А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Понадобятся многие тысячи лет тщательной и опасной работы, но время и трудности не принимались во внимание Омниссией, поэтому не брались в расчет и его преданными слугами.
Когда-нибудь великий шедевр знания, шедевр творца наконец-то получит завершение. И на этот раз его не оскорбят дурным обращением, как это делали древние, а порукой тому послужат компетентность и секретность Адептус Механикус, где уже не осталось места непостоянству мелочных эмоций. Это была мечта, хрупкая мечта, ведь с каждым обрывком знаний, ускользающим в вечную тьму, человечество все дальше отступало от образа Галактики, созданного Омниссией, где ее великие и ужасные силы контролируются человеком с помощью машин.
Да, впереди еще куча дел. И всегда так мало времени, а архимагос так занят…
Хронометры достигли назначенной сотой доли секунды, и сто девяносто восемь церемониальных сервиторов неожиданно очнулись от сна, их морщинистая мертвая кожа отливала янтарем в теплом сиянии машины. Искусственные суставы Хоботова зажужжали, когда он поплыл к провалу в полу палубы, где была снята часть листовой обшивки, обнажившая сплетение зубцов и шестеренок. Архимагос встал на колени - он ничего не почувствовал, так как давно избавился от нервных Окончаний в главных частях своей искусственной анатомии, - и вынул из-за пазухи маленький горшочек с машинным маслом, освященным шесть раз. Пальцем из матово-серого сплава Хоботов нанес символический слой смазки на зубцы верхней шестеренки. Рты сервиторов открылись, и из глоток раздались скрежещущие, пощелкивающие звуки - хвалу Омниссии пели в унисон, на языке, который, как говорили, более всего услаждал слух Бога-Машины.
Архимагос выпрямился и плавно перелетел к консоли управляющего узла, подключенной к полу. Он нарисовал на поверхности, покрытой пятнами ярь-ме-дянки, знак Марса и нажал большую плоскую панель в центре. Та зажглась, и отпечатанные пленки молитв застрекотали в двух одинаковых прорезях, подтверждая, что работа даже этой малой части машины проникнута священной серьезностью.
Заскрежетали шестеренки, приятно и предсказуемо завибрировали большие силовые изолированные кабели, идущие по краям комнаты в основание конического излучателя. Машине нужно было столько энергии, что канал качал плазму прямо из двигателя космического корабля механикусов. Как только стыковочная система разогреется, должен активироваться сам аппарат.
Сервиторы составили линию, потом треугольник, затем квадрат идеальной формы, строго придерживаясь программы. Машина дышала древностью, но воспроизвести ее на нынешнем уровне технологий Адептус Механикус не могли, поэтому приходилось просить о благосклонности Омниссию, прежде чем пользоваться ею. Геометрические фигуры и числа, полные смысла, радовали бога, ибо он превозносил логическую структуру вещей превыше всего, и в том была внутренняя правота, что, прежде чем использовать священные устройства, надо добиться его расположения.
Сервитор с обнаженными механическими секциями приблизился из дальнего, погруженного во тьму угла зала. Он вошел в священный квадрат и передал Хоботову контрольный скипетр - жезл из твердого углерода, покрытый изящной спиральной вязью машинных кодов, вершина которого была увенчана сферой совершенной формы, где вращались две одинаковые шестерни с отверстиями посредине, символ механикусов и их работы. Глубоко внутри цилиндра покоился тончайший силиконовый провод, в который были вплетены нити до сих пор неизвестного элемента, столь же древнего, как и сама машина, ключ, необходимый для активации священного механизма. Как он работал, оставалось для техножрецов тайной, но, несомненно, это, да и все остальные секреты станут ясны Ордену, как только Омниссия сочтет их труд удовлетворительным.
Хоботов прикоснулся скипетром к руне активации на поверхности конуса машины, и воздух наполнил тихий шум голосов, сплетающийся в изысканные хоровые мелодии. Сервиторы немедленно сформировали шестиугольник, потом восьмиугольник, пока машина заряжалась. Слабое серебряное и золотое мерцание проскальзывало по сетям сверхпроводников, а кольца глубоко внутри конуса начали монотонно гудеть. Именно они, согласно поверьям, генерировали защитное поле против варпа.
Хоботов жестом отдал приказ, и тремя палубами ниже руки сервитора открыли плазменные печати, посылая буйные струи активной энергии по трубам. Эта технология была новой и гораздо менее утонченной, чем сама машина, путь плазмы сопровождался воем сирен тревоги и грохотом. Капли обжигающей жидкости просачивались сквозь перегруженные сочленения труб и с шипением падали на палубу. Но силовые сцепления держались и доставляли свой ценный груз в сердце машины.
Звуки стали песней - прекрасной гармонией сияющей энергии. Машина ожила.
Хоботов повернулся и направился к реактивному лифту, который шел прямо на палубу сбора команды. Пришла пора созвать вооруженных слуг Бога-Машины и подготовить их к выполнению его цели.
Телепортер готов к работе. К концу этого дня шедевр Омниссии станет на один шаг ближе к откровению.
Апотекарии говорили, что Кэон умирает. Глядя на него, Сарпедон помимо своей воли признал, что они правы. ОНИ сделали все, что могли, но игольник был заряжен коктейлем из вирусов и нейротоксинов. Могучее здоровье ветерана справилось с большинством из них, но несколько ксеновирусов добрались до нервной системы, и шансы командора равнялись нулю. Иммунная система Кэона сопротивлялась столь яростно, что стала отторгать имплантаты, вживленные в тело космодесантника. Скоро они откажут, и сердце великого воина остановится.
Командор лежал в боковой часовне, в стороне от личных апартаментов Ван Скорвольдов. Это место нечасто посещали, так как семья, владевшая звездным фортом, не отличалась излишней набожностью, поэтому его сочли относительно незапятнанным для смертного ложа Кэона. Сарпедон взял подразделения Гивриллиана и Теллоса и бурей прошел через весь форт, как только в эфире раздалась весть о ране командора. Другие отряды из его группы держали оборону вокруг оболочки, охраняя сломленного Каллисфена Ван Скорвольда. В остальном захват станции прошел успешно, хотя несчастье с Кэоном повлекло за собой задержку в наступлении. Впрочем, без лидера в лице Веритас Ван Скорвольд армия мутантов разбежалась, и отдельные группы теперь пытались выбраться из района, контролируемого космодесантниками.
Самые смелые из них пытались напасть. Самые смелые из них умирали.
Внутри крохотной, скудно обставленной часовни лежал командор, с него уже сняли громоздкие доспехи и с почтением сложили их в углу. Руки, израненные о зубцы крепости Квиксиан Обскура, неподвижно лежали по обе стороны тела, пурпурно-черные от яда вены вздулись. Ладони, сломавшие шею князя-корсара Аркудроса, от боли превратились в крючья шишковатой плоти. Черты лица заострились от напряжения.
Черный панцирь, имплантированный под кожу, стал серовато-синим, а по краям - красным.
С начала атаки Испивающих Души на звездный форт прошел один час тридцать семь минут.
– Что прикажете, командор? - Сарпедон знал, что время для чувств и скорби придет позже. Сейчас требовались только быстрота и хладнокровие. Больше ничего.
– Библиарий Сарпедон, я не могу выполнить свой долг перед Золотым Троном. - Голос Кэона, некогда рокочущий от полноты власти, стал слабым и надломленным. - Я не могу сражаться. Я умираю и вверяю себя суду Дорна и Императора. Ты достанешь Копье Души.
Копье Души. По правде говоря, Сарпедон тешил себя фантазиями об обстоятельствах, - в которых именно он найдет священное оружие. Но не так он все себе представлял. Кэон был слишком значительным человеком, чтобы его терять.
– Я исполню ваше желание и мой долг перед Орденом, командор.
– Я знаю, что могу на тебя положиться, Сарпедон. Не так надо выяснять, подходишь ли ты для командования, но думаю, ты хорошо послужишь Императору. - Уголки рта Кэона слиплись от пузырящейся крови. - Могу я попросить тебя вверить мою душу древним?
Сарпедон засомневался. Перед ним лежал великий воин, страдающий в невыносимой агонии, и надо было сделать все, чтобы он умер с честью. Но…
– Ваша… ваша смерть была не смертью воина, командор.
– Хм, да, это правда. - На лицо ветерана набежала тень, когда он вспомнил смертельно ранившее его дитя. - Вероломная убийца. Отвлекся всего на секунду. Всегда будь бдительным, Сарпедон. Если не можешь помолиться за меня, то хотя бы крепко заучи этот урок. Уродливая девочка-рабыня может оказаться чем-то большим. Невинное может оказаться смертельным. Не попадись, как я, иначе это будет стоить тебе жизни, а молитвы твоих братьев не проводят тебя в Зал Правосудия Дорна.
Печальная судьба. Кэон сражался на стороне Императора в легионе Рогала Дорна, когда разразилась финальная битва бесконечной войны, - никто не сомневался в этом. Но он не войдет в ряды павших с триумфальными фанфарами, хотя должен, он умер не от руки смертельного врага, а из-за мимолетной потери концентрации. Веритас Ван Скорвольд не тот противник, который может убить космодесантника, не говоря уж об Испивающем Души и тем более о ком-то уровня Кэона, поэтому именно собственная ошибка сразила его, а не игольник Веритас. Командор и перед лицом небытия оставался верен заветам Ордена, не спорил, но спокойно принимал оскорбление, нанесенное ему такой смертью.
Апотекарий Паллас вошел в боковую часовню. За ним сервы тащили банки с мазью, которая должна была облегчить путешествие Кэона в иной мир. Сарпедон покинул помещение и вошел в разгромленные личные покои Ван Скорвольдов, приспособленные Испивающими Души под штаб-квартиру. Неожиданно он понял, что теперь это его штаб-квартира.
Веритас Ван Скорвольд было сорок семь лет, с самого детства она страдала от редкой и коварной мутации, которая задержала ее рост и придала ей внешность на редкость отвратительной восьмилетней девочки. Она была столь же жестока, насколько ее брат - слаб, ставила эффективность и выгоду выше морали и законов Империума и провернула множество противозаконных сделок, которые дали семейству Ван Скорвольдов баснословное богатство, одновременно сделав их конфликт с Администратумом неизбежным. Теперь Веритас пожинала плоды своих грехов, наказание ее, несомненно, будет очень суровым. Пока же она страдала от неудобств, запертая в крохотном карцере. Ее громкие проклятия несли в себе столько яда и были так изобретательны, что приходилось ежечасно сменять охранников, дабы не подвергать их моральному осквернению.
Снаружи часовни в ожидании замерли сержант Теллос и брат Михайрас, которых Сарпедон попросил разделить с ним Обряд Возлияния. Теллос удостоился такой части за убийство огромного мутанта на первых этапах наступления. Михайрас, послушник, до своего возведения в ранг космодесантника долгое время был слугой Кэона и потому не только чтил авторитет и честь командора, но и был с ним духовно связан. Он храбро сражался во время штурма покоев Ван Скорвольдов, но именно его ментальная связь с умирающим привела Сарпедона к решению вызвать юношу сюда.
Не проронив ни слова, все трое прошли в картографическую комнату, где большая звездная карта сияла на стеклянной поверхности стола. Другие, нарисованные от руки, висели на стенах или рулонами лежали на полках. Очередная коллекция Каллисфена Ван Скорвольда.
Сарпедон поставил на стол золотой потир, до того висевший у него на поясе. Сосуд был стар, и, несмотря на должный уход библиария за всем своим снаряжением, тусклость уже проникла в глубокую резьбу. Сарпедону дали священный кубок, когда он наконец перестал быть учеником-послушником и стал библиарием, более семидесяти лет назад, так давно, что он иногда даже сомневался, а он ли был тем человеком, или, может, какой-то другой? Ему казалось, он всегда был Испивающим Души, его жизнь - циклом битв и почестей, а дух вечно полнился свирепой страстью искоренить врага и нерушимым кодексом военного достоинства.
Михайрас отцепил от пояса контейнер, вроде тех, которые апотекарии использовали для перевозки и хранения образцов неизвестных организмов, с которыми сражались Испивающие Души. Сейчас в нем лежал кусок спинного мозга огромного мутанта, которого убил Теллос. Сержанту не пристало таскать его, ибо он уже взял один трофей - огромный рог, срезанный со лба чудовища.
Кровавая, сочащаяся масса перекочевала в потир, и Сарпедон обхватил чашу массивной керамитовой перчаткой.
– Знай врага своего, - нараспев произнес Теллос.
Только эти слова были дозволены на древней и священной церемонии, но одновременно короткой и простой, дабы сохранить ясность разума.
Теперь, как командору, именно Сарпедону пришлось изучать душу поверженного врага. Он запрокинул голову и влил полужидкую массу себе в рот. Сглотнув, библиарий поставил потир на стол и принялся выполнять необходимые ментальные операции, начав обряд.
Внутри него жило око духа, видящее то, чего физические чувства видеть не могли. Он представлял, как оно открывается, впитывал всей душой свет после столь долгого периода абсолютной темноты, стараясь не ослепнуть от сияния знания. В желудке началось теплое покалывание, процесс пошел.
Он чувствовал на своем теле словно тонкий слой несмываемой грязи. Его конечности стали неуклюжими и неловкими, во рту застыл вкус нечистот, а в уши как будто набили вату. Библиарий окинул взглядом комнату и увидел своих братьев-десантников как будто сквозь дымку, с искаженными лицами, все карты в комнате неожиданно сдвинулись, потеряли реальность. Его внутренние органы теснились в теле, почти терлись друг о друга. Все было неправильно, абсолютно неправильно. Сарпедон стал не человеком, а рисунком неумелого ребенка, уродливым и грубым. Сверху, снизу, со всех сторон что-то давило - остальное человечество, вся Вселенная питали к нему такое отвращение, что оно обжигающим клеймом отпечаталось в его душе и грузом висело на плечах. Он был человеком и одновременно чем-то меньшим. Он жил, но не чувствовал этого.
Сарпедон почувствовал скорбь нечистого существа, способного жить только во тьме, подальше от обжигающего света Золотого Трона. Он не мог выбраться, он был заперт в этом гнусном теле, пойман навсегда. В его душе плескалась паника, ибо так будет вечно, до самой смерти, а после нее придет пустота. Пустота, просто осознание того, что он не должен был даже появляться на свет…
Ошеломленный, Сарпедон крепко зажмурился, и грязь неожиданно исчезла из его глаз. Михайрас обеспокоенно смотрел на него, так как до сих пор не видел церемонии потира, а библиарий, должно быть, сейчас казался слабым и напуганным, что невозможно для космодесантника. Но оно того стоило. Теперь он знал своего противника намного лучше, а знание на войне - все.
Каждому послушнику при его посвящении в космодесантники вживлялся новый орган, омофагия. Она поглощала расовую память и извлекала психогенетические следы из введенных органических материалов, что давало десантнику представление об уровне подготовки врага, его вере, морали, иногда даже о стратегических планах и расположении войск. Омофагия Испивающих Души была гиперактивна по сравнению с аналогичными органами воинов других Орденов, давая очень четкие и интенсивные картины. Они могли переживать мысли и чувства своих противников, но при этом оставаться разумными и неоскверненными, испытывая прежнее отвращение к нечеловечности своих врагов, но зная все об их поведении.
И здесь этот дар сослужил хорошую службу. Сарпедон чувствовал скверну мутанта, грех, лежащий в основе его существования, огромный и могучий, но одновременно не несущий в себе ничего - ни долга, ни цели. Мутант ни во что не верил и выживал, только чтобы существовать. Смерть для него - подарок. Испивающие Души оказали защитникам форта услугу, послав сегодня столь многих из них в чернильную темноту небытия.
– Я в порядке, братья мои. Приношу вам благодарность за помощь в проведении церемонии. Но хотя победа уже одержана, она еще не завершена. - Сарпедон мысленно ударил по иконке, горящей на сетчатке, и перевел свой передатчик на все частоты. - Испивающие Души, отзывайте патрули и собирайтесь внутри главной линии обороны. Время пришло.
Каллисфен Ван Скорвольд долго не продержался. Сарпедону понадобилось всего лишь один раз схватить его за горло и ударить о стену оболочки, как он все рассказал о многочисленных и разнообразных преступлениях, совершенных его сестрой ради извлечения выгоды, о незаконных сделках для пополнения коллекции и множестве других вещей, о которых Сарпедон предпочел бы не слышать. Каллисфен оказался тем редко встречающимся типом преступника, которые совершают свои злодеяния скорее из скуки и праздного любопытства, чем от желания выжить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36