— Потому что у них все схвачено на уровне мэрии и выше.
— Ох уж мне эти звонкие «все схвачено» и «кукареку»… Погоди, погоди… А вот это что здесь?
— Это? Пустырь, наверное. Какое-то малоэтажное строительство, а проще говоря — руины посреди пустырей. — Что с вами, Сигорд? Вы уже что-то слышали на эту тему?
— Нет. Так… воспоминания нахлынули. Знаю я и пустырь этот, и строения на нем. Одно строение очень даже хорошо знаю, потому что жил в нем. Вот этот кусочек, вот я обвел карандашом, это — двухэтажный дом с двухскатной крышей. Отсюда вид на залив, отсюда на пожарную каланчу хрен знает какого века.
— Охотно верю. И что?
— Ничего. Просто нахлынуло. Аж дышать нечем. Иногда бывает, что сердце вдруг застучит, заноет.
— Давайте, я вам дам от сердца… Нате, очень мощное, приступ в один момент снимет… Примите. Вода, вот вода, запейте. — Яблонски не на шутку взволновался, и у Сигорда потеплело на душе: не из-за денег же он засуетился, а по-человечески.
— Спасибо, Ян, ты не так понял. Убери лекарство, все равно я его пить не буду. Видимо, я неправильно выразился насчет сердца, понимаешь, иногда бывает так… Да, так бывает: и слезы из глаз, и дышать нечем, и сердце кричит, будто его в испанский сапог засунули — а никакого инфаркта, или приступа, и в помине нет. Просто я… Просто для меня очень значимы те дни, они настолько мне в память врезались, со всем что в них было… Вот этот дом, маленькое пятнышко на карте, он и в реальности не высок и не широк. Если бы ему, дому, дано было думать и чувствовать, так же как мы чувствуем, и если бы он вдруг, в эту минуту, почувствовал то же, что и я — мы бы его крик отсюда бы услыхали…
Сигорд замолчал и прислушался. Яблонски, не зная как реагировать на эти странные речи, стоял рядом, с лекарством и водой в руках; он раскрыл было рот, чтобы что-то такое сказать, приличествующее случаю, но ничего не придумал.
— Почудилось. Ты чего, Ян? Все прошло уже. Предстарческая придурь — она такая крыса, налетит и отбежит, а свидетели крестятся и визжат «чур меня»!
— Прошло и хорошо. Тогда, может быть, закончим на сегодня, у меня мамочка волнуется? Мотор ваш под окнами можно оставить, на служебной парковке, охрана здания добросовестно службу несет. А вас я на своем до дому доставлю? Сигорд, давайте так и сделаем?
— Нет. Сворачиваемся, что-то я расчувствовался не по делу, но никуда меня везти не надо, сам управлюсь. Хотя, тебе спасибо огромное, за поддержку и понимание.
— Лекарств вам точно никаких не нужно?
— Точно. Я не верю в спекуляции недвижимостью, не чувствую в себе куража и сил по этой теме, в то время как на акции-макции эти у меня душа горит. Поэтому ты укрой, отложи до лучших времен сей план с проектом, помести в надежное место, чтобы рядом был, когда понадобится, а сам продолжай заниматься «переездом» на новое поле деятельности.
— Документы на перерегистрацию уже подготовил.
— Что, весь комплект, все экземпляры?
— Да.
— Хорошо. Быстро, молодец. Значит, завтра с утра в муниципалитет, будем вносить изменения, чего еще нам выжидать да откладывать? А там посмотрим, как дальше день сложится.
Глава девятая
В которой доказывается, что на месте Буриданова осла, любой другой бы лопнул от обжорства, а не помер с голоду. Хотя, ослов в этой главе нет.
Год прошел, прежде чем Сигорд более-менее освоился на новом ристалище. Его наполеоновские планы ворваться туда, на фондовый рынок, и стремительным натиском захватить себе львиную долю на всех семи континентах в пределах четырех океанов разбились о натужную реальность: деньги капризничали, не хотели даваться в руки свежеиспеченному брокеру, малограмотному в новом ремесле владельцу брокерской компании со смешным и нелепым названием «Дом фондовых ремесел». Задача на первый взгляд казалась предельна проста: купить некие бумаги, все равно — акции, облигации, векселя — с тем, чтобы их выгодно перепродать, чтобы прибыль, полученная за период ожидания между покупкой и продажей, позволяла, во-первых, существовать юридическому лицу «Дом фондовых ремесел» и главным физическим лицам при этом юридическом лице, Сигорду и Яблонски, а во-вторых — расти и развиваться тому же юридическому лицу «Дому фондовых ремесел». Купить и перепродать, и с прибылью, и так каждый день по многу раз. Двух месяцев не прошло, как энтузиазм радужных ожиданий сменился предчувствием катастрофы. Существовать и процветать здесь??? Это уже казалось невыполнимою задачей: либо прибыль была мала, либо период времени для ожидаемой прибыли был слишком велик, либо риск казался очень уж несоразмерным ожидаемой прибыли. Пришлось хвататься за все, в том числе и искать клиентуру для поденной работы. Для чего нужна клиентура на фондовом рынке? Все просто: вы же приходите за молоком в магазин, а не идете на ферму самостоятельно доить корову. Вы как правило не собираете себе легковой автомобиль из отдельных деталей, которые сами отливаете из металла, полученного в собственной доменной печи, нет, вы идете в специально отведенное для этого место, в салон или на автомобильную барахолку, и покупаете мотор, который на месте же страхуете, регистрируете, заправляете бензином — и все это с помощью юридических и физических лиц, каждый из которых узко специализирован для помощи именно вам, их клиенту. Разумеется, помощь эта оплачивается вами по установленным расценкам, иначе с какой стати они ринулись бы вам угождать, тратя свои силы, средства и умения?
Так же и простые смертные вынуждены пользоваться услугами специалистов фондового рынка, чтобы купить интересующие их ценные бумаги, либо напротив, продать те, что у них имеются. За каждую произведенную ими операцию, за то, что она помогла бумагам поменять владельца, компания-специалист взимает с вас небольшую дань. Вы можете прогореть на своей купле-продаже, а можете разбогатеть в одночасье, обслуживающую фирму это касается постольку-поскольку, ибо они стригут себе тихохонько с покупки, столько же с продажи, не претендуют на вашу удачу. Но и ничем не рискуют, обслуживая вас. Падают бумаги в цене, или, напротив, растут — все равно каждая сделка нуждается в скреплении, а каждое скрепление сделки — платное. Если клиентура активна и очень обширна, деньги от посреднических операций такого рода могут получаться столь велики, что компания и не помышляет о биржевой игре на собственные средства, напротив, она свои усилия направляет и наращивает для поиска новый клиентуры и вовлечения ее в регулярную биржевую игру. Другие фирмы не удовлетворяются посредническими операциями и пускаются в спекуляции сами, на свой страх и риск, в надежде срубить хороший куш в благоприятной ситуации и вовремя, без потерь, выскочить из неблагоприятной. Играют они при этом на собственные деньги, но чаще всего на заемные или клиентские. Сигорд очень быстро понял, что в брокерском деле, даже и не пускаясь в спекуляции — без клиентов не обойтись, что искать их надо, угождать им надо, однако найти желающих воспользоваться услугами именно ЗАО «ДФР» (сокращенное, рабочее наименование Сигордова закрытого акционерного общества) оказалось очень и очень непросто. Неоценимую услугу в этом на первых порах оказал Ян Яблонски: он день за днем обзванивал знакомых (родственников, за исключением матери, у него в Бабилоне не было), долбил и долбил звонками, все расширяя круги, приятелей, знакомых знакомых, их родственников, близких и дальних. Все это были клиенты почти сплошь еврейского происхождения, очень осторожные, мнительные, как правило весьма разговорчивые, весьма экономные, но уж тут выбирать не приходилось.
Сигорд (а паче того Яблонски), конечно же, перезнакомился с биржевыми соседями по ремеслу, но приобрел, мягко говоря, неоднозначную репутацию, противопоставил себя общей массе: он отказался от обычая взимать вознаграждение пропорциональное сумме сделки и назначил твердую таксу: «пять талеров с любой — и точка!» Этот тариф казался странным и настораживающим, поэтому, на первых порах, поток ошалевших от счастья клиентов отнюдь не прихлынул к сигордовым берегам. Даже Яблонски пришел в недоумение и попытался с цифрами в руках показать Сигорду очевидную невыгодность, нерентабельность этой затеи, но бесполезно: Сигорд уперся в свою идею и слушать ничего не желал. Так и влачился утлый «Дом фондовых ремесел» по бурному океану ценных бумаг, тяжело, переваливаясь с боку на бок, черпая обоими бортами, и любому непредвзятому наблюдателю, найдись такой, всякий раз казалось бы, что новый месяц будет последним перед бесславной кончиной плохо продуманной мечты…
Но однажды в понедельник, соседи по биржевому полю, фирма «Гарант с плюсом», заглянули в кабинку, где угнездились «Фондовые ремесла», и попросили зарегистрировать внебиржевую сделку между юридическим лицом и физическим на сумму пятнадцать тысяч талеров. Без проблем! Мы вам документы — вы нам пять талеров, пустяк. Яну Яблонски даже по неопытности понадобилось не более десяти минут на все про все. Но когда через день, в среду, тот же «Гарант» принес в клюве две сделки на регистрацию, одна двадцать тысяч, талеров, другая три тысячи, Яблонски уложился в десять минут, но по обеим сделкам. Пять талеров да десять — итого пятнадцать, крупинка, неспособная прокормить даже воробья, не говоря уже о фирме со штатным расписанием в пять человек (Сигорд, Яблонски, под его кураторским началом две девицы-сменщицы на хозяйстве в основном офисе и в биржевом кабинетике, «кабинке», и третий, после Сигорда и Яблонски, формальный, «левый», брокер, чтобы фирме соответствовать стандартам Бабилонской фондовой палаты), но в пятницу этих сделок было уже три.
— Послушайте, Сигорд, я по-прежнему решительно не понимаю, зачем нам нужны эти грошовые телодвижения? Вы что, всерьез рассчитываете на них разбогатеть?
— Не то что бы… Хотя и это реально.
— Вы серьезно?
— Именно. Но это не наша цель. Сии грошовые сделки нужны нам
а: для поддержания штанов,
б: для широкой бесплатной рекламы наших услуг, так называемой изустной, самой ценной на свете рекламы,
в: для того, чтобы запустить щупальца нашего любопытства в сундуки чужих тайн и воспользоваться оными дл превращения нашего скромного дела в Большой Бизнес. Понятно?
— Ну… Теоретически понятны все три пункта, очень уж не хитрые они, все три, но вы могли бы чуть поподробнее меня просветить, все же я вам не чужой? — Сигорд подавился дымом и замотал головой, подтверждая:
— Не просто не чужой, а еще и мой младший компаньон. Поэтому охотно воспользуюсь твоей любезностью и порассуждаю вслух. Ты же, если хочешь, можешь принять это в качестве директив от меня к тебе.
— А если не захочу?
— Значит, примешь нехотя. Погоди, докурю, откашляюсь, отхлебну, расскажу — и по домам. Первый вопрос: зачем мы «Гаранту», у которого юридических и лицензионных прав ничуть не меньше нашего?
— Больше.
— Вот именно, Яблонски.
— Это риторический вопрос?
— Сейчас узнаем. Так зачем? — Яблонский поморгал пару секунд и отступил.
— Не риторический. Я не задумывался, честно скажу.
— Мы — подкладка. С кого-то из клиентов, с продавца или покупателя, они срывают дополнительные деньги: вот, мол, купили для вас у марсиан пакет по двадцать талеров за акцию, дешевле не было, пожалте чаевые. А на деле-то марсиане — это они сами под маской и купили они не по двадцать талеров акция, а по четырнадцать. Купили по четырнадцать, перепродали себе, на подставных марсиан, по двадцать, у нас эту перепродажу зарегистрировали, и потом уже выкупают для клиента у марсиан по окончательной цене.
— Так просто? Ну и что дальше? Нам от этого все равно пятерка?
— Не все равно. Раньше они эти фокусы проделывали на основе, так сказать, корпоративной взаимопомощи: сегодня я у тебя, завтра ты у меня… Но это чревато: любой конфликт — а они в этом гадючнике постоянны — и вот уже пошли угрозы дешевыми компроматами, которые равно вредят всем сторонам, даже соседям, непосредственно в конфликте не участвующим. И тут в белых шляпах мы, которые сделок ничуть не удорожают, на чужие объемы не зарятся: стук, бряк, шлеп печать, ширк подпись — следующий! В сговор мы ни с кем не вступаем, напротив, абсолютно честно и законно регистрируем сделку — проверяй хоть каждые полчаса.
— А они? Те, которые пользуются нашими услугами?
— Это их финансовые и нравственные дилеммы, коих мы начисто лишены, как и всякие абсолютно честные и бесчестные люди.
— Но пятерка — это всего лишь пятерка, Сигорд. Извините, но мне кажется, что я большего стою, нежели заниматься регистрацией этой рутинной чуши. И, если уж речь зашла: для чего нам две офисные точки, когда и одна-то не загружена, то же касается и наших фрейлин, Марии и Аниты? Зачем нам обе?
— Да, именно, что ты стоишь большего. Поэтому тебе ставится новая и очень важная задача… Ты, кстати, освоил алгоритм оформления этих сделок?
— Ну естественно, если это я их все оформлял.
— Я имею в виду — и это не пустое переспрашивание — прочно ли ты освоил, надежно? Перед биржей, законом и людьми — ничего не упущено? Подумай, прежде чем подтвердить…
Яблонски подумал, и Сигорд даже слегка притомился считать гулкие глотки.
— Да. Прочно и надежно, отвечаю за свои действия и поступки.
— Вери велл, как говорят враги. Тогда возвращаюсь к поставленной задаче: ты обязан поставить дело на поток, а именно: обучить Аниту с Марией оформлению этих типовых сделок. Ты умеешь думать, а они… менее к этому приспособлены, стало быть, операция должна быть изучена и разложена по полочкам до такой степени, чтобы они действовали четко, словно автоматы Калашникова: раз-два-три — и кончились живые! Клиент — сделка, клиент — сделка! Кроме того, ты у нас специалист по компьютерам…
Яблонски поперхнулся и замахал свободной рукой:
— Ну уж нет! Включать-выключать умею, пасьянс разложу, текст наберу и распечатаю, электронную почту пошлю-приму, но не более.
— А это… ну, когда фотографию туда загоняешь? Типа факса?
— А, сканировать? Но это такая же ерунда, это каждый может. Но починить компьютер, переустановить программу… Нет, этого не знаю.
— И я не знаю. Вот, ты должен нас с девицами обучить тому, что знаешь.
— Они и так это умеют.
— Значит, меня. Потому что есть такая штука, как электронные торги, тоже, что и биржа, только не руками в операционном зале машешь, а в компьютере на кнопки давишь.
— На клавиши.
— Да.
— Зачем нам электронные, разве нам мало обычных? — Яблонски попытался облечь свой вопрос в самые нейтральные и бесцветные слова, но все равно получилось обидно. Однако Сигорд не вспылил, только рассмеялся смущенно:
— Это точно! Ты на «металлургическую» сделку намекаешь, правильно я тебя понял? Да, еще два-три таких опыта — и можно закрываться навсегда. Но все равно мы будем работать непосредственно по биржевым спекуляциям, и таким, и электронным. Когда опыту наберемся. А пока — займись девицами вплотную. Но не сексом единым, дорогой! Увижу, замечу — горько пожалеешь.
— Да у меня и в мыслях не было! Им же двадцать и двадцать четыре, а мне за шестьдесят.
— Ага. Изольда как раз им ровесница была, в том же возрастном диапазоне. Твои мысли у тебя на лице написаны.
— Да вам клянусь, что нет! И при чем тут Изольда? С ней все совсем иначе было.
— Разве? Хм… А у меня, на моем — всегда написаны. Как они сядут в своем мини, нога на ногу, особенно Анита, хоть выгоняй… Или в ресторан веди, подпаивай для последующего… Впрочем, у меня и без ресторана есть козырь — служебное положение…
— Вы что, серьезно, Сигорд?
— Эх, если бы серьезно… Нет, конечно, только на уровне умозрительной похоти. Короче: тебе — обеих выдрессировать до полной невменяемости, чтобы даже в бреду и во сне они только и делали, что правильно оформляли типовые сделки. Мне — освоить этот чертов компьютер на твоем уровне или хотя бы близко к тому. Нам с тобой — выяснить все по перспективам строительного концерна «Южное побережье», акции которого нынче стали очень дешевы. Вопросы?
— Никак нет!
— По домам.
Яблонски с большим скепсисом отнесся к новой блажи Сигорда — оформлять пятиталерные сделки, но, как выяснилось по итогам первого же месяца, напрасно. За «Гарантом» в их кабинку потянулись другие: «Соверен-2», «Голконда», «Надежда», «Христофор Колумб», прочие… Яблонски, хотя и не верил, но и не дремал: моментально прикрутил к базовой услуге несколько необязательных, но подручных, сопутствующих, для удобства. К примеру, копирование документов, тут же на месте, или запечатывание в красивые конверты… Никто не заставляет, нет, но если хотите — еще талер и пожалуйста. И это — тоже талер, либо у себя в кабинке распечатаете, у вас точно такой же принтер… сходите и распечатайте, мы подождем… далеко? Хорошо, давайте у нас… В среднем получалось не пять, а семь-восемь талеров за сделку. К концу месяца в кабинке уже всегда кто-то был из посторонних, а за рабочий день выходило в среднем до ста двадцати сделок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43