– Это наш делопроизводитель, – гнул свою линию Генри, – у меня был с ней длинный деловой разговор, мне ведь необходимо, чтобы меня ввели в курс дела, а я у нее могу многому научиться.
Барбара помолчала немного, потом сказала:
– Не знаю, чему ты можешь у нее научиться, у этого делопроизводителя, но я хочу дать тебе один совет: не берись пока на новом месте ни за что серьезное, каждое рабочее место имеет свои подводные камни.
– А мама дома? – спросил Генри.
– Нет, – ответила Барбара, – она на концерте народного творчества Испании, она собиралась уговорить и тебя пойти с ней на этот концерт.
Барбара опять помолчала, у него не было сомнений, что она сердится, она молчала так долго, что он наконец спросил:
– Ты еще тут? Не волнуйся, я все улажу, мама поймет меня, я ведь по служебным соображениям…
Она прервала его, сказав:
– Оставь маму со своими служебными соображениями в покое, придумай что-нибудь получше.
– Послушай, Барбара, – начал опять Генри, – не поверишь, но я хочу остаться там, где я сейчас работаю. Мне нравится в бюро находок, без дураков, эта работа словно создана для меня, правда, и коллектива лучше этого мне тоже нигде не найти.
– Сколько лет твоему делопроизводителю? – резко спросила Барбара.
– Фрау Блом, – сказал Генри, – немного старше меня, я вообще там самый молодой.
– А что у тебя с зарплатой? – спросила Барбара. – Они наверняка занизили тебе ставку.
– Есть немного, но ты же знаешь, деньги не главное для меня.
– Вот именно, – парировала она, – для этого у тебя есть я, ты хоть отдаешь себе отчет в том, сколько ты мне должен?
– Ты получишь назад все свои деньги, до последнего пфеннига, правда, Барбара, – заверил ее Генри и услышал, как она вздыхает, он знал, что она тактично воздержалась от дальнейших вопросов, и только ждал, чтобы она закончила разговор, но во время очередной паузы, когда вновь послышался шум и треск моторов, ему даже показалось, что он видит ее, как она стоит и, прижимая плечом трубку к щеке, закуривает сигарету. Она вдруг спросила:
– А что ты, собственно, делаешь в этом бюро находок?
– О-о, – обрадовался Генри, – что я делаю? Пожалуйста: прежде всего, я удивляюсь, с утра до вечера только и удивляюсь, сколько всего наши милые граждане теряют и оставляют в поезде, со всеми этими вещами можно открыть огромный магазин торговли мелким товаром, иногда приходится даже изумляться, как вообще можно потерять такую вещь.
– Хорошо, – сказала Барбара, – но наряду с этим, надеюсь, ты делаешь еще что-то путное, или безмерное удивление – это и есть твое единственное занятие? Тогда, конечно, это самая подходящая работа, на которой наш милый Генри может даже состариться.
– Оставь иронию, – пытался задобрить ее Генри, – работа своего тоже требует. От меня, например, чтобы каждый заявитель доказал сначала, что та вещь, которую он заявил как утерянную, действительно является его собственностью, кроме того, я составляю акты и выполняю роль посредника, ты меня понимаешь, Барбара? – Не дожидаясь ответа, он вдруг сказал: – Они опять тут, молчи, пожалуйста.
– Что случилось? – спросила Барбара.
– Они снова собрались.
– Кто?
– Рокеры, они здесь, под моим окном, слышишь?
– Что им от тебя надо? Ну, выкладывай, что случилось?
– Они меня окружили.
– Окружили?
– Ну да, дурачились, им это доставляет удовольствие, они окружают кого-нибудь и наезжают на него, радуясь, что люди их боятся, значит, они – сила.
– Они тебе что-нибудь сделали?
– Нет, но я столкнул одного из них с мотоцикла, он перегородил мне дорогу, понимаешь?
– Вызвать полицию?
– Только не это, – попросил Генри, – вот тогда уж они разозлятся по-настоящему, банда вроде опять уходит.
– Теперь и я их слышу, – сказала Барбара и спросила: – Ты их знаешь?
– Не весь клуб, только некоторых, они живут здесь в поселке, у них есть главарь и своя пивнушка, где они постоянно встречаются, их мотоциклы – это для них все, они живут ради них и с ними они – сила.
– Но если они окружают людей, – рассуждала Барбара, – заставляют их бояться ради собственного удовольствия, надо же что-то предпринять, что-то сделать с этими типами.
– Кто хочет, пусть делает, у меня никакого желания нет, – сказал Генри, – я в это дело не полезу! Только никакого насилия. Поверь мне, Барбара, вмешиваться бесполезно, в этом случае или любом другом ты только потеряешь время и силы и все равно ничего не добьешься. Я говорю себе: пусть все идет своим чередом, ведь когда-нибудь это само по себе приведет к большой беде, нужно только следить, где во всей этой истории твое место.
Он услышал ее учащенное дыхание. Она спросила:
– Они еще здесь?
– Кто?
– Рокеры, они все еще там?
– Они удаляются, едут цепочкой друг за другом, очень медленно, как на показательных выступлениях.
– Если они попытаются устроить тебе засаду, если будут угрожать тебе, Генри, ты можешь переночевать у меня, знай это.
– Да, я знаю, Барбара, спасибо тебе, но вряд ли они задумали что-то против меня, я просто случайно подвернулся им под руку.
– Будем надеяться, – сказала Барбара, – и не забудь позвонить маме и извиниться, она не очень хорошо себя чувствует.
* * *
Паула никак не могла сконцентрироваться на работе. Она все время отрывала взгляд от актов и неотрывно смотрела на маленький кабинетик Хармса, где с утра сидел худенький человечек – не с самоуверенным видом, вполне бы отвечавшим его назначению, а скромно, скорее в позе просителя – и принимал от Хармса бумаги, которые тут же быстро просматривал, задавал вопросы и получал на них, судя по его виду, удовлетворительные ответы. Время от времени он отпивал по глоточку кофе, предложенного ему Хармсом, один раз даже отломил кусочек ржаного кекса и просунул его сквозь прутья в белую клетку снегиря.
Еще до того, как он появился, Паула узнала, что к ним нагрянет с ревизией эксперт, который должен оценить по поручению отдела кадров эффективность работы их участка, она также знала, что они в бюро находок не единственные, чья деятельность подвергается сейчас контрольной проверке. Чтобы сделать работу железной дороги рентабельной, на самом верху решался вопрос об увольнении пятидесяти тысяч сотрудников или даже того больше; Ханнес Хармс доверительно сообщил ей об этом, пожав недоуменно плечами. Она уже несколько раз была близка к тому, чтобы встать, пойти под любым предлогом к шефу и хоть краем уха услышать, о чем идет речь, а может, даже уловить тайный знак, поданный Хармсом, что помогло бы ей понять, как обстоят дела, но присутствие чиновника удерживало ее от этого. Пока она пыталась себе представить, как проходит беседа и о чем они говорят, в проходе между рядами полок возник Генри: на голове котелок, на плече зонт, а на лице ухмылка, тут же сменившаяся холодной надменностью. Небрежной походкой приблизился он к ее столу, приподнял шляпу и, когда Паула, занятая своими мыслями, ответила ему вымученной улыбкой, напыщенно произнес:
– Вы позволите? Лорд Блейк Паддингтон. Если не ошибаюсь, имею честь разговаривать с миссис Блом? И это доставляет мне особую радость!
Паула невольно неодобрительно покачала головой, показывая на застекленную дверь, сказав при этом:
– У нас визитер, и он определенно не склонен к подобным шуткам.
Генри некоторое время понаблюдал за незнакомым человеком в конторке Хармса, а потом сказал все тем же наигранным голосом:
– Если мне будет позволено высказать предположение, то в лице этого господина мы имеем дело с компетентным по вопросам имущества чиновником; я догадываюсь, он хочет оценить стоимость лотов для следующего аукциона.
– Это аудитор, – пояснила Паула, – его прислал сюда отдел кадров.
– Скажите пожалуйста! – выразил удивление Генри. – Другими словами, персонифицированная судьба.
– Во всяком случае, его визит будет иметь последствия, – вздрогнула Паула, – для одного из нас.
– Прежде чем это произойдет, надо успеть кое-что сделать, – засуетился Генри и, положив шляпу и зонт Пауле на стол, предложил ей поехать в ближайшие выходные в Любекскую бухту.
И хотя он сразу понял, что она отклонит его предложение, он все же обрисовал ей перспективу длительной прогулки по пляжу с морским ветром в лицо, посещение, например, морского музея или огромного аквариума с плавающими сельдевыми акулами; привлекательным казалось ему также зайти в гости к знакомому художнику, жена которого держит свое кафе, славящееся на всю Северную Германию лучшим фруктовым тортом домашнего приготовления. Она смотрела на него испытующим взглядом с нескрываемой Долей симпатии, и только когда он упомянул, что для этой совместной поездки он собирается одолжить у сестры БМВ, она сказала:
– Не пойдет. Вы очень милый юноша, Генри, но это действительно невозможно.
Она опять переключила свое внимание на конторку шефа, где Хармс стоял сейчас с уполномоченным у стеклянной перегородки, и оба молча долгим выжидательным взглядом смотрели на них, словно ждали, что им будет наглядно продемонстрировано качество работы. Генри наклонился к ней, предложил сигарету, она взяла и положила ее рядом со своей пишущей машинкой, отмахнувшись от предложенного огонька, потом, не сейчас.
– Жаль, – огорчился он, – но, может, попозже?
– Может быть, – ответила Паула машинально.
Ему очень хотелось провести рукой по ее волосам, но он резко изменил наметившееся уже было движение руки, взял шляпу и зонт и исчез за полками.
Под дорожными пледами что-то задвигалось, выперло вверх, Генри знал наверняка, что это рука Бусмана, достававшего кое-что из своего тайника. Стоило Генри ступить на его рабочую территорию, как ему тотчас же была протянута бутылка. Глоточек? Для поднятия настроения? Генри покачал головой. Подняв настроение себе и спрятав бутылку, Бусман потащил Генри к откидному столику, на котором находился дипломат черного цвета с документами, он был открыт, на одном написанном от руки документе лежали очки Бусмана.
– Посмотри сюда, мой дорогой, здесь ты можешь кое-чему поучиться. Ничего, если я буду говорить тебе «ты»?
– Что за вопрос, конечно, – отреагировал Генри, поняв, что Бусман уже несколько раз «поднимал себе настроение».
Опытный «следопыт» был как раз занят тем, что исследовал содержимое дипломата, найденного в экспрессе «Фридрих Шиллер», имя владельца он уже установил, но адреса пока не нашел. Даже его. прошедшего сквозь огонь и воду, привел в изумление текст этих документов, он все еще никак не мог поверить в то, что прочитал.
– Насколько я смог установить, – сказал Бусман, – этого типа зовут Конрад Шварц-Эстерланд, и всеми этими бумагами он хочет доказать, что может выступать в роли шефа. Вот, смотри, приложено объявление, опубликованное во «Франкфуртер альгемайне».
Приступ кашля не дал ему говорить, он подошел к открытому окну, поднял лицо и застыл на какое-то время, отказавшись от предложения Генри принести ему стакан воды. Откашлявшись, он вернулся к столу, взял рукописный текст и продолжил:
– Послушай, дружище, из этих бумаг ты можешь набраться опыта, что такое живительный воздух саморекламы, может, тебе это когда-нибудь пригодится. Значит, зовут этого претендента на начальственную должность Шварц-Эстерланд, он дважды был женат, имеет двоих детей, у него второе высшее, юридическое, образование. Тут, Генри, нам до него далеко. Резюме направлено в Объединение северогерманских фирм по производству молочной продукции. А теперь держись: этот самый Шварц-Эстерланд, характеризующий себя как «ведущую единицу» и претендующий на такой же ранг в объединении, уже занимает начальственную должность, и где бы ты думал? В газетно-издательском концерне, издающем журналы самого разного профиля. Заслуги, которые он себе приписывает, он перечисляет весьма бойко; само собой, он рационализировал журнальное производство, но самым большим своим достижением считает создание экспериментальной кухни, где они опробовали свеженькие рецепты и рассылали их потом по всем редакциям, особенно в иллюстрированный журнальчик под названием «Гурман». Представляешь? Кто однажды попал наверх, Для того важно отныне уже всегда оставаться на этом Уровне; стоит только чуть спуститься, назад хода нет.
– Это не для меня, – сказал Генри, – с меня вполне хватает пребывания там, где я есть, упражнения по подтягиванию вверх всегда вызывали у меня только смех.
Бусман кивнул и все-таки протянул ему документ, призывая прочесть его от начала до конца и обратиться потом в этот самый газетно-издательский концерн для запроса официальной справки об этом типе.
– Напиши-ка туда, – распорядился он, – и попроси у них адрес Шварца-Эстерланда, он ведь все еще числится у них.
Генри не пришлось ничего писать самостоятельно, у Паулы уже лежал наготове стандартный формуляр запроса, который она как раз собиралась заполнить. Она вставила его в машинку, пока она печатала, Генри смотрел ей через плечо, а когда она встала в тупик при формулировке «ведущая единица» и повернула к нему вопрошающее лицо, он ответил:
– Это действительно так называется, «ведущая единица», это примерно то же, что вы для меня со вчерашнего дня: куда поведете, туда и пойду.
– Шутник, – сказала Паула и уже больше ни о чем не спрашивала.
Неожиданно за их спиной вырос Хармс. Он подождал, пока Паула вытащит из машинки заполненный запрос, и лишь тогда послал Генри в привокзальный буфет за сосисками и пивом. Пяти порций горячих «венских» и пяти банок пива должно было хватить для импровизированного завтрака, к которому он пригласил их визитера. Они сдвинули два стола, притащили стулья, Бусман согласился сесть на складной.
Они уже расселись, когда Генри возвратился с плетеной корзиной в руках, которую предусмотрительно прихватил с полки. Это был один из потерянных предметов, болтались даже цветные ленточки с пикника. Уполномоченному он был представлен как «наш новый вспомогательный кадр»:
– Господин Неф, наше пополнение, господин Фенски…
Все остальные уже удостоились этой чести. На имя Неф Фенски не среагировал, правда, посмотрел на Генри с выражением утомленной благожелательности, но вопросов не задал. Пока Генри раздавал сосиски на бумажных тарелочках и доставал из корзинки банки с пивом, Хармс посчитал нужным сказать несколько слов: он рад, что ему представилась возможность поприветствовать господина Фенски в этих стенах, и он сделает все возможное, чтобы помочь господину Фенски составить правильное представление о здешних условиях работы, если, конечно, в этом есть необходимость, под конец он пожелал ему успехов на его аудиторском поприще. После этих слов Хармс широким жестом пригласил приступить всех к еде.
Они сидели, не произнося ни слова, макали свои сосиски в горчицу, отщипывали по кусочку от булочки и бросали время от времени на уполномоченного вопросительные взгляды, ожидая от него первой похвалы, но так как он только беззвучно и сомнамбулически жевал («Как сонная черепаха», – подумал Генри), Хармс посчитал нужным похвалить сосиски из привокзального буфета: мы в них еще ни разу не разочаровались. Пиво они пили прямо из банок, за исключением Паулы: та предпочла минеральную воду. Но эта скованность за столом, это тягостное молчание… Они уже начали было перемигиваться, но тут же подняли головы и даже перестали жевать, потому что Генри, точным броском отправивший свою перемазанную горчицей тарелочку в мусорное ведро, неожиданно повернулся к господину Фенски и спросил:
– А правда ли, что вы собираетесь тут разглядывать нас, словно в лупу? До меня, по крайней мере, дошел такой слух.
Фенски засмеялся, но каким-то деланным смехом, он не был готов дать исчерпывающий ответ на этот прямой вопрос, поэтому лишь сказал:
– Кто много думает, до того слухи и доходят, нет-нет, я только хочу немного оглядеться здесь, присмотреться и кое-чему научиться.
– Но вы же будете писать отчет, – не унимался Генри, – это так полагается, писать отчет и давать рекомендации, так ведь? А может, даже и оценку нашей работе.
Фенски ничего не ответил на этот выпад, он отхлебнул немного пива и задумчиво поглядел на Генри, не то чтобы недружелюбно, но как-то задумчиво и устало, а потом сказал:
– Вчера, господин Неф, только вчера я разговаривал с вашим дядей, и у меня сложилось впечатление, что он ждет вашего визита к нему.
– Он так сказал? – спросил Генри.
– Нет, – ответил Фенски, – он просто хотел бы всего лишь услышать, как вам нравится здесь, на этой работе.
– Спасибо, – успокоился Генри, – я с удовольствием скажу ему об этом, – и, поймав взгляд Паулы, полный ожидания и надежды, как ему показалось, добавил: – То, что он услышит от меня, очень его обрадует, чувствовать себя лучше, чем в бюро находок, просто невозможно, здесь весело, а кроме того, эта работа дает хороший импульс для фантазии.
– Для какой фантазии?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22