А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Погас свет. Я прижала к себе Махтаб, и обе мы протиснулись к стене вместе с другими гостями.
Слышен был только гул приближающихся самолетов, но артиллерия молчала.
– Нехорошо, – сказал кто-то. – Может, у нас закончились боеприпасы.
Атакующие самолеты зависли почти над нами. Последовавший взрыв оглушил меня.
Вдруг на нас рухнула стена. Мы с Махтаб инстинктивно бросились вперед. Послышался звон бьющегося стекла.
Мы не успели опомниться, как нас накрыл второй, а за ним третий взрыв. Дом задрожал. Отовсюду сыпалась штукатурка. Махтаб отчаянно плакала. Муди судорожно сжимал мою ладонь.
Вскоре гул самолетов и чудовищный звук разрывов бомб сменились сиренами «скорой помощи». С улицы доносились крики пострадавших.
– На крышу! – раздался чей-то голос, и все как один бросились на плоскую крышу. Зарево пожарищ и фары машин «скорой помощи», автомобилей полиции и пожарных машин освещали темноту ночного города. Сквозь густой дым и пыль мы увидели вокруг смерть и разрушения. Здания превратились в открытые кратеры на поверхности земли. Ночь дышала порохом и жженым мясом. На улице в состоянии крайнего возбуждения мужчины, женщины и дети бегали как безумные, крича, плача, разыскивая близких.
На следующее утро улицы по-прежнему были перекрыты, но за Муди из клиники прислали машину. Пока он был занят, я целый день перевязывала раненых.
Вечером Муди вернулся в дом аму Шафии. Район все еще был закрыт для движения, за исключением «скорой помощи», поэтому мы провели здесь и следующую ночь. Муди, уставший и раздраженный, принес угнетающую информацию о многочисленных жертвах налета. В одном только доме, полном гостей по случаю дня рождения, погибло около семидесяти детей.
Реза Шафии отложил свое возвращение в Швейцарию и предложил Муди:
– Ты не должен оставлять Бетти и Махтаб здесь, – сказал он. – Для них это небезопасно. Позволь мне забрать их в Швейцарию. Я позабочусь о них.
«Насколько Реза Шафии осведомлен о моей ситуации? – спрашивала я себя. – Действительно ли он собирался караулить нас в Швейцарии? Может быть, он только хотел развеять опасения Муди о том, что мы сбежим?» Я была уверена, что в любом случае оттуда мы сможем вернуться в Америку.
Однако Муди в одно мгновение затушил эту слабую искорку надежды.
– Нет, ни в коем случае, – буркнул он.
Его больше устраивало подвергнуть нас опасности, связанной с войной.
В доме аму Шафии мы провели еще два дня. Сообщения правительства звучали с каждым днем все таинственнее. По сведениям репортеров, причиной молчания противовоздушной обороны явилось то, что в настоящее время Иран располагает самыми современными ракетами типа «воздух–воздух», более эффективными, чем артиллерия. Один из комментаторов сказал, что люди удивятся, когда узнают о происхождении этих ракет.
Америка? Россия? Франция? Израиль? Умозаключения были самые разные, но Муди был уверен, что новое оружие поступает из Соединенных Штатов. По причине эмбарго на оружие, говорил он, вероятнее всего, Америка поставляет оружие через третьи страны, заставляя Иран платить высокие цены.
Я не знала, да и не хотела знать, откуда поступают ракеты. Я лишь молилась, чтобы ими не нужно было пользоваться.
Однажды Муди разрешил нам с Махтаб сопровождать Эссей и Мариам во время походов в магазины за одеждой для девочек. После многочасовой беготни мы остановили оранжевое такси и вчетвером уселись на переднее сиденье. Я сидела посередине с Махтаб на коленях. Машина двинулась, и вдруг я почувствовала, как таксист гладит мою ногу. В первую минуту я подумала, что это случайность, но его ладонь поползла выше, почти до самого бедра.
От него исходил неприятный запах пота: он похотливо наблюдал за мной краем глаз. Воспользовавшись тем, что Махтаб была занята Мариам, я толкнула его локтем под ребра. Но это его лишь разохотило. Он мял мою ногу, а потом стал пробираться еще выше.
– Остановитесь здесь! – обратилась я к нему. Таксист затормозил.
– Ничего не говори, быстро выходи, – сказала я Эссей.
Я вытолкнула ее и девочек на тротуар, выбираясь за ними следом.
– Что случилось? – спросила она. – Мы же не сюда ехали!
– Знаю, – ответила я, вся дрожа.
Я предложила девочкам посмотреть витрины. Когда они отошли, я все рассказала Эссей.
– Я слышала о подобных случаях, – сказала она. – Правда, со мной ничего такого не происходило. Я думаю, что так относятся только к иностранкам.
Я понимала, во что это может вылиться.
– Эссей, – умоляла я, – прошу тебя, не говори об этом Муди, потому что он не позволит мне снова выходить в город. Очень тебя прошу, не говори об этом и Резе.
Эссей задумалась и утвердительно кивнула головой.
Я часто думала о причине ухудшения отношений Муди с его иранскими родственниками. Стараясь понять этого человека как можно лучше, чтобы быть готовой к контратаке, я внимательно изучала детали его биографии. Едва достигнув совершеннолетия, он уехал в Англию. Потом переехал в Америку. Работал в школе, но ушел, чтобы учиться в политехническом институте. Будучи уже инженером, занялся медициной. Три года прошли в Корпус Кристи, два в Альпене и год в Детройте. Затем он взорвал спокойный быт, привезя нас в Тегеран. И вот снова, спустя почти год, в его жизни воцарился хаос.
Он умел сохранять жизненное равновесие только недолгое время, а потом снова менял место в силу объективных причин, коими и объяснял все. Но сейчас задним умом я понимала, что в каждом случае причина была только в нем самом.
Все эти мысли порождали у меня надежду, хотя и слишком призрачную, что он, возможно, примет решение о возвращении в Америку. Но оказалось, что это далеко не так.
Однажды я завела разговор на эту тему. Муди скорее помрачнел, чем разозлился. Он поведал мне историю, которая мне показалась неправдоподобной.
– Ты помнишь доктора Моджалили? – спросил он.
– Конечно, – ответила я.
Доктор Моджалили был приятелем Муди в Корпус Кристи. Но вскоре после того, как было занято посольство США в Тегеране, они порвали всякие отношения.
– Он работал на CIA, – утверждал Муди, – и хотел, чтобы я настраивал иранских студентов против Хомейни. Естественно, я отказался. Так что сейчас нам закрыт путь в Америку. Если я туда вернусь, меня убьют.
– Это неправда! – запротестовала я.
– Это правда! – крикнул он.
Вскоре я узнала другую, определенно более вескую причину, по которой Муди был закрыт путь в США. О ней мне рассказала Хелен.
– Он не может сделать это: у него закончился срок карты постоянного пребывания.
Таким образом, сейчас Муди мог бы вернуться в Америку только в том случае, если бы я, его жена, согласилась на это. Наверное, я бы так и поступила, хотя бы для того, чтобы мы с Махтаб тоже могли вернуться домой. Но он не стал бы просить меня о согласии. Это ранило бы его мужское достоинство.
Он слишком долго ждал. Придуманный им такой совершенный с его точки зрения план рухнул. Именно Муди сейчас является заключенным в Иране!
В одном из номеров газеты «Хаян» я прочла объявление агентства по найму квартир для иностранцев.
– Я думаю, что это заслуживает внимания, – сказала я Муди. – Может быть, мне следует связаться с ними?
– Попробуй, позвони им, – согласился он.
К телефону подошла женщина, которая хорошо говорила на английском языке. Она была в восторге, узнав, что квартиру ищет американская семья. Мы договорились встретиться на следующий день.
Посредники агентства показали нам несколько квартир. Все они были чистыми, светлыми, прекрасно меблированными. К сожалению, ни одна из них нам не подходила: одни были слишком маленькие, другие находились очень далеко от клиники, – но мы понимали, что на сей раз мы обратились туда, куда следовало. Дома и квартиры принадлежали инвесторам, находящимся за границей, или состоятельным и культурным иранцам, которые хотели, чтобы арендованные помещения содержались в хорошем состоянии, и потому не сдавали их своим землякам.
Мы были уверены, что рано или поздно найдем подходящий вариант. Поскольку работа Муди ограничивала нас во времени, сотрудница агентства предложила нам свои услуги. Не зная ситуации в нашей семье, она простодушно спросила:
– А может Бетти сходила бы со мной днем? Мы смогли бы посмотреть намного больше квартир, и, если бы ей что-нибудь понравилось, тогда бы и вы посмотрели.
Я взглянула на Муди, ожидая его реакции.
– Хорошо, – выдавил он.
Позднее, наедине, он не преминул уточнить свои условия:
– Она должна за тобой заехать, и ты будешь с ней все время, а потом она привезет тебя обратно домой.
– Я согласна, – ответила я.
Медленно, очень медленно я освобождалась от связывающих меня пут.
На следующий день я нашла то, что отвечало всем нашим требованиям. Это была просторная двухэтажная квартира в северной части Тегерана, где все дома были новыми, чистыми и более современными, которая находилась в пятнадцати минутах езды на такси от клиники.
Дом был построен еще во времена правления шаха. Заинтересовавшая меня квартира имела итальянскую мебель: удобные диваны и кресла, элегантный гарнитур в столовой, современная кухня. Телефон подключен, значит, нам не нужно записываться в бесконечную очередь ожидавших. Был и большой покрытый густой травой луг с бассейном.
Апартаменты занимали большую часть здания, имели два крыла, которые сотрудница агентства называла виллами. Вилла с правой стороны могла быть в нашем распоряжении, а центральная часть прекрасно подходила для кабинета Муди.
Спальня и комната для Махтаб находились на верхнем этаже. Там также была большая ванная комната с ванной, душем и туалетом в западном стиле.
Вечером Муди вместе со мной пришел посмотреть квартиру. Она не могла не понравиться ему.
Наш переезд, оплаченный Маджидом и Маммалем, осуществился в конце июня. Одни родственники дали Муди приличную сумму денег, чтобы он смог приобрести все необходимое: полотенца, одеяла, подушки, столовую посуду, кастрюли и продукты. Другие тоже помогли нам, обрадовавшись, что мы наконец устраиваемся.
Чтобы отметить наше примирение, ага и ханум Хакимы пригласили нас на ужин, приготовив Муди сюрприз, который оказался для меня многообещающим. Когда мы вошли в дом, Муди вдруг вспыхнул при виде двух неожиданных гостей.
– Шамси! Зари! – возбужденно воскликнул он. Со своими сестрами Муди давно потерял связь, и сейчас искренне радовался встрече с ними. Мне с первого взгляда понравилась Шамси Наджафи, еще до того, как я узнала подробности ее жизни. Она носила чадру, но совершенно иного типа, чем те, которые я видела: ее чадра была сшита из тонкого прозрачного гипюра. На ней были черная юбочка и розовый свитерок по западной моде. И разговаривала она со мной на безукоризненном английском языке.
Восторгу Муди не было предела, когда он узнал, что муж Шамси работает хирургом в одной из частных клиник Тегерана.
– Может быть, доктор Наджафи устроит тебя к себе на работу, – заметил ага Хаким.
И еще я узнала нечто, что меня очень обрадовало: Шамси и Зари десять месяцев в году жили в Америке. Доктор Наджафи делил свое время между двумя странами. Шесть месяцев в году он проводил здесь, где, работая частным образом, получал огромные гонорары, а другую половину года – в Калифорнии. Зари была на пятнадцать лет старше Шамси. Овдовев, она стала жить с сестрой. Ее английский не был столь совершенным, как у Шамси, но и она показалась мне очень милой. Обе женщины считали себя американками.
Ужинали мы сидя на полу. Я прислушивалась к разговорам, которые велись то на персидском языке, то по-английски, и осталась довольна. Зари спросила Муди:
– Как твоя сестра относится к Бетти?
– Ну, не все у них гладко складывается, – ответил он.
Шамси набросилась на Муди.
– С твоей стороны нехорошо вынуждать жену общаться с такими людьми, как твоя сестра, – сказала она. – Я знаю ее и понимаю, что Бетти никогда не найдет с ней общего языка. Она всегда будет недовольна Бетти. Они принадлежат к слишком разным культурам. Я убеждена, что Бетти ее не терпит.
Несколько оскорбленный порицанием женщины, Муди, однако, согласился с ней.
– Да, это было нехорошо, – ответил он.
– Вам нужно вернуться домой, – сказала Шамси. – Почему вы так долго живете здесь?
В ответ Муди пожал плечами.
– Это ошибка, – продолжала Шамси. – Не глупи, возвращайся.
Зари поддержала сестру.
Муди снова молча пожал плечами.
«Нам нужно проводить больше времени с этими людьми», – подумала я.
Когда мы собирались уходить, Муди сердечно позвал их к нам на ужин.
Мне хотелось убедиться, что это приглашение было чем-то большим, чем та'ароф.
– Ты знаешь, они действительно мне очень понравились, – сказала я по дороге домой. – Давай пригласим их как можно скорее.
– Хорошо, – согласился он, умиротворенный вкусной едой и приятной встречей.
Наконец начальник моего мужа сообщил, что ему начислена зарплата. Деньги переведены на счет в банке, в котором Муди нужно было лишь сослаться на регистрационный номер.
Возбужденный, он сразу же пошел в банк, чтобы получить первую зарплату после почти годового пребывания в Иране. Однако там его проинформировали, что денег на счету нет.
– Но мы же перечислили туда деньги, – уверял Муди начальник администрации клиники.
– На счету нет денег, – упрямо твердил банк. Муди неоднократно путешествовал туда и обратно, все более распаляясь, пока в конце концов не понял причину недоразумения: бюрократия. Вся бухгалтерия в Иране ведется вручную. Он пришел в бешенство, узнав, что свои деньги должен будет ждать еще около десяти дней.
– Чтобы навести порядок в этой паршивой стране, потребовалась бы атомная бомба! Ее надо стереть с карты мира и начать создавать заново! – кричал он дома.
Позднее у него появилось еще больше причин для гнева. Когда деньги наконец пришли, оказалось, что сумма значительно меньше, чем обещали. Кроме того, клиника пользовалась особой системой оплат. Муди рассчитал, что, работая два дня в неделю, он может получить столько же, сколько в шестидневном цикле дежурств в клинике. Он заявил, что будет работать только по вторникам и средам, и таким образом высвободил время для своей частной практики.
Он прикрепил к дверям табличку на персидском языке: «Д-р Махмуди. Американский диплом и практика. Специализация – обезболивание».
Его племянник, юрист по профессии, зайдя к нам домой и увидев объявление, поднял крик.
– Не делай этого! – говорил он взволнованно. – Это рискованно, заниматься практикой без разрешения. Тебя арестуют.
– Меня это не беспокоит, – ответил Муди. – Я ждал столько времени, но никто и пальцем не шевельнул, чтобы решить мой вопрос. Я не собираюсь больше ждать.
Если бы даже Муди и опасался, что мы с Махтаб попытаемся сбежать, то он все равно не смог бы что-либо предпринять. Сейчас он нуждался в нас больше, чем когда-либо. Мы были его семьей, единственными близкими ему существами. И это давало шанс.
Мы жили недалеко от центральной улицы, на которой находилось три продуктовых магазина. Один из них – супермаркет. Конечно, он не шел ни в какое сравнение с себе подобными в Америке, но в нем все же можно было купить основные продукты. Всегда здесь были фасоль, сыр, кетчуп и приправы. По определенным дням – молоко и яйца. Второй магазин торговал сабзи. В третьем продавали мясо.
Муди поддерживал приятельские отношения с хозяевами этих магазинов. Их семьи лечились у него бесплатно. Из благодарности они сообщали нам, когда должны поступить дефицитные продукты, и оставляли для нас лучший товар.
Почти каждый день я заходила к ним с пачками газет и кусками шпагата для упаковки продуктов. Ага Реза, владелец супермаркета, сказал однажды:
– Вы – самая лучшая женщина в Иране. Иранские женщины, как правило, расточительны.
Все три хозяина называли меня «доктор ханум», и всегда находился какой-нибудь парень, который относил домой мои покупки.
Мечта Муди стать пользующимся авторитетом врачом осуществлялась. Но ему не хватало времени заниматься деталями, поэтому он доверил все свои деньги мне.
– Купи, что нужно, – сказал он. – Устрой дом, мой кабинет.
Такое разделение обязанностей означало борьбу с повседневными проблемами. А для меня, иностранки, живущей в четырнадцатимиллионном городе, иногда полном враждебно настроенных и непредсказуемых людей, это было особенно трудно. Я не слышала ни об одной женщине, будь то иранка, американка или кто-либо еще, которая бы осмеливалась на регулярные вылазки в центр Тегерана без сопровождения.
Однажды Муди попросил меня зайти в магазин, принадлежащий отцу Малюк (она заботилась о Махтаб, когда та жила там), и купить кухонные полотенца, а также материал для простыней – роскошь, которая ввела бы нас в число элиты.
– Поезжай автобусом, – сказал он. – Это далеко, а автобус – бесплатно.
Он дал мне пачку автобусных билетов, которые выдавали сотрудникам государственных учреждений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39