Паниным) пишет трактат «Рассуждение о непременных государственных законах», также известный под названием «Завещание Панина». В «Рассуждениях» он отмечает, что «одно благонравие государя образует благонравие народа» и что «в его руках пружина, куда повернуть людей: к добродетели или пороку». Говорится в трактате и о том, что «государь, став узнан своею нациею, становится тотчас образцом ее» и что «государь, добрый муж, добрый отец, добрый хозяин, не говоря ни слова, устрояет во всех домах внутреннее спокойство, возбуждает чадолюбие». Все эти идеи в очень близких формулировках содержатся в речах Стародума.
В обоих произведениях высказываются одинаковые взгляды на роль дворянства, на задачи воспитания, на фаворитизм, одинакова в них и оценка двора. Так, для Стародума «двор болен неисцельно». В «Рассуждениях» говорится, что «государство требует немедленного врачевания от всех зол, приключаемых ему злоупотреблением самовластия». Политический идеал гражданина для Фонвизина – «честный человек», ясно сознающий свою «должность» (долг). Стародум, говоря о «добродетельных» дворянах, называет их «честными людьми». Сам он – «друг честных людей». Та же формула есть и в «Рассуждениях»: по мнению Фонвизина, просвещенный монарх обязан быть прежде всего «честным человеком».
КОММЕНТАРИИ
Список действующих лиц
Еремеевна, мама Митрофанова. – Мама – здесь: мамка, няня.
Действие I
…обновка к дядину сговору. – Сговор – помолвка, соглашение между родителями жениха и невесты об их браке.
… я ни на кого не бил челом. – Т. е. не жаловался.
…его и в памятцах за упокой поминали. – Памятца – синодик, тетрадь, содержащая имена умерших родственников, поминаемых на церковных службах; поминальная книга.
…летят себе в чины. – Во времена Екатерины II многие дворяне получали чины не служа, числясь в многолетнем отпуску и т. п.
Действие II
…из собственного подвига сердца моего. – Т. е. из собственного побуждения сердца моего.
Эка притча! – Экое ошеломляющее сообщение!
Цыфиркин с аспидной доскою… – Аспидная доска – доска из аспида (разновидность сланца), на которой пишут грифелем.
А ныне я пошел в чистую. – Т. е. в отставку.
Семинарии здешния епархии. – Семинария – среднее церковное учебное заведение для подготовки духовенства. Епархия – церковно-административный округ, управляемый архиереем.
Ходил до риторики… – Риторика – в семинариях первый (младший) из трех старших классов духовных семинарий (риторика, философия, богословие).
Подавал в консисторию челобитье… – Консистория – здесь: учреждение при епархиальном архиерее с административными и судебными функциями. Челобитье – прошение, заявление.
…хотя по-русски прочти зады. – Задъь – здесь: старый, заученный урок; что уже пройдено учеником.
Действие III
…сын случайного отца. – Т. е. сын человека, попавшего «в случай». По понятиям XVIII века «попасть в случай» означало приобрести высокое положение благодаря расположению вельможи или особой милости монарха.
Вас, конечно, у двора не узнали? – Здесь в значении «не поняли».
Я отошел от двора без деревень, без ленты… – Без ленты – здесь: без ордена высшей степени; ордена носили на широких лентах установленного для данной награды цвета, надеваемых через грудь и плечо.
Нет, братец, ты должен образ выменить господина офицера. – Т. е. приобрести икону с изображением того святого, именем которого назван офицер. Верующие люди никогда не говорили купить икону, крест или другое священное изображение, а выменять. В некоторых местах верующие даже о церковных свечах, лампадном масле и т. п. говорили не купил, но выменял.
Как будто благородная! – Т. е. дворянка.
Я с одной тоски хлеба отстану. – Перестану есть хлеб.
…шестнадцать лет исполнится около зимнего Николы. – Зимний Никола – 19 декабря, день святого Николая Чудотворца.
В Киев пешком обещаемся. – Речь идет о паломничестве (путешествии пешком) к святым местам в Киев – в Киево-Печерскую лавру.
…забрести на перепутье к нашей просвирне. – Просвирня – место изготовления просвир (круглых пшеничных хлебцев из крутого теста), употребляемых в православном богослужении.
…взалках бы яко пес ко вечеру. – Взалкать (старослав.) – захотел есть.
…бывал на баталиях. – Баталия – сражение.
Меня хоть теперь шелепами, лишь бы выю грешничу путем накостылять. – Шелепы – плети. Выю грешничу (старослав.) – шею грешника.
«Аз же есмь червь…» (старослав.) – Я – червь.
Диспозисион (франц.). – Расположение.
Аристотелис – Аристотель (384–322 гг. до н. э.) – древнегреческий философ и ученый.
Катрингоф – Екатерингоф. Имеется в виду парк около дворца «Екатерингоф» в пригороде Петербурга. Дворец был построен Петром I в 1711 году на островке, отделенном речками Черной (будущей Екатерингофкой) и Таракановкой от Финского залива. Позже Петр I подарил дворец своей жене Екатерине Алексеевне и назвал его Екатерингофом, т. е. дворцом Екатерины.
Притча во языцех (старослав.). – Выражение из Библии (Второзаконие, 28, 37). Притча – краткий рассказ с нравоучительным смыслом; слово языци – языки, наречия, а также – народы, племена. «Притча во языцех» – то, что получило широкую известность, у всех на устах, сделалось предметом общих разговоров, вызывая неодобрение и насмешки.
Действие IV
…Фенелона, о воспитании девиц. – Ф.Фенелон (1651–1715) – французский педагог, был воспитателем детей Людовика XIV. Его книга «О воспитании девиц» (1687) была издана в России в 1763 году в переводе И. Туманского. Политико-нравоучительный роман Фенелона «Приключение Телемака, сына Улисса» (1699) много раз переводился в XVIII веке на русский язык.
Пращура нашего ни в какой герольдии не отыщешь. – Пращур – предок. Герольдия – департамент герольдии Сената, занимавшийся сословными делами Сената.
То есть пращур твой создан хоть в шестой же день, да немного попрежде Адама? – Здесь иронический намек на то, что род Скотининых идет не от людей. По Библии, Бог создал мир за шесть дней, причем сначала животных, а потом уже человека – Адама.
…не в пронос слово… – Между нами, не пересказывая, не для разглашения.
…пригнуло дядю к похвям потылицею. – Т. е. затылком к надхвостному ремню.
Действие V
Зван бых, и приидох (старослав.). – Зван был и пришел.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ
1. Как выглядели «покои» мелкопоместного дворянина?
2. Что такое солдатский постой и почему его стремились избегать?
3. В чем разница между столбовым и обычным дворянством?
4. Охарактеризуйте воспитание и образование детей в дворянских семьях.
5. Насколько жизненны добродетельные герои Фонвизина?
ПОВЕСТЬ Н. КАРАМЗИНА «БЕДНАЯ ЛИЗА» (1792)
К концу XVIII века в России образовалось до этого неизвестное у нас сообщество – читатели книг. Конечно, и в Древней Руси существовали книжники, знатоки душеспасительного слова, но их были единицы, и круг их чтения был специфическим, преимущественно церковным. В царствование Екатерины не только столичная знать, но уже и провинциальные помещики постепенно приохотились к чтению. В статье «О книжной торговле и любви к чтению в России» (1802) Карамзин писал: «За 25 лет перед сим в Москве было две книжные лавки, которые не продавали в год на 10 тысяч рублей. Теперь их двадцать и все вместе выручают они ежегодно 200 000 рублей».
Страсть к чтению теперь завладела и женским полом, о чем столетием раньше никто и помыслить не мог.
В круг чтения русского читателя на исходе XVIII столетия входили античные авторы, произведения европейских писателей эпохи Просвещения и свои, отечественные сочинители. Особенно популярными становятся романы и повести, зарубежные или русские, повествующие о приключениях и душевных переживаниях влюбленных.
В основе повести Карамзина «Бедная Лиза» лежит достаточно расхожий по тому времени сюжет. Она – дочь бедных и незнатных родителей, он – родовит и богат (иногда наоборот); их любви мешают сословные предрассудки, но в конце концов все препятствия на пути к браку молодых людей оказываются преодоленными, конфликт разрешается ко всеобщему счастию и удовольствию. Новым в сюжете карамзинской повести стала трагическая развязка – самоубийство брошенной ветреным возлюбленным Лизы и позднее раскаяние Эраста, оставшегося до конца жизни своей несчастливым.
Литературный характер повести
Ни одна русская повесть XVIII века не является столь «литературной», как «Бедная Лиза» Карамзина. С одной стороны – пасторальная «поселянка» Лиза, с другой – дворянин Эраст, русский барин, узревший в Лизе прекрасную пастушку и захотевший стать персонажем пасторали.[4]
Карамзинские герои далеки от реальной жизни – их бытие определяет литературная и отчасти театральная атмосфера.
Лиза в повести изящно изъясняется и благородно переживает. Она трудится «день и ночь», «не щадя своей молодости, не щадя редкой красоты своей», но это не обычная для крестьян тяжкая работа в поле. Она ткет холсты, вяжет чулки, собирает цветы и ягоды и продает их в Москве. Правда, Карамзин социально обосновывает «чистую» работу своей героини. Отец Лизы был довольно зажиточный поселянин, очевидно, из государственных крестьян или даже однодворцев,[5] так как он работал, судя по всему, не на барина, а по преимуществу сам на себя. После его смерти хозяйство пришло в некоторый упадок, но жена и дочь имели «небольшие деньги» за сдачу земли внаем.
И все же Лиза далека от реальных крестьянок. Она скорее героиня эклог, идиллий и пасторалей. Ее дом – не традиционная русская изба, а «хижина». Молодой пастух, что утром мимо Лизы гонит стадо на водопой, как это положено в идиллиях, изящно играет на свирели. Любя и страдая, девушка в полном соответствии с литературным этикетом буколических жанров сожалеет, что Эраст не рожден простым крестьянином-пастухом. И ее внутренний монолог о «любезном пастушке» вполне отвечает духу пасторально-идиллических излияний: «Если бы тот, кто занимает теперь мысли мои, рожден был простым крестьянином, пастухом, и если бы он теперь мимо меня гнал стадо свое: ах! я поклонилась бы ему с улыбкою и сказала бы приветливо: «Здравствуй, любезный пастушок! Куда гонишь ты стадо свое? И здесь растет трава для овец твоих; и здесь алеют цветы, из которых можно сплести венок для шляпы твоей».
Вполне в традициях Просвещения Карамзин подчеркивает родство своей героини не только с идиллическими пастушками, но и с античными небожительницами. Вот Лиза угощает Эраста молоком: «Незнакомец выпил – и нектар из рук Гебы не мог бы показаться ему вкуснее». Во время их свиданий светлыми Лизиными волосами «играли» не ветерки, а зефиры. Чистые и непорочные объятия влюбленных освещала не луна, но целомудренная, стыдливая Цинтия.[6]
Уже в первой трети XIX века инородность и нежизненность этих заимствований была очевидной, хотя в свое время они и были привлекательны для «просвещенного дворянства». Вот как в 1833 году воспринимал А. Бестужев-Марлинский вкусы своих дедушек и бабушек: «Но пусть бы уж вытерпели мы одну скуку от настоящих и переделанных на русские нравы Криспинов, Валеров, от злодеев и наперсников, которые приходятся ко всем лицам… Пускай бы уж осуждены мы были слушать ухорезную французскую музыку, питаться соусами-микстурами, слоняться по стриженным в виде грибов аллеям Ленотра, любоваться пестрядинными картинами Ванлоо. Так нет, Франция XVIII века наводнила нас песнями, гравюрами и книгами, постыдными для человечества, гибельными для юношества выдумками…» («Клятва при Гробе Господнем. Соч. Н. Полевого»).
Действительно, в подмосковных усадьбах и дворцах карамзинской поры на старых гобеленах и обветшавших шпалерах и по сей день сохраняются напудренные пастушки и пастушки, изящные поселянки, изображенные на фоне аркадского пейзажа[7]) и неотличимые от античных Хлой, Флор и Психей.
А в домашнем театре богатого просвещенного барина в те времена непременно показывали на праздник театральную «пастораль», которую разыгрывали крепостные актеры. Вот как описал такую театральную постановку П. Мельников-Печерский: «Тут занавеска на подмостках поднимется, сбоку выйдет Дуняшка, ткача Егора дочь, красавица была первая по Заборью. Волосы наверх подобраны, напудрены, цветами изукрашены, на щеках мушки налеплены, сама в помпадуре на фижмах, в руке посох пастушечий с алыми и голубыми лентами. Станет князя виршами поздравлять, а писал те вирши Семен Титыч («княжий пиит». – М. С.). И когда Дуня отчитает, Параша подойдет, псаря Данилы дочь.
Эта пастушком наряжена: в пудре и штанах и в камзоле. И станут Параша с Дунькой виршами про любовь да про овечек разговаривать, сядут рядком и обнимутся… Недели по четыре девок, бывало, тем виршам с голосу Семен Титыч учил – были неграмотны. Долго, бывало, маются, сердечные, да как раз пяток их для понятия выдерут, выучат твердо.
Андрюшку-поваренка сверху на веревках спустят. Мальчишка был бойкий и проворный, грамоте самоучкой обучился. Бога Феба он представлял, в алом кафтане, в голубых штанах с золотыми блестками. В руке доска прорезная, золотой бумагой оклеена, прозывается лирой, вкруг головы у Андрюшки золоченые проволоки натыканы, вроде сияния. С Андрюшкой девять девок на веревках, бывало, спустят: напудрены все, в белых робронах, у каждой в руках нужная вещь, у одной скрипка, у другой святочная харя, у третьей зрительная трубка. Под музыку стихи пропоют, князю венок подадут, а плели тот венок в оранжерее из лаврового дерева. И такой пасторалью все утешены бывали» («Старые годы»).
Идеал «естественного человека»
Повышенный интерес к буколической античности и пасторальным героям не случаен. Под знаком сентиментализма и зарождающегося романтизма к 1770-м годам в европейских нравах происходят существенные перемены. И здесь не последнюю роль сыграли сочинения Ж. Ж. Руссо, под влиянием которых стало повсеместно принятым стремиться к природе, быть «естественными» в нравах и поведении.
Новые веяния проникают и в Россию. К концу века в сознании людей укрепляется мысль о том, что природа – источник добра, а деревня – заповедник нравственной чистоты. Идеалом становится «естественность», которая носила, конечно, ограниченный и отчасти даже жеманный характер. Изящный вкус и хорошие манеры определяли ее границы. Чрезвычайно выразительно с этой точки зрения замечание Карамзина из его письма к И. Дмитриеву в 1793 году: «Один мужик говорит пичужечка и парень: первое приятно, второе отвратительно. При первом слове воображаю красный летний день, зеленое дерево на цветущем лугу, птичье гнездо, порхающую малиновку или пеночку и покойного селянина, который с тихим удовольствием смотрит на природу и говорит: «вот гнездо! вот пичужечка!» При втором слове является моим мыслям дебелый мужик, который чешется неблагопристойным образом или утирает рукавом мокрые усы свои, говоря: «ай, парень! что за квас!» Надобно признаться, что тут нет ничего интересного для души нашей!»
«Естественность» обнаруживают в «театрализованном» по законам пасторали крестьянском быту. Идеалом становится образ поэтической девушки. Она бледна и мечтательна. В ее печальных голубых глазах часто блестят слезы, а душа уносится куда-то вдаль – в идеальный мир поэтической мечты. Этот литературный образ резко расходился с тем, что давала жизненная реальность. Но он влиял на реальных девушек, определял их поведение. Становится модным падать в обмороки и заливаться слезами. М. Пыляев в своих очерках «Старое житье» писал по этому поводу: «Обмороки в это время вошли в большую моду, и последние существовали различных названий: так, были обмороки Дидоны, капризы Медеи, спазмы Нины, ваперы Омфалы, «обморок кстати», обморок коловратности и проч. и проч.». В XVIII веке, когда обмороки были еще в новинку, они стали одной из форм «любовного поведения» щеголих (Ю. Лотман).
У Карамзина Лиза воплощает в себе руссоистский идеал «естественного» человека. Она «прекрасна душой и телом», трудолюбива и честна (не желает брать у Эраста рубль за пятикопеечный букет ландышей), лишена эгоистических помыслов. До встречи с Эрастом ничто не смущало ее «невинную душу», но, полюбив Эраста и «совершенно ему отдавшись, им только жила и дышала, во всем, как агнец, повиновалась его воле и в удовольствии его полагала свое счастие». Утрата любимого человека для Лизы равнозначна утрате жизни. В этом отношении интересна поэтика имен карамзинских героев, которые определяют «ядро» их характеров: Эраст в переводе с греческого означает «прелестный, милый», Елизавета с древнееврейского переводится как «моя клятва, Богом я клянусь».
Образ жизни молодого дворянина
Если Лиза – литературная пасторальная героиня, то Эраст обитает в реальном «золотом веке» русского дворянства.
1 2 3 4 5 6 7 8
В обоих произведениях высказываются одинаковые взгляды на роль дворянства, на задачи воспитания, на фаворитизм, одинакова в них и оценка двора. Так, для Стародума «двор болен неисцельно». В «Рассуждениях» говорится, что «государство требует немедленного врачевания от всех зол, приключаемых ему злоупотреблением самовластия». Политический идеал гражданина для Фонвизина – «честный человек», ясно сознающий свою «должность» (долг). Стародум, говоря о «добродетельных» дворянах, называет их «честными людьми». Сам он – «друг честных людей». Та же формула есть и в «Рассуждениях»: по мнению Фонвизина, просвещенный монарх обязан быть прежде всего «честным человеком».
КОММЕНТАРИИ
Список действующих лиц
Еремеевна, мама Митрофанова. – Мама – здесь: мамка, няня.
Действие I
…обновка к дядину сговору. – Сговор – помолвка, соглашение между родителями жениха и невесты об их браке.
… я ни на кого не бил челом. – Т. е. не жаловался.
…его и в памятцах за упокой поминали. – Памятца – синодик, тетрадь, содержащая имена умерших родственников, поминаемых на церковных службах; поминальная книга.
…летят себе в чины. – Во времена Екатерины II многие дворяне получали чины не служа, числясь в многолетнем отпуску и т. п.
Действие II
…из собственного подвига сердца моего. – Т. е. из собственного побуждения сердца моего.
Эка притча! – Экое ошеломляющее сообщение!
Цыфиркин с аспидной доскою… – Аспидная доска – доска из аспида (разновидность сланца), на которой пишут грифелем.
А ныне я пошел в чистую. – Т. е. в отставку.
Семинарии здешния епархии. – Семинария – среднее церковное учебное заведение для подготовки духовенства. Епархия – церковно-административный округ, управляемый архиереем.
Ходил до риторики… – Риторика – в семинариях первый (младший) из трех старших классов духовных семинарий (риторика, философия, богословие).
Подавал в консисторию челобитье… – Консистория – здесь: учреждение при епархиальном архиерее с административными и судебными функциями. Челобитье – прошение, заявление.
…хотя по-русски прочти зады. – Задъь – здесь: старый, заученный урок; что уже пройдено учеником.
Действие III
…сын случайного отца. – Т. е. сын человека, попавшего «в случай». По понятиям XVIII века «попасть в случай» означало приобрести высокое положение благодаря расположению вельможи или особой милости монарха.
Вас, конечно, у двора не узнали? – Здесь в значении «не поняли».
Я отошел от двора без деревень, без ленты… – Без ленты – здесь: без ордена высшей степени; ордена носили на широких лентах установленного для данной награды цвета, надеваемых через грудь и плечо.
Нет, братец, ты должен образ выменить господина офицера. – Т. е. приобрести икону с изображением того святого, именем которого назван офицер. Верующие люди никогда не говорили купить икону, крест или другое священное изображение, а выменять. В некоторых местах верующие даже о церковных свечах, лампадном масле и т. п. говорили не купил, но выменял.
Как будто благородная! – Т. е. дворянка.
Я с одной тоски хлеба отстану. – Перестану есть хлеб.
…шестнадцать лет исполнится около зимнего Николы. – Зимний Никола – 19 декабря, день святого Николая Чудотворца.
В Киев пешком обещаемся. – Речь идет о паломничестве (путешествии пешком) к святым местам в Киев – в Киево-Печерскую лавру.
…забрести на перепутье к нашей просвирне. – Просвирня – место изготовления просвир (круглых пшеничных хлебцев из крутого теста), употребляемых в православном богослужении.
…взалках бы яко пес ко вечеру. – Взалкать (старослав.) – захотел есть.
…бывал на баталиях. – Баталия – сражение.
Меня хоть теперь шелепами, лишь бы выю грешничу путем накостылять. – Шелепы – плети. Выю грешничу (старослав.) – шею грешника.
«Аз же есмь червь…» (старослав.) – Я – червь.
Диспозисион (франц.). – Расположение.
Аристотелис – Аристотель (384–322 гг. до н. э.) – древнегреческий философ и ученый.
Катрингоф – Екатерингоф. Имеется в виду парк около дворца «Екатерингоф» в пригороде Петербурга. Дворец был построен Петром I в 1711 году на островке, отделенном речками Черной (будущей Екатерингофкой) и Таракановкой от Финского залива. Позже Петр I подарил дворец своей жене Екатерине Алексеевне и назвал его Екатерингофом, т. е. дворцом Екатерины.
Притча во языцех (старослав.). – Выражение из Библии (Второзаконие, 28, 37). Притча – краткий рассказ с нравоучительным смыслом; слово языци – языки, наречия, а также – народы, племена. «Притча во языцех» – то, что получило широкую известность, у всех на устах, сделалось предметом общих разговоров, вызывая неодобрение и насмешки.
Действие IV
…Фенелона, о воспитании девиц. – Ф.Фенелон (1651–1715) – французский педагог, был воспитателем детей Людовика XIV. Его книга «О воспитании девиц» (1687) была издана в России в 1763 году в переводе И. Туманского. Политико-нравоучительный роман Фенелона «Приключение Телемака, сына Улисса» (1699) много раз переводился в XVIII веке на русский язык.
Пращура нашего ни в какой герольдии не отыщешь. – Пращур – предок. Герольдия – департамент герольдии Сената, занимавшийся сословными делами Сената.
То есть пращур твой создан хоть в шестой же день, да немного попрежде Адама? – Здесь иронический намек на то, что род Скотининых идет не от людей. По Библии, Бог создал мир за шесть дней, причем сначала животных, а потом уже человека – Адама.
…не в пронос слово… – Между нами, не пересказывая, не для разглашения.
…пригнуло дядю к похвям потылицею. – Т. е. затылком к надхвостному ремню.
Действие V
Зван бых, и приидох (старослав.). – Зван был и пришел.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ
1. Как выглядели «покои» мелкопоместного дворянина?
2. Что такое солдатский постой и почему его стремились избегать?
3. В чем разница между столбовым и обычным дворянством?
4. Охарактеризуйте воспитание и образование детей в дворянских семьях.
5. Насколько жизненны добродетельные герои Фонвизина?
ПОВЕСТЬ Н. КАРАМЗИНА «БЕДНАЯ ЛИЗА» (1792)
К концу XVIII века в России образовалось до этого неизвестное у нас сообщество – читатели книг. Конечно, и в Древней Руси существовали книжники, знатоки душеспасительного слова, но их были единицы, и круг их чтения был специфическим, преимущественно церковным. В царствование Екатерины не только столичная знать, но уже и провинциальные помещики постепенно приохотились к чтению. В статье «О книжной торговле и любви к чтению в России» (1802) Карамзин писал: «За 25 лет перед сим в Москве было две книжные лавки, которые не продавали в год на 10 тысяч рублей. Теперь их двадцать и все вместе выручают они ежегодно 200 000 рублей».
Страсть к чтению теперь завладела и женским полом, о чем столетием раньше никто и помыслить не мог.
В круг чтения русского читателя на исходе XVIII столетия входили античные авторы, произведения европейских писателей эпохи Просвещения и свои, отечественные сочинители. Особенно популярными становятся романы и повести, зарубежные или русские, повествующие о приключениях и душевных переживаниях влюбленных.
В основе повести Карамзина «Бедная Лиза» лежит достаточно расхожий по тому времени сюжет. Она – дочь бедных и незнатных родителей, он – родовит и богат (иногда наоборот); их любви мешают сословные предрассудки, но в конце концов все препятствия на пути к браку молодых людей оказываются преодоленными, конфликт разрешается ко всеобщему счастию и удовольствию. Новым в сюжете карамзинской повести стала трагическая развязка – самоубийство брошенной ветреным возлюбленным Лизы и позднее раскаяние Эраста, оставшегося до конца жизни своей несчастливым.
Литературный характер повести
Ни одна русская повесть XVIII века не является столь «литературной», как «Бедная Лиза» Карамзина. С одной стороны – пасторальная «поселянка» Лиза, с другой – дворянин Эраст, русский барин, узревший в Лизе прекрасную пастушку и захотевший стать персонажем пасторали.[4]
Карамзинские герои далеки от реальной жизни – их бытие определяет литературная и отчасти театральная атмосфера.
Лиза в повести изящно изъясняется и благородно переживает. Она трудится «день и ночь», «не щадя своей молодости, не щадя редкой красоты своей», но это не обычная для крестьян тяжкая работа в поле. Она ткет холсты, вяжет чулки, собирает цветы и ягоды и продает их в Москве. Правда, Карамзин социально обосновывает «чистую» работу своей героини. Отец Лизы был довольно зажиточный поселянин, очевидно, из государственных крестьян или даже однодворцев,[5] так как он работал, судя по всему, не на барина, а по преимуществу сам на себя. После его смерти хозяйство пришло в некоторый упадок, но жена и дочь имели «небольшие деньги» за сдачу земли внаем.
И все же Лиза далека от реальных крестьянок. Она скорее героиня эклог, идиллий и пасторалей. Ее дом – не традиционная русская изба, а «хижина». Молодой пастух, что утром мимо Лизы гонит стадо на водопой, как это положено в идиллиях, изящно играет на свирели. Любя и страдая, девушка в полном соответствии с литературным этикетом буколических жанров сожалеет, что Эраст не рожден простым крестьянином-пастухом. И ее внутренний монолог о «любезном пастушке» вполне отвечает духу пасторально-идиллических излияний: «Если бы тот, кто занимает теперь мысли мои, рожден был простым крестьянином, пастухом, и если бы он теперь мимо меня гнал стадо свое: ах! я поклонилась бы ему с улыбкою и сказала бы приветливо: «Здравствуй, любезный пастушок! Куда гонишь ты стадо свое? И здесь растет трава для овец твоих; и здесь алеют цветы, из которых можно сплести венок для шляпы твоей».
Вполне в традициях Просвещения Карамзин подчеркивает родство своей героини не только с идиллическими пастушками, но и с античными небожительницами. Вот Лиза угощает Эраста молоком: «Незнакомец выпил – и нектар из рук Гебы не мог бы показаться ему вкуснее». Во время их свиданий светлыми Лизиными волосами «играли» не ветерки, а зефиры. Чистые и непорочные объятия влюбленных освещала не луна, но целомудренная, стыдливая Цинтия.[6]
Уже в первой трети XIX века инородность и нежизненность этих заимствований была очевидной, хотя в свое время они и были привлекательны для «просвещенного дворянства». Вот как в 1833 году воспринимал А. Бестужев-Марлинский вкусы своих дедушек и бабушек: «Но пусть бы уж вытерпели мы одну скуку от настоящих и переделанных на русские нравы Криспинов, Валеров, от злодеев и наперсников, которые приходятся ко всем лицам… Пускай бы уж осуждены мы были слушать ухорезную французскую музыку, питаться соусами-микстурами, слоняться по стриженным в виде грибов аллеям Ленотра, любоваться пестрядинными картинами Ванлоо. Так нет, Франция XVIII века наводнила нас песнями, гравюрами и книгами, постыдными для человечества, гибельными для юношества выдумками…» («Клятва при Гробе Господнем. Соч. Н. Полевого»).
Действительно, в подмосковных усадьбах и дворцах карамзинской поры на старых гобеленах и обветшавших шпалерах и по сей день сохраняются напудренные пастушки и пастушки, изящные поселянки, изображенные на фоне аркадского пейзажа[7]) и неотличимые от античных Хлой, Флор и Психей.
А в домашнем театре богатого просвещенного барина в те времена непременно показывали на праздник театральную «пастораль», которую разыгрывали крепостные актеры. Вот как описал такую театральную постановку П. Мельников-Печерский: «Тут занавеска на подмостках поднимется, сбоку выйдет Дуняшка, ткача Егора дочь, красавица была первая по Заборью. Волосы наверх подобраны, напудрены, цветами изукрашены, на щеках мушки налеплены, сама в помпадуре на фижмах, в руке посох пастушечий с алыми и голубыми лентами. Станет князя виршами поздравлять, а писал те вирши Семен Титыч («княжий пиит». – М. С.). И когда Дуня отчитает, Параша подойдет, псаря Данилы дочь.
Эта пастушком наряжена: в пудре и штанах и в камзоле. И станут Параша с Дунькой виршами про любовь да про овечек разговаривать, сядут рядком и обнимутся… Недели по четыре девок, бывало, тем виршам с голосу Семен Титыч учил – были неграмотны. Долго, бывало, маются, сердечные, да как раз пяток их для понятия выдерут, выучат твердо.
Андрюшку-поваренка сверху на веревках спустят. Мальчишка был бойкий и проворный, грамоте самоучкой обучился. Бога Феба он представлял, в алом кафтане, в голубых штанах с золотыми блестками. В руке доска прорезная, золотой бумагой оклеена, прозывается лирой, вкруг головы у Андрюшки золоченые проволоки натыканы, вроде сияния. С Андрюшкой девять девок на веревках, бывало, спустят: напудрены все, в белых робронах, у каждой в руках нужная вещь, у одной скрипка, у другой святочная харя, у третьей зрительная трубка. Под музыку стихи пропоют, князю венок подадут, а плели тот венок в оранжерее из лаврового дерева. И такой пасторалью все утешены бывали» («Старые годы»).
Идеал «естественного человека»
Повышенный интерес к буколической античности и пасторальным героям не случаен. Под знаком сентиментализма и зарождающегося романтизма к 1770-м годам в европейских нравах происходят существенные перемены. И здесь не последнюю роль сыграли сочинения Ж. Ж. Руссо, под влиянием которых стало повсеместно принятым стремиться к природе, быть «естественными» в нравах и поведении.
Новые веяния проникают и в Россию. К концу века в сознании людей укрепляется мысль о том, что природа – источник добра, а деревня – заповедник нравственной чистоты. Идеалом становится «естественность», которая носила, конечно, ограниченный и отчасти даже жеманный характер. Изящный вкус и хорошие манеры определяли ее границы. Чрезвычайно выразительно с этой точки зрения замечание Карамзина из его письма к И. Дмитриеву в 1793 году: «Один мужик говорит пичужечка и парень: первое приятно, второе отвратительно. При первом слове воображаю красный летний день, зеленое дерево на цветущем лугу, птичье гнездо, порхающую малиновку или пеночку и покойного селянина, который с тихим удовольствием смотрит на природу и говорит: «вот гнездо! вот пичужечка!» При втором слове является моим мыслям дебелый мужик, который чешется неблагопристойным образом или утирает рукавом мокрые усы свои, говоря: «ай, парень! что за квас!» Надобно признаться, что тут нет ничего интересного для души нашей!»
«Естественность» обнаруживают в «театрализованном» по законам пасторали крестьянском быту. Идеалом становится образ поэтической девушки. Она бледна и мечтательна. В ее печальных голубых глазах часто блестят слезы, а душа уносится куда-то вдаль – в идеальный мир поэтической мечты. Этот литературный образ резко расходился с тем, что давала жизненная реальность. Но он влиял на реальных девушек, определял их поведение. Становится модным падать в обмороки и заливаться слезами. М. Пыляев в своих очерках «Старое житье» писал по этому поводу: «Обмороки в это время вошли в большую моду, и последние существовали различных названий: так, были обмороки Дидоны, капризы Медеи, спазмы Нины, ваперы Омфалы, «обморок кстати», обморок коловратности и проч. и проч.». В XVIII веке, когда обмороки были еще в новинку, они стали одной из форм «любовного поведения» щеголих (Ю. Лотман).
У Карамзина Лиза воплощает в себе руссоистский идеал «естественного» человека. Она «прекрасна душой и телом», трудолюбива и честна (не желает брать у Эраста рубль за пятикопеечный букет ландышей), лишена эгоистических помыслов. До встречи с Эрастом ничто не смущало ее «невинную душу», но, полюбив Эраста и «совершенно ему отдавшись, им только жила и дышала, во всем, как агнец, повиновалась его воле и в удовольствии его полагала свое счастие». Утрата любимого человека для Лизы равнозначна утрате жизни. В этом отношении интересна поэтика имен карамзинских героев, которые определяют «ядро» их характеров: Эраст в переводе с греческого означает «прелестный, милый», Елизавета с древнееврейского переводится как «моя клятва, Богом я клянусь».
Образ жизни молодого дворянина
Если Лиза – литературная пасторальная героиня, то Эраст обитает в реальном «золотом веке» русского дворянства.
1 2 3 4 5 6 7 8