не казалась ей такой нелепой, как сейчас. Она уже спала с ним, но это был процесс, а не действие. Оторвав взгляд от покрытой пестрыми обоями стены, на которой она предпочла остановить свой взгляд, только чтобы не видеть мерзкого пиона на картине, висевшей в простенке между кроватями, Анджела обратила внимание на Хока, замершего в дверях ванной.
– Что-то не так? – спросил он, вытирая полотенцем лицо.
– При виде этой картины мне приходят в голову только самые нецензурные выражения. Мне хочется вырезать ее из рамы и сжечь. А так все ничего, – бросив на пол пакет с едой, она плюхнулась в жесткое кресло. – А как ты?
Пристально поглядев на нее, он покачал головой.
– Тебе надо хорошо выспаться.
– Я слишком устала, чтобы спать, – пробурчала Анджела, но не стала возражать, когда он пересек комнату и поднял ее с кресла.
Теперь они стояли лицом к лицу, но в том, как старательно избегал Хок прикоснуться к ней, проглядывала его решимость не спать с ней.
– Хок, что случилось? Передумал?
– Нет, Ангел. Никогда. – Он взял в ладони ее лицо и легко прикоснулся к нему губами. Затем, отойдя к окну, уселся на стул с ржаво-красной обивкой и, не глядя на нее, продолжал: – Мы не можем заняться любовью, потому что мне нечем предохраняться.
Заняться любовью. Да, она не раз слышала это выражение, но как же приятно звучало оно в устах Хока. Она улыбнулась.
– Посмотри как следует у себя в сумке, Хок. Наверняка найдешь то, что нужно.
Он ответил ей улыбкой.
– Мне и смотреть не надо. Я знаю, что у меня этого нет.
– Но ведь не это истинная причина? – спросила Анджела, немного помолчав.
– Нет, не истинная.
– Объясни. – Она села на краешек ближайшей к нему кровати и стала ждать ответа. Когда он последовал, то оказался вдвойне неприятным, потому что она умом соглашалась, что Хок прав, а сердцем не могла с этим примириться.
– Ты хочешь заняться сегодня со мной любовью, потому что думаешь, что, возможно, видишь меня в последний раз, – ровным голосом начал он. – Я не стану делать этого по той же самой причине.
– Мы можем вообще не думать на эту тему, – неудовлетворенность ее тела ясно прозвучала в голосе. – А просто отнестись ко всему бездумно – по принципу «живем на свете один раз».
– Нет, не можем, – возразил Хок.
– Снова держишь все под контролем? – запротестовала она. – Не можешь иначе?
– Я прав, и ты это знаешь. – Он потер шрам на правой руке, словно тот еще саднил.
– Тебе больно? – спросила она, едва сдержавшись, чтоб не дотронуться до этого места.
– Немного. Готовься ко сну, Ангел, – устало произнес он. – Уже поздно.
У нее вертелось на языке замечание, что он снова отдает ей приказ, но, заметив, какой у него усталый вид, она промолчала. Анджела пошла в ванную, скинула с себя пропыленную одежду, натянула здоровенную футболку, доходящую ей до колен, купленную днем, и постирала белье. Повесив его сушиться, она вернулась в спальню, гадая, что ожидает ее там.
Хок, пристроившись в кресле у настольной лампы и положив ноги на стул, держал в руке какую-то тряпку. Присмотревшись, Анджела с удивлением заметила у него в другой руке иголку с ниткой.
– Что ты делаешь?
– Шью, – отозвался он, не поднимая глаз.
Анджела протерла глаза и подошла поближе, чтобы лучше рассмотреть.
– Это не шитье, – изумленно воскликнула она. – Ты вышиваешь?!
– Вышиваю. Это еще называется работа по канве. – Хок сделал очередной стежок, и она завороженно следила, как он протянул нитку сквозь ткань.
– Зачем ты это делаешь? – Анджела наклонилась над его работой.
– Потому что это прекрасная терапия. – Хок полюбовался своей работой и сделал еще стежок. – Ты заслоняешь мне свет, Ангел.
Она подошла с другой стороны и присела рядом на корточки.
– Терапия? Чего? Тренируешь руку?
– И это тоже, – кивнул он и удивил ее, рассказав, как получил рану. – Моя бабушка была еще жива и, приехав ко мне после операции, привезла ткань и нитки, предложив попробовать старое испытанное средство.
– Ты научился вышивать, потому что это посоветовала тебе бабушка? – Почему-то Анджела никак не могла представить себе Хока, который покорно принимает чье-то предложение.
– Она меня заставила, – ухмыльнулся он. – А к тому времени, как я понял, что это мне помогает, я уже увлекся. И теперь продолжаю заниматься этим, хотя рука меня почти не тревожит.
Она никогда не поверила бы, что Хок способен на такое, если б не убедилась в этом собственными глазами.
– А зачем ты делаешь это сейчас? – полюбопытствовала она.
Он повернул голову и посмотрел ей в глаза.
– Чтобы занять руки, Ангел. Если я хорошенько тебя попрошу, ты ляжешь в постель и перестанешь мешать мне? Моя сила воли на исходе, а в этой твоей футболке ты выглядишь сексуальнее, чем если бы на тебе ничего не было вообще.
– Ладно, Хок. – Она обхватила ладонью подлокотник его кресла. – Но не потому, что ты сказал «пожалуйста».
– А почему?
Анджела нагнулась, легонько поцеловала его в губы, а затем быстро попятилась, прежде чем выдержка предательски покинула ее.
– Я отправляюсь спать, потому что очень похожа на тебя.
– То есть? – не понял Хок.
– Я еще не дошла до того, чтобы заставлять мужчину любить меня против своей воли.
На следующее утро Хок поднялся очень рано и тихонько оделся. Он не стал принимать душ и бриться, чтобы не разбудить Анджелу. Привести себя в порядок он может и позже, а она спала так мирно и безмятежно, что тревожить ее показалось ему кощунством. Кроме того, он никуда не спешил. Так что он сел у окна и занялся вышиванием, пока автостоянка под окнами не ожила. Постояльцы мотеля постепенно покидали место ночлега. Тогда он разбудил ее и отправил под душ, а сам вышел на стоянку. Хотя было маловероятно, что их преследуют, особенно после того, как они бросили грузовичок Сэмми, вошедшая в привычку осторожность требовала, чтобы он все проверил.
Двери многих комнат мотеля были распахнуты настежь. Люди суетились, сновали к машинам и обратно, грузили вынутые на ночь вещи. Хок нашел маленькое кафе и, прождав у стойки около пятнадцати минут, получил две большие кружки кофе, пирожки с черникой и вчерашнюю портлендскую газету. У официантки он узнал, что сегодняшние газеты запаздывают, и по ее тону понял, что это не исключение, а правило.
Ему пришлось долго ждать, чтобы заплатить, потому что человек за кассой вынужден был поменять в ней ленту и делал это не очень умело. Хок уже намеревался было уйти, не взяв сдачу с двадцатки, но пренебречь такой большой суммой значило обратить на себя ненужное внимание. Так что он ждал, еле сдерживаясь, чтоб не зарычать от нетерпения.
Когда с пакетом, в котором лежал завтрак, и газетой он пошел обратно в мотель через всю стоянку, там еще суетился народ, загружая свои машины. Еще не дойдя до середины площади, он понял, что дело неладно. Дверь в комнату, которую они занимали с Анджелой, была распахнута настежь, а на капоте грузовика что-то лежало, хотя он не оставлял там ничего. Кровь так гулко застучала у него в висках, что он не услышал удара об асфальт своей ноши, которую выпустил из рук, рванувшись к двери. Свой «астру» он доставал уже на ходу.
Боковым зрением он опознал в предмете, лежавшем на капоте машины, радиотелефон. Он зазвенел как раз в тот момент, когда Хок добежал до двери, но, не обращая внимания на звонок, он нырнул в дверной проем, держа пистолет наготове. Как он и ожидал, комната была пуста, но все-таки Хок заглянул в ванную, чтобы удостовериться в этом. Анджелы нигде не было, но ее ночная рубашка и вчерашняя одежда лежали на постели, и эта аккуратная стопка подсказала ему, что она была уже одета, когда они пришли за ней.
Они, люди Константина, взяли Анджелу, потому что так было проще и легче, чем пытаться захватить Хока в присутствии кучи свидетелей. Он никогда не сдался бы без борьбы, а вот Анджелу было легко испугать. Было совершенно очевидно также, что он нужен Константину живым. В противном случае его люди вели бы себя совсем по-другому, и на асфальте парковки сейчас расплывался бы не пролитый кофе, а лужа его крови.
Свою спортивную сумку он увидел в том же углу, куда ее поставил, и удивился, почему они не захватили ее с собой. В ней все еще оставалось довольно много денег. В комнате ничто не указывало на борьбу, и он порадовался, что у Анджелы хватило ума понять, что сопротивление бесполезно. На конечный результат это влияния не оказало бы, но эти люди, равнодушные к чужим страданиям, могли причинить ей боль или нанести серьезную травму.
Благодаря ему, точнее по его вине, Анджела проходила суровую науку выживания. Однако мучиться раскаянием из-за того, что ослабил бдительность и позволил людям Константина ее похитить, он будет потом, на досуге.
Хок глубоко вздохнул несколько раз, чтобы успокоиться, и убрал пистолет. Затем он вернулся к грузовичку и взял телефон, не перестававший звонить. Незнакомый голос сообщил ему всю нужную информацию. Он внимательно выслушал инструкции, ничего не записывая. Они были чрезвычайно просты и лаконичны: время, место и «никаких полицейских, а то сделка не состоится».
Он выключил телефон и, не обращая внимания на любопытные взгляды семейства, укладывающего свои пожитки в машину неподалеку от него, вернулся в комнату. Закрыв дверь, он бросил телефон в мусорную корзинку: вероятнее всего, в него было вмонтировано подслушивающее устройство, а времени разбирать и проверять у него не было. Затем Хок собрал вещи Анджелы и запихнул в пластиковый пакет, после чего опрокинул свою спортивную сумку на кровать и стал тщательно ее обследовать. Через минуту в нижнем уголке одного из боковых карманов он нашел то, что искал: жучок.
Удовлетворенный тем, что выяснил, каким образом они его выследили, Хок раздавил каблуком микропередатчик и сложил вещи обратно в сумку. Он не сомневался, что это дело рук охранника Сэмми, переметнувшегося на сторону Константина. Анджела говорила ему о мужчине, ненадолго заходившем в коттедж позапрошлым вечером, когда она пряталась в кустах… Но сейчас не время было сожалеть о допущенных ошибках. Ему надо было продумать план своих дальнейших действий.
Обмен рыжеволосой женщины на бывшего агента отдела по борьбе с наркотиками был назначен на полночь. У него оставалось менее шестнадцати часов, чтобы позаботиться о том, чтобы Константин не нарушил слова и не уничтожил Анджелу вместе с ним.
Майк Блэкторн все еще не вернулся из Денвера, но Хок убедил его служащего, что речь идет «о жизни и смерти», и тот связался с боссом. Спустя пять минут после получения его послания Блэкторн позвонил ему на номер автомата в семейном ресторанчике, находившемся в нескольких милях к югу от мотеля. Хока не тревожило, что, вероятнее всего, люди Константина наблюдают за ним, потому что частью сделки был возврат захваченных им денег. Он никак не мог сделать это, не пользуясь телефоном. Так что, пока они его не прослушивают, все остальное значения не имело. Однако, разговаривая, он стоял спиной к залу, потому что ему нужно было достать бумажку, спрятанную за подкладкой куртки, и он предпочитал, чтобы это осталось незамеченным.
Единственное, что его тревожило, это поверит ли Блэкторн, что он не убивал своего напарника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24