Алекс осмотрелся. Рядом с подносом, на котором сушилась злополучная бумага, стоял кувшин с водой. Бумага сухая, но ей недолго оставаться такой!Он вернул документ на прежнее место и толкнул кувшин ногой. Тот бесшумно опрокинулся. Алекс поспешно подобрал башмаки, глядя, как вода заливает весь документ. Чернила быстро расплывались. Еще немного – и текст станет нечитаемым. Алекс почувствовал облегчение, смешанное с угрызениями совести. Он обязательно возместит Эмме причиненный ущерб; он дал себе клятву, что сделает это. Ведь единственное, что она могла бы сделать с Уайлдвудом, – это продать его, продать либо ему самому, либо его недругам. Ведь ей предстоит стать хозяйкой Парадайз-Вью! При этом ей не придется беспокоиться о прибылях от добычи древесины, заниматься доставкой ее потребителям, назначать выгодные цены. Хранение леса, уход за слонами, без которых нельзя вывозить лес из джунглей, борьба с наступающими зарослями – всеми этими проблемами будет заниматься он, Алекс. Он избавит ее от стрессов, неминуемых при борьбе с конкурентами, которые спят и видят, чтобы уничтожить Парадайз-Вью!Ни одна женщина, даже такая сообразительная, как Эмма, не сумела бы справиться с огромной плантацией посреди джунглей. Но ей не придется задаваться вопросом: получится ли это у нее? С документом покончено! Теперь ей ни за что не доказать, что земля принадлежит не ему, а ей.Алекс покинул палатку с радостным убеждением, что сделал для Эммы благое дело. Лишившись документа на Уайлдвуд, она перестанет питать беспочвенные надежды и посмотрит в лицо реальности. Ее реальностью стал теперь он. Все остальное было не в счет.Проснувшись, Эмма сладко потянулась. Никогда в жизни ей еще не было так хорошо. Какое-то время она лежала неподвижно, пытаясь понять причину этого состояния. Потом она все вспомнила, испуганно оглянулась и с облегчением поняла, что Кингстона нет в палатке. Ненаглядному Сикандеру хватило ума уйти – надо надеяться, до того, как кто-нибудь смог его увидеть. Вряд ли она вынесла бы осуждающую мину на аскетической физиономии Сакарама.Ей даже не хотелось думать, что было бы, если бы слуги узнали – и, Боже сохрани, обсуждали! – о случившемся ночью в ее палатке. Она слышала о мэм-саиб, которые настолько презирали своих индийских слуг, что ходили перед ними голыми. Эмма так никогда не поступила бы. И хоть она не слишком одобряла Британскую империю, однако считала себя ее представительницей и не могла себе позволить безнравственных поступков.Эмма не жалела о своей любви с Сикандером. Она была готова снова заняться тем же самым. Как это было чудесно! Раньше она и не подозревала, что это может быть так… Жмурясь от яркого солнечного света, Эмма перебирала в памяти события великолепной, полной восторгов и неги ночи.Вспоминая действия Сикандера, как, впрочем, и свои, она краснела. Мысленно вернувшись к тому восхитительному моменту, когда состоялось их соитие, она поняла, чего была лишена на протяжении стольких одиноких лет. Сначала ей было больно, но потом она познала величайшее наслаждение в жизни.Но наступило утро, близилось время продолжать путь. Сикандер, наверное, в нетерпении ждет, когда она появится, однако будучи джентльменом, не поторопит ее, давая лишнее время, чтобы прийти в себя.Она со вздохом потянулась за ночной рубашкой. «Что дальше, Эмма? Как ты поступишь теперь?»Неприятное ощущение в интимном месте служило ей напоминанием, как много изменилось в ее Жизни. Но много ли? Они с Сикандером ничего друг другу не обещали, не строили планов на будущее, не давали клятв. Просто оба поддались взаимному притяжению.«Эмма Уайтфилд, тебе уже достаточно лет, чтобы не делать поспешных заключений и не предаваться безумным мечтам! – Она томно потянулась за щеткой и стала расчесывать волосы. – То, что мужчина лег к тебе в постель, а ты его не прогнала, еще не означает, что он торопится на тебе жениться. Ты ведь не наивная юная мисс, не ведающая, что творит. Ты сделала это сознательно, не питая никаких иллюзий. Разве Рози не предупреждала тебя о репутации Кингстона?»Но сколько она ни призывала себя к трезвому взгляду, в ней продолжала теплиться надежда, что она не просто очередная победа изощренного покорителя дамских сердец. Она небезразлична Кингстону. Иначе откуда такая обходительность, нежность, страсть? Причина их близости – не одно желание. Тут наверняка замешано что-то еще. Впрочем, инстинкт подсказывал, что она совершит ошибку, проявив излишнюю требовательность и настойчивость. Такой напор может его отпугнуть.Она сама не знала, чего еще желать, чего ожидать. Стать его женой? Но ведь вопрос в том, в какую жену он захотел бы ее превратить по этому поводу оставалось только строить догадки. Лучше сохранять сдержанность, наслаждаться сегодняшним днем и не заглядывать в будущее. Пока что с нее хватало и того, что она желанна Александру Кингстону. Это было чудо! Кто бы мог подумать, что у некрасивой, чопорной Эммы Уайтфилд появится возлюбленный – да какой! Красивый, могучий, чуткий любовник, в присутствии которого у нее начинается головокружение! Не кощунственно ли просить у судьбы чего-то еще?«Живи сегодняшним днем, Эмма! Настал новый день. Умойся и приготовься к дороге».Отложив щетку и рубашку, Эмма вспомнила про кувшин с водой, не пригодившийся ей накануне вечером. Она нагнулась за ним – и вскрикнула: пустой кувшин лежал на полу. Разочарование сменилось ужасом, когда она подняла свой бесценный документ. Он был бесповоротно испорчен: вместо строчек она увидела растекшиеся пятна чернил. Написанное с обеих сторон уже нельзя было прочесть. Ее документ, описание владений, карта, все до одной буквы – все погибло!Как это могло случиться? Кто это сделал? Сама она не могла зацепить кувшин. Значит, Сикандер? Она вспомнила, как он сбросил башмаки и стянул брюки, прежде чем улечься рядом. Беда могла случиться и сегодня утром, когда он подбирал свою одежду, прежде чем выйти. Кувшин могла опрокинуть и какая-нибудь мелкая тварь – ящерица или змея. Надо было быть осторожнее!Непромокаемый чехол валялся на прежнем месте; даже не дотронувшись до него, она знала, что камни никуда не делись. Пострадала только самая главная ее драгоценность – документ.Все пропало!Ее охватило неодолимое желание увидеть Сикандера и поделиться с ним новостью о катастрофе. Он, правда, никогда не придавал ее документу значения – ну и пусть! Она должна была кому-то излить свое горе. Как тщательно она берегла эту бумагу, чего только не делала, чтобы она не пострадала, – все тщетно!Кое-как одевшись, вся в слезах, она выбежала из палатки и бросилась на поиски Сикандера. Он оказался неподалеку; при ее появлении он протянул ей дымящуюся кружку. Но стоило ему увидеть ее лицо – и он помрачнел. Опустив кружку, он отвел ее в сторону от баньяна, под которым Сакарам колдовал над завтраком.– Что случилось, Эмма? У тебя такой вид, словно ты лишилась лучшего друга. – Он понизил голос. – Надеюсь, ночь тут ни при чем?Она так энергично замотала головой, что у нее рассыпались волосы.– Вот, посмотрите! – Она протянула ему бумагу с расплывшимися чернилами. – Все, что осталось от документа.– Что это? – Он поставил свою кружку на ящик, взял у нее смятый листок и попытался его разгладить. – Это твой документ на владение Уайлдвудом? Что с ним произошло? Я думал, он лежит у тебя в непромокаемом чехле. Неужели он так вымок во время вчерашней переправы?– Нет. Вчера вечером он был в полном порядке, только уголки отсырели. Я вынула его, чтобы просушить, но потом, ночью, кто-то, видно, опрокинул на него кувшин с водой и… Ты сам видишь.У нее задрожали губы, казалось, она вот-вот разрыдается. Ей очень хотелось по-детски выплакаться, но ее натура восставала против такой слабости.Выражение лица Сикандера свидетельствовало, что он ей сочувствует. Синие глаза глядели огорченно. Еще в них мерцал огонек понимания, словно до него только сейчас дошло нечто важное.– Эмма! Эмма, любимая, прости меня! Это наверняка моя работа. Я искал в темноте башмаки и опрокинул кувшин. Я помню какой-то звук… Я не обратил внимания, только испугался, как бы шум не разбудил тебя.– Я ничего не слышала. Никакой твоей вины здесь нет, можешь не просить прощения. Откуда тебе было знать, что я оставила такую важную вещь на полу!– Эмма… – Он шагнул к ней, словно желая обнять, но, вспомнив про Сакарама, сделал шаг назад и покачал головой. – Я знаю, какие надежды ты возлагала на этот документ. Отлично понимаю твои чувства. Что с того, что бумага не имела силы? Ведь это – завещание твоей матери. Неудивительно, что ты так расстроена.Он все понимает! Ей сразу стало лучше. Она опять была счастлива. Еще не все потеряно.Покосясь на Сакарама, Сикандер осторожно взял ее за руку:– Как мне тебя жаль, Эмма!Она нашла силы улыбнуться сквозь слезы:– Чего я, собственно, убиваюсь? Я ведь помню документ наизусть и все равно могу продолжать поиски Уайлдвуда. Если я его найду – то есть когда найду, – можно будет обратиться к властям. Я объясню им, что произошло, и потребую, чтобы они изучили свои архивы. Если они спросят, кто может засвидетельствовать, что у меня был документ, я укажу на тебя. Ты его видел и читал.– Конечно, я тебе помогу, Эмма, во всех твоих начинаниях. Но что бы мы с тобой ни предприняли, пользы от этого не будет: ведь Уайлдвуда больше не существует. Теперь перестал существовать и оригинал документа на владение им. Лучше оставь эту безумную затею!– Но Уайлдвуд мой! Раньше он принадлежал возлюбленному моей матери, который передал его ей, а она – мне. Да, возлюбленному. Я больше не боюсь об этом говорить. У моей матери был любовник, майор Иен Кастлтон.– Майор Кастлтон? – переспросил Сикандер.Это имя показалось ему знакомым.– Да. Ты о нем слышал? – Эмма оживилась.– Боюсь, что нет. Наверное, этот Кастлтон был британцем?– Не только. – Теперь Эмма могла быть полностью откровенной с Сикандером. – Еще он был моим отцом. Настоящим отцом, хотя я росла как дочь сэра Генри Уайтфилда. Теперь ты понимаешь, почему Уайлдвуд так для меня важен. Это единственное, что я унаследовала от родителей, не считая горстки драгоценностей. Сэр Генри всегда подозревал, что я ему не родная дочь, и плохо ко мне относился. Умерев, он оставил мне один шиллинг. Долго жить, распродавая драгоценности, я бы не смогла, поэтому у меня не было другого выбора, кроме как отправиться в Индию и заявить о своих правах наследницы. Для меня это единственная возможность обрести независимость и получить хоть какие-то средства к существованию.– Эмма, Эмма… – Сикандер сжал обеими руками ее руку и заглянул ей в глаза. Его взгляд был полон волнения. – Тебе не обязательно искать Уайлдвуд, – произнес он тихо, чтобы его не услышал Сакарам. – И голодать совершенно не обязательно. Ведь теперь у тебя есть я. Тебя ждет жизнь в Парадайз-Вью. Пока это будет тебя устраивать, пока это тебе не надоест, Парадайз-Вью и я – в твоем полном распоряжении.Предложением брачных уз это нельзя было назвать, но Эмма и не ждала от него этого. То, что предлагал ей Сикандер, тронуло ее и даже заставило улыбнуться.– Спасибо, Сикандер! Я, правда, еще не готова отказаться от поиска Уайлдвуда и борьбы за него. – Она высвободила свою руку и посмотрела в сторону Сакарама. – Нам надо остерегаться слуг, – напомнила она шепотом. – Я не могу позволить судачить о моих личных делах всем, кому не лень, тем более слугам.– Понимаю. Весь остаток пути нам придется соблюдать осторожность, но в Парадайз-Вью все будет по-другому. Там я смогу распустить слуг, и никто нам не помешает.Сердце Эммы сладко замерло от такой перспективы.– Будем надеяться, что путешествие не затянется, – прошептала она, не скрывая своего острого желания остаться с ним наедине.Сикандер ответил ей ослепительной улыбкой:– Я восхищен тобой, Эмма! За одну-единственную ночь ты превратилась из робкой девицы, отчаянно защищающей свою добродетель, в опытную соблазнительницу.– Какая из меня соблазнительница? Но я с радостью стану постигать эту премудрость. Ты меня научишь, Сикандер?Он рассмеялся, вызвав любопытство Сакарама и других слуг.– Видимо, мне следует вернуться с тобой в Аллахабад, чтобы ты лучше изучила росписи на стене и на потолке в павильоне любви у Сайяджи. Теперь ты к этому готова.Эмма густо покраснела. Она по-прежнему считала эти сюжеты непристойными, однако уже могла себе представить, что занимается чем-то подобным с Сикандером. Поразительно, сколько перемен может произойти с женщиной за одну-единственную ночь!– Я еще не до такой степени испорчена. Одно дело – довериться ночной тьме, когда тебя никто не может разглядеть, и совсем другое – изобразить столь интимные моменты на стене, для всеобщего обозрения.– Их может созерцать один Сайяджи вместе со своими женами и наложницами, – возразил Сикандер.– Нет, я тоже их видела. И ты. А еще Сакарам и та невинная малышка.– Эмма, эта малышка видела, вероятно, кое-что похлеще. Как ты себе представляешь образование будущих наложниц?– Они учатся по настенным и потолочным росписям?– Нет, по рисункам в специальной книжке, где подробно проиллюстрированы различные… интимные моменты.– Я тебе не верю!– Напрасно. Такие книжки называются «книжками из-под подушки». Их можно найти на любом индийском базаре и во многих зенанах.– Возмутительно!– Тем не менее это так… Ступай поешь чота хазри. Как я погляжу, прежняя Эмма жива-здорова и вполне помещается внутри новой Эммы. Пища, наверное, нужна обеим.Насмешливый огонек у него в глазах был оскорбителен и одновременно неотразим. Она сгорала от желания обнять и поцеловать его, однако помнила, что даже супружеские пары не позволяют себе этого в присутствии слуг. Поэтому она подняла подбородок и с высокомерным видом последовала к костру. За завтраком она обдумала свои поступки и слова. Боже мой, неужели она согласилась на роль любовницы Сикандера? Ведь она не возразила, когда он сказал, что в Парадайз-Вью им будет нетрудно остаться наедине. Более того, она просила его научить ее повадкам соблазнительницы!Как же он прав! Всего за одну ночь она претерпела невероятную перемену, а может, ей не потребовалось меняться? Может, она просто стала самой собой – той женщиной, которой всегда была, не догадываясь об этом? Глава 17 – Смелее, Эмма! Не смотри вниз. Все будет хорошо. Доверься Моргане.Сикандер, сидя в седле, оборачивался, чтобы подбодрить Эмму, хотя она предпочла бы, чтобы он на время забыл о ней и последил за собственной лошадью. Они оказались на такой узкой тропинке, что Эмме уже не верилось, что впереди их ждало безопасное место. Справа от нее разверзлась пропасть глубиной триста футов, затянутая туманом, слева возвышалась отвесная стена, поросшая кое-где неприхотливыми растениями, осмелившимися пробиться сквозь эти каменные стены.Тропа, тянувшаяся вдоль ущелья, неизменно сужалась, пока не стала слишком узкой для Морганы. Но пути назад не было. Тут не было даже места, чтобы развернуться. Слезть с коня и то невозможно. Выход один – продвигаться вперед. Эмма так разволновалась, что у нее онемели руки: она уже не чувствовала в пальцах поводьев. Сердце бешено колотилось, ладони вспотели, дыхание прерывалось. Никогда еще – если не считать происшествия с тигром – ее не охватывал такой ужас. Даже тогда, когда она чуть было не утонула, она не испытала столь сильного испуга, как сейчас.– Не волнуйся, – не унимался Сикандер. – Я выращиваю только надежных коней. Они у меня все превосходно играют в поло: им ли не знать, куда ставить копыта! Можешь закрыть глаза. Главное, не натягивай поводья, не делай Моргане больно. Чтобы сохранять равновесие, ей нужна полная свобода.– Я ее не сдерживаю.– Не забывай о дыхании. Глубокие вдохи очень помогают. Перестань цепляться за конскую гриву! Или тебе хочется убедить Моргану, что тут действительно есть чего бояться?Эмма заставила себя подчиниться его наставлениям. Закрыв глаза, она обнаружила, что ей стало легче от того, что она не видит пропасти справа. На протяжении последних десяти дней их путь лежал по гористой местности, но то, что ждало их впереди, превосходило все ожидания Эммы. Джунгли, простиравшиеся перед ними, были настолько густы, что Эмма уже не надеялась когда-либо снова очутиться в цивилизованном месте. За спуском следовал подъем, за подъемом – новый спуск. Прекрасные места для охоты, рай для тигров и крупной дичи!Здесь лучше всего проверялась выносливость слабого человеческого существа.Несмотря на свой страх, Эмма по-прежнему восхищалась дикой красотой этих мест. Порой она впадала в состояние, близкое к экстазу, так ее волновала красота природы и так ей хотелось, чтобы Сикандер снова побывал у нее в палатке. Но после той волшебной ночи любви, стоившей ей драгоценного документа, он соблюдал осторожность и даже избегал слишком долго говорить с ней наедине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40